Солнышко

      Отрезок времени между тем, когда Нир вошёл в медкапсулу и до того как вышел из неё, растянулся в маленькую вечность. Тихий короткий сигнал, оповестивший о начале расовой идентификации и медицинской проверки, превратился в сигнал о казни.       Райнэ вздрогнул, дёрнулся, но усилием воли заставил себя остаться на месте. Плотно сжал зубы и закрыл глаза, уговаривая сам себя, что это не страшно, надо немного потерпеть и всё закончится, всё будет хорошо. Помогало слабо.       Что-то постоянно щёлкало, пикало, двигалось, шуршало и касалось кожи, заставляя с каждой мучительно долго тянувшейся секундой всё глубже тонуть в панической атаке. Иррациональный страх навечно остаться заключённым в этом тесном, стерильно-белом гробу, сливаясь со звуками пикающих приборов, захватил псионика. Этот сводящий с ума, оглушающий гул на заднем фоне заставлял мозги вскипать. Хотелось закрыть уши руками и закричать, чтобы перекрыть этот мерзкий звук, навевающий странные пугающие ассоциации.       Но прежде чем паника окончательно накрыла Нирэна с головой, что-то щёлкнуло, уведомляя об окончании проверки, и дверь капсулы с тихим шелестом отъехала в сторону.       Сердце в груди колотилось как ненормальное, норовя выскочить наружу, и Райнэ, сделав шаг вперёд, к свободе, с облегчением упал в надёжные, поддерживающие объятия танка.       К его удивлению, тот извинился перед ним за произошедшее. Это было настолько неожиданно, что на какое-то время Нир даже забыл о своей слабости. Извинения и незримая поддержка капитана придали ему дополнительных сил, которых хватило, чтобы самостоятельно одеться.       Утром, когда он спешил найти Кэйла, то натянул лишь свои форменные брюки и куртку поверх танковой футболки — переодеваться в свою рубашку не хотелось. Поэтому сейчас, кое-как заправив торчащие полы футболки за пояс штанов, Нир почти успокоился. Ему чудилось, что она всё ещё хранит едва уловимый запах Нарэша.       Псионик попытался подняться, но пол опасно закачался под ногами, и пришлось завалиться обратно на кушетку. Слепящее белоснежное пространство медицинского отсека кружило голову, сливаясь перед глазами в одно пятно. И только Нарэш выделялся на этом белом фоне. Чтобы не было так мерзко и однотонно, Нир попытался войти в матрицу, но, к его испугу, ничего не вышло.       От нахлынувшей новым витком паники псионик начал задыхаться. Воздух с хрипом вырывался из лёгких. Руки тряслись, как у заядлого пропойцы, крупной дрожью, и унять её, к собственному ужасу, Нир не мог, как бы ни старался.       — К-кэйл, — заикаясь от страха, позвал он.       Капитан тут же оказался рядом. Присев на корточки возле него, он мягко накрыл руки псионика своими, останавливая эту треклятую дрожь.       — Райнэ? — тихий успокаивающий голос стал якорем в этом абсурдном кошмаре. — Что случилось? Тебе плохо?       — К-кэйл, я… Я н-не могу в-войти в матрицу, — собственный голос звучал так жалобно и побито, что вместе с паникой Нира захлестнуло ещё и отвращение к самому себе.       Он беспомощно смотрел на танка, чувствуя, что теперь уже весь начинает бесконтрольно дрожать. Как будто Нарэш мог вернуть ему его способности. Для псионика переходить на второй план зрения было так же естественно, как и дышать. И вот сейчас он лишился воздуха.       — Тише, Нир, тише, — кажется, капитан впервые назвал его по имени. Синие-пресиние глаза оказались неожиданно близко. — Слышишь, всё нормально. Дыши. Я же рядом, ничего страшного не случилось. Это просто небольшой сбой.       Слушая низкий, изобилующий бархатистыми модуляциями голос, Нир смог восстановить нормальный ритм дыхания, но паника утихать не спешила. Снова предприняв неудачную попытку войти в матрицу, он почувствовал, что где-то в отдалённых закоулках его многогранного сознания нарастает истерика.       — Не работает, — распахнув серые глаза, потерянно прошептал он, не слыша самого себя. — Оно не работает, ты н-не понимаешь, н-не раб-ботает…       Заикаясь всё сильнее и начиная раскачиваться из стороны в сторону, псионик повторял это как мантру.       — Нир! — на этот раз даже резкий оклик Нарэша никак не привлёк его внимания.       Он больше не видел спокойного лица капитана напротив. Только одна мысль осталась и билась в сознании, как пойманная в клетку птица: «Не работает». Способности, на которые он всегда привык полагаться, исчезли. Нечем дышать, нечем…       И вдруг спасительный кислород хлынул в лёгкие. Паника, раскручивающаяся новым витком, замерла. Зрение постепенно прояснилось, и первое, что увидел Нир — закрытые глаза Нарэша, так близко, что он мог рассмотреть каждую ресничку. Так близко, как будто…       Затем вернулись ощущения, а вслед за ними и эмоции. Поначалу целомудренно прижимавшиеся к его губам губы Кэйла, выглядевшие такими неприступными на вид, а на самом деле оказавшиеся податливо мягкими, вдруг дрогнули, расступаясь. А потом Нир ощутил, как по его губам скользнул влажный горячий язык. Секунду поколебавшись, Кэйл завладел его ртом, целуя удивительно осторожно, если не сказать нежно. Прикосновения его языка были такими мягкими, ненавязчивыми и лёгкими, что всё происходящее на мгновение показалось Райнэ лишь сказочной иллюзией. Но отстраниться у псионика бы не получилось — горячие ладони капитана удерживали его лицо.       Не веря своим ощущениям, он нырнул в их связь с головой, стремясь пробиться к Кэйлу через этот долбанный барьер, который тот выстроил вокруг своего сознания. И, хотя это предсказуемо не получилось, он смог уловить отголоски эмоций танка. Кэйл был, как и всегда, непоколебимо спокоен и уверен в себе, но в то же время слышался слабенький голосок неверия. Как будто он не до конца верил в то, что делает это. Целует псионика.       И это действительно было настолько невероятно и неожиданно для Нира, что паника исчезла без следа. Осталась только одна эмоция — потрясение. Последнее, чего он ожидал бы от капитана, будучи в ясном сознании, — это поцелуя.       И если бы он смог абстрагироваться от этого потрясения, то почувствовал бы, что поцелуй запустил цепь химических реакций в его измученном теле. Те невероятные ощущения, которые он испытывал очень давно, вернулись и накрыли его оглушающей волной. Альтринным током по всем внутренним каналам пробежала дрожь, наполняя их живительным импульсом энергии.       Нир больше не чувствовал слабости и головокружения — только это потрясающее ощущение наполненности и вместе с тем лёгкости. Блять, а ведь это был всего лишь поцелуй. Чёртов поцелуй!       Кэйл отстранился так же внезапно, как и начал. Несколько секунд всматривался в ошалевшее лицо псионика, видимо, в поисках остатков паники, и, не найдя, резко поднялся на ноги.       — Пойдём, Райнэ, — позвал он так, как будто ничего и не произошло. — Отведу тебя в каюту, тебе нужно отдохнуть.       Не в состоянии возражать, не в силах вообще что-либо говорить, Нир только кивнул. Он хотел было подняться, но вдруг заметил, что Нарэш протягивает ему руку, чтобы помочь. В любой другой ситуации Нир бы отверг помощь, но сейчас ему хотелось только одного — не прерывать с танком физического контакта. Пусть хотя бы так, за руку, но чтобы чувствовать его горячую кожу.       Нарэш, правда, за руку его держать не стал. Подхватил под локоть, фиксируя так, что упасть не получилось бы при всём желании, и повёл к выходу из медицинского отсека.       В коридоре их ждал главврач, который не понравился Райнэ почти сразу же, как только он его увидел. Его раздражало в нём всё: слишком яркая внешность, слишком вкрадчивый бархатистый голос и такие же вкрадчивые взгляды, что он бросал на его танка.       — Всё в порядке, капитан? — уточнил аманди*, многозначительно вскидывая брови.       Нир не преминул осторожно нырнуть в чужое сознание, чтобы подтвердить свои догадки, и почти сразу же пожалел об этом. Да эта гадина разве что слюни на Кэйла не пускала! В его мыслях было столько вожделения, обожания и похоти, что Ниру в очередной раз стало дурно. Тошнота подкатила к горлу, а пол под ногами снова закачался. Но он не мог перестать считывать медика, даже несмотря на собственное отвращение.       Каким-то образом тому стало известно, что Нир не ночевал сегодня в своей каюте.       …выбил себе место через начальство, а теперь ещё и в постель к Кэйлу залезть решил? Как он смеет вешаться на капитана?! Почему Кэйл вообще позволяет ему такие вольности, как нарушение субординации? Он ведь никогда и ни с кем…       Лихорадочные обрывочные мысли главврача разлетались в разные стороны и, словно мухи, настойчиво жужжа, не давали псионику покоя всё то время, пока Кэйл с ним разговаривал.       …всё перепробовал, не понимает! Ни намеков, ни заигрываний, а этому замарашке позволяет так фамильярно виснуть на себе…       — В порядке, ваша помощь не требуется, Сейли, — ответил Нарэш. — Я должен отвести офицера Райнэ в его каюту, ему плохо.       — Да, конечно, но, может быть, я мог бы…       — Вряд ли, — покачал головой капитан. — Это не в вашей компетенции, к сожалению.       — Почему вы так считаете? — в голосе главного штабного медика послышалась обида. — Хотите сказать, я недостаточно опытен, чтобы определить причину недомогания?       — Вовсе нет, Сейли, — Нарэш оставался удивительно терпеливым, но не останавливался, продолжая идти. — Просто вы вряд ли встречали таких, как Райнэ. Здесь нужен другой специалист. А сейчас, с вашего позволения...       Сейли отстал. В его эмоциях теперь ярко отслеживалась обида и изумление. Но Нир не стал вчитываться в него дальше, с облегчением спрятавшись за созданными танком щитами.       — Через неделю тебе придётся вернуться к употреблению пищи, — предупредил Кэйл, когда они уже почти дошли до его каюты. — Пока что есть ты всё равно не сможешь, но я постараюсь как можно скорее восстановить нормальное функционирование твоего организма.       Псионик лишь отрывисто кивнул в ответ. Оказавшись в каюте Нарэша, он испытал невольное облегчение. Как будто эти стены действительно могли отгородить его от чужих мыслей.       Закутавшись в одеяло по самый нос, Нир наблюдал за тем, как Кэйл направляется обратно к двери. Не сказав больше ни слова.       Его всё ещё мелко потряхивало после произошедшего в медкабинете, но уже не так сильно. Запоздалый стыд за то, что дал слабину и позволил Нарэшу увидеть это, нахлынул мучительной волной. Стало ещё противнее от самого себя.       Ещё и этот омерзительно навязчивый и приторный медик, порноактёр, блять, с которым они столкнулись в коридоре. Раньше Нир бы и внимания на него не обратил, но сейчас при одной только мысли о том, как тот жадно смотрел на его танка, внутри всё переворачивалось и ухало куда-то в пустоту. Райнэ прекрасно понимал, что в таком разваливающемся состоянии он этому смеску не соперник. Настроение, и без того не очень радужное, опустилось ниже некуда.       — Я ведь говорил, что ничем хорошим это не закончится, — мрачно буркнул Нир в спину танка.       Нарэш остановился возле двери, помедлил и обернулся. Непроницаемый взгляд васильковых глаз и полное отсутствие возможности прочесть его мысли жутко раздражали псионика, но он почувствовал, что должен как-то объяснить происходящее. Кэйл молчал, и это ещё больше нервировало его.       — Извини, я… Мне сложно находиться в таких местах, как медотсек, среди всех этих... приборов, — Нир невольно вздрогнул и, поёжившись, попытался ещё плотнее замотаться в одеяло. — Из-за травмы мой контроль не идеален, и, когда на меня накатывает паника, я не могу справиться с ней сам.       — Травмы?       Райнэ пожал плечами. Говорить и даже вспоминать о причине его настоящего плачевного состояния не хотелось. Но если он собирался построить с Кэйлом нормальную связь, он обязан быть откровенным, хочет того или нет.       — В момент смерти Рэва меня шибануло по связи откатом.       — Понимаю, — неожиданно кивнул Кэйл и сказал это так, словно действительно мог понять.       Нир вдруг впервые задумался о том, почему он вообще здесь. То есть он здесь, потому что у Нарэша нет псионика. Значит, Кэйл тоже потерял его при не очень-то приятных обстоятельствах и…       Он правда мог понять его.       Нир вздохнул и зарылся лицом в одеяло. Неожиданно заболела голова, и это было очень плохим признаком для псионика, хотя за последние три года стало для него уже обыденностью.       — Я тоже должен извиниться, — сказал вдруг Нарэш. — Я должен был догадаться ещё там, почему ты так упрямишься и не хочешь проходить меданализ. Прости. Обещаю, что без острой необходимости больше не подвергну тебя этим процедурам. Зато я узнал, как совмещать пропорции пищи и моей энергии для твоего быстрого выздоровления.       — Ты просто хотел как лучше, я прекрасно понимаю, — невнятно произнёс псионик, одеяло заглушало звуки. — Но давай будем честными, я не в состоянии усваивать пищу, и даже через неделю это вряд ли изменится.       Нарэш всё ещё стоял возле дверей, явно собираясь уходить, и этот факт внезапно задел Нира настолько, что он не смог совладать со своими эмоциями. Конечно, Кэйл постарается как можно скорее поставить его на ноги, ему ведь совсем не хочется возиться с внезапно свалившимся ему на голову разваливающимся никчёмным псиоником!       Нир помрачнел. Думать об этом совсем не хотелось. И продолжать разговор тоже.       — Ты вроде идти куда-то хотел? — напомнил он, заметив, что капитан по-прежнему стоит и смотрит на него.       Но Кэйл, вместо того чтобы выйти наконец из каюты, сделал прямо противоположное: подошёл к креслу возле кровати и сел. Несколько секунд он просто рассматривал псионика так, как будто только что увидел, и от этого взгляда Ниру становилось как-то не по себе.       — Знаешь, Райнэ, — понизившимся голосом с чуть рокочущими нотками, протянул капитан. — Тогда в коридоре, на слёте, и буквально вчера в моём кабинете, когда ты отчаянно цеплялся за меня, мне вовсе не показалось, что ты разваливаешься.       Он выразительно приподнял одну бровь, замолчав и продолжая смотреть на псионика. В воздухе повисло напряжение. Нир прекрасно понимал, что Кэйл имел в виду скорее «лапал», чем гуманное «цеплялся».       Нир молчал, не зная, что сказать — такая резкая перемена темы выбила его из колеи. Он внезапно понял, что Кэйл читает его. Тысяча зелёных холисов! Он совершенно забыл о том, что связь работает в обе стороны и, похоже, танк уже достаточно приноровился, чтобы считывать его эмоции и даже некоторые мысли. Тот щит, что он же и создал, вряд ли мог стать ему помехой.       — Ты был кем угодно... Но только не развалиной. Разве нет? — меж тем продолжил капитан. — В конце концов, Райнэ, будь со мной честен, если бы ты не питал надежды на поправку, тебя бы сейчас здесь не было. Но ты явился на борт моего крейсера, забрался в мою постель и в голову, а теперь хочешь сказать, что идёшь на попятную?       — Ничего я не иду, — буркнул Нир, смущённый тем, что танку ведомы его мысли и эмоции. Это здорово напрягало. Оказывается, он совсем отвык от такого.       — Не ты ли только что наматывал сопли на кулак? — поинтересовался Нарэш насмешливо. Откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы на животе, он сверлил псионика ироничным взглядом.       — Между прочим, это нечестно, — пробормотал Нир. — Ты можешь читать меня, а я тебя всё ещё нет.       — Да ладно? — усмехнулся Нарэш и поднялся с кресла, приблизившись к кровати. Отчего-то у псионика на спине мурашки выстроились в ровные шеренги и замаршировали вдоль позвоночника.       Нависнув над ним так, что Ниру пришлось откинуться назад, на подушки, Кэйл упёрся руками в постель по обе стороны от его головы и тихо, но отчётливо произнёс:       — Когда ты придёшь в себя, то сможешь сам преодолеть мои щиты.       А затем резко отстранился и вышел из каюты, оставив псионика подавленным и сокрушённым.       Преодолеть щиты Кэйла самостоятельно он мог только двумя способами: применив свои пси-векторы как разрезающий луч (чего ни в коем случае делать не собирался, потому что не хотел получить танка с кашей вместо мозгов) или установив с ним прочную психофизическую связь во время секса.       Блять, оказывается, Кэйл умеет охуенно мотивировать! Это даже лучше, чем пинок под зад или менторская занудная лекция, что куда больше в его стиле, чем вот это…       Он так и остался сидеть, глядя капитану вслед с таким лицом, словно его только что стукнули кирпичом по голове.       После того как Нарэш ушёл, Ниру ничего не оставалось, кроме как задремать.       Пережитые за короткое утро эмоции настолько вымотали его, что он и сам не заметил, как провалился в сон. Зато вечером, когда проснулся, чувствовал себя гораздо лучше.       — Дубль номер два, — весело сказал Нир своему отражению в зеркале, входя в купальный отсек, чтобы умыться.       Для начала он решил поискать свои вещи — в самом деле, не расхаживать же целый день в майке капитана. Сегодня утром никто не заметил, хотя…       У Сейли уже есть кое-какие подозрения. Но откуда ему было знать, что новоприбывший офицер не ночевал в предоставленной ему каюте? Вот ведь проныра. Собиратель сплетен, блин. Надо пошарить сегодня по крейсеру и послушать, что думают остальные члены экипажа. Иначе откуда бы ещё порномедику знать такие подробности личной жизни Райнэ?       Кэйл его убьёт, если узнает, что все на корабле уже в курсе того, где ночует Нир. Хотя…       Нир вспомнил тот поцелуй в медотсеке и вздохнул. Может, убьёт, но совсем чуть-чуть? Конечно, понятно, для чего капитан это сделал — псионика можно вывести из такого непредвиденного состояния только двумя способами: либо переключить эмоции на что-то другое, либо причинить ему сильную физическую боль. Поцелуй со стороны Нарэша был настоящим актом гуманности, а ведь мог просто сломать руку.       Нир даже умилился такому благородству. А что это такое было сегодня в каюте? Капитан-скала, само воплощение невозмутимости, лично намекнул ему на то, что не против установить с ним физическую связь? Да быть такого не может! Где-то в космосе точно открылось новое измерение.       Нет, он что, действительно признал его как своего напарника? Ему ведь не послышалось?       О, Нир просто обязан сейчас же найти Нарэша и лично спросить его об этом!       Ему и в голову прийти не могло, что Кэйл умеет быть таким... разным. Властным, заботливым, вредным, дразнящим... Интересно, что ещё прячется под его вечно хмурой мордой? Жутко захотелось узнать.       От былого уныния не осталось и следа, настроение незаметно, но стремительно поползло вверх. Чего бы своей провокацией танк ни добивался, а одно у него получилось точно: Нир взбодрился.       Отведённые ему «апартаменты» находились чуть дальше по коридору и Ниру не понравились абсолютно. Каюта оказалась слишком маленькой, серой и холодной, купальный отсек — тесным, а больше там ничего и не было, кроме сиротливо стоящей у входа сумки с одеждой. Псионик торопливо переоделся, невольно радуясь, что ему не придётся жить в этой каморке и, больше не задерживаясь, отправился искать Нарэша. Примерная схема крейсера, автоматически сложившаяся у него в голове ещё вчера утром, когда старпом вёл его в кабинет капитана, помогла Ниру сориентироваться.       Крейсер оказался огромным: исследовать его самостоятельно было куда интереснее, чем тащиться следом за неуклюжим старпомом Кэйла, из-за которого утром у него случилось свидание и страстный поцелуй с полом. До этого Ниру ещё не доводилось бывать на таких огромных боевых звездолётах.       К счастью, на этот раз ему удалось войти в матрицу. Видимо, в прошлый раз он просто сильно переволновался, вот и произошёл некий сбой в настройках.       Корабль мгновенно превратился в цифровое пространство. Коридор убегал вперёд сияющей голубоватой платформой, стены исчезли. Псионик посмотрел себе под ноги и увидел несколькими ярусами ниже огромный пылающий сгусток — главный альтронный реактор, вырабатывавший энергию для полёта и работы крейсера. Эта энергия была точно такой же, как и та, что генерировали танки. Мощь реактора восхищала, поражала, приводила в трепет. Псионик, точно какой-то ночной мотылёк, потянулся к ней, желая урвать хоть кусочек, но вовремя опомнился. Сожжёт ведь нахуй, это же не танк, а целый, мать его, реактор.       Нир продолжил своё изучение корабля в матричном пространстве. Заметив зелёные нити, прошивавшие весь звездолёт, потянулся и к ним и сразу же окунулся в сознание бортового компьютера. Навигационная система, все засекреченные архивы и файлы — вся сеть лежала перед ним теперь как на ладони, аккуратно «разложенная по полочкам».       Райнэ ощутил такой восторг и эйфорию, нырнув в свою любимую стихию, что у него будто второе дыхание открылось. Он чувствовал, как мелко подрагивает пол под его ногами, словно живой. Зелёные нити сознания, принадлежавшего бортовому компьютеру, пульсировали, как главные артерии, через которые проходит кровь. Альтронный реактор же, точно сердце огромного существа, распространял по всему кораблю свою дремлющую мощь.       Да, для Нира крейсер был живым, и это заставляло его едва ли не визжать от восторга. Увлёкшись одной из зелёных ветвей, он пошёл за ней и в итоге оказался в техническом отделе. Его не остановили двери, реагирующие только на генетический ключ, и уж тем более не остановила табличка, гласившая «ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕХНИЧЕСКОГО ПЕРСОНАЛА».       «Уговорив» тяжёлые титанаровые шлюзы пропустить его просто так, по доброте душевной, псионик спустился по лестнице на нижний ярус и забрёл в какой-то отсек, к его огромному сожалению оказавшийся одним из тридцати двух вспомогательных, а не главным. В таких отсеках обычно располагались топливные баки и выходы второстепенных систем, например вентиляционной, водопроводной и всего остального в том же духе. Ничего интересного.       Немного расстроившись, Нир собрался уходить. Если его кто-то застукает, то пиздюлей он отхватит немалых, ведь доступ в технический отдел есть только у инженеров и механиков, не считая капитана.       Внезапно периферийным зрением он уловил какое-то движение в глубине помещения. Райнэ обернулся и увидел пульт управления топливным баком. Кнопка тревоги призывно мигала, и это означало, что в системе обеспечения топливом произошёл какой-то сбой.       Нир никогда не был инженером, но способности псионика позволяли ему глубоко проникать в суть многих вещей, недоступных другим, а потому он решил чисто из любопытства попытаться разобраться сам. В конце концов, трогать он ничего не собирается, лишь попробует выяснить причину сбоя, а если не получится, то сообщит Кэйлу, если только тот уже не в курсе и сюда не спешит бригада техников.       Во вспомогательных отсеках обычно всё было автоматизировано по общепринятым стандартам, поэтому ничего сложного псионик для себя не видел. Приблизившись к пульту управления, он нырнул в его матрицу — так найти сбой было гораздо легче. Цифровая стихия, родная и ласковая, окружила его. Спутанные линии проводов и кодов представляли для псионика глубокий интерес, так что он настолько увлёкся процессом, что не заметил, как позади него мелькнуло что-то угрожающее, а в следующий миг затылок взорвался ослепляющей болью. Нир задохнулся и безвольно сполз на пол, ощущая, как ломается энергетический щит Кэйла. Перед глазами всё смазалось, и свет, исходящий от матричных кодов и шифров, угас.