I See Fire

Камнем тянет изнуряющая ноша, Может, перед кем-то провинился в прошлом. Потеряв надежду взвесить душу в граммах, Все апостолы уходят на рекламу. © Би-2 — Лётчик

Рюкзак Йена Микки заметил только часа через два. Дорога петляла, уводя вверх, к горам, которые он планировал объехать, и Микки остановил машину, чтобы свериться с картой. У него не было конечного пункта назначения, но застрять на высоте перед знаком: «Проезда нет» не хотелось. Потянувшись к бардачку, он бросил взгляд вниз и увидел рюкзак. — Твою же… Присваивать его себе Микки совсем не планировал. Одно дело — высадить неудачного пассажира, и совсем другое — лишить его всех вещей. Теперь всё выглядело так, словно он специально избавился от хозяина и забрал рюкзак себе. Хотя в этом нет никакой логики, ведь Микки даже приблизительно не знал, что в нём. Однако Йен имел право так думать. И Микки надо бы забить на всю ситуацию и выбросить рюкзак, но он не хочет. Вариант, устраивающий въедливую часть его натуры, вырисовывался лишь один, да и тот крайне сомнительный. Что, если Йена уже нет в том магазине? Вряд ли он сидит и ждёт, что Микки одумается и вернётся. Скорее всего, уже словил новую попутку и умчался в противоположном направлении. А если нет? Если в рюкзаке лежит что-то, что ему дорого? Или жизненно необходимо? Буквально? Ведь вариант с психическими заболеваниями предполагал и лекарство от них, разве нет? Микки пару мгновений сомневался в правильности такого поступка, но любопытство в итоге одержало верх. Наклонившись, он поднял рюкзак и разместил его на сиденье. Расстегнул чуть заевшую на середине молнию и заглянул внутрь. Пара кроссовок, джинсы и ещё кое-какая одежда лежали сверху. Под ними обнаружились фонарик, складной нож, начатый блок сигарет «Marlboro» (он нахмурился, недоумевая, зачем Йену нужно было просить закурить), две зажигалки и переносная аптечка. Микки на всякий случай проверил её содержимое и не нашёл никаких подозрительных пузырьков. Под аптечкой лежала папка с документами, но Микки не стал её доставать. Во внутреннем кармане нашлись потрёпанная фотография и толстая тетрадь в плотной обложке. На фотографии, судя по всему, была изображена семья Йена или какая-то её часть, потому что никто из людей не подходил по возрасту для того, чтобы быть родителями. Темноволосая девушка с усталой улыбкой, на вид — самая старшая из них, с темнокожим ребёнком на руках. Кудрявый парень, закинувший руку Йену на плечо. Сам Йен — в военной форме, хотя выглядит гораздо младше себя теперешнего. Рыжая девочка, махающая рукой в камеру. Пацан лет семи, единственный, кто не смотрит в объектив. На обороте — шесть росписей, все с буквой «Г». Они не были похожи друг на друга внешне, но Микки не сомневался, что это — семья. Присутствовало в них что-то неуловимо общее, объединяющее их всех. Как эхо отгремевшего выстрела, которое слышали лишь избранные. Может быть, он проецировал на них свои несбывшиеся желания, но ему казалось, что они были готовы на всё друг ради друга. Микки позволил себе, лишь на секунду, представить, как бы это могло быть в его случае. Они с Мэнди не очень-то ладили. В детстве — да, постоянно были вместе. Позже интересы разделились. Микки так хотел быть похожим на отца, что перенял его привычку разговаривать с Мэнди так, словно она была пустым местом. Мэнди подобного не оценила. Уже позже, лишившись стремления угодить отцу, он хотел всё исправить, но не знал, с чего начать. Сестра выросла и перестала быть той знакомой девчонкой, с которой они залезали в городской сад за яблоками. Он перестал быть ей братом ещё раньше. Микки отложил фотографию в сторону и взял в руки тетрадь. На обложке было выведено: «Собственность Й. К. Г.», но Микки понял, что это дневник, лишь увидев первую страницу. Аккуратным мелким почерком было написано: «Сегодня Кэш позвал меня к себе домой. Линда с детьми уехала на все выходные, поэтому дом остался в его распоряжении. Это должно было быть круто, вот только я не смог там долго оставаться. Смотрел на игрушки, оставленные на полу, на вещи Линды, расставленные на полках, на Кэша, который так хорошо вписывался в окружающую обстановку. Возникло неприятное чувство, словно я без спроса влез в чью-то гостиную и оставил после себя грязные следы, а хозяева вот-вот вернутся и вызовут копов. Не хочу быть чьей-то постыдной тайной». Микки полистал тетрадь, но больше не читал записи. Рассматривал встречающиеся на страницах рисунки и думал о том, что теперь этот дневник — память. О событиях, которые давно прошли, о людях, которых рядом больше нет. Он бы хотел, чтобы у него осталось что-нибудь материальное, напоминающее о Мэнди. После сложил все вещи в рюкзак, развернулся и поехал назад.