Неправильное Небо

Вендиче не спешили. Преступник от них никуда не денется, в этом стражи были уверены. Однако было кое-что, что заставило их переглянуться. Знакомое ощущение, которое возникало у всех стражей, когда они возвращались в тюрьму Вендикаре. Кивнув, один из них указал направление. Интересно… – Знаешь, Тсунаёши-кун, а ведь я почти поверил, что зря сюда приехал: не могли же выбрать наследником абсолютную бездарность. «Неужели меня обманули», – так я подумал. Мальчик склонил голову набок. – Кто ты? Чего ты добиваешься? – Я, Тсунаёши-кун, собираюсь уничтожить мафию. Но я не дурак, не думай. Я прекрасно знаю, что одной силой с этим не справиться. Мой план несколько изощрённее: я собираюсь нанести удар изнутри, захватив и продажных политиков, и Боссов, и мелкую шушеру. А ты мне в этом поможешь. Точнее, твоё тело. – Так вот зачем тебе Тсуна, – пробормотал Реборн. И вид маленького Аркобалено Солнца стал очень решительным. Конечно, пока ученик справлялся, и киллер оставался в стороне. Но теперь, после образования уз, он имеет право вмешаться, если что-то пойдёт не так. И это внушало определённую уверенность. – Верно, Проклятый младенец, – помахал трезубцем иллюзионист. – Что может быть лучше, чем начать уничтожение мафии, обладая всеми ресурсами сильнейшей из её Семей? Когда-то моя Семья проводила опыты надо мной, но после того, как я закончу, подобное не повторится. Никаких жертв, никаких убийств и мучений… Не сопротивляйся, Дечимо: это будет не больно. К тому же, тебе ведь тоже есть, за что ненавидеть мафию. Реборн бросил быстрый взгляд на Тсуну. В конце концов, кто знает, может Рокудо подобрал верный ключик: жизнью своей мальчик не дорожил, мафию ему действительно есть, за что ненавидеть… Аркобалено на миг засомневался, а не ответит ли ученик согласием? Отстранённый вид и задумчивый взгляд как бы намекали. – Это неплохая цель, Мукуро, – негромко сказал Тсуна, делая шаг к иллюзионисту. – Возможно, я попытаюсь её исполнить. Но не ты. Разве ты не заметил, Мукуро? Ты мёртв. – Что за чушь? – нервно воскликнул парень, отступая от Савады. – Твоя жизнь – иллюзия, но меня слишком часто подводили органы восприятия, чтобы поверить им. Я научился различать реальность. Ты давно умер. Ты живёшь по инерции, невольно поддерживая эту иллюзию, но скорее всего ты погиб ещё в лабораториях своей Семьи. – Ты лжёшь, Дечимо. Я живее всех живых и готов тебе это доказать! – но Тсуна легко отмахивается от удара трезубцем. Теперь и Реборн замечает то, на что обратил внимание его ученик. Лёгкое, почти незаметное искажение реальности. Вайпер тоже умел создавать материальные иллюзии, и сейчас перед ними одно из лучших творений иллюзионистов, которое поддерживала вера его создателя. Но слова Тсуны эту веру пошатнули. Сила и слабость Тумана: как только ты начинаешь верить во что-то или наоборот перестаёшь, ты становишься уязвимым. Страшнее всего для них поверить в собственноручно созданный фантом и убедиться в собственной слабости. – Ты пережил столько боли, и совершенно напрасно. Ты давно уже мог отдохнуть, – ещё один шаг. – Не собираюсь отдыхать! Я всех уничтожу, слышишь, Тсунаёши-кун? Всех! – но непоколебимая уверенность Савады явно действует на иллюзиониста. – Умирать не страшно, – говорит Тсуна пугающе спокойно. И снова стреляет Пламенем, от которого в парке Кокуё становится по-могильному холодно. В воздухе закружился пепел. …Тсуна тяжело опускается на землю, и Реборн в один миг оказывается рядом с ним, положив ладошки на грудь и вливая своё Пламя. Мальчик бледен, но тепло улыбается своему Солнцу. – Ты молодец, Тсуна, – говорит киллер. – Я рад, что ты справился, и горд, что теперь могу называть тебя своим Небом. Хотя ты заставил меня поволноваться. – Знаешь, – говорит он, обнимая одной рукой наставника, – это было близко. Я думал, что умер насовсем, а потом вдруг увидел в темноте звезду. Твою звезду, Реборн. И понял, что должен вернуться. – И тебе не жаль Мукуро и его банду? Тсуна задумывается, а потом качает головой. – Нет. Всё правильно. Они могли натворить много дел, особенно Рокудо Мукуро. Мёртвым не место среди живых. А так… Нет человека – нет проблемы, так, кажется, говорят в мафии? Реборн криво усмехается. Ну да, подходящая фраза. А потом неожиданно жёстко заявляет, глядя в сторону: – Вендиче здесь делать больше нечего. Тсуна смаргивает и опускает удивлённый взгляд на него. – О чём ты? – Просто есть законы, которые и в мире мафии считаются непреложными. А за теми, кто их нарушает, приходят стражи самой страшной тюрьмы – Вендикаре. По плану Девятого, им нужно было передать пойманных тобой преступников. Если бы бинты не скрывали их лица, а деревья – само их присутствие, Тсуна понял бы, к чему были сказаны те слова Реборна, и увидел, как жутковато могут ухмыляться кошмары мафиозного мира. – Любопытно, – говорит один из стражей. – Пламя цвета Неба, но с характеристиками Мрака. Аркобалено в Хранителях. Бермуда должен узнать об этом мальчике. Возвращаемся. – Как себя чувствуешь? – убедившись, что нежеланные визитёры удаляются от них, обратил внимание на подопечного Реборн. – Сможешь добраться до дома сам или вызывать скорую? Тсуна осторожно повёл прокушенным плечом, чувствуя, что оно совсем не болит. – Потерплю до дома, – решает мальчик. – Терпеть не могу больницы, знаешь ли. Лучше пусть Верде потом посмотрит. К тому же, ему наверняка будет интересно всё проверить после пробуждения Пламени. Да и мама обещала испечь пирог. Только… Нужно будет найти Хибари-сана. – Пирог маман – это святое, – соглашается Реборн. Отпускать комплименты учёному или, не дай Бог, Фонгу он не собирается. Подростка они находят в заброшенном кинотеатре, в комнате, проход в которую заложили кирпичами. – Ого, – бормочет мальчик. – А сильно же его боялись. Реборн задумчиво разглядывает кладку. По правде говоря, есть у него искушение оставить этого парня там, где он сейчас находится. Потому что Фонг своей беседой с коллегами поделился. Нет, конечно, Аркобалено Солнца не хочет парню жуткой смерти, можно просто пойти домой, вызвав полицию, и пусть сами его вытаскивают. Ещё пара часов в назидание за излишнюю самоуверенность Хибари не помешают. Но Тсуна, убедившись, что Глава Дисциплинарного комитета за стеной, велит тому отойти от стены подальше, а потом так беспомощно смотрит на Реборна, что у того ёкает сердце. «Верёвки из меня будет вить», – недовольно констатирует киллер и превращает Леона в огромный молот. – «А главное, Тсуна и сам, похоже, не догадывается, как он на меня влияет. Да и как бы ему понять?» – Где эти травоядные? – первые слова появившегося в проёме избитого парня. Савада неловко улыбается, а в глазах стынет знакомый репетитору холодок. – Не беспокойтесь, Хибари-сан. Они больше никого не потревожат. Никогда. – Хн, – Кёя смеряет мальчика странным взглядом, потом смотрит на Аркобалено. – Твоих рук дело? – Тсуны, – кратко поясняет киллер, не собираясь распространяться, и поворачивается к ученику. – Нам пора, маман наверняка волнуется. Дома их встречает всплеснувшая руками на уставший вид и грязную одежду сына Нана, спокойная улыбка Фонга, деланно безразличное пожатие плечами Верде, мол, я и не сомневался. А потом Тсуна рассказывает, как всё происходило, пока учёный бегает вокруг него с какими-то приборами, Реборн вставляет ехидные комментарии, Клейман устраивает тяжёлую голову на коленях Тсуны, намекая, что неплохо и ему уделить немного внимания. Причём Верде приходится огибать ещё и собственного питомца, что вызывает улыбку у Фонга и поток колкостей у Реборна. Вечером рано заснувший Тсуна чувствует, что где-то на кровати происходит борьба за место под солнцем… или точнее, за право спать именно в кровати Тсунаёши. Мальчик улыбается во сне и, кажется, впервые в жизни чувствует себя таким счастливым. … А на следующий день в комнату Тсуны привезли новую, более широкую кровать, раз и навсегда разрешив споры трёх Аркобалено. Или так только казалось?