Коносубарский кантай

      — Так куда же вы конкретно едете, миледи? — Вердия, вопреки опасности быть атакованным психически нестабильными аборигенами Акселя, вызвался проводить девушек до Площади Всех Путей — места, откуда отправлялись все караваны города.       Саша просто пожала плечами и беспечно выдохнула в морозный утренний воздух:       — К морю.       А Харизма, с чьей моськи с самого вечера не сползала счастливая улыбка, с непосредственностью ребёнка заявила:       — А какая разница, куда, если в любом случае континент со всех сторон окружает вода?       — И правда, логично, — почесал в загривке даллахан.       Голова пенсионера торчала там, где и положено торчать тыковкам гуманоидов: строго из плеч. И без пошлых спиц и замков в духе первопредков аппарата Илизарова, кои предлагали устанавливать местные железных дел мастера. А ведь всего-то и стоило, что вспомнить школьный курс физики, принципы электромагнетизма, да навестить на пару с Черри кузнеца, произведённого по всем гномьим ГОСТам в самом натуральном гномьем царстве. Лысый грубиян при виде Глубинной начисто терял связь с внешним миром, с лёгкостью делился дефицитными материалами и, вообще, показывал своим поведением полное разжижение мозга в кратком объёме времени. Ну а результатом очередного белянкиного лизь от подбородка до затылка и осторожного вжимания промеж грудей (слова про тюбик, выдавленный в обе стороны, некогда сказанные Сашей, всерьёз запали в душу Дочери Бездны) стал набор расходников для опытовой версии магнитного замка на эффекте отталкивания.       Теперь перчатки доспехов Вердии оснащались примитивнейшими динамомашинами: основной, для подгонки магнитных свойств до нормы, и запасной, на случай повреждения базовой машины. Броневоротник и шлем, правда, пришлось немного модифицировать: установить и закрепить дополнительные кольца с бугельным механизмом запирания, возможно, избыточно осложнённым самопальными примитивными подшипниками скольжения, с ложементами для магнитов и проводов к ним, а также нанести электроизоляцию на контактные области. Как результат, даллахан теперь мог хоть на ушах ходить, не рискуя потерять свою драгоценную декапитированную голову.       Ну и первый в обозримой истории мира доспех с шлемом на принципах маглева[1] — разве не повод для личной гордости?       «ТруЪ-мидивалпанк!» — тогда кивнула Черри с самым авторитетным видом и, загадочно сверкая оранжевыми глазищами, без палева заточила остатки магнита и железной стружки...       — Ребят, может, с нами рванёте? — спросила Александра пришедших проводить их сопартийцев.       Кшарр, улыбаясь, выставил руки вперёд, не то защищаясь, не то оправдываясь:       — Нет, командир, мой предел — тихая заводь на мелководье. Наследственность, всё такое...       Канмусу и Глубинная синхронно фыркнули в общую ментальную сеть: обе они прекрасно знали, что за «наследственность» и нелюбовь к «большой воде» ждёт кошкопарня в домике, спрятавшемся за ухоженными фруктовыми деревьями. Звали сию силу природы Миякки, и была она, если верить непрерывному словесному поносу главного сплетника всея Акселя, Даста, такой же кошкодивчиной, как и сам Кшарр. Так что у Дев Флота и Бездны были все шансы по возвращении из путешествия застать уже не одинокого напарника, но вполне себе новую ячейку общества.       — А я как раз хотела к родителям съездить, и Мегумин с собой взять, — Юнъюн смущённо опустила очи долу. Разве что ножкой не шарк... Хм, и ножкой шаркнула невинно так. — Извините...       — А меня Луна со следующей недели ставит вместо себя, — скромно и виновато поклонилась Сола. — Временно, конечно, но сколько того времени займёт дорога до госпиталя при храме богини Суллиз[2], да само лечение её контузии, никто не берётся сказать. Даже легендарные скиллы Аквы, что является Верховной Жрицей богини Аквы, на неё не действуют: ни Малое исцеление, ни Большое Излечение, а умереть, чтобы откатить все проблемы со здоровьем посредством Божественного воскрешения — не хочет уже сама госпожа Луна, как бы её к этому ни склоняла жрица Богини.       — Нет, помирать — такое себе удовольствие, — авторитетным тоном заявила канмусу, — я на этом деле, считай, собаку съела.       — Собаку? — навострил ушки ощутимо возбудившийся Вердия. — Знаю я пару ребят с архипелага Нгу-Кхе, что затерялся где-то в море Восточных отмелей. Уж насколько они затейники: и тараканов в кляре приготовить, и сколопендр, томлёных в собственном соку, под нежным кисло-сладким соусом, и даже соловьиные язычки в гнёздах из гузна, запечённые в мозгах юных павианов... А и у них приготовить собаку — сродни подвигу!       Кронштадт, ленясь объяснять привычную ей самой идиому, благожелательно спросила:       — А в чём подвиг-то съесть вернейшего друга человека?       — Пф-ф-ф, девчули, — встав в пафосную позу, даллахан повёл могучими плечами. — Просто собаку сожрать — много ума не надо, а вот собачатину, приготовленную в соусе Мингамган нарилтоп бомэ азу будруён...       — Мангаган... Нозотроп... Ятаган-в-бульон?.. — Девушка чувствовала, что при каждой попытке повторить сказанное её язык ломается в самых неожиданных и противоестественных местах, а потому, махнув рукой, просто грустным тоном, без следа какой-либо экспрессии, добавила: — Ну его в пень, этот твой соус, ёк его макарёк, за клюзы да в Белорусское море, шестой флот имени Литоголовой Женьки Псаки встречать солью да картечью.       — Нихрена не понял, — часто-часто закивал Вердия, сверкая честными красными глазами, равно как и сопартийцы Саши, — но очень интересно!       — Ай, не берите в голову, — стушевалась уже сама канмусу: околопетровские малые загибы ей редко удавались, куда уж до тех же сестрёнок-Щук, других подлодок, да и вообще большей части действительного флота? Чай, почти что бумажный кораблик — отнюдь не ровня тем, кто прошёл весь свой путь от и до, родившись в набросках и чертежах и закончив жизнь в бою или миром...       Канмусу встряхнулась, отгоняя несвоевременные воспоминания:       — Это так, память прошлого, эхо войны и всё такое... Но вернёмся к нашим собакам: что это за соус такой дивный, что произнести его — проще уж скоростным речитативом поимённо и по должностям перечислить всех Алых Мазоку?       — Хей, нормальные у нас имена! — тихо пискнула Юнъюн, но, как всегда, её никто, кроме канмусу и Глубинной, не услышал.       — Аборигены архипелага Нгу-Кхе зовут этот соус Мингамган нарилтоп бомэ азу будруён, что, буквально, означает: Нежный потрошитель, особо ласковый по весне[3].       — Поэты, машу ж вать, — канмусу едва удержалась от того, чтобы сплюнуть — всё же, девушкой она была достаточно благоразумной и воспитанной. Чего нельзя сказать о Харизме, юной натуре, этикой и правилами поведения в культурном социуме не обременённой. Что беловолосая Дочь Бездны и подтвердила, уловив по ментальной связи эхо эмоций и желаний Девы Флота, и смачно сплюнув себе под ноги.       — Ну, вообще-то, есть и другое название, попроще и более приземлённо. Но его при дамах приличные рыцари не озвучивают, — от доспеха даллахана пошёл отчётливый жар, заставив всю компанию заинтересованно сосредоточить взгляды на Вердии.       — Приличные дамы по замкам сидят, да по пещерам драконов, да ждут в смирении, подавив всё свое нетерпение, когда же явится очередной странствующий рыцарь, отважный маг или, в идеале, и вовсе прекрасный принц, чтобы их освободить и сразу утащить под венец, — с видом знатока отмахнулась Юнъюн.       — Таких не берут в разгильдяи... эм... в смысле, в Гильдию Авантюристов, — окончательно стушевавшись, отнюдь уже не так бодро закончила девушка. Кажется, покраснели не только её ушки и лицо, но и все верхние калибры, щедро отмеренные ей Природой-Матушкой и достаточно провокационно демонстрируемые миру через своеобразное декольте в рубашке-безрукавке.       — Ну, по крайней мере, так пишут в книгах, вот! — Алая Мазоку, сжав кулачки, всё-таки выкрутилась из неловкой только для неё одной ситуации.       — Ладно, — пошёл на попятную даллахан. — Расскажу. Соус этот очень, нет, не так — пипецки, люто, бешено острый! И готовят его из настолько ядрёного перца, что перечную казнь — когда заключённых заставляют принять ванну с одной такой перчинкой, а потом съесть три стручка этого перца — запретили, как совершенно бесчеловечную. Ну а соус... второе его неофициальное название после «Сопли лавового дракона», звучит как «Обжигающий дважды. Тех, кто выжил».       Кронштадт сделала зарубку в памяти: по возможности разжиться таким перцем. Всё же даже Каролина Рипер для канмусу был не более, чем пряной, ароматной и очень лёгкой приправой.       — Интересные тут блюда, конечно, но нам, кажется, уже пора бы собираться, — от бдительного ока канмусу не укрылось оживление, пробежавшее по возницам, грузчикам и пассажирам головы каравана.       Впрочем, как вскоре выяснилось, причиной активного шевеления стала не столько последняя перепроверка карет, животных, фуража и прочего, сколько иное явление.       И имя этому явлению было — безупречная красотка.       Сначала Саша на миг подзависла, заметив, как Кшарр провожает игривым взглядом рыжеволосую красавицу с острыми ушками и совершенно шикарнейшей фигуркой, — всё же кошкопарень отличался избыточной корректностью, тем более, к представительницам прекрасного пола, и такое его поведение было отнюдь нехарактерным. Тем более — для осени. Всё же местный март давно уже отбушевал, равно как и бурление гормонов в крови кошачьих.       Но, потратив ещё несколько секунд на срисовку окружения, поняла, что отнюдь не аппетитная попа девушки, идеально подчёркнутая длинным платьем и налетевшим в спину ветром, являлась предметом аномального возбуждения ушастого сопартийца, а длинные «хвостики» узкого тканевого пояска, повязанные сзади и утяжелённые позолочёнными декоративными колокольчиками.       Впрочем, стоило только ветру стихнуть, как стало понятно — колокольчики несут отнюдь не одни лишь декоративные функции. С каждым шагом рыжеволосой они издавали мелодичный перезвон.       Вертикальные зрачки жёлто-красных глаз, укрытых лёгкой тенью от широких полей плетёной шляпки, с лёгким интересом скользнули по их компании, чуть задержались на массивом даллахане, соскользнули в сторону, на Глубинную и окружающую её компанию из девушек и кошкопарня, вернулись к Вердии, задержавшись дольше, чем положено для простого взгляда.       «Знакомого в дедуле узнала?» — подумала Саша, вполглаза не столько наблюдая за действиями девушки с бантиком-колокольчиками, сколько наслаждаясь её внешностью.       Рыжая мотнула головой, словно отгоняя наваждение, и, поудобнее перехватив небольшой саквояж, поспешила к соседнему каравану.       — А давай возьмём её к себе, флагман? — очень чётко и без двусмысленностей донеслось в ментальной связи до канмусу.       — А она пойдёт? — хмыкнула Александра, внешне стараясь не показывать, что столь качественная, прекрасно воспринимаемая связь для неё стала откровенным сюрпризом. Раньше-то только эмоции, да команды, наработанные до инстинкта, передавать удавалось.       — Она очень сильная, прямо как Дедушка-во-вкусных-доспехах! Правда, ощущается, как мои сёстры, которые утеряли своих демонов...       — Ты про симбионта сейчас?       — Ага.       — И как это?..       — Очень больно. До безумия. И чувство, что от тебя оторвали половину.       — Жуть какая, — повела плечами Дева, и феечки, устроившиеся на её плече, согласно и сочувственно закивали. — Ладно, помечтали, и хватит.       — Яй-яй, командир!       Дурашливо отдав честь, Черри улыбнулась, мгновенно переключившись в позитивный режим жизни, словно и не было только горьких и ментально, и чувственно мыслей-слов-образов о бытие без огромной части того, что есть ты.       Александра, конечно, за минувшее время научилась доверять белянке, но некоторые вещи лучше крепко держать в собственных руках: так меньше вероятность, что их кто-нибудь (не будем показывать пальцем на Глубинную, щурящую ярко-медовые глаза навстречу не на шутку разогревшемуся солнцу) съест. Ну а то, что плотная бумага билетов проходит у Дочери Бездны по категории: нямка деликатесная, редкая, при обнаружении — срочно употребить внутрь, — Саша уже знала. И знание это стоило ей дважды по два билета в дилижанс первого класса. Деньги не весть какие великие, конечно, особенно с оглядкой на тот небольшой капитал, что Деве удалось скопить за счёт реализации алкоголя и патентных отчислений, но два-три похода в элитный ресторан они вполне могли бы покрыть.       Сола, выкроив несколько минут, сбегала до ближайшей таверны и вернулась с пивом, заодно и поделилась слухами:       — С вашим караваном пойдут ещё два, один до Алканретии, столицы горячих источников, а второй оттуда — направится в Элроуд. Именно поэтому с отправкой не особо торопятся. Говорят, у похотливых змеептиц внеочередной гон начался, да ещё зомби полезли к местам основных стоянок, так что усиление путём объединения охраны лишним не будут, — эльфийка, лучезарно улыбаясь, прошествовала между всеми компаньонами, угощая тёмным аббатским, даже о даллахане не забыла.       И, в лучших традициях жанра, едва только компаньоны и друзья поднесли кружки к губам, как над площадью разнёсся пронзительный скрип — так работал рог, оповещающий о выходе каравана из города.       Черри, как всегда, одним только маханием рукой не обошлась, впоследствии чего: Юнъюн была обнята, подброшена с визгом в воздух, поймана и поцелована в щёчку; Сола — ухвачена за полупопие и одарена плетёным браслетом, согнутым Глубинной на досуге из остатков какого-то невкусного, но прочного металла; Вердию постигла участь уже знакомого на примере гнома длинного лизь, сконцентрированного в прорези шлема; Кшарр отделался фырканьем в ушки и хвостом, бесцеремонно сграбастанным и потёртым о щёки Харизмы; даже Кронштадт получила свои пару минут нежности от разогнавшейся Дочери Бездны — получила свою порцию обнимашек и жаркий, пусть и короткий, поцелуй в шею.       Только Арикасэ не досталось ничего, и то — сугубо в силу её отсутствия здесь и присутствия на малой родине.       Кивнув всем на прощание, Саша подхватила Черри под ручку и поспешила к дилижансу: лучше уж поскорее забиться внутрь кареты, да отгородиться шторками, а то, неровен час, придётся бросить всё и вернуться обратно — всё же и к сопартийцам, и к Вердии с Солой она очень даже привыкла. Сказано — сделано.       И спустя пару таких долгих минут объединённый караван тронулся, уводя с собой и дилижанс с наглухо закрытыми плотными шторками, из-под которых чуткое ухо прохожего, окажись он не оглушён ржанием лошадей, цокотом подкованных копыт и поскрипыванием рессор, могло бы услышать едва доносящее шмыгание носом и характерное, на выходе, торопливым оправдывающимся шёпотом:       — В порядке всё, белянка, просто соринка в глаз попала... И пылинка на слизистую...       Для путешественниц история переворачивала новую страницу.