Призрачный поцелуй

— Привет! Я вот, решил навестить… С тобой всё в порядке? — На меня напал огромный зверь, я чуть не умерла, пролежала в коме двадцать два часа, а потом меня вытащил с того света солнечный луч, а ты навещаешь меня спустя три недели, и ты спрашиваешь, всё ли в порядке? — не надо было ему сюда приходить. Доктора предупреждали, что она ещё не восстановилась. Но Джексон не послушал. Он никогда никого не слушает. Вместо это заявился в палату с букетом хризантем и апельсинами в пластиковом пакете. И плевать, что эти цветы она терпеть не может, а на цитрусовые у неё аллергия. — Нет, Джексон, не всё в порядке. Ничего не в порядке. — Я хотел прийти раньше, но у меня были… — Дела? Такие важные дела, что ты не соизволил даже позвонить? Выметайся. — Лидия, солнышко, я же… — ВЫМЕТАЙСЯ ОТСЮДА, ЧЁРТОВА СУКА! Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ВИДЕТЬ! В палату ворвались медсёстры, оттесняя застывшего Уиттмора от койки с обезумевшей от обиды Лидией, быстро вкололи успокоительное девушке под гневные вопли, но скоро и они прекратились. «Зря ты пришёл, мудак. Она тебе не рада».

***

(Месяц спустя)

Сегодня тихо. Настолько, что кажется — ты в безвоздушном пространстве… Ни один листок не шелохнётся под слабым дуновением июльского ветра. Даже вечно гудящая система полива вдруг замолкла. В настоящем мире не может быть так тихо. И Лидия знала это. Но почему она не слышит ничего? Может, она оглохла? Щёлкнула пальцами, постучала по изголовью кровати — нет, здорова. Тогда почему? Стало страшно. До дрожи в коленях, до крови из носа. Голоса. Сначала один, чуть слышный. — Мам? А потом громче. — Мам, это ты? Повтори, я не расслышала. И вот голосов уже два, потом три, и уже целый хор голосов шепчет ей на ухо. Каждый на свой мотив, мужские и женские, грубые, низкие, высокие. Лидия… Лидия, кричи Кричи. Страх? Да, это страх. Кричи сильнее. Он Он Он Он Ты знаешь его. Кричи, Лидия! Кричи сейчас же! — Я ничего не знаю! Не знаю! Скажите мне, скажите! Кто он? КТО МЕНЯ СПАС? Ссссссс. Кричи, Лидия! Ты же знаешь, о ком мы. Надо только закричать… КРИЧИ! Тишину прорезал крик, достойный тех самых привидений-Банши из ирландской мифологии. Зачем она кричала? Что ей это даст? Зачем сейчас она срывает голос в диком визге, разрывающим барабанные перепонки? — Лидия, господи, что с тобой?! Детка, тебе плохо? — мать вбежала в комнату, но тут же закрыла уши руками. Она и не знала, что её дочь умеет так кричать. Натали думала, что Лидии может быть плохо из-за послеоперационных болей, или её настиг нервный срыв, во всяком случае, она страшно испугалась за свою единственную дочь. Зажимая уши руками, Натали подбежали к Лидии. Зелёные глаза, всегда большие и распахнутые, сейчас казались матери бездонными озёрами. На их дне не было ничего, словно даже изумрудные радужки кричали. Крик, крик крик… Он кончился так же внезапно, как и начался. Мать бросилась обнимать своё дитя, шепча на ухо какие-то слова. Сама же Лидия как будто впала в транс. Стеклянный взгляд и куда более бледная, чем обычно, кожа. Лишь полные потрескавшиеся губы чуть шевелились. — Лидия, детка, ты так меня напугала. Теперь всё хорошо, всё хорошо. Я так люблю тебя, детка… Ты же знаешь теперь. Скажи. Назови имя. — Стайлз.