Солнышко

      Эйрим пошёл вместе с капитаном в медотсек, чтобы, если новый офицер очнётся, задать ему пару вопросов. Вдруг тот всё-таки что-то видел или, может быть, даже учуял? Кто знает. Но это дало бы хоть какую-то зацепку, с которой можно начать поиск на крейсере.       Парня уложили на кушетку в одном отгороженном от остального пространства уголке. Эйрим занял позицию у изголовья, следя за состоянием пострадавшего так внимательно, словно собирался лично проводить операцию. Сейли стоял справа, водя над пациентом маленьким продолговатым сканером, чтобы поставить точный диагноз. Красный луч неторопливо скользил вдоль тела, от самых ног до макушки.       — Ничего страшного, — проворчал главный медик себе под нос, закончив со сканированием.       Результаты проверки тут же появились на небольшом голограммном мониторе, располагавшемся над кушеткой.       Зарядив маленький медицинский пистолет ампулой, полной кровемодулятора, Сейли воткнул иглу в шею парня и спустил курок. Раздался короткий пшик, ампула медленно опустела. Эйриму показалось, что медику эта коротенькая процедура доставила странное удовольствие.       К пострадавшему офицеру, выглядевшему так, словно вот-вот протянет ноги — в лице ни кровиночки, — постепенно вернулся более или менее нормальный цвет лица.       — Я не компетентен, — продолжал шипеть себе под нос Сейли, не обращая никакого внимания на ханара. — Я, потративший десять лет на то, чтобы стать дипломированным хирургом межрасовой квалификации с идеальным послужным списком и огромным опытом за плечами, я — не компетентен?!       Сверившись с данными на мониторе, показывавшими, сколько крови потерял пациент, Сейли зарядил пистолет второй ампулой кровемодулятора и с особым удовольствием вонзил шприц в то же место, да так, что безвольное тело по инерции дёрнулось.       — Сейли, — в голосе Эйрима послышалось предостережение. — Я слежу за тобой. Не навреди ему.       В ответ хирург только раздражённо фыркнул и, вооружившись специальным лазером, всё с тем же маниакальным наслаждением сбрил с головы пациента клок волос вокруг раны. Потом распылил на неё дезинфицирующий раствор. Все его действия были полны отнюдь не желания помочь пострадавшему, а какой-то отталкивающей злости.       — Кто тут врач, ты или я? — злобно рявкнул медик. — Ты ещё будешь меня учить тому, как делать мою работу?       — Просто будь поаккуратнее. Парню и так досталось.       — Подумаешь, он всё равно без пяти минут труп, — пренебрежительно фыркнул Сейли, размахивая футляром, в котором лежали пластинки жидкого бинта. — Всё, что я могу для него сделать — это наложить повязку, — с этими словами он достал из футляра одну из обеззараживающих пластинок и приложил к ране.       Пластинка мгновенно затянула её, превратившись в жидкий гель, выполнявший сразу три функции: поглощение гнойных выделений из раны, защита от возможных инфекций и ускорение регенерации.       — Ну, а остальное, — ядовито закончил медик, сложив руки на груди, — не в моей компетенции, как сказал наш драгоценный капитан.       — Я думал, все врачи дают присягу Тиренса*.       — Нарэш считает, что я недостаточно опытен, чтобы лечить этого дохляка, — в голосе аманди послышалась гневная обида, — вот сам пусть и носится с этим сучёнышем. Не собираюсь переводить лекарства на того, кто и так скоро отдаст концы.       И он демонстративно сунул руки в белых перчатках в карманы своего халата. Красивые черты полукровки исказила ревнивая ярость. Полные губы презрительно поджались, вытянувшись в тонкую ниточку.       Эйрим начал терять терпение. Между ним и главным бортврачом около десяти лет назад уже случался небольшой инцидент. Сейли тогда только перевёлся работать на крейсер и сразу же положил глаз на начальника службы безопасности. Ханар не ответил ему взаимностью, потому что не был заинтересован, но, как оказалось, аманди был довольно злопамятен.       С тех пор Эйрим питал к нему неприязнь, хотя по природе, как и все представители своей расы, отличался добродушием и не умел долго злиться. Спокойного и уравновешенного Эйрима, чей эмоциональный спектр отличался ещё большей скудостью, чем у капитана, вообще мало что могло вывести из себя, но главный медик раздражал его невероятно, особенно своим злым языком.       Сейли Роацу — это исключение из всех правил. При любой удобной возможности он демонстрировал ему свою обиду, так что вскоре привычка пикироваться и препираться по поводу и без стала их ритуалом.       — Сейли. Я настоятельно рекомендую тебе следить за своим поганым языком, — прорычал ханар. — Ты забываешься. Хочешь пойти под трибунал? Ты только что оскорбил офицера. Скажи спасибо, что капитан этого не слышал. Он назначал взыскания и за меньшее.       — Хочешь сказать, что Кэйл бы отправил меня под трибунал за оскорбление этого пришлого задохлика? — окрысился в ответ Сейли. — То есть вот этот странный, подозрительный субъект, который шляется там, куда нет доступа даже у старшего состава экипажа, пробывший на крейсере всего ничего, для нашего бравого капитана дороже, чем те, с кем он бок о бок пробороздил просторы космоса… сколько? Десять лет уже!       — Пятнадцать, — автоматически поправил Эйрим.       — Плевать! — окончательно взъярился Сейли. — Да кто вообще такой этот Нирэн Райнэ, что Нарэш носится с ним, как с яйцом азари?!       — Да заткнитесь вы уже, — внезапно слабо, но отчётливо произнёс очнувшийся наконец офицер.       В голове у Райнэ шумело, и сквозь этот шум прорывались обрывки чужого разговора.       Голоса звучали то ближе, то дальше, а иногда и вовсе прерывались, словно заглушаемые помехами. Как будто на плохо работающей радиочастоте, когда сигнал источника настолько слабый, что в эфире создаётся много посторонних шумов, перекрывающих голос собеседника. Для полноты ощущений стоило прибавить к этому ещё и эмоциональный окрас этих источников, которые вспыхивали совсем рядом разноцветными, болезненно яркими вихрями вспарывая серое марево помех.       Они вонзались в незащищённое сознание псионика раскалёнными иглами, помимо боли физической (а болело едва ли не всё тело и особенно сильно почему-то голова), доставляя ещё и ментальную.       Голоса тут же стихли, и послышались звуки какой-то суетливой возни. Яркий свет остро резанул по воспалённой сетчатке, отчего глаза заслезились и мир вокруг окрасился пёстрыми всполохами.       Когда Райнэ наконец проморгался, кое-как сфокусировав взгляд, то первое, что он увидел, был белый потолок с этими омерзительными слепящими флюоресцентными лампами. Сердце на миг замерло в груди, пропуская удар и судорожно сжимаясь.       — Что произошло? — смутная тревога начала нарастать, когда Нир понял, что среди говоривших нет его танка. — Почему я в медотсеке?       — Офицер Райнэ, вас обнаружили в техотделе с раной на голове, — объяснил стоявший у изголовья здоровяк. Он был даже больше, чем Нарэш.       Этот угрожающе нависший незнакомец, а ещё ненавистная морда главврача только усилили тревогу псионика. Он судорожно шарил взглядом по помещению и не находил Нарэша, и с каждым мигом паника подступала к горлу болезненным комом, заставляя цепенеть и задыхаться от ощущения собственной беспомощности.       — Кэйл… Где Кэйл? — голос предательски задрожал и сорвался, но захлебнуться истерикой псионик не успел.       Облегчение разом навалилось на него, когда высокая массивная фигура капитана решительно отодвинула и незнакомого гиганта, и порномедика, склонившихся над ним и не дававших дышать. Смешанный взрывной коктейль их эмоций, грозивший утопить сознание псионика, просто-напросто затмило ровное и сильное сияние, исходившее от Нарэша.       Стоило оставить позади слепящее белоснежное царство медикаментов, лишённое запахов и, казалось, даже жизни, как Райнэ заметно полегчало. Даже ноющая боль в затылке вроде бы утихла. Было так приятно ощущать ровный жар, исходящий от широкой груди танка, к которой его надёжными объятиями, способными укрыть от всего мира, прижимали сильные руки, что Нир мгновенно успокоился и пришёл в себя.       Как, оказывается, мало нужно псионику для полного счастья. Всего лишь присутствие его танка рядом и возможность с ним физически контактировать.       Так что когда они оказались в их общей теперь каюте, Райнэ уже окончательно вернул утраченное самообладание и чувствовал себя вполне сносно. Настолько, что даже смог нормально поговорить с Кэйлом. Блять, а ведь если задуматься, это их первый спокойный разговор, без всяких перепалок и острот. И… это было довольно легко. Правильно.       А ещё Нира приятно удивило то, что Кэйл, кажется, начинает оттаивать. Он больше не психовал, не хмурился угрожающе, а почти открыто шёл на контакт и даже… О, азари, он даже начал смеяться. Впервые за всё то время, что они были знакомы, Нир услышал его смех, который отозвался где-то в груди мягким теплом.       Потом измученный псионик заснул. И ему снился замечательный сон. В этом сне было тепло, уютно, почти ничего не болело, а рядом ощущался кто-то большой и надёжный.       Нир довольно вздохнул, перевернулся на другой бок и открыл глаза. До него не сразу дошло, что он уже проснулся.       Совсем рядом спал Нарэш, раскинувшись на кровати во весь свой гигантский рост. Нир не упал только потому, что левой рукой танк надёжно прижимал его к своему горячему, как печка, боку. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от лица самого Нира. А ещё Нарэш оказался по пояс голым. От осознания этого простого факта по всему телу внезапно пробежала тёплая томительная волна.       Ощущения возвращались к нему постепенно, одно за другим. И первым, что он почувствовал, кроме жара плотно прижимавшегося к нему сильного тела, было то, что у него — невероятно! — почти ничего не болело. Нир так давно не просыпался не оттого, что его кто-то разбудил (например, боль, разливающаяся по всему его телу, которое жадно требовало живительной энергии), что сейчас не мог поверить своим ощущениям. Тело казалось лёгким, как пушинка, послушным и приятно гибким, почти как в те времена, когда у него ещё был Рэв.       Псионик прислушался к себе, пытаясь определить причину столь радостных перемен, и не поверил опять: по всем внутренним каналам струилась горячая бодрящая энергия. Её было непривычно много, даже голова закружилась. Как будто он снова опьянел.       Нет, реальность оказалась слишком сказочной, чтобы поверить в неё.       А потом Нир обнаружил, что его ладонь лежит на груди капитана. Он осторожно опустил ресницы, словно боялся этим движением разбудить его, и несколько минут, как заворожённый, любовался этим восхитительным зрелищем. Его ладонь на широкой груди казалась потерявшейся и совсем маленькой. По правде говоря, Райнэ ещё никогда не видел таких здоровущих танков, как Кэйл Нарэш, даже когда учился в Академии. Не было там таких. А этот же… Сколько в нём роста? Два метра? Нет, чуть больше. Почти такой же большой, как его создатели-дивины.       Нир осторожно погладил ладонью гладкую горячую кожу, и внезапно его пальцы наткнулись на холодный металл. На груди танка покоился пробитый жетон с серийным номером. Смутная тревожная мысль мелькнула и растаяла.       Во сне каменные черты лица Кэйла расслабились и стали безмятежно спокойными. Исчезла вечно хмурая складочка на переносице, придававшая его лицу свирепое выражение, и он сразу помолодел на десяток лет. Сколько ему на самом деле? Хотя это не имело значения: искусственные организмы живут очень долго.       Захотелось сделать какую-нибудь глупость. Пальцы неудержимо потянулись к лицу танка, едва касаясь, проследили чётко очерченную линию крупной челюсти, легко провели по щеке и осторожно зарылись в густые волосы. А ещё у танка оказались удивительно длинные и красивые ресницы, от которых на щёки ложилась тень. И это было так… беззащитно трогательно?       Кто бы мог подумать, что вечно суровый и неприступный капитан может оказаться трогательным? Райнэ улыбнулся, добавляя ещё один пункт к своему списку под названием «Каким ещё бывает Нарэш».       Он тихонько приподнялся на локте, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть спящего, и взгляд его невольно скользнул ниже, туда, где грудь плавно переходила в мощный торс.       И раньше было очевидно, что капитан находится в прекрасной физической форме, но одно дело догадываться о том, что скрывается под синим кителем, застёгнутым по самое горло, и совершенно другое — увидеть, как оно есть на самом деле. И реальность превзошла самые смелые ожидания.       Танк был... идеальным образчиком искусственно выведенного солдата. Нет, даже не так — воина. Под светлой кожей выделялись крупные узлы мышц, так и приковывающие к себе взгляд; они же канатами вились по рукам, даже в расслабленном состоянии внушая уважение. От желания дотронуться до каждого кубика на животе и очертить их контуры, подушечки пальцев начало покалывать.       Нир сглотнул набежавшую слюну. Он прекрасно помнил о возможных последствиях (чего стоила одна реакция танка позавчера вечером, когда он только приехал и уговаривал его помочь) своего пока ещё не воплощённого желания, но поделать с собой ничего не мог. Искушение было слишком велико и слишком близко. Псионика не остановило даже понимание того, что его действия в ближайшем будущем могут аукнуться ему по меньшей мере членовредительством или взбешённым Нарэшем (а это, согласитесь, действительно пугало), который если проснётся, вряд ли оценит, домогательства всяких полуживых индивидуумов.       Желание — сумасшедшее, абсурдное, горячее, неудержимое — завладело всем его существом, наполняя каждую клеточку знакомым опаляющим жаром. Это было почти так же восхитительно, как чувство наполняющей его живительной энергии танка. Здравый смысл, сдержанность, хладнокровие, рассудок — всё это Нир без зазрения совести заткнул в жопу. Как и свою гордость сутками ранее.       О, да плевать! Разве можно отказаться от возможности дотронуться до этого великолепного тела? В конце концов, он жутко изголодался по тем ощущениям, что дарил секс, а Кэйл вот он, так близко, да ещё к тому же почти обнажённый…       Рука, словно обладая собственным разумом, двинулась в волнительное путешествие: пальцы осторожно коснулись правого соска, потом дальше, вниз, периодически замирая, когда спотыкались о выступающие мышцы.       Это было какое-то наваждение, и Нир боялся даже вдохнуть, пока его ладонь скользила всё ниже и ниже… Остановившись только когда наткнулась на пояс форменных брюк.       Кэйл тихо вздохнул, — псионик замер и превратился в каменное изваяние, — но не проснулся, только повернул голову так, что жадному взгляду предстала сильная линия бычьей шеи, выраставшей из бугрившихся мускулами плеч. Ну как тут можно удержаться?..       Нир даже не пытался. Склонился, прильнув губами к медленно и спокойно бьющейся жилке пульса, помедлил — если уже зашёл так далеко, зачем останавливаться? — и провёл по ней языком. Чуть солоноватый от пота вкус кожи заполнил собой все рецепторы восприятия псионика, и его замкнуло окончательно. Мозг опьянел, тело само бесконтрольно прижалось к танку, руки беспорядочно заскользили по груди и животу — проснётся Кэйл или нет, было уже не важно. Пьянящий густой запах танка — это всё, о чём Райнэ способен был сейчас думать. Потянувшись, он провёл носом у него за ухом, снова спустился ниже, заскользив губами по линии челюсти и дальше, вдоль шеи, к ключицам…       Псионик млел от ощущения дремлющей под его руками мощи, не замечая, что тело, которое он с таким упоением исследовал, вдруг закаменело.       Голова кружилась, по спине от собственной смелости толпами бегали мурашки, скатываясь вдоль позвоночника вниз, а в животе скопилась томительная горячая тяжесть желания, побуждая Райнэ на ещё большие глупости. В этот момент он забыл о том, где он, кто он, что делает, осталась лишь эта сумасшедшая потребность ощущать под руками ровный жар, исходящий от его солнца, и целовать, целовать, целовать, собирая губами выступившие капли пота и такой дурманящий запах…       Этот родной, вожделенный жар нарастал, и Ниру уже начинало казаться, что он загребает голыми руками горячие угли. Он не слышал, что к его тихому дыханию примешивается частое дыхание Нарэша, и не ощущал тяжёлого пристального взгляда, следившего за каждым его движением.       Псионик только сполз ниже и, не заметив, что давно уже влез на Кэйла, губами теперь скользил вдоль его живота, подбираясь всё ближе к поясу брюк. И в ту же секунду, как добрался, почувствовал, как его рывком опрокидывают на постель. Он даже не успел ничего понять, только ошалело заморгал, дезориентированный быстрой сменой положения.       А когда смог сфокусировать взгляд, то увидел, что Кэйл стоит у стены, как можно дальше от кровати, сжав ладони в кулаки, весь подобравшись, словно хищник перед прыжком, и сверлит его горящим взглядом.       Твою мать, блять!       Смазанные образы, которые Нир успел уловить перед тем, как танк снова захлопнул перед его носом щиты на своём сознании, накрыли его очередной волной желания. То, что он сейчас видел в мыслях Кэйла, теперь читалось и в его глазах, полыхавших двумя яркими сапфировыми огнями. Желание сгрести Нира в охапку, сорвать с него одежду и хорошенько…       — Что ты твориш-шь, Райнэ?! — голос Кэйла был необычайно низким и возбуждающе хриплым.       Связь омывала сознание псионика волнами неконтролируемого вожделения, которое сейчас испытывал танк. И пламя этого вожделения разжёг он сам. Только что.       Понимание этого очень медленно доходило до опьянённого мозга Нира, а вместе с ним запоздало пришёл и ужас. О чёрт. Что же он натворил?       — Ох, Кэйл… — растерянно прошептал он. — Прости я… Я не подумал.       Жалкое оправдание.       Особенно если учитывать, чего Райнэ только что избежал. В таком состоянии он вряд ли бы смог выдержать всё то, что Кэйл хотел и мог с ним сделать прямо сейчас, судя по его голодным глазам. Зачем он к нему полез? Знал ведь, что это чревато…       Да святые азари! Их связь была нестабильна и непредсказуема, и реакция на попытку слишком рано установить психофизический контакт могла быть абсолютно любой, вплоть до полной потери контроля у танка, чего, к счастью, не произошло.       — Не подумал. Ты не подумал, — почти прошипел Кэйл, глядя на него так свирепо, что Нир невольно поёжился и испытал острое желание забиться куда-нибудь в угол. — Ты хоть представляешь себе, что я сейчас чуть было… Ах, ну конечно, ты представляешь.       Синие глаза гневно сузились, и Нарэш сделал шаг к кровати. Нир невольно вжался в стенку, широко распахнув глаза и ожидая чего угодно. Например, того, что сейчас его голова снова пострадает.       Но Кэйл, шагнув вперёд и протягивая руки так, словно хотел придушить его, тут же отпрянул, точно обжёгся. Запустил пальцы во взлохмаченные со сна волосы, нервно заходил по комнате. Это выглядело так, как будто он не мог остановиться, испытывая физическую потребность в постоянном движении. Периодически он приближался с явным намерением сделать что-то очень нехорошее с глупым псиоником, но одёргивал себя и почти отбегал на безопасное расстояние.       Нир видел, каких усилий ему стоило сдерживаться, чтобы не воплотить это самое намерение в жизнь, и сжимался от стыда за своё мальчишеское поведение. Тупой, тупой псионик! Безмозглый!       Но делать или говорить что-либо не пытался. Уже достаточно наделал. Оставалось только сидеть и ждать, пока Нарэш возьмёт себя в руки.       К его удивлению, танк смог сделать это почти сразу же. Просто в какой-то момент резко остановился посреди каюты и тяжело уставился на него.       — В следующий раз, — процедил он с едва сдерживаемой яростью, от которой слегка дрожал голос, — в следующий раз, Райнэ, я прошу тебя… Прошу хорошенько подумать о том, дорога ли тебе твоя задница, прежде чем решаться на такие идиотские эксперименты! Ты что, только что выпустился из Академии, раз не можешь держать себя в руках?! Или едва перешагнул восьмой уровень, а?       — Нет, нет, — замотал головой Нир, закусывая губу.       Каждое слово хлестало его, словно кнут. И дело было даже не в справедливых упрёках, а в том, что ему было стыдно перед самим собой за такое поведение. Действительно, увидел полуголого танка и, как какой-то зелёный юнец, едва окончивший седьмой курс, пустил слюни и потерял голову! Позор…       — Идиот, — припечатал напоследок Нарэш, решительно направляясь в купальный отсек, и скрылся за дверью, бросив на него быстрый обжигающий взгляд.       И непонятно, чего в этом взгляде было больше: досады, праведного гнева, жгучего разочарования, желания придушить или же откровенной похоти, от которой Нира пробрало крупной дрожью.       Несколько минут он тупо сидел и пялился на захлопнувшуюся за танком дверь, а потом обессиленно сполз по стеночке на подушки, закрывая лицо руками.       — Идиот, не то слово, — простонал он, испытывая мучительное желание дать самому же себе по башке, раз последние мозги растерял, и вместе с тем облегчение от того, что, кажется, пронесло.       Если бы Нарэш потерял над собой контроль, то неизвестно, чем бы всё это закончилось. Хотя, если честно, Нир сам ещё не до конца понял, хотел ли он, чтобы Кэйл окончательно утратил самообладание и трахнул его, или нет. И неважно, как потом ему будет плохо от передоза энергии, как будет болеть его задница и вообще всё тело, которое пока не способно выдержать такие физические нагрузки…       — Нет-нет-нет, стоп машина, — сам себе приказал Райнэ. — Не надо об этом думать, ладно? Ты же ещё не настолько спятил, правда? Кэйл ведь слышит.       Большим усилием воли ему всё-таки удалось отогнать от себя жаркие фантазии, которые Нарэш тоже мог увидеть — и тогда пиши пропало, и попытался переключиться на другое. А именно на второй план зрения, чтобы проверить, не повредил ли он себе помимо мозгов… Ну да, не повредил ли он ту пустоту, на месте которой ещё вчера вроде были мозги. Может быть, неизвестный ублюдок, который так ласково погладил его по голове чем-то очень тяжёлым и, судя по ощущениям, железным, выбил ему мозг? А вдруг? Иначе с чего бы сегодня с утра Нира потянуло на такие самоубийственные эксперименты?       В матрицу войти получилось. Слава яйцам азари. Ну, или что там у них…       Мельком оглядев себя, Нир потерял дар речи. Почти все главные энергетические каналы его пси-скелета светились так, словно под завязку были накачаны энергией, что абсолютно невозможно, учитывая их плачевное состояние. Так вот почему он чувствует себя немного пьяным...       Тысяча зелёных холисов! Как такое возможно? Они же выжжены. Псионик никогда не ощущал себя таким… наполненным. Разве что только когда Рэв был жив.       Это Кэйл сделал? Ну да, а кто же ещё…       Шум льющейся воды за дверью стих. Нарэш вышел из ванной всё в тех же штанах, активировал гардероб и вытащил из появившейся в стене ниши с полками свежую рубашку. Его движения были резкими, рубленными и полными раздражения, когда он натягивал её прямо на мокрое тело и застёгивал все пуговицы до единой. Потом последовала очередь кителя.       Одевшись и всё также не говоря ни слова, Нарэш направился к двери, и Нир, решившись, осторожно его позвал:       — Кэйл…       Капитан остановился, но не обернулся.       — Спасибо за… это ведь ты сделал? Для этого ты просил подробную схему моего скелета?       — Да.       Фух, он всё-таки ответил, значит, хоть и злится, но не настолько, чтобы объявить ему молчаливый бойкот. Псионик слегка успокоился и рискнул задать новый вопрос:       — А как ты это сделал?       — Оплёл каналы энергетическими нитями, чтобы они постоянно подпитывали их. Что-то вроде протеза. Так быстрее и эффективнее. Думаю, в течение месяца ты поправишься.       Нир изумлённо уставился на него, не зная, что сказать. Такая идея никогда не приходила ему в голову, но Кэйл уже доказал, что он необычный танк. Необычайно умный танк. Его танк.       Райнэ неожиданно для самого себя испытал чувство гордости просто от того, что Нарэш действительно принадлежал теперь ему.       — Я… спасибо.       Короткий сигнал оповестил о том, что кто-то пришёл, Кэйл разблокировал двери, и появившийся на пороге младший помощник скороговоркой сообщил, что капитана ждут на совете уже почти час.       — Я уже иду, — хмуро отозвался Нарэш и вышел из каюты.       Металлические двери с шипением захлопнулись за ним, оставив псионика одного.       Несмотря на произошедший инцидент, он почему-то чувствовал непонятное удовлетворение и тихую ясную радость.       Когда Нарэш ушёл, Нир хотел было тоже пойти пошляться по кораблю, но вспомнил, что вообще-то находится под домашним арестом и скривился. Ладно, он заслужил, так и быть, два дня посидит в этой каюте. Два дня — это не так уж и много, правда?       Немного подумав, псионик решил, что неплохо было бы тоже принять душ, и отправился в ванную. Хорошее настроение, невесть с чего вдруг завладевшее им, никуда не делось, и теперь при мыслях о том, что произошло полчаса назад, Нир уже не испытывал стыда.       Да, он жалел, что так опрометчиво полез к танку… С одной стороны. Всё же в гневе Нарэш был страшен, Райнэ до сих пор неприятной дрожью до самых костей продирало, особенно когда он вспомнил отголоски его ярости, долетевшие по связи.       Кэйл абсолютно прав. Он хоть и сказал, что принял его как своего псионика (от этой мысли что-то предательски щемило и ёкало в груди), но всё-таки Нир ему не родной. К тому же Нарэш был просто безобразно здоровым даже для танка и субтильного тощего Нира мог пришибить одной лишь своей лапищей. А Нир и в лучшие свои годы выдающимися габаритами не отличался, тем более если учитывать, что псионики в принципе не бывают физически крупными. М-да, похоже, они идеально подходят друг другу: Кэйл — здоровущий танк, а Нир — маленький даже по меркам псиоников.       Выйдя из купального отсека, Райнэ попытался решить уже ставшую обыденной проблему — что бы такое на себя надеть. Его сумка с одеждой всё ещё оставалась в той гостевой каюте.       Недолго думая, он активировал функцию гардероба и без зазрения совести принялся рыться в вещах капитана, аккуратно сложенных на полках. Рубашки, брюки и даже нижнее белье полетело на кровать.       В общем-то, гардероб у Кэйла был стандартный, если не сказать скудный. Около десятка белых рубашек, копировавших друг друга, несколько пар форменных брюк, ещё две пары штанов из грубой ткани цвета хаки с кучей карманов, две чёрные водолазки, пара маек-борцовок, тренировочные штаны и всё.       Нир решил взять белую рубашку: вряд ли Кэйл заметит, у него их много и все одинаковые. Потом подумал, что надо бы прибраться, но вдруг понял, что устал, и решил сделать это чуть позже. Только немного полежит и…       Проснулся Райнэ от настойчивого сигнала, повторявшегося раз за разом. Кто-то опять пришёл.