***
Леви вышел на улицу и остановился, запрокинув голову к небу. Надо забрать мальчишек и отвезти домой. Рассказать им, что с папой все в порядке. Приготовить ужин, вымыть посуду, убраться по мелочи. А потом… А что потом? Еще пару лет назад Леви был готов к такому повороту событий. Он ждал этого — через неделю, через месяц, через год, что правда всплывет на поверхность. У него были пути отхода, отложены деньги на первое время, и в целом он был почти свободен. Но время шло и ничего не происходило. Жизнь, построенная на обмане, не спешила рушиться до недавнего времени. Леви отчаянно хотелось сесть на ближайшую лавочку и разрыдаться. Никто и слова ему не сказал бы, но позволить такую слабость он себе теперь не мог. Пришло время вспомнить, кем он является на самом деле.***
8 лет назад Границу Леви пересек поздно ночью. У него было несколько запасных вариантов, как это сделать, но сработал самый первый. Пользуясь короткой остановкой поезда и плохой видимостью в сумерках, он пробрался в грузовой вагон, забитый ящиками с булькающими бутылками скипидара. Скипидар изначально не был частью плана, но пришелся весьма кстати — вылив на себя без малого бутылку и убедившись, что никто не унюхает его здесь, Леви забился в угол и уснул на несколько часов. Простояв три с половиной часа, поезд несколько раз дернулся, разбудив неучтенного пассажира, и двинулся дальше, оставляя позади Марли. Около пяти утра спрыгнувший с поезда на ходу Леви отмывался в ручье где-то возле Шиганшины. Получалось не очень — без горячей воды и мыла, — и от него по-прежнему несло очень концентрированным лесом. Впрочем, это лучше, чем омегой. Леви разложил свои нехитрые пожитки, растолкал по карманам деньги — элдийские кроны, которые ему принес Кенни, и несколько марлийских марок, которые, как он очень надеялся, теперь ему будут не нужны. Именно благодаря Кенни Леви и сбежал, самому ему в жизни бы не хватило то ли смелости сменить хоть и кошмарную, но привычную обстановку, то ли мотивации наконец-то действовать. Он привык жить кое-как, не бросаться в глаза, не привлекать внимания. В соседней стране устраивали пикеты с требованиями уравнивания прав омег и альф в размере зарплат, диктор новостей подавал все это как упадок и омежьи глупости. Леви был бы согласен на любые права, потому что у него их было меньше, чем у кого-либо другого. Потому что он, какая досада, был Аккерманом. Лет пятьсот или шестьсот назад, пока континент почти полностью занимала одна только Империя, эта фамилия была на слуху. Род Аккерманов был богат, знаменит и славен всяческими подвигами и достижениями. И еще одной маленькой особенностью. Среди Аккерманов не было бет. Только альфы и омеги; последние, в свою очередь, отличались завидным здоровьем и тем, что давали жизнь либо альфам, либо омегам. Конечно же, в один замечательный момент семейство подобной силы и власти стало многим неугодно и богатые и влиятельные люди сделали все, чтобы уничтожить его. — Альфы были убиты, — сказал ему Кенни, когда рассказывал эту историю. — Те, что знали, кто они такие и где их корни. А таких, как ты, превратили в ходячие инкубаторы. Даже в законах было прописано все это, чтобы никаких претензий. А потом сраная Империя развалилась, и сейчас такая херня только здесь, в Марли. Катись в Элдию, племянничек, если затеряешься, то сможешь жить по-человечески. Кенни забрал его у матери, когда Леви было около года, буквально украл, чтобы искупить свою вину перед сестрой, которую не смог уберечь от участи вечной суррогатной матери для богатых альф с их омежьими женами, что не желали портить фигуру ради детей. Обычно детей-альф от Аккерманов воспитывали в незнании того, кем были их предки, и они жили счастливо в своем неведении, с другой фамилией, в другой семье. Кенни был одним из немногих исключений, что отразилось на его взглядах на жизнь и характере. Он был Аккерманом и нес в себе злость за весь уничтоженный и униженный род. Услышать доброе слово от него было так же сложно, как увидеть бегущую рыбу. Он занимался чем-то полузаконным, пока Леви «хранил семейный очаг» — другими словами, делал всю возможную домашнюю работу, и можно было бы посчитать, что племянник альфе в тягость, если бы последние несколько лет тот исправно не доставал ему четыре раза в год подавители. Где он их брал — только самому дьяволу известно, это были паршивые подавители, после которых Леви неделю лежал на своем матрасе и смотрел в стену, преисполненный апатии, но это было лучше, чем превратиться в «блядоватое безвольное существо». Это была именно та забота — Леви видел, — на которую был способен его дядя, и он не требовал от него большего. Карта была не такая подробная, как ему хотелось бы, но и её было достаточно, чтобы соориентироваться на местности. От Шиганшины до Троста, от Троста до Орвуда. Ну или ему очень повезет и найдется прямой транспорт до столицы. А там нужно будет найти человека, проживающего на юге города — какого-то старого знакомого Кенни, который поможет Леви на первых порах. «Надо найти работу», — думал Леви, сидя в полупустом утреннем автобусе. Ему повезло — тот ехал до столицы. Найти работу — кем угодно, хоть прачкой, хоть посуду мыть, или куда еще ему удастся устроиться без образования. Руки-то у него из нужного места, а в подобной работе ничего постыдного, кто бы что ни считал. С документами должен помочь упомянутый Кенни некий Ури. А потом… потом… Леви не знал, что потом. Он так долго мечтал о свободе, а теперь не знал, что с ней делать. По обе стороны дороги был лес — густой и зеленый. Дважды они попадали под дождь — Леви смотрел на искаженный каплями пейзаж и думал о том, что, возможно, в этой стране он обзаведется семьей. Он не был против института семьи, был согласен воспитывать детей и делать другие омежьи дела, но только если это будет нормальная семья, в которой альфу выберет он себе сам, в которой он будет в своих правах, а не как поколения его однофамильцев.***
Леви скривился, и нижняя его губа в конце концов лопнула, разукрасив подбородок тонкой кровавой полоской, которую он тут же размазал рукой. Не то чтобы сидеть в отделении полиции в первый день своего нахождения в столице было приятно и весело, но это было лучше, чем оказаться в больнице в этот же день, как случилось с его противниками. Это были не первые и, наверное, не последние парни, которые решили, что он — легкая добыча, Леви просто-таки везло с подобными фруктами по жизни. И поэтому — поэтому тоже — Кенни показал ему, как и когда бить, чтобы противник свалился. Судя по тому, что его не заковали в наручники, то не считали виноватым. Это хоть и немного, но вселяло надежду. У Леви не было сил даже злиться. Он смотрел на стену, обклеенную социальной рекламой, и не думал. Сейчас обнаружится, что у него нет документов, что он никто и что его «р» и «к» похожи на марлийское произношение. А там… а кто его знает, что потом. Меньше всего Леви хотелось снова оказаться в бегах. Некуда уже бежать, разве что в Восточный Альянс, а там ему точно не видать спокойной жизни. Люди, в конце концов, везде одинаковы, а он среди них хоть и особенная, но все равно омега. — Черт подери, Шадис! Леви подскочил в своем кресле. Открывшаяся дверь впустила двух людей — оба были альфами. Первый — лысый и с бородой, в форме полицейского. Второй чуть ниже, но куда плечистее, в черной форме военного и с перемотанной пропитавшимся кровью бинтом рукой и царапиной от скулы к виску, словно сошедший с рекламы начала прошлого века — голубые глаза, светлые волосы, эффектный профиль. — Чем вы занимаетесь здесь вообще? Ваша Леонхарт должна была стоять в оцеплении, а не бросаться на меня с ножом! Ты представляешь, какой из этого скандал раздуют журналисты? Нападение — это полбеды, но облик полиции в глазах людей пострадает. — То есть ты не будешь подавать на нее в суд? — По-моему, ей и так светит немало за связь с «Гетто Ребелио», избавь меня от бумажной волокиты. Лучше, — он кивнул на Леви, — сделай что-нибудь, чтобы в приемной не сидели избитые омеги. Это возможно? Шадис замялся. — Могу я узнать ваше имя? — спросил военный у Леви. — Леви, — Аккерман перебрал известные ему распространенные фамилии. — Смит. — Удивительное совпадение, — улыбнулся альфа и протянул ему руку, которую Леви, поколебавшись, пожал. — Эрвин Смит, однофамилец. Это Кис Шадис, он поможет вам. Да, Шадис? — Да, — буркнул тот. Вечером, сидя в парке и думая о прошедшем дне, Леви сделал вывод, что его лимит везения все же еще не исчерпался. При том, что он не добрался до того человека, о котором говорил Кенни, получил по лицу и, похоже, выбил колено в драке, ему все же очень повезло. С этой «Леонхарт», Эрвином Смитом, которого, похоже, за что-то уважали, и притом сильно, если из-за простой просьбы почти не допрашивали Леви, безропотно приняли заявление на восстановление документов и поверили в рассказ об ограблении. Леви врал вдохновенно — о том, что приехал в Митру из Каранеса, деревни почти на границе с Марли, отдаленной и оторванной от цивилизации настолько, что там возможно было все. О том, что в столице живет друг семьи, который обещал приютить его, пока он ищет работу. Из отделения Аккерман вышел с временной справкой на случай, если кому-то нужно будет удостоверение его личности. Леви Смит начал существовать на бумаге в возрасте девятнадцати лет, из-за стечения обстоятельств странность этого спустили на тормозах.***
Вновь с Эрвином Смитом он столкнулся быстрее, чем ожидал. Тот был в штатском, а Леви — с новым, ламинированным удостоверением личности, в котором значилось, что он — Леви Смит, Омега — является гражданином Элдии. — Снова совпадение, — Смит буквально просиял. — Могу я в честь него пригласить вас на ужин? После Леви не мог точно сказать, когда в его голову пришла эта мысль — до того, как он сказал «можно», или уже после. О том, что вот этот статный и, что скрывать, красивый альфа может стать решением всех его проблем. Удачно одинокий, заинтересованный в нем. Осталась мелочь. Не дать ему сбежать, приковать к себе, дать поверить, что Леви, у которого нет ни жилья, ни работы, ни денег — лучшая омега. Идеальная омега. Вот и получит он идеальную омегу. Такую, о которых твердят в СМИ, о которых раньше слагали баллады. К которой хочется бежать домой Явно не та, которая может уложить в драке парочку бет или выиграть нелегальную гонку на угнанной машине ради денег. Леви, конечно, тогда огреб по первое число, но было видно, что дядя им гордится, да и деньги пошли на то, чтобы пережить зиму. А машину Леви потом вернул туда, где взял. — Хорошо. Тогда… как насчет встретиться возле центрального парка в шесть? А вот тот момент, когда его план использовать Эрвина Смита провалился, Леви запомнил очень хорошо. Они как раз сидели в небольшом ресторанчике в элдийском стиле, и Эрвин рассказывал о своей работе. О том, как на прошлой неделе разбирались с угоном инкасаторской машины и была стрельба, о сотрудниках, которые на самом деле отличные люди, когда не в масках, и что в их рядах есть женщина-альфа — такая же редкость, как и мужчины-омеги. Леви слушал, замерев с наколотым на вилку рулетом, и понимал, что если и играть театральную пьесу, начало которой он уже положил, краснея и смущаясь в нужный момент, то именно для того, чтобы Эрвин Смит никуда от него не делся. Потому что, похоже, это был именно тот человек, с которым он был согласен прожить всю свою дальнейшую жизнь. Планы на то, чтобы когда-нибудь развестись, отсудить половину имущества и разорвать связь, пошли прахом. Леви влюбился. Работу он нашел чуть позже — в кафе возле национальной библиотеки, куда брали официантами только мужчин-омег. Платили неплохо, да еще и чаевые набегали. Через три месяца он съехал из небольшой квартирки друга Кенни, перед этим искренне его поблагодарив за кров и прочее. Тихий, спокойный Ури попросил звонить, если Леви будет что-то нужно, и Аккерман, взяв свои нехитрые пожитки, переехал к Эрвину. Он все ждал, что Эрвин скажет ему таким же холодным голосом, каким он обращался к преступникам, что Леви — нелегал из Марли, которому здесь нет места, но этого все не происходило. На шее Леви появилась метка, что чуть уменьшило количество чаевых на работе, но обман не раскрылся. Они сыграли скромную свадьбу без гостей со стороны омеги, но обман все еще не раскрылся. Леви пришлось уволиться, потому что таскать подносы с животом становилось все тяжелее, но обман все не спешил раскрываться. Все было в порядке в его медицинских бумагах, когда его вводили в состояние наркоза, чтобы сделать кесарево. И он поверил, что так будет и дальше. Очень зря.