***
Раздавленные воспитавшей этот город тишиной, чайки улетают туда, где за веселье не сжигают. Я мог бы заменить керосин водой, но прощение останется последним сценарием для апокалипсиса. Постель пропиталась холодным ветром, а я не замечу, как стану улыбающимся трупом.***
POV Matt Walst — Мэтт… Это всё ужасно, мне жаль, что это произошло именно с тобой, но это не мои проблемы, — пожимая плечами, брат сидел напротив и смотрел куда-то позади меня. — Но ты же не поступишь, как… — Как последняя скотина, да, — прервав мои слова, он перевел взгляд на меня. Подобрав несколько листов с медицинскими заключениями со стола, я уткнулся в них носом, не зная, что даже сказать Брэду. К горлу подкатила обида, но я старался не подавать виду. — Что я тебе сделал? — собрав часть чувств в словесную форму, я пытался подобрать свой вариант ответа. — Ничего. В том и дело, понимаешь? Я устал. Кто всегда отдувался за маленького Мэтти? А кто должен был вытирать ему сопли? Забирать из школы, полиции и с пьянок, чтобы только родители не узнали, как их любимое сокровище развлекается? Кому подобрали и оплатили колледж ещё до окончания школы? Не мне, да? — улыбка на лице внимательно вглядывающегося в мой растерянный взгляд брата походила на оскал испытывающего боль. — Даже когда я на свои деньги уехал сюда, чтобы жить своей жизнью, мать звонила мне три недели с просьбами приютить младшенького, надо же! — жестикулируя, Брэд сбил чашку со стола, но не бросил на нее и взгляда, лишь понизив дрожащий голос: — А я не отказал, как всегда, я же люблю и её, и тебя. Даже если вам плевать на меня, как и было всё это время. Но у меня нет денег оплачивать твоё лечение, Мэтт, даже если у моей матери случится летальный инфаркт на нервной почве, когда она узнает, что её солнышко — смертельно больной бомж-гей. Мэтт, это надолго, очень надолго. Ты должен бороться за свою жизнь сам. Да, я эгоист, который не хочет тратить свои месяцы и годы на спасение жизни другого человека. Не хочет тратить деньги, на которые я смогу жить. Не хочет вытирать сопли по второму кругу, когда ты начнёшь отключаться. Я дам тебе денег на билет до дома, но я прошу, прошу вас всех, и тебя, и маму: отъебитесь от меня. Я человек, а не гибрид ангела-хранителя и заботливой жены, — бросив неаккуратно сложенные банкноты из кармана джинсовки, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой, выправляя сбивчивое дыхание. Проведя несколько минут в нервном молчании, словно после скандала, уставившись на свои колени, как отчитанный щенок, я наконец взял деньги и свою сумку. — Пока, Брэд. Спасибо за помощь. Спасибо за всё, — поднявшись, я быстро направился к дверям, чтобы скрыться в мире за пределами этого дома и больше сюда не возвращаться. — Прощай, Мэтт.***
Время подбиралось к трём часам ночи, а я сидел на краю кровати, выкуривая вторую сигарету среди размышлений о жизни больных раком. Чего я не ожидал — дополнить их ряды, да так быстро. Страшно. — Блять, Мэтт, я просил тебя не курить в спальне! — Сандерсон кинул в меня подушку, заставив поперхнуться дымом от испуга. — Прости, я забыл, — окурок был замят в кучке пепла, и всё, что оставалось теперь моим нервам, — дать пальцам власть над волосами. — Чего ты там не спишь? — недовольное бурчание из-под одеяла напомнило, что я не один в комнате. — Не спится. — Случилось что-то? Чего ты нервный весь вечер? М? Мэтти, — внезапно возникшая в кромешной тьме конечность потащила меня к себе, в постель. Перестав ей сопротивляться, я залез под одеяло и молча уткнулся в пижаму и её хозяина, чьи руки прижали меня. — Говори, зараза, я тебя в покое не оставлю. Что случилось? — Все в порядке, — обнимая тёплого мужика, я пытался в это и сам поверить. — Говори, — перевернувшись и оказавшись надо мной, он шуточно прижал меня к постели за плечи. — Ай! Все хорошо, говорю. — Мэ-э-э-тт? — прорычали уже в ухо, на что у меня нашёлся только грустный вздох. — Мэтт, блять, я серьёзно спрашиваю, потому что волнуюсь. Почему ты тогда себя ведёшь так, если всё нормально? — Я хотел завтра поговорить об этом, потому что это сложно. — А, да? Ну окей, — откатившись на спину, он вздохнул и замолчал на несколько минут, делая вид, что пытается уснуть. — Ну блять, теперь говори всё сейчас, — резко поднявшись и включив лампу рядом с кроватью, он сел, уставившись на меня. — Нил, пожалуйста… И прекращай ругаться. — Я помню, как меня зовут, Мэттью, давай начнём разговор сейчас, пока я не придушил тебя подушкой в подозрениях и ревности. Блять. — Эм, я не изменял тебе… Если тебя это волнует. — А о чём разговор? Я боялся даже начинать, потому что не имел понятия, что он скажет на всё это, и просто спрятал лицо в ладонях, будто это остановит время и уймёт настойчивость Нила. — Я заболел. — Оу, блин, тебе надо в больницу? Я отвезу, скажи в которую, чтобы я успел наметить маршрут мимо пробок до работы. — Нет, мне не надо в больницу. Вернее, надо, но не сегодня и не завтра. И я не знаю, в какую. — Но ты же заболел? — Сандерсон завис, не оправдывая мои надежды, что он поймёт все без слов, телепатически. Ну да, я дурак. — У меня рак, — последующая десятиминутная пауза была достойна войти в какую-нибудь драматическую пьесу, если бы я не хотел от переизбытка чувств и страха удавить себя подушкой прямо в темноте. — Хреново… Но ты держись, — выдавил из себя мужчина, потянувшись за пачкой сигарет.***
— Может, я всё же позвоню твоим родителям? Они же вроде близкие, почему бы им просто не знать? — Сандерсон сидел рядом с кроватью, на каком-то небольшом табурете, который, наверно, успел жутко возненавидеть за несколько минут — настолько уже успел измотаться. Я думал о Брэде, о том, что он тогда высказал, о родителях. В груди рождалось только дикое желание находиться на расстоянии от них всех какое-то время. Только не сейчас, нет, тем более, если я рискую подохнуть. Съёжившись от неприятных мыслей и царящей вокруг отчуждённой и холодной обстановки сильнее, я обнял себя руками в надежде почувствовать тепло. — Нет. Нил, пожалуйста. — Хорошо, как скажешь, — вздохнув, мужчина смял свою бейсболку в одной руке, а свободной ладонью коснулся моих волос, слегка наклонившись вперёд и, заглянув в лицо, сказал: — Не бойся так, всё будет хорошо, уже скоро, вот увидишь. Ну, улыбнись же, — потянув меня за щеку, он ухмыльнулся и уничтожил ту пару десятков сантиметров между нами, распахнув объятия. Но даже крепко вцепившись в него, я уже не ощущал чего-то тёплого и спокойного, как раньше, будто внутри меня чего-то больше нет, и на этом месте теперь бушует холодный, равнодушный сквозняк. Какая-то женщина из персонала клиники прокашляла в кулак, напомнив, что мы находимся не у себя дома. Нил, почтив вниманием свои часы, пролепетал, что заедет ко мне после обеда, а сейчас ему нужно ехать. Махнув рукой и улыбнувшись во все тридцать два на пороге палаты, он быстро исчез где-то, не дав мне даже поцеловать его на прощание, а медработник начала по очереди подсовывать мне на подпись какие-то бумаги и расписывать время будущих обследований. Вот так всё и исчезло, меньше чем за минуту.***
Время в эти дни тянулось дольше обычного, телефон практически не снимался с зарядки, потому что каждую минуту я включал его, чтобы проверить сообщения в ожидании нового. Я попросил Нила привезти мне книг, но каждый раз, направляясь ко мне, он благополучно забывал, что мне нужны не только фрукты, которые я молча складировал в своей тумбочке, прежде чем отдавал кому-то из соседних палат. Вообще, еда и сон перекочевали из чего-то желанного и приятного в разряд суровых необходимостей, за исполнением которых здесь внимательно наблюдают. Уже после первых исследований, мой врач потерял часть былого позитивного заряда, и почему-то меня это не удивило, хотя я надеялся, что все обойдется наиболее лёгкой формой. В тот день он сказал, что всё находится пока что под вопросом, но уже через пару часов пришел ко мне с одним из своих коллег, правда, тот не внушал ни капли доверия или симпатии уже своим видом, хотя… Главное же — профессионализм, чёрт знает. Завернувшись в одеяло с головой и делая вид, что задремал, я следил за перешёптываниями своего врача и прокуренного обросшего бомжа в медицинской форме, который, прищурившись, но с какой-то злобной ухмылкой, разглядывал мой рентгеновский снимок у окна. Я бы точно не хотел доверить свою жизнь этому типу. Развернувшись и заметив меня, он молча поздоровался кивком, после чего подошёл к отданной мне настенной полке, на которой стояла белоснежная фигурка ангела, когда-то подаренная мне семьёй на Рождество. Ощущение, что я видел этого человека раньше, начало постепенно подвергать сознание волнам паники, но, не натыкаясь в памяти ни на что подобное, рассеивалось. Внимательно следя за движениями мужчины, который продолжал исследовать фигурку тщательней и дольше, чем мои анализы, я даже не заметил, как мой врач начал что-то неловко объяснять, сев напротив кровати. — Возможно, вам потребуется хирургическое вмешательство, и поэтому мы будем заниматься вашим диагнозом вместе с Доктором Гонтье: у него наиболее обширный и успешный опыт во всей клинике, мы точно сделаем всё возможное. — Чё? — такая странная и знакомая фамилия вырвала моё внимание из ревностного наблюдения за медиком, и в тот же момент ангел с грохотом разбился о паркет, разлетевшись на десяток частей. Повернувшись, этот клоун наткнулся на мой рассерженный взгляд и, изобразив какую-то кривую улыбку, поспешил удалиться вон. — Извините… — Какого, блять, нахрен чёрта?! — но он был уже вне палаты и мог даже не услышать моих ругательств. — Мне жаль… Довольно модная вещица была, красивая… Я думаю, больница компенсирует вам ущерб… — сидевший на стуле и продолжавший почти ничего не понимать вокруг себя доктор пытался загладить вину своего коллеги. — Да нихрена! Она не модная, это подарок от покойной бабушки. А этот дебил что-то вроде местного Хауса? Самый лучший, но укуренный? — с обидой выплюнув в лицо собеседнику ругательства, я сполз на пол и начал собирать осколки. — Ну… Я даже не знаю, что ответить. Это хозяин клиники. — А-а-а, вот оно что. Надеюсь, вы меня так же не угрохаете своим лечением, да? Промолчав, мужчина дождался, пока я закончу с поисками крупных кусочков фарфора и вернусь к нему, чтобы подписать какое-то очередное согласие. Прочитав первые пару строк и поняв, что там говорится об этом укурке, я захотел разорвать лист, но среди мыслей и планов мести в голове возродилось желание побыстрее выбраться отсюда и быть обычным здоровым человеком, заставив меня на секунду поверить в таланты этого типа и подписать бумажку.