Вестник смерти

      Девушка немного приподнимается на локтях, когда слышит множество голосов и шагов вокруг себя. К ней подходят ещё семь человек, и некоторые из них садятся к девушке на постель, заставляя её немного сдвинутся. Она не может не напрячься, что естественно замечают остальные. — Ты упала с неба, почему? — первым задаёт вопрос молодой парень, который собственнически обнимает ранее пришедшую девушку и заводит её себе за спину. Защищает.       Вудс вновь предпринимает попытку для того, чтобы сесть, на этот раз Луна её не останавливает, а лишь помогает, несмотря на недовольство другого молодого человека. Остальные, рядом стоящие, шесть человек нервно переглядываются между собой и шепчутся на незнакомом девушке языке. Вудс смеет предположить, что говорят они на том же самом языке, что и первая девица. — Я кое-что сделала, — отвечает Лекса, осматривая помещение, в котором очутилась, не помня, как именно. Последнее, что она может вспомнить это звук от столкновения с Землёй, а после него — ничего. Пустота. Именно до момента пробуждения в этой странной комнате, выглядевшей как на картинках в книжках про древние империи. К её взору предоставлено бесчисленное множество мечей и различных клинков, украшающих стены с резными полками на них, да и люди одеты подобающе. Доспехи, ножны, небольшие клинки, что торчат из них — тому подтверждение. «Воины», — всплывает в подсознании Вудс. — И что же? — спрашивает уже другая девушка, которая разместилась возле её правого бока и на всякий случай придерживает девушку за предплечье, чтобы та ненароком не свалилась с кровати на пол.       Александрия медлит с ответом, перебирая все возможные варианты для этого в голове. Версий слишком много, но она сомневается в том, что стоит вдаваться в подробности всей своей истории, учитывая тот факт, что этих людей она видит в первый раз в своей жизни. И ей неизвестно то, как они распорядятся этой информацией. Как отреагируют на то, что её кровь другого цвета и на её нелёгкое прошлое? Стоит ли упоминать о семье и об открытиях? И знают ли эти люди, что где-то далеко есть целая космическая станция, населённая людьми? — Родилась, — бросает она в ответ лишь одно слово, не желая больше ничего говорить о себе. Не в её характере просто-напросто делать что-то подобное. Она вновь ложится на выделенную ей кровать, поворачивается на левый бок, где никого нет, и накрывается с головой покрывалом, которое до этого согревало лишь её ноги. Вудс не может не обратить внимания на то, что её голова перевязана какой-то странной повязкой, которую она задевает рукой, когда натягивает шкуру, служившую покрывалом.       В этот самый момент она хочет взвыть от одного только осознания того, что эти люди могли уже увидеть её кровь, когда стали оказывать помощь. Уже нет смысла надеяться на то, что у неё получится скрыть данное явление.       Накрыться одеялом и ждать, пока проблема разрешится сама собой — привычка с детства, которая работала до поры до времени, пока она не повзрослела, и неразрешимых ситуаций не уменьшалось с каждым годом, а их количество лишь только увеличивалось. И тогда никакое одеяло уже не могло спасти. Поэтому прибегать к нему не было смысла, но именно в этот момент, это единственное, что приходит ей в голову.       Незнакомая обстановка и люди, которые вновь начинают переглядываться между собой, увидев её действия, давят на девушку, не готовую обсуждать свой спуск на Землю так скоро. На Ковчеге никто никогда не смел даже предположить, что на уничтоженной когда-то планете могла сохраниться жизнь, что есть выжившие, которые на данный момент гостеприимнее, чем вся станция вместе взятая. Но всё это может быть лишь только поначалу, а потом это может измениться и стать вторым Ковчегом.       Земляне соскакиваю со своих мест, как только хлопает какая-то дверь и в комнате раздаются шаги. — Seda!* — вместе произносят присутствующие в комнате, приветствуя своего наставника. Пришедшая женщина кивает в знак приветствия и машет рукой, чтобы все они покинули помещение и оставили её наедине вместе с Вудс, что те мгновенно исполняют. И уже через минуту они остаются только вдвоём.       Лекса предпочитает не шевелиться в своём «защитном коконе» и даже дышит через раз, боясь последующей реакции. На это другая девушка лишь хмыкает и сдёргивает с неё одеяло. — Мне передали, что ты говоришь лишь на английском, — говорит она, — скажи тогда, как тебя зовут, Дитя Ночной крови?       Вудс слегка приподнимает голову на эти слова, но ничего не говорит в ответ. Дитя Ночной крови? Это что ещё за прозвище такое? — Ты собираешься отвечать? Я не люблю, когда меня заставляют ждать, — не выдерживает женщина, — не испытывай моё терпение, тебе ещё со мной работать.       Она вытаскивает нож и начинает его закручивать, чем пугает Вудс окончательно. И если до этого момента Лекса вовсе не собиралась взаимодействовать с кем-то ещё, то сейчас тихо и неуверенно вновь называет своё имя, так и не глядя на собеседницу. — Анья, — представляется та, — я буду твоим наставником, Lexa Kom TriKru. Теперь ты не будешь одна.       Девушка не верит своим ушам и ей кажется, что это сон и всё, что с ней сейчас происходит, это жалкие попытки её подсознания скрасить ужасный момент. Что она может сейчас очнуться и всё это окажется сном, а на самом деле она находится на станции, где её ждёт заключение в камере, и спустя время казнь, как только выяснится всё про её кровь. Мало кому давали второй шанс для исправления ошибок прошлого. Она не уверена, что такое когда-то вообще было, и отец, таким образом, не пытался скрасить ситуацию. — Я не понимаю тебя, — хрипло произносит Вудс толи из-за скопившихся слёз, толи из-за охрипшего голоса. — Что ты под этим подразумеваешь?       Землянка на это лишь ухмыляется и качает головой. Её слишком забавляет эта складывающаяся ситуация, нежели пугает или напрягает, как было изначально, как только она увидела яркую вспышку в небе. Увидела, как на Землю, рядом с её отрядом падает железный гроб с оглушительным грохотом.       Она ожидала увидеть в тот момент всё что угодно, но только не то, что из этой капсулы выберется молоденькая раненная девушка, обладательница священной ночной крови, и буквально падёт к её ногам. — Твоя кровь делает тебя особенной, Лекса, может быть, когда-нибудь ты это поймёшь, — говорит Анья, — возможно, однажды, твоя кровь возвысит тебя среди всех остальных. Быть может, когда-то в будущем ты сможешь повести наш народ за собой. — Моя кровь? — неожиданно выкрикивает Вудс, но после понижает свой голос почти до шёпота, будто осознавая свою оплошность, — эта кровь — долбанное проклятье, из-за неё я теперь здесь! Из-за неё убили моего отца, а мне пришлось вышвырнуть саму себя со станции на, как я думала, заражённую и безлюдную планету, чтобы спастись. — Может быть, откуда ты пришла, она является проклятьем, но среди наших кланов она священна, так что постарайся принять это, — не отстаёт девушка. — Ещё скажи, что только благодаря ей я всё ещё дышу? — огрызается Вудс. Её раздражает тот факт, что с ней говорят какими-то загадками, используя слова на незнакомом языке, о значении которых она может только догадываться и придумывать переводы самостоятельно. — Частично, — не отрицает Анья. — На стуле лежит одежда, одевайся. Я буду ждать на улице, а если что тебе поможет Луна.       Названная девушка появляется почти что сразу, стоит только землянке выкрикнуть её имя, и она тут же соглашается на указ своего учителя. — Не заставляй меня вновь приходить за тобой, Лекса, не превращай свою жизнь в Ад, — напоследок оглашает наставление женщина, прежде чем оставить двух девушек наедине. «Она и так уже там», — думает Александрия, но вслух не говорит. Ей уже не кажется, что эти люди не причинят ей какого-либо вреда, или не убьют при первой же удачно складывающейся ситуации. Анья никак не попыталась опровергнуть тот факт, что её кровь хоть что-то значит, и она жива благодаря ей. А это значит, что здесь ещё люди с такой мутацией, и их здесь не собираются казнить за это. Возможно, сама Анья как раз одна из них.       Бессмысленные размышления Вудс прерывает Луна, которая напоминает о том приказе, что ей дали несколько минут и что его всё-таки стоит исполнить. Она помогает Лексе устоять на ногах, когда она слишком резко встаёт и подаёт доспехи воина, чтобы ускорить процесс переодевания. — Зачем мне эта куча железок? — непонимающе спрашивает Вудс, замечая, что на девушке надет почти что такой же набор амуниции, что предстоит надеть и ей. — Твоё тело должно привыкнуть к тяжести доспехов прежде, чем ты возьмёшься за оружие. Нас обучают этому с детства, как и владеть мечом, например. Но, так как у тебя не было такой возможности ранее, Анья собирается наверстать упущенное в короткие сроки, и не только она. Хеда сказала, что будет контролировать весь процесс твоей ускоренной подготовки. — Кто такая Хеда? — спрашивает Лекса. — Ещё одна важная шишка, которая командует не только вами, но и Аньей? — Она ведёт нас к миру, сестра, и правит всеми двенадцатью кланами. Когда-нибудь наша кровь призовёт нас занять её место, но только одному удастся победить в Конклаве. — Что такое Конклав?       Походу каких-либо разъяснений Луны у Вудс возникает всё больше и больше вопросов, которые так и хочется задать и наконец-то прояснить для себя хоть что-то. Вот правда девушка не спешит раскрывать все секреты их мира и всё время напоминает, что на улице их ждёт Анья. Поэтому она сама лично помогает Лексе с доспехами — где-то зашнуровывает потуже, а где-то наоборот расслабляет, а также бормочет ей, что та скоро привыкнет и уже не захочет выходить никуда без них. «Если бы здесь было безопасно, то в них не было никакой необходимости, как и во владении мечом», — догадывается Вудс о шатком положении мира на Земле, но пока оставляет свои мысли при себе. На данный момент времени стоит притвориться ничего непонимающей девчонкой, которая оказалась в западне. Сделать так, как учили выживать на Ковчеге близкие люди, чтобы защитить себя. — Что мне делать, если я проколюсь и попаду в плен? — спрашивает девушка, пригибаясь от удара соперника. Она прекрасно знает, что её друг всегда наносит неожиданно следующий удар, но этот ей удаётся просчитать. За полтора года совместных спаррингов Александрия запомнила коронные движения своего лучшего друга и уже начала применять эти знания против него самого. — Перестань бороться, сделай вид, будто ничего не умеешь, — наставляет он, захватывая её руку в плен в момент удара. Он заламывает её девушке за спину и ей приходиться прогнуться, чтобы немного уменьшить боль и не вернуться в свою комнату с очередным синяком, или того хуже, ранением. Её отец и так не в восторге ото всех этих незаконных тренировок и раскрытия тайны о крови и лаборатории трём совершенно посторонним для него людям. Но, может быть, для него они и посторонние, а вот для младшей Вудс нет. На этой станции людей ближе, чем эти, не считая самого родителя, у неё нет.       То, что Земляне знают о её крови — тот ещё прокол, поэтому данный совет всплывает в её памяти как раз вовремя. Ни одна живая душа на этой гребаной планете не должна узнать, что она уже знает, как пользоваться холодным оружием и как обезопасить себе во время стычки с противником. Хорошо, что на станции были люди помимо малолетних преступников, с которыми ей довелось пообщаться и научиться чему-то полезному. //       Первый раз идти по устойчивой поверхности земли, когда тебе уже исполнилось семнадцать лет, слишком волнительно, особенно для жителя космической станции. Как только Вудс перешагивает через порог, она замирает на своём месте от увиденного явления с первых секунд.       С каждым новым вдохом и выдохом она постепенно осознаёт, что здесь воздух значительнее чище и приятнее, чем тот, которым она была вынуждена дышать на Ковчеге. Он наполнен новыми ароматами — запахом сухой травы, опавших листьев и сырости. Всем телом чувствуется сырость и прохлада.       Она прекрасно помнит тот момент, когда ей казалось, что её жизнь оборвётся ещё в прошлом году, когда на станции резко снизился запас кислорода, так как были сбои в аппаратах жизнеобеспечения, и которые чинил главной инженер — Джейк Гриффин. Здесь же такого никак не может случиться. Поэтому она жадно и громко дышит, словно пробежала несколько миль на соревнованиях, часто устраиваемых жителями старого мира.       Александрия не может отрицать того факта, как прекрасен мир, что только что открылся перед ней и завораживает её с каждой прошедшей минутой всё больше и больше. Он слишком прекрасен, чтобы им не восхищаться. «Видела бы ты это, Кларк! Это так прекрасно!»       Пролетающие мимо птицы издают потрясающие певчие звуки, несравнимые с тем, что ей удавалось когда-то послушать на записях. Они также не могут передать шелест листьев под ногами, когда она делает маленький шажочек вперёд, оглядываясь по сторонам, чем привлекает внимание всех жителей деревни, что находятся в данный момент на улице.       Глядя на разноцветные кроны деревьев, Вудс понимает, что она приземлилась осенью, а это значит, что люди вполне уже занимаются подготовкой к зимнему сезону, как и животные, и птицы. Последнее сбиваются в стаи и взмывают в небо, желая найти более тёплый климат где-нибудь подальше, и летят на юг.       Девушка присаживается на корточки и поднимает с земли жёлтого цвета листок, упавший с рядом растущего деревца, спешившего сбросить всё своё цветное украшение на землю и отдаться зимним холодам. Она подносит его к уже не такому тёплому солнечному лучу, чтобы получше рассмотреть его свету, и улыбается. Ей нравится окружающая её природа. Нравится гораздо больше, чем рисунки Малышки-Кларк в чёрно-белом варианте.       С помощью них они представляли себя где-то далеко от мира всего, где кроме них двоих больше не было никого. И вот, кажется, один из рисунков оказался правдивым, и теперь она стоит одна на такой большой земле, не зная толком никого вокруг. Вудс даже не уверена в том, что она до этого правильно услышала, а потом и запомнила имена разговаривающих с ней девушек. Один из набросков Кларк, который возможно станет спустя какое-то время полноценным рисунком, словно оказался пророческим. Александрия точно помнит, что была изображена одна на том клочке бумаге, что им удалось разыскать в мастерской отца младшей девушки, в окружение одноэтажных небольших домиков, смотрящей вперёд на тёмный лес, как делает она и сейчас. Единственное, что отличает реальность от наброска — это высокий деревянный забор, скрывающий обзор на данное поселению любому путнику, что захочет подойти поближе. — Пошли. — Луна нетерпеливо дёргает девушку за рукав кофты и тянет её за собой. Вудс ничего не остаётся, кроме того, чтобы пойти следом. Уж очень сильная у этой девицы хватка.       Они проходят несколько домов, прежде чем сворачивают к одному из них и движутся к крыльцу, где Лекса замечает Анью, которая тут же заходит внутрь.       Она почти не успевает ничего рассмотреть в доме, когда заходит туда из-за того, что неизвестный ей мужчина тут же начинает разматывать повязку на её голове. — Мне пришлось выбрить немного твоих волос, чтобы зашить рану на голове, — говорит тот, громыхая небольшими баночками с мутным содержимым. — Всё заживает хорошо, Анья, тебе не о чем беспокоиться. — Когда мы сможем приступить к тренировкам, Линкольн? — спрашивает старшая девушка, придирчиво осматривая Вудс с ног до головы. Она впервые сталкивается с тем, что ей придётся обучать вполне себе уже взрослого и состоятельного человека, начиная с самых низов: учить держать оружие, незаметно и бесшумно передвигаться по лесу, лазить по деревьям, а самое главное — готовить к Конклаву. «Линкольн? Это его так зовут?» — задумывается Лекса, пока тот продолжает «колдовать» над её раной. Девушка немного дёргается и шипит, когда мужчина прикладывает небольшую чем-то пропитанную ткань к её шву. Она невольно вспоминает, что в детстве, когда она обдирала коленки при падении, её отец это делал гораздо нежнее и аккуратнее. Анья стискивает её плечо, тем самым призывает немного потерпеть и оставаться неподвижной, чтобы не создавать лишних неудобств. — Если ничего не усугублять в течение нескольких дней, то уже через две недели у тебя существенно добавится забот. Меня очень беспокоит её рука, рана слишком глубокая, и на её заживление должно уйти большое количество времени, чтобы она смогла держать ею меч. — Пока воспользуемся этим временем и научим её говорить на нашем языке, — решает в одночасье Анья, недовольно поглядывая на сжавшуюся девчушку. Она терпит все манипуляции, что проводит над ней Линкольн, бормоча себе под нос непонятные слова, будто мантру. Но он быстро ретируется прочь, уводя за собой и Генерала, говоря, что им нужна минутка уединения. — Люди не падают просто так с Неба, Анья, а уж тем более, обладатели священной крови, — шепчет мужчина своей знакомой. Он знает, она к нему прислушается. — Такое случалось лишь однажды. — Бекка Промхеда. — Целитель кивает в знак согласия. Генерал поворачивает голову в сторону своей новой ученицы, которая воспользовалась одиночеством и пошла рассматривать палатку Линкольна, пока ей никто этого не запрещает делать. — Все, кто падал после Первой Командующей, были другими, и они не выживали, а эта девушка смогла. Она должна дожить хотя бы до ближайшего Конклава. — Это будет сложно. //       К концу первого дня девушка окончательно перестаёт понимать, что происходит вокруг неё и как ей стоит себя вести с людьми, что теперь находятся рядом с ней. Ребята, с которыми её временно разместили в хижине, очень странно на неё косятся и перешёптываются, а один из них — Айрон — вечно старается привлечь её внимание и говорит несуразные вещи. Он единственный, кто пытается докопаться до истинной причины спуска, и его идеи и догадки слишком различны и становятся всё более ужасными с каждым разом.       За завтраком, где молодой человек впервые заговорил об этом, он предположил, что, возможно, Лекса могла кого-то убить там наверху, и был чертовски прав. Во второй раз на экскурсии по деревни, которую сам вызвался провести для неё, сказал, что её, наверное, вышвырнули специально, потому что она слишком скучная и с ней неинтересно. Третья его попытка поговорить об этом была прервана Луной, которая просила отстать от девушки и дать ей время приспособиться. Она перестала обращать внимание на его глупые догадки, когда тот сказал, что она шпион и послана своими людьми для сбора информации о Землянах.       Но пока ей нравится окружающий её внешний мир больше, чем населяющие его люди, не желающие оставлять её одну даже на несколько минут, но Лекса всё-таки умудряется выцепить моменты, чтобы понаслаждаться красотой. Она так привыкла видеть перед собой всё в серых тонах, поэтому сейчас девушка буквально утопает в красках и впервые за несколько долгих лет видит перед собой свет, а не мрачную тьму.       Он яркий и идёт от солнца, которое заходит за линию горизонта, уступая место луне и звёздам. Вудс видит, как ночная тьма стремительно опускается на землю, как загораются яркие маленькие точки на небе, и она улыбается. Улыбается, потому что это прекрасно. Вся эта живая планета ей кажется прекрасной.       Её успокаивает шелест опавших листьев, что волочатся по уже холодной земле и ветер, который будто стремится обхватить девушку в свои объятия и просто быть рядом с ней, пока кого-то другого нет. В какой-то момент времени ей начинает казаться, что он приносит не только листья к её ногам и прохладу, но и слова, звучащие в её голове. Они кажутся реальными, и девушка может поклясться, что всего на несколько секунд она видит перед собой отца, идущего к ней навстречу с радостной улыбкой на лице, блестящими глазами, вечно взъерошенными волосами, которые лезут в глаза.       Мужчина прижимает своего ребёнка к своей груди и шепчет слова любви, гладит по волосам, пытаясь успокоить и сберечь от поступающих слёз, которых девушка даже не замечает. Для неё на данный момент есть только Райан. Его руки такие же тёплые и нежные, какими она их запомнила тогда на Ковчеге. Они способны согреть и успокоить в одно мгновенье. — Я горжусь тобой, Алекс. Горжусь, — шепчет он, когда чуть-чуть отстраняется для того, чтобы заглянуть в зелёные глаза. — Мне не хватает тебя, пап, — также шёпотом отвечает Лекса, не боясь открывать душу перед родным человеком. Пусть на этой неизвестной планете и есть люди, но никто и никогда не заменит тех, кто был рядом с ней до этого. Никто никогда не заменит ей отца, с которым она даже не успела нормально попрощаться. — Я знаю, милая, — говорит он, — знаю, но так надо, детка. Дальше тебе предстоит идти одной, но я знаю, что ты справишься, потому что была рождена для этого.       Она дрожит от этих слов, как ей кажется, больше чем от прохлады, витающей в воздухе. А силуэт отца исчезает с резким порывом ветра, взявшегося неоткуда, и растворяется в зелёно-жёлтом лесу, словно его никогда и не было.       Девушке лишь остаётся шептать слова о любви в пустоту, в очередной раз осознавая, что опоздала. Отец опять не услышит этих слов, пусть, даже если всё это было нереально, но возможно, это был последний её шанс попрощаться как следует. Seda* — Учитель/наставник