Солнышко

      Лёгкая дрожь, прокатившаяся по телу непоколебимого, словно скала, капитана, стала для Нира полнейшей неожиданностью, как и то, что уловил он её не столько физически, сколько на психологическом плане восприятия.       Осознав, что наделал, Райнэ запоздало испугался. Любая коммуникация танка и псионика, ранее никак не контактировавших, могла быть чревата последствиями, которые невозможно прогнозировать. Ведь то, что УКЭ Нарэша подходит ему, ещё ни о чём не говорило, потому что в остальном они оставались незнакомцами. Нир не знал, как конкретно этот танк взаимодействует с окружающей социальной средой, как он реагирует на различные факторы, что является для него зоной комфорта, что — раздражителем, а что послужит спусковым крючком. И вот так соваться в чужое пекло, не узнав предварительно, чем это грозит, было невероятно опасно и неосмотрительно с его стороны.       От танка можно было ожидать в прямом смысле чего угодно. Даже под угрозой мучительной смерти Нир бы не решился предугадать его реакцию на подобное. Сознание Нарэша было окружено защитным энергетическим каркасом, за который пока не было ни единого шанса пробраться.       Парадокс: мысли единственного существа, в которые Райнэ так страстно хотел проникнуть, были наглухо закрыты. Оставалось довольствоваться отголосками эмоций, доносившимися до него через пока ещё слабую связь.       Желая узнать, что же его ожидает, чтобы иметь минимальный запас времени для стратегического манёвра в случае неотвратимого пиздеца, Нир осторожно сунулся к капитану, легко скользнул по его э-каналам вверх, с головой окунаясь в чужие эмоции.       И оказался совершенно не готов к тому, что его захлестнёт сокрушительной волной. Кто же знал, что в душе с виду такого неприступного капитана бушует настоящая буря?       Но не это поразило Нира. Он ожидал чего угодно, даже того, что Кэйл окажется в ярости, будет разозлён, возненавидит его, попытается избавиться от него, если не убить. Всё это Нир готов был принять, хоть и жутко боялся, но реальность оказалась куда более непредсказуемой.       Танк был в ступоре. Танк был озадачен. Танк был смущён, напуган, растерян. И возбуждён. Танк ненавидел. Но совсем слабо, неубедительно. Скорее то, что он сейчас испытывал, можно было охарактеризовать как настороженность.       Но в то же время — что удивительно — Кэйл жалел, сочувствовал. Он был и категорически против, и вместе с тем соглашался.       Все эти противоречивые чувства оказались настолько сильны, что Нир сам растерялся, не зная, как реагировать. Он замер напротив танка, не в силах прервать странную связь, возникшую между ними, или хотя бы отгородиться от чужих эмоций.       — Закройся, — с трудом собравшись с собственными мыслями, из последних сил выдохнул Райнэ. — Я не могу… Прекрати это!       Кажется, капитан растерялся, услышав это, но, надо отдать ему должное, быстро догадался, в чём дело. Псионик был слишком ослаблен, чтобы ставить ментальные щиты, и ему приходилось очень тяжело.       — Прости, — автоматически извинился Нарэш и, будто только сейчас вспомнив, что всё ещё держит Нира за руку, наконец-то отпустил. — Попробую тебя экранировать, но я давно этого не делал, — предупредил он, закрывая глаза, чтобы сосредоточиться, и одновременно с этим сузил свои э-каналы, оставив лишь тоненькие ручейки.       Псионик с любопытством следил за его манипуляциями, переключившись на второй план зрения. Он всё ещё испытывал дискомфорт от эмоционального шторма, шквальные волны которого налетали на него по связи, но это уже не было так мучительно, потому что Кэйл, полностью сконцентрировавшись на задаче, задвинул все чувства на задворки сознания.       Закрыв глаза, Нир увидел всю окружающую обстановку совершенно иначе. Разноцветные цифровые столбики, линии, ленты, принимавшие самые различные формы, вились вокруг него летучим роем. Стены кабинета отдалились, пол превратился в сияющую голубую платформу из кодированных символов. Всё, что окружало псионика, стало своего рода уникальной матрицей. И только танк напротив виделся как пылающий шар. Причём Ниру показалось, что у Нарэша не один очаг и даже не два, а целых три, что, конечно же, было невозможно — танк с таким огромным количеством энергии выжег бы сам себя. Наверное, действительно показалось. Он просто слишком сильно устал, вот и барахлит зрение.       Меж тем Кэйл попытался слепить из собственной сырой энергии щитовую сферу, но у него ничего не получалось, сколько бы раз он ни пробовал. Нир видел, что энергетические потоки — сияющие алые нити — поддаются своему хозяину неповоротливо и тяжело, как будто Нарэш хотел построить из сухого песка замок, а он рассыпался снова и снова, не желая принимать нужную форму.       Кэйл нахмурился и принялся искать обходные пути. Он сделал сырую заготовку — энергетический каркас вокруг разума псионика. Поначалу было непонятно, что он собирается делать дальше. Но затем…       Нир наблюдал, как танк плетёт из сияющих красноватых нитей энергии причудливый хаотичный узор, точно такой же, как тот, что защищал мозг капитана. Это было подобно плетению макраме: узоры, один за другим, накладывались друг на друга до тех пор, пока между ними не осталось ни одного зазора и не стало казаться, что это монолитный купол, надёжно скрывший разум псионика. От пси-атак такая сфера бы не защитила, но от эмоциональных всплесков — запросто.       Райнэ был впечатлён. Такой способ создания энергетического щита был куда сложнее, чем если бы Кэйл сотворил «солнышко». Но, видимо, первый метод давался ему куда легче, чем второй. Нир знал наверняка, что танки так не поступают. Столь ювелирная и кропотливая работа была им чужда. Танкам свойственно идти напролом: либо ударить кулаком в стену и разнести всё к холисовой матери, либо, наоборот, окружить высокой толстой стеной. Но никак не выплетать хитрые кружева.       И хотя эти самые кружева казались намного уязвимее монолитной стены, на самом деле эффективность такого «тэмари»* не уступала обычному «солнышку». Интересно, сам капитан догадывается, насколько уникален его стиль?       Удовлетворённый проделанной работой, Нарэш посмотрел на псионика.       — Ну что, так легче? — спросил он, снова открывая полный доступ к энергии через каналы. — Теперь до тебя должны долетать лишь слабые отголоски чужих эмоций, и ты в любой момент сможешь спрятаться за моим плетением.       Нир открыл глаза, переходя на первый план зрения. Теперь окружающая обстановка виделась так же, как и обычно. Стены, потолок, стол, окно… Кэйл. Сосредоточенное и слегка встревоженное, хмурящееся лицо которого нависало над ним. Оказывается, капитан успел усадить его в кресло и теперь стоял рядом, пытаясь определить, точно ли получилось у него задуманное, ведь танки не могут переключаться на второй план зрения. Вместо этого у них есть тепловое, чтобы иметь возможность работать с энергетическими структурами.       Райнэ тряхнул головой и не ощутил больше давящей тяжести чужих эмоций. Он прислушался, попытавшись уловить отдалённые всплески мыслей и чувств. И у него это получилось, но теперь чужие сознания не затягивали его, словно чёрные космические дыры. И вообще, дышать стало намного легче, а в каюте как будто бы посветлело.       Самый большой страх, с которым Нир жил последние три года после смерти Рэва, наконец растаял. Считается, что самое страшное, что может случиться с псиоником, — потеря контроля над возможностями и способностями. Не угроза потерять танка — постоянный генератор необходимой для жизни и нормального, полноценного функционирования энергии, нет.       Когда Нир прочитал эту аксиому в анатомическом учебнике впервые, то пребывал в искреннем недоумении. Как? Как псионик может не контролировать свои же способности? Это просто в голове не укладывалось, ведь в самой природе генно-модифицированных, искусственно выведенных организмов, созданных мудрыми азари, в самом генном коде заложено это умение.       Как это в принципе возможно — утратить контроль?       Но спустя много лет, лишившись танка, а вместе с ним и части способностей, Райнэ пришлось на своей шкуре убедиться в правдивости данной аксиомы. Три долгих ужасных года он не мог создать простейшее маленькое «зеркальце», не обязательно круглое, хотя бы просто полусферу, чтобы экранировать окружающие мысли и эмоции. Проваливался в них, увязал в этом гнилом болоте, почти растворяясь в чужом «я», будучи порой даже не в силах понять, где начинаются не его мысли.       Паника, страх, замкнутость. Как следствие — почти полная изоляция от мыслящих разумных существ.       И то, что сейчас для него сделал Нарэш… Это было так, будто он снял с плеч Нира стотонный груз. Очистил небо от нависших над ним свинцовых чёрных туч, мешавших видеть, дышать, ощущать…       Облегчение было таким сильным, что, если бы капитан предусмотрительно не усадил псионика в кресло, тот бы упал. Так задрожали руки и ноги, а голова закружилась от давно позабытой лёгкости. Это было настолько остро, резко, сильно, что теперь Нир не мог понять, как же до этого момента ему удавалось самому справляться с этой невыносимой ношей?       К своему удивлению, он обнаружил, что его сердце заполошно бьётся, а мысли путаются, но — тысяча зелёных холисов! — это были его мысли. Его и только его!       Хотелось позорно расплакаться, но мужественным усилием воли Нирэн сдержался и попытался сделать глубокий вдох. Глоток свободы, космические демоны бы всё это пожрали.       — Райнэ? — Голос всё ещё ожидавшего ответа Кэйла вернул его на землю.       Псионик подавленно кивнул, слабо улыбнувшись чуть дрожащими губами.       — Легче. Спа… спасибо, — пробормотал он, не в силах сказать что-либо ещё, чтобы выразить переполнявшую его благодарность. Нир не ожидал, что танк сделает для него нечто подобное. Особенно сейчас. Максимум — просто закроется.       — Прекрасно. — Нарэш выпрямился и, отойдя от него, снова повернулся спиной.       Конечно, космический пейзаж за огромным панорамным окном был фантастически прекрасен, но Нир готов был поспорить, что капитан даже не видит его.       Несколько секунд царило молчание, но потом Нарэш снова заговорил, на этот раз всё тем же сухим деловым тоном:       — Сейчас ты не в состоянии полноценно выполнять свои обязанности. И насчёт них — я отдам тебе в ведение навигационную систему корабля и коммуникации с внешней средой.       Тут Нарэш, не оборачиваясь, взмахом руки активировал ключ — голограмму с длинным паролем от навигационной системы крейсера и бортового компьютера. Через минуту голограмма растаяла, но этого времени хватило псионику, чтобы запомнить.       — Это чтобы тебе не пришлось взламывать её, а то с тебя станется, — с иронией пояснил Кэйл, заставив Нира скептически хмыкнуть, — всего-то взломать навигационную систему? Неужели Нарэш действительно такого плохого мнения о нём? — и продолжил: — Думаю, мне нет необходимости показывать тебе корабль. Но если она всё же возникнет, мой старший помощник проведёт для тебя краткую экскурсию.       Наконец капитан соизволил повернуться к нему, правда, при этом скрестил руки на груди, словно пытаясь отгородиться, и закончил:       — Твоя каюта находится неподалёку от моей. Это всё.       Несмотря на то что не так давно буквально погибал от чужих эмоций, сейчас Нир мысленно скривился от этого делового, лишённого всякого эмоционального окраса тона. Будто ножом по стеклу.       Райнэ подсознательно уже считал танка своим, и поэтому такая демонстративная субординация ему абсолютно не понравилась. Он понимал, что хочет и требует от ещё совсем недавно незнакомого танка слишком многого, но наглость всегда была одной из его лучших черт.       — Кэйл.       Даже слепой заметил бы, как тот вздрогнул от звука собственного имени. А вот это Ниру уже понравилось.       Он улыбнулся и расслабленно откинулся на спинку кресла, поставив мысленную галочку называть капитана по имени как можно чаще.       — Слушай, я безумно благодарен тебе за то, что пошёл мне навстречу и даже, более того, озаботился моим личным комфортом, но… — Псионик ненадолго замолчал, пытаясь понять, как можно склонить упрямого танка к тому, чего он хочет.       На что бы такое надавить? Ах да, это же совершенно очевидно. Капитан «Ярости Андромеды», будучи тем ещё танчищем, является образцовым солдатом, дисциплина для него — вторая мать. Ну, или второй отец…       Нарэш приподнял бровь — пауза, по его мнению, слегка затянулась.       — Как ты сам только что любезно отметил, я не в самом лучшем состоянии. Не дело, чтобы на твоём корабле праздно шатались беспризорные псионики, правда? Ты же не хочешь, чтобы я ненароком вляпался куда не следует? Ну, пока я не в состоянии полноценно приступить к своим новым обязанностям, конечно.       Голос Райнэ так и сочился медовой патокой, а серые глаза искрились озорными смешинками.       Славный капитан Нарэш ощутимо напрягся, выразив тревогу всего одним мимическим усилием: слегка свёл густые чёрные брови к переносице.       — К чему ты клонишь, Райнэ? — слегка раздражённо поинтересовался он.       — Я должен выздороветь как можно скорее, чтобы полноценно приступить к своим обязанностям. — Ниру доставляло огромное удовольствие снова и снова повторять эту фразу, наблюдая за тем, как Нарэш поджимает губы. Отчего-то дразнить зверя было так приятно.       — И? — почти прорычал танк.       — И для того чтобы я как можно скорее…       — Райнэ, блядь!       — О, ты уже ругаешься? Но это же не по протоколу, капитан! — в очередной раз не удержался Нир.       Тот промолчал, но это лишь ещё больше позабавило псионика. Легко рассмеявшись, он продолжил, более не пытаясь вывести танка из себя. Всё-таки инстинкт самосохранения у него ещё не сломался.       — Мне нужно круглосуточно находиться рядом с тобой. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что я не могу тянуть у тебя энергию через весь корабль или из соседней комнаты, правда? — Райнэ был сама невинность.       — Ты что, хочешь ночевать в моей каюте? — От неожиданности Кэйл, кажется, даже забыл про официоз.       — Именно. — Псионик кивнул и добавил, чтобы уж слишком не наглеть: — Когда я встану на ноги, я уйду, честно.       Естественно, уходить Нир никуда не собирался, но танку об этом знать совершенно необязательно.       Нарэш устало, совсем по-человечески, потёр крупную переносицу и вздохнул. Может, псионик и дразнился, но говорил чистую правду, и ему это было прекрасно известно.       — Ладно, хорошо, — сдался капитан. — Но только до тех пор, пока ты не поправишься. И постарайся сделать так, чтобы об этом никто не узнал, ясно? Я сам прослежу за твоим состоянием, поэтому завтра мы отправимся в медотсек. Хочу знать, насколько всё запущенно.       Отлепившись от своего окна, Нарэш направился к двери.       — А теперь пошли, покажу тебе каюту.       Нир безропотно последовал за ним, втайне ликуя маленькой победе. Всё же Кэйл Нарэш казался абсолютно непробиваемым в этой своей танковой шкуре. По правде говоря, он никогда ещё не видел таких самостоятельных, независимых и хладнокровных танков, как этот. К нему и подступиться-то было страшно, не говоря уже о словесных перепалках. Поэтому Райнэ собой по праву гордился.       Идти от кабинета Кэйла было не так уж далеко: всего один коридор — и сразу за поворотом апартаменты капитана. Приведя нового постояльца в свою каюту, Нарэш прочитал краткий инструктаж по навигации — ничего сложного, тем более что в таких местах всё всегда стандартизировано, особенно на боевом звездолёте.       Обстановка оказалась предсказуемо проста. Как и в любой каюте на космическом корабле, кроме кровати, ничего не имелось, да и та убиралась в стену. При входе, возле двери, к стене крепилась сенсорная панель управления, но, как оказалось, Кэйл настроил всё на голосовое.       — Управление простое. Нужно запомнить только функции под цифрами от одного до десяти.       Капитан всё-таки активировал сенсорную панель, и в воздухе зависла небольшая голограммная брошюрка с пронумерованными функциями. Под цифрой один — кровать, двойка активировала гардероб, тройка разворачивала голограммный визор во всю стену, четвёрка подключала его к межгалактической сетевой паутине, пятёрка открывала огромное панорамное окно-иллюминатор. Остальное по мелочи.       В дальней стене виднелись контуры шлюза, ведущего в небольшой купальный отсек, представлявший собой просторную душевую кабинку. Вода тоже регулировалась голосовым управлением.       — Располагайся. Но кровать здесь только одна, и даже не мечтай спать на ней сам, — предупредил Нарэш, активируя функцию кровати, уже заправленной свежим бельём.       — Значит, ты будешь спать со мной? — невинно поинтересовался псионик.       — Это ты будешь спать со мной, — выделив интонацией слово «ты», возразил танк хмуро и подозрительно быстро перевёл тему: — Можешь пойти в душ первым.       Обрадовавшись столь щедрому предложению, Нир уже без дальнейших пререканий скользнул в ванную. Оставшись наедине с самим собой, он почувствовал, как на плечи начинает давить тяжесть прошедшего дня. Словесные дуэли с Кэйлом выжали из него последние силы, но, несмотря на это, Нир был доволен результатом их странного разговора.       Горячий душ вернул ему хорошее настроение, чего уже давно не бывало, но теперь очень хотелось спать. Сутки как раз заканчивались, и подходило время сна. Нир примчался на звездолёт, едва получил сообщение о том, что приказ о переводе на новое место службы подтверждён. Это было утром. Дневной перелёт до крейсера, разговор с капитаном — и вот уже поздний вечер.       Закончив водные процедуры — пожалуй, одна из тех немногих вещей, от которых он ещё мог получить физическое удовольствие, — Нир сообразил, что сменной одежды у него нет. Его вещи должны были доставить в каюту, но в какую именно — неизвестно. Туманное кэйлово «неподалёку от моей» псионику ни о чём не говорило, да и не собирался он прямо сейчас голым искать её по всему отсеку. Натягивать же грязную рубашку на чистое тело не хотелось.       К счастью, кроме полотенца обнаружилась чистая, аккуратно сложенная на полке футболка. При других обстоятельствах Нир ни за что не рискнул бы её брать — кто знает, где заканчивается лимит терпения Нарэша, — но между вариантами «рискнуть и навлечь на себя праведный гнев свирепого капитана» и «светить перед ним же своей тощей костлявой задницей» Райнэ предпочёл первый.       Позориться лишний раз перед тем, с кем он собирался рано или поздно установить физический контакт, а проще говоря потрахаться, он не собирался. Нир прекрасно знал, что похож скорее на оживший труп, чем на живое существо, и у него всё ещё оставалась гордость. Ведь, в отличие от него, Нарэш был в прекрасной физической форме.       Выходя из купального отсека, Нир не ожидал застать последнего в каюте, но Кэйл был тут. Сидел возле окна в кресле и перелистывал какие-то файлы на планшете с таким сосредоточенным видом, словно по меньшей мере решал, как захватить Дружественный Альянс.       — Кэйл, я позаимствовал тут твою футболку, ты же не против? — позвал Райнэ, старательно натягивая короткие рукава пониже, чтобы скрыть синяки от уколов различными э-заменителями, покрывающие внутренние стороны предплечий.       Вместо ответа наткнувшись на тяжёлый и более чем красноречивый взгляд, вздрогнул и благоразумно предпочёл поскорее забраться под одеяло. Стоило только голове коснуться подушки, как он сразу отключился.       В ту ночь псионику впервые не снилось ничего тревожного. Только блаженное исцеляющее забытьё, а не муторный липкий сон, оставляющий после себя потерянность и разбитость.