***
Так бывает, что когда все становится слишком хорошо — значит жди беды. И она пришла. Однажды рано утром вся пирамида была разбужена жуткой новостью: Сыны Гарпии вновь были замечены в городе и вырезали множество народу. В том числе и… на улице Радости… Когда Тайни, еще сонная вошла в тронный зал, один из Безупречных как раз докладывал о том, сколько людей было жестоко убито на этой священной улице. С минуту Тайни смотрела на всех в тупом изумлении, потом, не помня себя от страха, бросилась на место преступления. Она не верила, нет, просто не могла поверит, что все сказанное — правда. «Они никогда бы не посмели… Эта улица неприкосновенна…» Но как только девушка вбежала на улицу, ее молитвы рассыпались на тысячи кусочков. Всюду были следы не только убийств, но и разбоев: Сыны Гарпии брали все, до чего могли дотянуться. По улице всюду валялись трупы, дома разорены… — Тайни! Кто-то звал ее, но девушка не реагировала. Она побежала вперед, то и дело бледнея и вскрикивая при виде очередного трупа. Вперед, туда, где были ее родные… Тирион, как только Тайни бросилась бежать, сразу же отправил за ней отряд, чтобы не дай Бог с ней что-нибудь не случилось, и сам поспешил следом. Воины догнали девушку только на самой улице. У Ланнистера от увиденного желудок подскочил к горлу: сколько мертвых… Убитых таким зверским способом. И тут посреди этой гниющей тишины из одного дома донесся вопль боли и отчаяния. В разграбленной комнате, упав на выпотрошенный труп лицом, лежала Тайни. Рядом с телом лежала отрубленная голова. Полумуж узнал в лицо возлюбленного Тайни. В других комнатах так же зверски были убиты три девушки — подруги и сестры Тайни… Сирена, вся перепачканная кровью, рыдала над телом любимого так громко и жалобно, все ее тело дергалось. Слезы градом катились по румяному лицу. Тирион, с трудом передвигая ноги, подошел к ней и опустил руку на плечо. Девушка словно этого не заметила. Она еще недолго смотрела на обезображенный труп человека, которого так сильно любила, потом резко встала, вытащила из-под платья ножи из валирийской стали и направилась к выходу из дома. Глаза и нос ее были красными от слез, но вот мина, что застыла на лице… В ней смешались решимость, безысходность, отчаяние и огромная ярость. — Не дайте ей уйти! — тут же отдал приказ Ланнистер. Безупречные и несколько Младшых Сынов тут же перегородили девушке дорогу. — Отойдите… — прошипела она, угрожающе размахивая оружием. — Отойдите, или я и вас зарежу! Она бросалась на воинов с криками и рычанием, ножи сверкали на солнце, как молнии, но всякий раз ее ждало поражение. — Тайни, — как можно снисходительнее, но твердо начал Тирион, — прошу, успокойся. Этим ты не вернешь их к жизни. Я понимаю… И тут эта веселая и на вид хрупкая девушка так на него посмотрела, что карлик буквально сел на землю. Он слишком много раз видел этот взгляд, что не смог бы его спутать не с чьим. Именно с таким презрением, яростью, величием и могуществом мог смотреть только… его отец — Тайвин Ланнистер. — Понимаете? — взревела Тайни. — Да что вы можете понимать?! Вы никогда не любили, не смейте говорить о понимании! А этих… — она, захлебывалась слезами, подняла ножи над головой, — я всех перережу. Раскромсаю на кусочки! Они будут все доооолго и мучительно умирать… Один из Младших Сынов сделал выпад, и Тайни лишилась чувств. Тирион, придя в себя, наклонился к девушке и приказал доставить ее в пирамиду. Он все не мог выбросить из головы сначала этот… знаменитый отцовский взгляд (никто во всем Вестеросе не мог так делать. Именно этого взгляда боялись люди Семи королевств), а так же то, как девушка, с яростью львицы была готова пойти на смерть, чтобы наказать убийц ее родных… «Вылитая Серсея…»***
Тирион распорядился, чтобы всех убитых похоронили как можно быстрее. Безупречные теперь стояли только вокруг пирамиды, чтобы ни она муха не пролетела мимо. «Они слишком расслабились, — думал Бес. — Черт! — он сморщился от очередного звука бьющегося стекла. — Это когда-нибудь кончится?!» Все то время, пока Безупречные и Младшие Сыны помогали жителям складывать трупы, чтобы похоронить их, Тайни сидела запертая у себя в покоях. И она злилась: стучала по двери, требуя выпустить ее, била посуду, рычала… Вот так, убитая горем, эта кроткая и веселая девушка превратилась в сущую бестию. Уже даже Миссандея боялась приближаться к ее комнате. Тирион уже который раз прокручивал в голове, но не мог вспомнить хотя бы еще один взгляд, с которым можно было бы сравнить тот, который на него бросила девушка. «Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Никто, кроме отца не мог ТАК смотреть! Но… позвольте, как такое возможно?» — Милорд, трупы ее сестер и возлюбленного доставили к лекарю, как вы приказали. — Протянул Варис над самым ухом карлика. Ланнистер вздрогнул и выругался про себя. — Хорошо. Но… похоже… — сверху снова раздались крики и стук в дверь, — похоже наша Сирена еще не в том состоянии, чтобы похоронить своих родных, как положено. — Девочка просто убита горем. Кроме подруг и этого молодого человека у нее никого не осталось. Это так ужасно — потерять всю семью разом. Ланнистер смерил Паука сердитым взглядом, он знал, на что тот намекает. — Рано или поздно, Тайни должна будет с ними проститься. Тела ее родных вообще хотели сжечь вместе с всеми. Уверен, она оценит ваше проявление уважения и понимания. — Понимания? — прыснул Тирион. — По ее мнению, я вообще ничего не понимаю. — Тайни сказала это в сердцах, я уверен. Стоит ли принимать во внимание слова, сказанные с горяча? Конечно, Тирион понимал, что Варис прав, но все-таки слова девушки глубоко задели его. Мужчина и сам не знал, почему. Ему показалось, что Тайни в те минуты предстала в обличье самой несчастной на свете. Ей наверняка казалось, что только у нее в жизни были такие страшные лишения, только ее родных убили таким жестоким образом, что она единственная в мире, кто остался сиротой… Ох, как же она заблуждалась! К вечеру Тайни немного успокоилась. Миссандея все уговаривала ее поесть хоть немного, то Тайни только отнекивалась. Переводчица сообщила, что для ее родных соорудили погребальные костры, и Сирена сможет проститься с ними сегодня. Тайни так громко и много кричала, что едва не сорвала голос. Поэтому все время подготовки к похоронам она молчала. Слезы продолжали катиться по ее лицу, она вся сжалась, с трудом подавляя дрожь и всхлипывания. Тирион не мог смотреть на девушку в таком состоянии — ему было до щемящей боли в сердце жаль ее. Погребальные костры сложили прямо на берегу моря, подальше от города, где не будет ничего и никого, кроме шума волн и звезд над головой. Тайни надела закрытое платье, которое, казалось, душило ее со всех сторон. Она обошла каждую девушку на костре, о чем-то вспоминая счастливом из прошлого. Одной своей подруге она пропела что-то на высоком валирийском, другой вернула платок из синего шифона, а третьей вложила в руку цветок Медный диск — пушистый и приятно пахнущий шарик на тоненьком стебельке. Около своего возлюбленного Дэриа девушка простояла дольше всего. Она подарила ему последний поцелуй, словно веря, что это вернет его к жизни. Но чуда не произошло. Тогда она поправила растрепанные черные кудри, вернулась к факелу, который воткнула в песок и начала поджигать один костер за другим. И тут к шуму воды и треску огня добавился ее голос. Тайни затянула прощальную песню, не моргая глядя в огонь, в котором исчезали тела ее семьи. То, что она прошептала любимому… сейчас вместе с песней в костре умирало ее нежное сердце, когда-то переполненное радостью и любовью. Она простояла неподвижно до тех пор, пока все четыре костра не прогорели, пока пепел не остыл и не начал развеиваться по ветру. Потом она, вся холодная и безжизненная вернулась в пирамиду, прошла мимо ее обитателей, уже не плача. В зеленых глазах образовалась пустыня. Она не слышала, что ей говорили, просто вернулась в свою комнату и упала в свой угол совершенно без сил, мечтая только об одном — поскорей бы эта боль внутри захватила ее всю и тогда бы Тайни смогла последовать за родными…***
Кажется, когда у тебя отняли совсем все, ради чего стоит жить и бороться, жизнь уже больше не имеет такой ценности, и можно с легкостью поменять ее. Это малодушно, ну и пусть! Сейчас важны только боль и разбитое сердце. И боль не заставила себя ждать. Под утро, устав плакать, Тайни резко проснулась от болевого толчка в живот. В нее словно воткнули что-то острое и стали вырезать. Девушка чувствовала, как течет кровь. Но это было так болезненно, что она не смогла сдержать крика. К ней в комнату ворвались слуги и Миссандея. Немедля послали за лекарем. Мужчина осмотрел Тайни и вынес приговор, который окончательно добил ее и без того сломленную психику. Оказалось, что Тайни была беременна, но из-за недавних переживаний случился выкидыш. — Срок был еще маленький, поэтому Тайни могла даже и не знать, что понесла. — Сообщил он Пауку и Тириону. — Как ей помочь? — спросила Миссандея. — Пока уберите из ее комнаты все острое и тщательно следите, что она берет в рот. Она сейчас в шоковом состоянии… Разум ее сломлен, а душа растерзанна. Она может обезуметь от горя и натворить дел… Однако, вопреки опасениям лекаря, Тайни и не думала кончать с собой. Она уже отпустила это желание, а когда оно не исполнилось… точнее не так, как она думала, девушка просто замкнулась в себе. Она целыми днями сидела у себя в покоях, в темноте, облаченная в черное с головы до ног, ничего не ела, не пила, не двигалась и ни на что не реагировала. Миссандея каждый день приходила к ней, уговаривала съесть хоть что-нибудь, открывала окна, запускала воздух, но Тайни просто превратилась в каменную статую, она даже от солнца не щурилась, просто смотрела в пустоту и угасала. Медленно, как свеча под жаром пламени. Даже ветер и голоса драконов, которые сильно истосковались по своей «няне» не могли привести Сирену в чувства. Ей просто было безразлично, что происходит вокруг. Иногда лорды думали, что она просто умерла и застыла в том положении, но когда слышался ее тихий, сдавленный голос, у них отпускало. «Сын ли ты, дочь ли ты? Я не узнаю никогда! У дверей пустоты Ждёт меня чёрная беда. Сын ли ты, дочь ли ты? Мне не ответят небеса. Докричаться до небес не хватит голоса.» Пела Тайни о своем малыше… обрывками, подавляя припадки очередной истерики. Но наконец, она выплакала все глаза и в них стало сухо, как в пустынях Дорна. Иногда она просто пела о боли, что разрывала ее на части… А однажды все в пирамиде услышали, как она кричит песню, зовет в ней свою мать. «Мама, я опять вернулась К своему городу на побережье Мама, я забыла гордость, Но я узнала, что такое нежность! Мама, я так одинока, А вокруг меня люди, люди Мама, у меня сердце не бьется… Мама… что со мною будет…?» Для Тириона это стало последней каплей. Он больше не в силах был выносить этот затянувшийся траур. Рано утром, после того, как слуги вышли из покоев Тайни с очередным не тронутым подносом еды, Ланнистер проскользнул в комнату. Он был здесь впервые. Комната была простой, без изысков: простая кровать, шкаф, столик у кровати, небольшой стол посреди комнаты, от ветра шуршали шелковые шторы. У входа на каменный балкон, вся покрытая черным одеянием, сидела Тайни. Тирион подошел к девушке и встал напротив. Тайни никак не отреагировала на его приход. Бес не знал, как вытащит Тайни из этой скорлупы, но должен попытаться хоть как-то ей помочь. Он ничем не мог помочь Сансе, чтобы избавить ее от боли от утраты близких, но с Тайни решил подобной ошибки не допускать. И мужчина заговорил. Он таким образом думал, что искупит свою беспомощность перед Старк. — Тайни? Тайни, хватит. Я знаю, что ты меня слышишь. — Ноль реакции. Ланнистера это разозлило немного. — Ладно, я все равно не спешу. Все, что хотел сказать, скажу, и никто перебивать не станет. Ты ведешь себя очень глупо. Да, просто чертовки глупо. Думаешь, ты одна на всем белом свете первые познала утрату близких? Ты первая, у кого отняли все, что так дорого? И ты… — он осекся, стараясь немного успокоить тон, чтобы не оскорбить ее чувства, — ты первая, кто теряет ребенка? Я тебя разочарую, девочка: не ты первая, не ты последняя. И ты сказала: «вы-то что можете знать? Вы же не любили никогда!» А вот представь себе, что любил! Это прозвучало должно быть слишком громко и пронзительно, раз Тайни впервые за долгое время пошевелилась. А Ланнистер, поняв, что без вина не сможет продолжать рассказ, шагнул к столу посреди комнаты и налил себе тот самый напиток, которым его угощала девушка в день их знакомства. Потом с кубком в руках вернулся на тоже место и встал в туже позу, в которой стоял минуту назад. Словно это могло помочь ему. На секунду мужчина подумал, что если сейчас сделает хоть одно лишнее движение, вздохнет не так, даже посмотрит не под тем углом… все рухнет. Карточный домик рассыпается на самом начале, и больше не будет возможности его построить. — Была одна девушка… Ее звали Тиша. Я встретил ее, когда мне было 16. Мой брат и я скакали верхом, когда увидели ее, бегущую в полусорванной одежде от двоих мужчин. Пока брат гнался за насильниками, я накинул на девушку свой плащ и отвез в ближайшую таверну. Потом… — Ланнистер осекся, словно стыдясь того, что собирался рассказать дальше, — в общем, на утро я так сильно влюбился, что попросил ее руки. Мой отец, лорд Тайвин Ланнистер, вскоре об этом узнал. Я тогда боялся его гнева, но был готов принять на себя все удары, лишь бы он не тронул Тишу. Но отец поступил лучше, — Тирион горько усмехнулся и глотнул вина. — Сперва он заставил моего брата сказать мне правду: видишь ли, девица была шлюхой. Джейме подстроил все приключение, дорогу, нападение разбойников и все прочее… Потом, когда Джейме признался, лорд Тайвин, чтобы закрепить урок, приказал привести мою жену и отдал ее гвардейцам. Они расплатились с ней достаточно честно: по серебряку с человека… А меня заставил сесть в уголке казармы и смотреть; наконец она набрала столько серебра, что монеты уже сыпались сквозь пальцы и катились по полу… — слезы начали застилать взор его зеленых глаз, и Тирион отвернулся. — Лорд Тайвин заставил меня пойти последним, — сказал он спокойным голосом. — И дал мне золотую монету, потому что, как Ланнистер, я стоил большего. Удивительно, как легко ему далась эта история. Рассказав ее уже второй раз, мужчина почувствовал, как кто-то невидимый наконец отпускает его сердце, разжимает когтистые лапы, сердце карлика наконец начинает, сначала боязливо, опасаясь снова оказаться в клетке, биться, но потом, осмелев, стучит так громко, что грудь пробить может. Осушив бокал, мужчина продолжил: — Потом… знаешь, я много раз… покупал себе любовь… Я был… — слова застревали у него в горле, он не мог при ней выражаться так, как привык. Сам не знал почему. — Но потом я встретил ее. Такая хрупкая, нежная, с копной рыжих волос и голубыми, как иней глазами… Ее зовут Санса… — Тирион произнес имя бывшей жены почти беззвучно, потому что боялся спугнуть ту тонкую нить тепла, что коснулась его и осела на лицо, тело, руки, ноги, словно паутина. — Нас поженили насильно. Она тогда была еще совсем дитя. И не смог я причинить ей еще больше боли. Она и так настрадалась от моей семьи. Тоже, как и ты, потеряла семью… Знаешь, Тайни, вы с ней похожи. Я… Ланнистер осекся, потому что посмотрел на Тайни и увидел, что она выбралась из-под черной ткани, открывая лицо. Тайни за время затворничества совсем побледнела, глаза и нос были до сих пор красными от слез. С минуту они смотрели друг на друга, потом девушка резко вскочила, словно у нее внутри что-то щелкнуло. Но тут же ноги ее подвели, все-таки она так много времени провела без движения. Тайни облокотилась на стену, чтобы не упасть, потом неуклюжей походкой побрела к столу. Вода не сразу попала в кубок, но наконец ей удалось выпить пару глотков. Тирион обрадовался, увидев, что наконец-то Сирена пришла в себя, разрушив скорлупу. Но тут же увидел, как слезы градинами катятся по ее щекам, а она яростно пыталась их смахнуть. — Простите… — пролепетала она. — Простите, милорд… я просто… Ваш рассказ… Как ваш отец мог сделать такое? Бес не поверил своим ушам: она плачет снова, но плачет… из-за него? Нет, это бред какой-то. Еще никто не плакал из-за него, еще никто… — Мне очень жаль… Боги, сколько искренности было в этих словах! Полумуж смотрел на девушку и не знал, что ему делать: отшутиться или… жестом, без слов просто поблагодарить. Он выбрал второе. Осторожно приблизился к столу, на который Тайни оперлась обоими руками и держалась из последних сил, лишь бы не упасть. Его маленькая рука легла на ее. Какой же она была холодной! Но мягкой… как рука Сансы. — Простите, милорд, за мои слова. Я была не права… И слишком зациклилась на том, что сама потеряла… Но это оказалось так больно… — Тайни положила руку на живот, — что осадок от этой боли навсегда останется… — Боль утихнет. Поверь, я знаю. Просто нужно отпустить ее. Не всю, так хотя бы часть. Через несколько дней, когда в пирамиду должны были прибыть богатые господа из Юнкая и Астопора, Тайни вышла из своей комнаты. Немного уставшая, с печатью горя на лице, но освеженная. Готовая выполнять клятву, данную королеве — служить ей.