I'll never see you again, Yoongi..

      Страх — сильное чувство. Столкнувшись с ним один на один, в какой-то момент понимаешь, что не в силах справиться. Имея свойство лишь разрастаться внутри, оно поглощает тебя и связывает по рукам. От этого не сбежать, не скрыться, не изменить. Хуже всего — погрузиться в него с головой. Однако столь отчаянный метод позволяет хоть на минуту, но вздохнуть свободней.       Ким Сокджин не заметил, как утонул.       Любой, кто хоть раз сталкивался с этим, сможет в полной мере понять его чувства. Он не в силах сказать в какой конкретно момент начал захлёбываться, но знает точно, что продержался так долго лишь потому, что была опора. Спасительный круг, что пытался его удержать. Только в кругу был изъян: маленький, но значительный. И каждый день Сокджин ощущал, как потихоньку воздух из него испаряется, а круг сдувается, ослабевая и погружая его под воду. Мучительней всего цепляться в такие минуты за жизнь. Бороться, желая выдержать, когда на деле шансов никаких.       И именно тогда ты решаешь, что легче не сопротивляться. Смирение оказывается столь умиротворяющим, но пугающим по своей сути.       Его страх — темнота.       Теперь же она лихорадкой распространилась по всему его существу и отпускать не желает. Заполонив его сердце и душу, поглотив его целиком. Всё присущее ей он впитал подчистую.

Уподобившись ей, став ей, слившись воедино.

      Она не любила лишнего шума, а он в ответ стал безмолвным. Не принимала чувств и эмоций, Джин позволил себе избавиться и от них. Не выносила лгунов и обманщиков, быть может, потому и его тоже не выносила.       У Ким Сокджина за душой немного ещё так осталось. И как бы он не пытался искоренить себя целиком, от одного и самого важного избавиться совсем не получалось. Он мешал ему. И Джин ненавидел его за это. А не должен был. И не потому, что по ту сторону любили его и пытались сберечь, а потому, что Она была не довольна его ненавистью.       Безумие.       Многие дали бы этому подобное определение. Но на деле всё было куда проще.       Сокджин потерялся. Не замечая выхода. Он попусту не видел пути спасения. Он, впрочем, ничерта вообще не видел. И это также злило и раздражало.       Приняв молчание, он показал, что не может принять себя. И если даже темноте он оказался не нужен, то смысла у него уже не оставалось.       Свернувшись клубочком в углу кровати, он проживал день за днём, не имея представления, когда заканчивается один и начинается другой. Всё слилось во что-то совершенно однотипное. У времени не осталось границ. У Сокджина, кажется, тоже.       Он позволил себе жить разрушением. Разбивая одну вещь в доме за другой, он уничтожал воспоминания. Их прошлое и то, что когда-то имело свой вес в их жизнях. Вещи поневоле становятся хранителями чужой души. Возможно, Сокджин пытался разрушить таким образом свою. Или же столь глупо пытался показать, что творится у него внутри. Он сам не понимал, где же та истина. Юнги тоже ничерта не понимал. Но Киму и не нужно было его понимание. Только любовь — слепая и безумная, способная выстоять всё. Та любовь, о которой легенды слагают. Когда любишь ни за что-то, а вопреки. К сожалению, Сокджин знал хорошо, что у любви Юнги было одно исключение. Всё испорченное он по обыкновению имел привычку выбрасывать.       « — Ты пишешь новую музыку? — заинтересованно обращается Джин к Юнги однажды вечером. За долгие годы жизни с Мином он выучил, что если тот перестает возвращаться домой по ночам, значит, его гений поймал вдохновение за хвост, вновь создавая что-то необыкновенное, но определенно лучшее из всего, что он когда-либо слышал. Каждый раз Юн превосходил самого себя. И это, пожалуй, была действительно сильнейшая его сторона.       Джин не видел его уже вторые сутки, а потому успел дико соскучиться. Оставаясь один дома, он ощущал ту самую тоску, что душила его и не давала покоя. Да, у него была возможность позвонить друзьям или посвятить это время себе. Но, порой, Сокджину безумно хотелось разделить это время с Юнги.       Выход из сложившейся ситуации он находил сам. Если Мин не способен приходить к нему, не страшно, ведь и он может сам навещать его.       Под предлогом искренней заботы, Сокджин приносил своему работяге ужин, заставляя отвлечься и хотя бы немного поесть.       В этот раз он пришёл к нему просто так.       И хоть Мин появлялся этим днём дома, пообедав, Сокджину оказалось слишком мало его. Пробравшись, будто тайком, в его кабинет, Джин, оказавшись позади, накрыл напряженные плечи своими широкими ладонями и сжал, задавая тот самый волнующий его вопрос.       — Угум, — кивает блондинистая голова в ответ, не отрываясь от монитора. Юнги даже не пугается, погруженный в свою работу настолько, что, возможно, даже не осознает, что он сейчас пришёл к нему. Но Сокджина это не задевает. Совсем. Наоборот. Ему нравится наблюдать за сосредоточенным миновским лицом, наслаждаясь каждой чёрточкой его сексуальности в данную минуту. Руки проскальзывают чуть дальше, а Джин позволительно оказывается ближе к Юнги. Он обнимает его крепко, но нежно и, не давая времени опомниться, целует в щёку, тепло улыбаясь.       — Я соскучился… — в его двух словах скрыто всё то, что так хотелось бы передать. Он будто бы говорит: „Мне не хватает тебя“ и „Побудь со мной хоть немного“. А Юнги не такой идиот, чтобы не понять этого.       Кима тут же утягивают к себе на колени и заключают в объятиях. Таких родных и необходимых. Юнги пышет уверенностью и силой. Что не скажешь по его внешности. Но та сама по себе обманчивая. Уж Сокджин то точно знает. В руках этого человека действительно безопасно и тепло. Но Джин никогда не скажет ему об этом, потому что Юнги нравится лелеять образ холодного и безэмоционального человека. А всё, что нравится Юнги, определенно ценится Сокджином.       — Устал? — спрашивает тревожно, вглядываясь в покрасневшие любимые глаза напротив, через толстые защитные стёкла. Юнги хоть и носил очки, но зрению это мало помогало. Да и не поможет. Ни тогда, когда сутками проводишь за монитором и света белого не видишь.       Мин зарывается носом ему в шею и мычит что-то невразумительное. Только Джин знает, что значит его поведение. Устал. Даже очень. А ещё соскучился. Мину не нужно говорить, чтобы Ким понял это.       Зарываясь тонкими пальцами в светлую макушку, он лениво копошится в чужих волосах и массирует кожу. Пока другой, расслабившись, отдыхает и дышит им.       У Джина лёгкая улыбка на губах и в сердце комок нежности. Он любит подобные минуты за то, что ощущает себя столь нужным ему, как зачастую того и хотелось.       Несмотря на то, что уверенности в Джине было не занимать, у него также имелись назойливые страхи. Оказаться бесполезным для Юнги, кажется, была одной из самых тревожащих его сердце.       — Так это та самая, что ты ещё пару месяцев назад начал? — любопытно разрывает тишину Сокджин, слегка ёрзая на немного костлявых коленях и привлекая к себе внимание.       — Нет, — отлипая от его шеи, говорит Юнги и, потянувшись к мышке, кликает на значок „прослушать“, давая возможность Сокджину самому оценить наработки. От него он никогда ничего не скрывает. И это Джин тоже ценит.       Мелодия кажется ему немного замысловатой и Джин хмурится. В памяти, всё ещё, засевшие старые нотки, которые так хотелось дослушать до конца. А потому новая никак не ложится на душу, пусть и объективно кажется лучше.       — Но… — непонимающе тянет Джин, поджимая сладкие, по мнению Юнги, губы.       — М-м?       — Та самая, что я слушал до этого, ты закончишь её? — волнительно проходясь по пересохшим губам кончиком языка, интересуется он.       На что Юнги качает головой, и Джин сводит брови недоверчиво.       — Почему? — уже требует ответа. Но уставший Мин, кажется, не чувствует подобного напора в интонации Кима. Он лениво пожимает плечами и объясняет то, что кажется ему очевидным и простым:       — Она не идеальная. В ней много изъянов.       И это становится отправной точкой в появлении у Сокджина ещё одного страха — оказаться испорченным для Юнги».       Сейчас, слушая нависшую тишину после его ухода, Сокджин отвлекается на тянущие болью ладони со ступнями и тяжело вздыхает. Поднимаясь осторожно и интуитивно направляясь в сторону кровати, он думает, что легче, когда страх поглощает тебя с головой.       И если Юнги ещё ничего не понимает, то он давно понял всё сам.       Единственное, чего хочет Сокджин, — уйти до того, как Мин сам решится на это.       Ведь больше всего на свете он боится не темноты, а оказаться ему не нужным.