Вестник смерти

      Александрия проводит пальцами по стёртой надписи, улыбаясь, когда понимает истинный смысл написанного слова. Разрушенный указатель, который чудом остался стоять после ядерной катастрофы, ранее указывал дорогу к городу Вашингтон, а теперь на нём остались лишь последние буквы. Это буквально всё, что осталось от некогда старого мира.       Теперь же некогда значимый указатель для населения до ядерной катастрофы обозначает название деревни, где она находилась всё время после прибытия. Tondc. Возможно, когда-нибудь потом — в будущем, это место превратится в один из городов нового мира. Пока ей известно лишь об одном.       Полис — звучит загадочно и красиво. Название отлично смакуется на языке, а разум подбирает картинки прекрасного места, где люди живут в мире и покое. Ей нравится только сама мысль о спокойствии и беззаботности, вот только в её случае оно вряд ли когда-то наступит. Быть может, она просто не создана для этого? Может быть, это её родовое проклятье жить в хаосе и войне? — Может, бросим её здесь? — насмешливый голос Бобо раздается за её спиной, и девушка тут же разворачивается. Молодой парень восседает на своем коне и самодовольно смотрит на растерянную Вудс. — Только если вместе с тобой. — Голос Аньи величественный и властный, а так же недовольный. Ей явно не по душе вынужденная и бессмысленная остановка. Будь её воля, и не будь у её второй священной чёрной крови, то она без доли на сомненье бросила бы её прямо здесь. Но такой роскоши она позволить себе не может и придётся терпеть. — Ты готова продолжать путь, или решила остаться здесь навсегда? — спрашивает она. — Ты нас задерживаешь, и я не намерена терпеть подобные выкрутасы.       Лекса удручённо кивает, последний раз посмотрев на полюбившуюся табличку. Уроки истории и географии на станции, как оказалось, не прошли даром — теперь она хотя бы имеет представление, где она находится, а в дальнейшем сможет предположить на каких землях старого мира расположились новые поселения и кланы, а какие земли так и не смогли восстановиться после апокалипсиса. — Ты знала, что ваша деревня расположилась на том месте, где раньше был город Вашингтон? — спрашивает она у Аньи, вновь забираясь на лошадь позади другого землянина. В этот раз тот решил не помогать, а дать девушке возможность самой подтянуть себя на своего скакуна.       Вудс уверена, что не будь у неё силовой подготовки и в принципе немного натренированного тела, она не то чтобы не смогла взобраться на лошадь, а даже не смогла пережить силовую тренировку землян. И померла бы прямо на том самом поле, где в первую же минуту нахождения на нём пожалела о том, что у неё было так мало тренировок на Ковчеге.       Генерал лишь хмыкает на заявление своей второй и подгоняет свою лошадь вперёд, заводя её дальше вглубь лесной чащи. Но другая девушка не затыкается и вовсе не собирается это делать, а продолжает делиться своими предположениями: — Я думаю, что начало «Washing» стёрлось после апокалипсиса и первые люди, которые выжили после него и заселившие новые земли, назвали своё поселение именно по последним буквам, что смогли прочесть.       Два воина краям уха прислушиваются к словам своей новой спутницы, но и не забывают, что теперь они вовсе не в относительно защищённом лагере, где есть ещё солдаты, способные отразить атаку, если они вдруг зазеваются. Теперь же они в лесу и их всего лишь четверо, точнее трое, ведь Небесная девчонка не понимает, что если за ними следят, то их будет легко услышать из-за её вечного трёпа. Пусть даже она и говорит интересные вещи, но ей следует прислушиваться, чтобы быть полезной в этом путешествие. В ином случае Бобо собственноручно скинет её с лошади с первого обрыва, который встретится им по пути.       Она затыкается лишь в тот момент, когда ей по лицу попадает ветка, что так внезапно вырастает на пути и не была вовремя ею замечена. Ветка там оказалась вовсе не случайно, а как раз наоборот.       Им приходится наклоняться, когда они проезжаются через массивные деревья и кустарники, что норовят раскинуть свои ветки по всей свободной зоне и втянуть своими пушистыми «лапищами» в свою зелень кого угодно. И получить оттянутой ранее Аньей веткой, двигаясь при этом на приличной скорости — совсем неприятно, а даже больно и чертовски унизительно.       Щеку в тотчас, словно обожгло огнём, и Александрия еле сдерживает себя, чтобы не вскрикнуть или не высказать недовольство, но намёк понимает с первого раза. Её наставница явно предпочитает действие, а не слова, раз поступает с ней, таким образом, а ещё ей не нравятся начитанные люди, что делятся знаниями с другими. У неё непременно останется след после этой поездки и скорее всего даже не один. \\       К вечеру, когда небольшой отряд воинов замедляет своих скакунов и Генерал дает разрешение на остановку, солнце окончательно ушло за линию горизонта, и над лесом воцарилась тьма. Они ехали без замедлений несколько часов, и Вудс, кажется, что её пятая точка за всё это время превратилась в один большой синяк, потому что сидеть в седле становится всё невыносимее с каждой новой минутой. Но помимо этого на неё давит удручающая тишина.       Да, она слышала звуки окружающей природы, шелест листьев, пение птиц и всё в том духе, но только не голоса людей. За всё время поездки её попутчики сказали от силы слов десять. И она буквально готова взвыть от счастья вдвойне, когда спускается с высоты на землю и слышит команды Аньи, требующей разбивать лагерь для ночевки. В тот самый момент она действительно пожалела о том, что Айрона нет рядом с ними, ведь этот обормот точно бы не дал ей заскучать и доставал бы своими придирками по поводу и без.       Лагерь — звучит слишком громко, на самом деле они всего лишь разводят огонь, привязывают лошадей, чтобы те смогли отдохнуть и поесть травы, и Бобо потрошит запасы той немногочисленной еды, которую они взяли собой.       К её удивлению, ей действительно начинают объяснять: как правильно развести костёр и при этом не спалить лес вокруг и себя в том числе, как правильно обложить его камнями и как вообще стоит выбирать место для ночлега в лесу без дополнительных удобств.       Она обкладывала камнями место для будущего очага в тот момент, когда все остальные сооружали места для ночлега по-прежнему в тишине, когда заметила, как двое воинов в кромешной темноте умудряются видеть жесты друг друга и так переговариваться. — У каждого движения есть своё звучание, иногда даже ветер нужен для того, чтобы предупредить о появление врага или передать сообщение. Даже когда ты ничего не видишь, то ты можешь услышать, что до тебя хотят донести, — говорит ей Анья, незаметно появляясь рядом с ней. Факел в её руке освещает небольшой участок рядом с ней, но и приманивает надоедливых насекомых, что норовят испить чьей-нибудь кровушки. И отмахиваясь от них, Лекса невольно задумывается: есть ли среди кровопийц гурманы, которым придётся по душе её Ночная кровь, как здесь её называют? — Я когда-нибудь так смогу? — спрашивает она. — В противном случае ты умрёшь.       Нервный смешок слетает с её губ совсем непроизвольно, и Лекса никак не может его сдержать. Анья «отлично» умеет находить общий язык с людьми! — Ты умеешь поддержать. — Это не входит в мои обязанности, Seken, займись делом.       Она укутывается в нечто похожее на одеяло, что любезно в неё швырнул землянин, присаживаясь рядом с разведённым ею костром. На улице всё-таки уже ночь, да и жаркое лето давно закончилось, уступая место осени, которой присуще небольшие холода. Её тело, ещё непривыкшее к изменению температуры, начинает дрожать от холода в самый неподходящий момент, а стоит ей только вспомнить, что они будут ночевать посреди леса на земле, где помимо них могут быть дикие животные и враги, то к дрожи от холода прибавляется ещё и дрожь от страха.       Земляне делятся с ней едой — валяным мясом, что взяли из деревни, и небольшим количеством воды. Запасы нужно растянуть на несколько дней, чтобы не тратить время на охоту по дороге до места назначения, поэтому их перекус выглядит довольно скудно, сравнивая с тем, как питаются люди в поселении.       Местные жители, по истечении нескольких дней, свыклись с мыслью о том, что девчонка с Неба какое-то время поживёт с ними, и даже начали подкармливать её, приговаривая, что нельзя быть такой худощавой, если она хочет в действительности стать настоящим воином. Взрослое население, в особенности старые женщины, стремились всегда всунуть ей что-то этакое, что им удалось взрастить на своих небольших огородиках, а также дать попробовать кумыса.       Но ей грех жаловаться на это, учитывая то, что на Ковчеге вся пища была однообразной и довольно скудной, то еда даже в походных условиях для неё является раем. Пусть Бобо и продолжает ворчать, что это просто издевательство, и он должен был пойти на охоту, ей наплевать. Наплевать даже на то, что все они хихикают над ней как малолетние детишки над глупой и безобидной шуткой, когда она стонет от сладкого и притягательного вкуса мяса, которое поглощает в считанные секунды. Ей потребуется намного больше времени, чтобы к этому привыкнуть.       Он также насмехается над её «боевым ранением», щедро подаренным Аньей. Стоит ему только посмотреть на красную полосу на левой щеке девушки, то сразу же на его лице отражается весь спектр радостных эмоций. Конечно, хорошо смеяться над тем, кому прилетело и радоваться, что на этот раз от хладнокровия Генерала пострадал кто-то ещё.       Земляне по-прежнему молчаливы, что позволяет девушке погрузиться в собственные мысли, которые занимают большую часть её разума. За время, проведённое в деревне, она редко позволяла себе вспоминать о родном доме, пусть ужасном, но всё-таки родном. Лекса может только догадываться, что было бы с ней не порань она руку в тюремном отсеке несколько дней назад. Не пойди она туда, то всего этого можно было бы избежать, и она была бы рядом с Кларк.       Ей до жути хочется хотя бы одним глазком увидеть, как поживает эта пятнадцатилетняя девчонка со светлыми непослушными волосами, что одаривала её беспокойным взглядом всякий раз, стоило той только заметить, что Лекса грустила, а её разум бродил где-то далеко.       Она хотела рассказать и хочет до сих пор, будь у неё такая возможность, рассказать об истинных причинах беспокойства, а не ссылаться на плохое самочувствие или усталость после работы с Джейком. Но уже слишком поздно задумываться обо всем.       Кларк, наверное, сказали, что она не смогла справиться с потерей отца, и она сама выкинула себя в открытый Космос, не упомянув ни разу не о бойне с охранниками, не о странной крови и той самой причине, по которой она попёрлась в тот роковой вечер в тюремный отсек. Кому уже какое дело, что стало побуждение для такого неосознанного шага? Точно не правительству Ковчега. Она для всех мертва, даже для тех двоих, чьи имена она ещё не готова назвать даже в своей голове.       Она могла бы сейчас вновь незаметно пробираться по темным коридорам станции в каюту своего лучшего друга, чтобы урвать момент и провести с ним время. Поддержать и успокоить, потому что ему приходится несладко, в принципе, как и ей. Наверное, они только и подружились из-за того, что оба хранили страшные тайны от всего остального мира, и просто хотели разделить эту ношу с кем-то ещё, не смотря на запреты родителей с обеих сторон.       Она также могла остаться ночевать в их семейной лаборатории и читать полюбившиеся труды далёких родственников, что вели множество дневников, проводя опыты на себе или своих близких, чтобы добиться желаемого результата.       Могла пробраться в медицинский отсек и стащить необходимые медицинские препараты, чтобы уже завтра договориться с охранником тюремного отсека, чтобы тот позволил ей пройти и открыл камеру, в которую она так стремится.       Теперь этот охранник уже, скорее всего, мёртв. Ещё одна невинная жертва её похождений. И Лекса в ужасе от количества смертей, что её окружают. Она будто чума, скашивающая с ног всех живых существ, стоит ей только появиться рядом с кем-то. Словно это не смерть преследует её саму, а она и есть эта смерть.       В её голову только и лезут мысли о старых знакомых, пока её новые молчат и продолжают есть. Она думает о них, когда сворачивается клубочком на земле, в надежде заснуть как можно быстрее и избавиться от этого роя из воспоминаний в своей голове, но звуки леса слишком громкие, чтобы у неё это получилось с первого раза.       Она слышит, как Анья говорит, что она вместе с ней разделят вторую половину ночи для дежурства, сменив её воинов, на что Лекса лишь кивает, не вслушиваясь даже в слова. Её голова забита мыслями о прошлом и тьмой, которая подступает тихо и незаметно, уверенно передвигаясь на лапах к её подсознанию. Оно требует мести и уступить ярости дорогу. «Убийства должны быть отомщены» — Так твердит голос тьмы из раза в раз, когда вновь появляется. Он и сейчас особо не отличается уникальностью. Те же самые слова, та же самая интонация и голос, исходящий, будто из недр Земли, кричащий и ломающий её изнутри.       Лекса пытается бороться, пытается не поддаваться, но он в десятки, а то и в сотни раз сильнее. Но она всё-таки стремится цепляться за хорошие моменты: за искренний неподдельный смех по вечерам, по работе по благоустройству Ковчега, по посиделкам с отцом и по гонкам в коридорах. Это помогает, но и в тот же момент ранит и так истерзанную душу девушки ещё больше, чем уже есть на самом деле.       Тень прошлого — тьма в её голове, собственный маленький демон, который уже возрос и окреп, а она так и остается слабой. Она слаба перед ним. \\       Вудс не осознает момента, когда проваливается в сон, но своё пробуждение она запомнит надолго. Трель её назойливого будильника на станции по утрам ничто по сравнению с Аньей, что щёлкает её по лбу своими пальцами. И силы она при этом не жалеет. Кажется, эта женщина пытается её убить, невзирая на её кровь. Лекса была права, что до момента их прибытия она вся будет в синяках и царапинах благодаря своей наставнице. А так как видно этого и добивается.       Лекса с недовольным стоном поднимается с земли и отряхивает одежду, чтобы пересесть ближе к костру и уступить место другому воину, а самой заступить на дежурство. — Ты слишком крепко спишь, — подмечает Анья, присаживаясь по другую сторону от очага чётко напротив девушки. Теперь их разделяют только языки пламени, что никак не мешают им видеть друг друга. — А у тебя хреновые методы по пробуждению людей, — колкостью на колкость отвечает девушка, чем вызывает очередную ухмылку наставницы. Кажется, что чтобы она не делала, чтобы не говорила, эта женщина всегда будет воспринимать как шутку или очередной бред, на который никак не стоит реагировать. — Мне ужасно хочется отрезать твой острый язычок. Защищаться надо не словами, а руками или любой другой частью тела, но никак не языком. — Хочешь сказать, что я много болтаю? — заводясь, спрашивает Лекса. — Конечно же, лучше уж молчать всю дорогу и ехать чёрт знает куда в удручающей тишине, от которой у меня чуть не взорвался мозг. — Он чуть не взорвался у тебя лишь из-за того, что ты поддаешься своим эмоциям, что наталкивают тебя на ненужные воспоминания, а тишиной ты лишь покрываешь себя.       Лексе хочется кричать. Кричать так громко и так долго, пока не устанут её голосовые связки. Кричать на Анью и на двух других спящих спутников. Кричать от страха и от того, что женщина видит её насквозь и попадает в точку всякий раз, когда говорит с ней. Но она всего лишь фыркает в ответ и старается сдерживать свои эмоции, чтобы те не отразились на её лице. — Я прожила достаточно, чтобы сразу увидеть такое, поверь мне, — не сдаётся Генерал. — Мой разум любит где-то бродить, когда это не надо. — Я уверена, что там, на Небе, ты сделала то, что должна была. Ты защищала себя. Защищала дорогих тебе людей. И теперь тебе придётся с этим жить. Вот только у тебя есть два варианта: первый — дать ему сломить тебя, поддаться твоему внутреннему голосу и окончательно потерять тебя. Я видела, как это ломало людей, как они теряли себя. Не достаточно быть просто хорошим воином или обладать священной кровью, чтобы возглавлять людей. Твой дух должен быть силён, чтобы справиться со всем. Ты должна быть сильна не только наяву, но и в своей душе, чтобы преодолевать все трудности на пути.       Анья замолкает всего на несколько секунд, но лишь для того, чтобы, к удивлению её второй, сесть рядом с ней и с некой материнской заботой заглянуть в опечаленные зелёные глаза. — Его звали Шейдхеда. Он возглавил Двенадцать кланов за несколько лет до моего рождения, и его правление было ужасным. — Что он сделал? — Шейдхеда вырезал одну деревню за другой, если люди отказывались повиноваться и вставать перед ним на колени. Если один член семьи не подчинялся ему, то он казнил всех, не деля людей на взрослых и детей, а тем более на женщин и мужчин. Власть вскружила ему голову, когда слилась с тьмой внутри него. — Что с ним случилось? — проглотив комок в горле, поинтересовалась девушка. Она понимала, к чему ведёт Анья и какой посыл хочет донести благодаря этой истории. И осознание этого факта, а также сама мысль о том, что она может повторить судьбу того парня заставляет ужасаться сильнее. — Его убил собственный Хранитель, — отвечает Генерал, — кто-то должен был это сделать, чтобы спасти человечество.       Александрия качает головой. Нет, так не должно произойти! Она не может кончить так, как тот парень несколько лет назад! Нельзя, чтобы люди пострадали от неё и её решений. Слова Аньи чётко пробираются в её подсознание, как мелодия от надоевшей песни или произнесённые кем-то едкие слова в адрес кого-то другого. Тело пробивает дрожь, и девушка не понимает от чего это происходит: от холода или от подступающей истерики, или от того и другого разом. Но знает точно — ей нужен воздух и пространство. Не этот воздух, пропитанный запахом жженого дерева и самого костра, а тот целебный, что обдал её в первый вечер в деревне.       Поэтому она подскакивает на ноги больше интуитивно, чем осознанно, задевая близко лежащий котелок. Он в момент соприкосновения с её нижней конечностью издаёт противный, громкий звук, когда укатывается в сторону. — Я не могу! — хрипит девушка, издавая при этом звук чем-то напоминающий смех. Вот только он точно нерадостный и не приносит облегчения. — Не могу!       Лекса сначала чувствует неуверенное прикосновение чужой руки сквозь уплотненный материал куртки, а потом и вовсе подмечает, как Генерал притягивает её к себе за плечи, фиксируя на месте. — Никто не говорил, что будет просто, но ты должна сражаться, — шепчет Анья, наклоняясь к её уху. Неловкое прикосновение дарует чувство защищенности и немного успокаивает расшалившиеся нервы. Слишком много всего за последние несколько дней. — Но есть и второй вариант, помнишь?       Девушка кивает. — Титус тебе поможет совладать с твоим внутренним голосом. Медитация важна — твой разум важен, также как и твоё тело, даже больше. На это уйдёт время, но ты должна попытаться совладать с собой. Тренировка за тренировкой, медитация за медитацией — вот, что тебя ждёт дальше, если ты готова работать над собой. А ты готова?       Анья не спешит отстраняться, а Вудс тем более. Впервые за всё время на Земле это её один из первых нормальных разговоров с этой женщиной, не говоря уже о контакте. Она не спешит ударить её или вызвать на дуэль, ударить веткой или сделать что-то ещё выходящее за рамки приличия — Генерал просто успокаивает и дарит надежду.       Надежда.       На то, что это всё решаемо и вполне победимо. Наверное, именно её ей и не хватало всё время на Ковчеге, раз она позволила себе углубиться в тьму. А как можно думать о чем-то хорошем, когда каждый день происходило что-то, что только глубже уводило её на злодейскую сторону? Как может человек, который всю свою жизнь стремился скрывать правду от всего мира, вырасти нормальным без всяких психологических сдвигов? Это вполне себе сойдёт за оправдание. — Готова.       Это она знает точно. \\       Ей нравится наблюдать за зарождение света на кронах деревьях. Смотреть, как с первыми лучами солнца просыпаются дневные птицы и вновь заводят свои весёлые песни, сменяя кошмарные звуки ночных обитателей. Смотреть, как Бо подскакивает на ноги и с бодрым выражением лица пробирается к костру и к запасам еды. Землянину не требуется будильник или щелбан от Генерала — солнце его будильник. Как только первый лучик коснулся его щеки, то Бобо поспешил открыть глаза и проснуться.       Они перекидываются парой фраз на языке землян и договариваются уйти через полчаса, что обозначает, что им пора собираться и заметать за собой следы. Необходимо привести место ночлега в нормальное состояние и избавиться от того, что может навредить природе.       Но всё рушится мгновение спустя, когда прилетевшая, откуда ни возьмись, стрела попадает в правую ногу Бо. Всё, что она услышала до этого — слабый свист, а уже после вскрик и ворчание от молодого Землянина. Он тут же сваливается на землю, ухватившись за то место, куда пришлось ранение. Он и Лекса только успели взобраться на лошадь несколько секунд назад и уже хотели выдвигаться в путь, когда это произошло.       Ситуация пугает не только Лексу, у которой от страха занемело сразу всё тело, и всё, что она могла сделать — это смотреть на то, как сильное тело воина перед ней падает с лошади вниз, но и самого скакуна. Он тут же встает на дыбы, тем самым сбрасывает с себя ничего неподозревающую девушку. Но, не смотря на свою заторможенность, она чувствует, как сильно колотится её сердце, что вот-вот уже проломит грудную клетку и выскочит из неё.       Анья и второй Землянин в это время ловко затаиваются за деревьями, пытаясь отследить врага и уничтожить. Генерал ещё в процессе этого успевает жестом приказать своей второй спрятаться и покинуть открытую местность. И, кажется, её даже не волнует то, что воин из её отряда лежит на земле и истекает кровью.       И Лекса колеблется, она не может просто бросить живого человека на верную смерть. Хватит с неё смертей! Её уже точно не волнует, что в неё могут попасть, и она станет следующей жертвой, поэтому быстро подлетает к лежащему на земле парню и ужасается от количества вытекающей из него крови. Кому может быть до этого дела, когда твой товарищ умирает?       Её слишком много. И она вытекает фонтаном ярко-алого цвета с умопомрачительной скоростью.       Наверное, стрела задела бедренную артерию.       И инстинкт срабатывает раньше, чем она до конца может осознать, что только что произошло и как ей следует правильнее поступить. Ей всё равно на то, что следующая стрела пролетает в нескольких сантиметрах от её головы, когда она ближе наклоняется к раннему товарищу. В этот момент она видит перед собой только Бобо и его ранение, слышит только его тяжелое сбивчивое дыхание и стук своего сердца. — Только не снова, — бормочет она, срывающимся голосом.       Девушка отрывает длинный лоскут от своей свободной кофты, поражаясь тому, что у неё вообще получилось это сделать в такой экстренной ситуации дрожащими руками. — Не смей умирать! — восклицает она.       Парень ничего не говорит, лишь продолжает сжимать место ранения одной своей рукой, а в его глазах нет ни капли страха или испуга, лишь только боль. Второй рукой он нащупывает свой томагавк, что был прицеплен к его здоровому бедру и крепко стискивает рукоятку из последних сил. Бо готов отражать удары противника, даже когда сам давно выведен из боя. Он не кричит, а продолжает наблюдать за врагом. Лекса прослеживает его взгляд, тем самым тратя время на спасение. Но она видит их.       Видит двоих парней.       Один с невероятной грацией перепрыгивает с ветки на ветку, словно белка-летяга, на ходу выпуская стрелы из лука в их сторону. Она не видит лица, но знает, что кем бы он ни был, он опасен для них. У них всего лишь одно оружие на двоих и то, Бобо не отдаст его ни за что на свете. Тот вражеский воин ловко уворачивается от меча, который бросает в него Анья и скрывается в кронах дерева, будто его никогда и не было. — Frag em op! * — раздаётся команда Аньи, и другой Землянин из отряда Аньи отправляется за вторым противником, загоняя его дальше от их места ночевки.       Но Вудс уже не смотрит. Ей нужно вытащить стрелу и наложить жгут, чтобы исправить ситуацию Бо. Вот только она без понятия, как это делать правильно! Она не медик и не её отец, чтобы разбираться во всём этом. — Оставь меня, — голос Бобо тихий и едва слышимый. Он явно прилагает последние усилия, чтобы произнести их. Теперь он смотрит только на неё, а не за её спину. Она качает головой и руками зажимает его рану, пытаясь уменьшить поток вытекающей из неё крови. В считанные секунды её руки становятся красными, как её одежда и волосы, которые она смахивает назад окровавленными руками, чтобы те не мешались. — Нет! Нет, нет! Я не дам тебе умереть! — словно умалишённая бормочет она. Только не снова! Она не даст ему вот так просто умереть. Да, он бесил её всю дорогу и не хотел возиться с ней, но это ничто. Просто пустота по сравнению с настоящей жизнью.       Но кто она такая, чтобы противостоять смерти? У неё нет медицинских навыков или хотя бы чего-то, что поможет в данной ситуации. В теории — она мастер — знает, что следует сделать и как не дать ему умереть. Но вот на практике…       Всё, что девушка может — это смотреть. Смотреть на то, как алая жидкость сочится из раны, забирая за собой жизнь молодого парня. Смотреть на то, как глаза Бобо теряют его жизненную энергию и тот азарт, который плескался в них до этого. Теперь на смену этому пришло примирение. Примирение с неизбежным — со смертью, что медленно, но верно, с каждым своим шагом всё ближе и ближе приближалось к нему, захватывало и утаскивало прочь из этого мира. — Ai gonplei ste odon**.       Перевод этой фразы ей не требуется. Благодаря Линкольну и Анье она теперь знает большинство фраз, которые чаще всего используют земляне для общения между собой. Знает, как они произносятся и переводятся, и у нее не возникает трудностей при понимании. — Нет, Бобо! — девушка качает головой. Предательские слёзы, что ранее всего лишь мешали хорошо видеть, теперь устремились по лицу. — Пожалуйста, Бобо! — взмолилась она.       Ей приходилось уже видеть, как жизнь покидает человеческое тело, но ей бы никак не хотелось проходить через это вновь, тем более так скоро. Она сама еле-еле избежала смерти, но при этом не смогла спасти отца и обойтись без убийств. И теперь, наблюдать за тем, как воин из отряда Аньи умирает на её руках, поражённый вражеской стрелой, выше её сил. — Ste yuj***       Он просит её оставаться сильной. Быть сильной, чтобы никогда не сдаваться и идти вперёд.       Его глаза остаются открытыми даже после того, как парень совершает свой последний в этой жизни вдох, и в них по-прежнему ни грамма страха. Лишь принятие. Его рука наконец-то отпускает томагавк, который тут же касается земли.       В эту же самую секунду девушка издаёт пронзительный громкий крик, вырвавшийся из глубины её души, не смотря на угрозу смерти. Тот стрелок всё ещё в лесу, как и второй вражеский воин, и ей это прекрасно известно. Вот только крик спасает её — звук собственного голоса заставляет её переосмыслить происходящее и принять. И она чувствует.       Чувствует его.       Он рядом. Frag em op* — Убей его Ai gonplei ste odon** — Моя битва окончена Ste yuj*** — будь сильной