Вестник смерти

      Когда Анья говорила о помощи с её стороны, то Александрия и подумать не могла, что её первым заданием по достижению самоконтроля будет чистка оружия названной девушки, у которой его столько, что можно снабдить половину Ледяной нации и отправить воевать. На вопрос, зачем ей столько всего, прозвучал довольно короткий ответ — никогда не знаешь, что может понадобиться в следующем бою. Девушка не решилась спорить со своей наставницей, или просить более существенное занятие, например, пойти потренироваться с кем-нибудь из воинов, которые слоняются по поселению без дела, в ожидании, когда же их уже позовут вновь сражаться.       Но всё-таки в этом задании от Генерала есть что-то особое, понимает девушка, когда у неё появляется возможность получше рассмотреть выданное ей оборудование. Почувствовать, как шикарный меч балансирует в руке, а нож небольшого размера помещается в ладони. Джон Мёрфи мастерски закручивал свой нож из стали космического корабля, ловко перенося его между пальцами, насколько она помнит. Её же попытка проваливается тут же, стоит ей только попробовать сделать это самой. Клинок падает на пол и остриём застревает в половице. Она без понятия, как это делать. Пусть парниша и пытался научить её закручивать его самодельный нож, когда они пару раз тусовались вместе, но она была вынуждена отказаться. Слишком велик был риск того, что её секрет раскроют. Тем более, она не до конца доверяла Джону, чтобы вот так опрометчиво вести себя рядом с ним. Теперь же всё позади.       Александрия принимает для себя решение, что на данном этапе ей действительно стоит прислушаться хотя бы к Анье, ведь она, возможно, последний человек, который готов ей помочь выйти из её собственной тьмы.       Не удивительно, что Вудс в ней изначально очутилась. Ребёнок, что вырос в жёстком контроле, в страхе того, что его могут убить из-за того, что он не такой, как все остальные. Она ненавидела охрану на Ковчеге с самого раннего детства, но в подростковом периоде эта ненависть в разы усилилась, а произошло это именно в тот самый момент, когда разум захватывали подростковые гормоны и страх потери близких людей.       Небольшая комнатка превращается в арену для гладиаторских боёв, вот только вместо борцов — три подростка, а вместо оружия у них старые тяжёлые подушки. Перья из самой большой подушки уже успели рассыпаться по всей комнате и застрять в волосах и в одежде дурачащихся детей, не обращавших никакого внимания на это. Им всё равно на то, что их будут ругать взрослые, когда увидят, что они натворили, на беспорядок и прочие неважные в этот момент времени вещи. Пусть на рабочем столе теперь больше перьев, чем одежды, которую нужно подшить или перешить, а спальные места трудно найти в ворохе одеял и разных цветных тканей, что опять же были сбиты в процессе игры. Искренние и неподдельные эмоции — вот, что важно для этой троицы. «Счастлива, когда вы счастливы», — некоторое время назад в одну из похожих ситуаций обмолвилась Вудс.       Девушка выкрикивает имя своего лучшего друга, когда тот роняет её в ворох одеял, а сам падает на неё, желая закопать там и оставить навсегда. Поверх него падает ещё одно худощавое тело, которое и стало затейником всей этой масштабной битвы. Именно младшая девушка разорвала подушку при ударе об голову своего соперника. — Вы меня раздавите, — хрипит Вудс, пытаясь столкнуть с себя двух человек, но не перестаёт смеяться и улыбаться. Она знает, что в любом случае не сможет скинуть себя весь этот вес, но не перестаёт пытаться. Сдаваться — это не в её характере. — Не раздавим, — не соглашается другая девушка и сильнее наваливается, — ты выдержишь, зря что ли тренируешься?       В этот же момент раздаётся стук дверь, настолько громкий, что вся троица его слышит, несмотря на свой шум и подскакивают. — Инспекция, — судорожно бормочет старший парень, поглядывая на небольшое табло на стене в комнате, на котором красные цифры показывают точное время, в которое в обычные дни приходят проверяющие. Он слишком увлёкся игрой, не уследил… — Вы не должны здесь находиться. — Его голос всё ещё хриплый из-за смеха, но в нём хорошо уловим страх и дрожь. — Прячьтесь, — обращается он к младшим девушкам, на что одна из них тут же спрыгивает с его спины и спешит к надежному укрытию за диван. Надежда на то, что её не увидят из дверного проёма, крайне мала, но всё же есть.       Требовательный стук повторяется, как и просьба отрыть дверь, а вместе с ними и до Лексы приходит осознание, что она уже не успеет спрятаться или попытаться присоединиться к своей подруге, потеснившись с ней в этом убежище. — Мне некуда идти, — шепотом говорит она своему напарнику, когда тот слезает с неё и быстро пытается привести свою одежду в порядок, но всё бесполезно. Перья успели застрять везде, где это было только возможно. — Что ты скажешь охранникам? Тебя не должно быть здесь, как и всего вот этого. — Молодой человек рукой обводит помещение, а потом вновь смотрит на подругу. — А вот что! — Она долго не думает, а просто действует, понимая, что медлить больше нельзя, что каждая потерянная секунда может стоить им всем жизнями, с которыми они ещё не готовы расставаться, поэтому решается на отчаянный поступок.       Вудс притягивает опешившего парня к себе за воротник, молясь, чтобы ткань не разошлась по шву от её довольно-таки грубого движения, и припадает к его сухим губам в поцелуе.       Она гонит воспоминание прочь из головы и принимается тереть клинок, что держит в руках, с утроенной силой, словно это сможет ей помочь. Вот только нет ни одной силы на Земле, способной вырвать из её сердца эти моменты и заставить разум мыслить по-другому при экстренных ситуациях. Как ни странно, но именно эти «видения» помогают девушке в них ориентировать и выживать. Даже возьми она сейчас ту ситуацию с Айроном на тренировочном поле — она смогла продержаться больше тридцати секунд на ногах, потому что держала весь бой картинку перед глазами и представляла себя и своё будущее в некой иной ситуации. Это её собственный способ выжить. //       Когда Александрия заканчивает с чисткой оружия, а также с его рассматриванием, то выходит на улицу на свежий воздух, где её ожидает другое задание от воительницы. Если до этого девушка представляла, как ей следует обращаться с холодным оружием, как его чистить, то как обращаться с лошадью — она не знала и не знает до сих пор. К сожалению, или, наоборот, к счастью, на станции не было никогда в помине каких-либо живых существ кроме человеческой расы. По крайней мере, она знает, как выглядит этот вид животного благодаря учебным фильмам и энциклопедиям, сохранившимся от старого мира.       Девушка спрашивает у местных жителей, как ей пройти в стойло и найти именно лошадь Аньи, а не чью-нибудь ещё, и добрая женщина землянка не только показывает ей нужное направление, но и даёт ей свежеиспеченную хлебную булку, бормоча при этом, что генерал опять принялся за своё.       Стойло представляет собой обычный деревянный навес с несколькими перегородками, где лошади отдыхают от многочисленных выездов и получают доблестный уход. Лекса замечает пару воинов, которые тоже, как и она пришли поухаживать за грациозными и могущими существами. Коня своей наставницы она отличает сразу же, стоит ей только протиснуться вместе с ведром воды и щетками вглубь этого места и замирает от увиденного величия. Она знала, кого ищет: могучего скакуна с белым большим пятном на морде, напоминающим по форме песочные часы, хорошо выделяющимся на коричневом окрасе, поэтому она без всякого труда отличает его.       Он выходит из своего тёмного местечка в тот момент, когда девушка приближается к его вольеру и встает прямо перед ним, не зная, как лучше подступится. Страх выскальзывает наружу, стоит ей только посмотреть, как животное, которое выше её и мощнее, передвигается на своих мускулистых ногах и пофыркивает на неё. Но в то же самое время он не пытается встать на дыбы и прогнать девушку прочь, а лишь принюхивается и пытается жевать край куртки Лексы. — Его зовут Ринго, — неожиданно раздаётся голос Айрона, который прислонился к двери возле соседнего стойла, — что значит — могучий и смелый. Они с Аньей отлично ладят, она такая же, как и он, — смелая, отчаянная и решительная, но к тому же и умная, со временем ты это поймёшь.       Девушка лишь хмыкнула в ответ, даже не повернувшись к собеседнику. Дела должны быть завершены до вечера, как сказал ей Генерал, и тянуть больше нельзя. Она и так потратила достаточно времени на изучение оружия ранее, на муляж и прочие карты. Анья пообещала какое-то дело к вечеру, поэтому ей стоит поторопиться. — Ты же знаешь, что это она так отрывается на тебе за твою грубость? — насмешливо произнёс молодой человек, вновь привлекая к себе внимание. Ему явно ударило по самооценке то, что Лекса не отреагировала на него соответствующим образом минуту ранее. — Догадываюсь, — отвечает девушка, но от дела не отрывается. Во-первых, ей не хочется получить копытом по голове, потому что лошадь ведёт себя крайне беспокойно и хочет уйти вглубь своего стойла каждый раз, когда Александрия подносит щётку к его могучему телу. Ему явно не нравится то, что к нему прикасается посторонний и раннее неизвестный ему человек. А во-вторых, её явно не забавляет то, что днём Айрон набивается к ней в друзья, а уже ночью спешит прочь и ничего не говорит. — Ты какая-то странная, — говорит Айрон, отходя от стены, — вернее, страннее, чем обычно. Не выспалась что ли? — Действительно, тебе бы об этом не знать, — в наплевательской манере бормочет девушка, хотя в душе перебарывает целый накал страстей. Ей одновременно и хочется затребовать всю правду, и одновременно нет, аргументируя это тем, что на правду придётся отвечать ничем иным, кроме правды. Пока что она не уверена в этом парне настолько, чтобы раскрывать ему свои тайны. Пусть он и не выглядит как болтун и трепач, но он и не смахивает на человека, который готов поддержать серьёзный разговор. — Слушай, я понимаю, что ты ждёшь объяснений, но я пока не могу тебе это рассказать, — начал говорить он, но его перебивают, не давая возможности закончить речь или сломать пальцы, которые он начал загибать, пытаясь успокоиться и перестать нервничать. — Что это вчера было? — спрашивает Лекса. Она небрежно кидает щётку в ведро с водой, не заботясь о том, что жидкость из него каплями разлетается по помещению, а некоторые попадают на её одежду. Кому до них есть дело, это же ведь не кислота и не машинное масло, которое плохо выводится с ткани. — Мне нужно было покинуть спальное место после отбоя. Это всё, что я могу тебе сказать. — Айрон разглядывает съёжившуюся перед ним собеседницу, что так стремительно прячет глаза, будто боится установить с ним зрительный контакт.       Девушка закусывает губу и качает головой. Не то. Совсем не то. Она долго разглядывает свои ботинки, подмечая, что у одного отклеивается подошва в районе пятки, и ей с этим нужно что-то сделать до того, пока не пойдёт очередной дождь, и её ноги не промокнут. Вот только сейчас мысли об удобствах вовсе не спасают, а наоборот отвлекают от главного. — Я не об этом. Мне плевать, почему ты сбегаешь среди ночи, никому ничего не сказав. Твои секреты — это твои секреты и ничьи больше, как и мои собственные, — отрезает девушка в грубой форме, — давай тогда договоримся, ты не лезешь в мои, а я в твои? Я не задаю тебе личных вопросов, а ты мне.       Их отношения такие же шаткие и непостоянные, словно натянутый канат в воздухе, по которому нельзя пройтись, ни разу не пошатнувшись. Где каждый новый шаг может стать последним из-за сильного ветра или потери равновесия. — Тогда что ты хочешь знать? — непонимающе спрашивает он. — Разве ты не хотела знать, куда я вчера пошёл? — Что ты имел ввиду, когда сказал, что я застряла здесь с тобой? Вот, что меня действительно волнует, а не твои ночные похождения! — восклицает Вудс.       Айрон непонимающе смотрит на неё, но всё-таки соглашается с девушкой, не желая вновь слушать её неловкие бормотания и причитания. В который раз он поражается тому, как же девушки ловко соскакивают с темы на тему, будто они не говорили с кем-то минуту назад о чём-то совершенно ином. Он удивлялся этому раньше, а теперь лишь убедился. — Я хотел сказать, что не дам тебе уйти в Мёртвую зону, или куда ты там собиралась до сегодняшнего утра, даже если придётся привязать тебя к себе, — парень делает паузу, но потом, ухмыльнувшись, добавляет: — Ты должна мне бой на Конклаве. — Откуда ты знаешь про Мёртвую зону? Я говорила об этом с Аньей сегодня утром и больше не с кем, — непонимающе произносит Александрия, но уже через секунду догадывается об очевидных вещях. — Ты подслушивал, да? — Парень кивнул. — Зачем? Это тебя Анья попросила? — Мы же договорились, что не задаём друг другу личных вопросов.       Парень подмигивает и разворачивается, чтобы уйти. Его явно забавляет то, как насупливается собеседница и сжимает кулаки, подавляя желание треснуть его чем-то тяжёленьким. Айрону кажется, что насупившаяся девушка со сжатыми кулаками, в такой позе похожа на разозленного енота. Которого увидишь в лесу и не поймёшь — стоит испугаться его или умиляться от его вида. Вот только на этот раз он никак не ожидал, что этот озлобленный детёныш енота ответит на его издевательства.       Стоит ему только выйти из стойла, то ему в спину прилетает тяжёлая мокрая тряпка, что с характерным хлюпающим звуком ударяется прямо между лопаток. Чуть тёплая вода растекается по свободной рубахе, образуя огромное мокрое пятно, и заставляет молодого человека остановиться на месте и съежиться от неприятных ощущений.       Лекса пытается не смеяться над тем, как её пока что единственный друг медленно, словно в замедленной съёмке, поворачивается к ней лицом, но вся сдержанность пропадает, стоит ей только посмотреть на его нахмуренные брови и красные от злости глаза. Она машет рукой, когда тот спрашивает, что в этом смешного, и уходит обратно к лошади. В первую очередь для защиты, а уже только потом для завершения выполнения задания от Аньи. Лекса надеется, что боевой конь не даст её в обиду, ведь сегодня она была с ним достаточно нежна и подкармливала лакомствами во время «банных» процедур.       Она продолжает работать, несмотря на ворчание Айрона, который не спешит выходить из конюшни, а сцепился языком с каким-то знакомым ему землянином и весело хохочет с ним. Их смех перекрывает даже ржание нескольких лошадей одновременно, поэтому из-за постороннего шума девушка не сразу замечает приближающегося к ней генерала.       Точнее, Александрия не замечает её до тех самых пор, пока Анья не прочищает горло у неё за спиной. От неожиданности девушка подпрыгивает и еле слышно взвизгивает. Может быть, на Ковчеге она и слышала чьё-то приближение, могла увидеть проходящую мимо тень, но здесь, на Земле, она беспомощна.       Здесь так много звуков — начиная от шуршания листьев, заканчивая пением перелётных птиц, что девушка даже не знает, как в вечном громком гуле всего живого можно отделить что-то одно. На станции она всегда слышала всё заранее, могла чётко сказать, как далеко находится человек, как быстро доберётся до неё. Там не было такого разнообразия звуков. Всего лишь стук подошвы о железный пол и отдалённые голоса жителей. Совсем редко звучала громкая сирена, оповещающая о правонарушениях, сигнале, что призывал людей зайти в свои комнаты на время инспекции. На Земле же всё не так.       Шаги Аньи, бесшумные и бесследные, такие, словно она вовсе не идёт, а парит над землёй. Ни один лист под её ногами, ни одна сухая палка не выдают её приближение. — Ты напугала меня, — бормочет Лекса, поворачиваясь лицом к наставнице, которая придирчиво осматривает проделанную работу. Она уже побывала в своём доме, где тщательно осмотрелась, прежде чем прийти сюда. — Если я была бы врагом, то ты была бы уже мертва, — отзывается Анья. Она проходит дальше в стойло, где висит седло для того, чтобы взять его и разместить на лошади. — Ты слишком неосторожна. — Эти звуки, — оправдывается девушка. Вудс неосознанно проводит рукой в воздухе, будто пытается очертить всю местность вокруг неё, подкрепить тем самым свои слова. — Их слишком много. — Учись слышать мир вокруг тебя. У каждого предмета есть своё истинное звучание, которое невозможно перепутать ни с чем другим, — говорит Анья, — если скрипит половица под тяжестью чьих-то шагов, то это не сравнится с шумом ветра или дождя. Топот копыт колоссально отличается от звука натягивающейся тетивы… — Я слушаю, но этого недостаточно для того, чтобы быть начеку, — не соглашается девушка. — Слышать и слушать — это разные вещи, Лекса. Запомни это. Я научу тебя всему, что знаю сама, пока у нас есть время и мы живём в мире. Я сделаю из тебя воина. Достойного приемника Хеды, но и ты должна постараться в ответ. Многое зависит только от тебя. Айрон, Луна и остальные знают гораздо больше тебя и больше не купятся на неожиданность — они будут ждать этого. И для того, чтобы хотя бы сравниться с ними по силе, ловкости и умениям, нужны годы, которых у нас, возможно, нет. Ты же даже по лесу ходить не умеешь! Топаешь, как горный медведь. — Я выживала всю жизнь, Анья, — напоминает младшая девушка, — я выживу и здесь. — Не говори так самодовольно, Александрия. — Генерал явно пытается усмирить пыл своей второй, на что та недовольно хмыкает. Ей хочется, чтобы Анья поняла, что она не из робкого десятка, что ей по силу всё, что от неё будут требовать в дальнейшем. В конечном счёте, она жила в настоящем аду семнадцать лет и выжила. Вряд ли жизнь на Земле хоть как-то походит на жизнь подполом. — Твои тренировки начнутся через три дня, когда мы доберёмся до Полиса. Там гораздо больше мест для подготовки детей и изучения нашего образа жизни, — говорит Анья. Она одновременно с разговором фиксирует седло на лошади и берётся за поводья. — Мы отходим через пару часов — будь готова. Собери свои вещи и жди меня в хижине. — Мне нечего собирать. Все мои вещи остались в капсуле, — напоминает девушка. — Скажи Луне. Она всё знает и поделится с тобой. //       Когда они достигают ворот, Лекса сразу же замечает двоих ранее ей незнакомых воинов. Они выпрямляются, как только видят подходящего к ним генерала. Анья бегло их осматривает, удостоверяясь в том, что они взяли всё необходимое для трёх дневного похода до Полиса, и одобрительно кивает, когда замечает хорошо снаряженных лошадей, сумки с едой и водой.       Один из воинов весело пихает другого, кивков головы указывает на Вудс, у которой затряслись ноги при виде лошадей, на которых им придётся добираться последующие несколько дней. — Branwoda, — шепчет тот, но Лекса всё равно его прекрасно слышит, так же как и ответ второго, более сдержанного солдата. — Ты сам был таким же, когда только начинал! Усмири свой пыл. — Мне было пять в то время! — восклицает он, но сразу же замолкает, стоит только Анье щёлкнуть языком, окликая свою лошадь.       Ринго отзывается радостным ржанием при виде своего наездника и быстро прибегает на зов, забывая, что ещё минутой ранее был занят поеданием травы с двумя другими лошадьми. — Ты поедешь с Бо, — говорит Анья Лексе. Она гладит лошадь по морде, успокаивая, но взглядом впивается в своего воина. Отводит его лишь только в тот момент, когда тот удрученно кивает в ответ на приказ, но недовольства не высказывает.       Благодаря этому жесту, Александрия, в который раз убеждается, что все приказы её наставницы выполняются беспрекословно, какими бы они ни были. Названный Бобо — тот самый воин, который высказал недовольство вначале — тяжело вздыхает, но начинает объяснять, как девушке нужно будет взобраться на лошадь, не причинив никому вреда.       Её первое движение неуклюжее и нерешительное, пропитанное страхом того, что скакун под ней просто-напросто скинет её в какой-то момент. Краем глаза она наблюдает, как грациозно Анья сделает свою лошадь, как быстро берет поводья в руки и поворачивается в её сторону. Лекса может поклясться, что видит, как губы наставницы растягиваются в издевательской ухмылке. — Ты такая же неповоротливая, как pauna, — подбадривает Бобо, и буквально сам затягивает девушку за свою спину. Кажется, он не отличается терпением, или его просто раздражает тот факт, что именно ему выпала участь носиться с Небесной девчонкой.       Конечно, оба воина ни капельки не удивились, когда их командир пришёл вместе со своей второй, обучение которой на время поездки до Полиса, теперь ложится на их плечи. И у них хватает ума промолчать, в надежде на то, что девчонка умеет хотя бы что-то. Иначе бы Анья не стремилась так быстро вернуться в столицу, а хотя бы немного обучила девчонку навыкам выживания в лесу. — Что такое pauna? — шёпотом спрашивает она у другого воина, который по-дружески улыбается, будто понимает, как это нелегко — осваиваться в новом мире. Он явно располагает к себе больше, чем Бобо и открыт для диалога. — Горилла, что обитает в чаще леса. Не повезёт тому, кто повстречает её, — объясняет тот, — она как люди Maunona — после встречи с ним никто не возвращается обратно.       Лекса замирает в оцепенение, а воин лишь усмехается и похлопывает её по плечу, но от этого жеста ей нелегче. Мало того, её пугает сама мысль о том, что они поедут куда-то ночью по мало знакомому ей лесу, так в нём теперь, оказывается, обитают и гориллы. Опасные и свирепые. Девушке остаётся лишь надеяться на опыт сопровождающих её воинов и на то, что они знают, каким путём можно добраться до Полиса, минуя встречи с диким хищником. — Kom Polis! — громко командует Анья. Женщина выводит лошадь из деревни под громкие возгласы её обитателей, пришедших проститься с Генералом. — Kom Polis! — вторят воины. Повторяет и Лекса, но только про себя. Эти слова ей понятны и без перевода.       Ей приходится обхватить парня обеими руками, как только лошадь приходит в движение, чтобы удержать и не свалиться кубарем на землю. Это, естественно, развеселило бы людей, что вышли проводить их в путь, но Лекса предпочла не делать этого. Хватит позора с той, кого и так считают неумехой.       Уже после выезда за пределы деревни Вудс подмечает одну самую важную для себя деталь, и она просто-напросто не может это проигнорировать. Поэтому, несмотря на недовольный возглас Бобо, который не успел вовремя среагировать и схватить девушку за руку, она спрыгивает с лошади и бежит к невысоким кустам, где на небольшом столбе, вкопанном в землю возвышается стёртая табличка с еле заметной надписью: Tondc