Дэдпул: Когда кругом козлы, а ты весь в красном!

— Дурацкий таймер. Ещё неделя, без одного дня. [[А я думал, что ты на него никак наглядеться не можешь, как голодный в пустой холодильник.]] Вяло мыкаю, лень огрызнуться. — Ску-у-учно! — простонал, напялив свой ноут на голову, как крышу на домик. — Все злодейки в декрете что ли?! Где вся движуха?! Пойти мелких бандитов что ли покошмарить… Сегодня Бэннер умотала на какой-то мутный симпозиум учёных, так что шароёбиться в гостиной можно было спокойно. — Душа просит романтики, а попа приключений? — весело фыркнула Наталья, перелистывая страницу в пухлом томике. — Ну, вообще-то, жопа любит мягкую кровать, теплую ванну, нежное мыло, дорогое белье, а не приключения. Но кто у неё спрашивает?! Незаметно подкралась Хоукай, она же Корнелия Бартон, с подносом, поделившись стаканом молока и бутербродом: — В жизни всегда есть место подвигу. — вставила лучница-мазила свои пять копеек. — Главное — держаться от этого места подальше. — и завалилась на диван (Телевизор она смотрела в наушниках, потому не мешала). — Не, так не интересно. — откусил от бутера. — Г-г, — меня передёрнуло от отвращения, — гадость! Что это?! — Сэндвичи с арахисовым маслом и виноградным желе из белого хлеба. — удивилась женщина. — Все их любят! Вдова, не отвлекаясь от книги издевательским тоном пропела «Не все». — Это какие-то пищевые извращения… — разлепил хлеб, понюхав начинку. — Ничего не извращения, — отобрала Бартон растерзаный бутер. — Это ваша русская кухня ужасная! Естесно я оскорбился до глубины души! А потому начал нахваливать самое ненавистное для иностранцев блюдо. — Вот то ли дело холодец! Холодец — это вещь! Холодец, да с чёрным хлебом и чесноком! И хреном, и горчичкой! Главное, чтоб острая была, как перо в бочину, а не та сладкая фигня. А Вдова ещё и поддержала, вспомнив сушёную рыбу, окрошку и селёдку под шубой, расписав ингридиенты последней так, что я чуть слюнями не захлебнулся, хотя терпеть не могу эту бурду под свеклой. Позеленевшая Бартон убежала миловаться с фаянсом, под хихиканье Романофф. От нечего делать, сел пялиться в зомбоящик, который никто не выключил. В новостях показывали местного Человека-Паука, женскую его тут версию — Паучиху. И тут словно рубильником щёлкнули, сердечко ёкнуло и слюни потекли. — Йоп твою мать, красотища какая! Фигура — во! Жопа — во! Прям, как в песне поётся «У неё фигура высших сфер, у неё четвёртый размер, ноги аж от бровей, все модели завидуют ей*». [Но размер-то второй, максимум два с половиной! Доска!] — Да срать вообще! — отмахиваюсь, не отлипая взглядом от экрана. — Она — само совершенство! Романофф недоуменно взглянула на экран, настороженно присев на краешек дивана. [[У меня плохое предчувствие…]] — заявил второй, когда я уже мчался на улицу, на бегу экипируя костюм Пула. — [[Эй, это даже не прямая трансляция была!]] Наташка мне дорогу заступила, требуя объяснений. Я покрутился на месте и переместился на террасу с посадочной площадкой для костюма Железной. [[Да стой ты!]] — в панике верещит второй. — [[Хотя бы девушку пожалей, она встречу с твоими мамками не переживёт!]] Замерев на мгновение на перилах с занесённой над головой муравьёв-пешеходов ногой: — Я её в обиду не дам. Катапультируюсь! Секунды свободного падения, я ору от переполняющих меня чувств, доведя до истерики прохожих облаком сизого цвета от перемещения и со смехом вкатываюсь на лужайку в парке, пугая оборзевших нью-йоркских белок. — И чего я боялся?! Это ж пиздец, как весело! [[У меня плохие новости…]] [Он ёбнулся? Это не новость, это боян!]

***

Цветами затарился по полной, смёл целых два лотка, но позже, всё же, решил отказаться от воплощения в жизнь песенки «миллионы алых роз», не став терять время и «штурмовать» сердце героини тем, что под руку подвернётся, в тот момент когда я её увижу. [[Остановись, глупец!]] — Кья! — получил я по морде ручкой в белой спандексной перчатке. — Я тоже люблю аниме! — Отпусти! — И тебя люблю! [Ой, бляяя…] Окуляры на её маске стали раза в два больше. — П-правда? — заикаясь, но потом быстро замотала головой, так что капюшон захлопал по щекам и оттолкнулась от моей груди ногами. — Куда ты?! — поймал рукой воздух. [[Пока вы миловались бандиты сбежали. Вот куда!]] Догнать грабительниц было делом пустяковым, а гоняться за ними с обрезом ещё и весело! — Нет! Ты же их убьёшь! — переполошилась Паучиха, когда я вырвался вперёд. Она вцепилась в обрез, готовая грудью защищать тех, кого секунду назад технично пиздила бирюзовыми пуантами. Пуанты — это красиво! Красиво и больно, потому что это тяжёлое копыто жесткое, как БДСМ порево в разделе +21. — Остановись! — кричала Паучиха. — Это соль, — выдернув из рук обрез и выстрелил в стену, — не смертельно, но больно и обидно. Пока Паучиха ковыряла пальчиком стену с солью, я снова нагнал преступниц и, как в тире уточек, подстрелил каждую. Последняя получила заряд в мягкое место и с визгом принялась кататься по асфальту, держась за жопу. А тут и полиция подоспела со своим «Стоять! Руки за голову! На колени!» [Дело сделано! Вали!] Я обернулся Паучиху на свиданку пригласить, а её след простыл. Оказалось, полиция её тут, мягко говоря, недолюбливает, а Д.Д. Джеймсон в юбке унижает из каждого утюга. Бьюгл, это не только газета, но и новостной канал по кабельному. Об этом всём мне заботливо рассказали сами копы, посоветовав держаться подальше от опасных мест. Причём прозвучало это так «от таких мест с ТАКОЙ фигурой», да ещё томным голосом. Сквозанул оттуда, как ошпаренный, только пятки сверкали. — Ты меня избегаешь? — бежал следом по крышам, карнизам и подоконникам. А Паучиха молчит и морду воротит. — Ну, подумаешь, изувечил парочку уродов! Они-то не солью «пиу-пиу» делали, да! Подумаешь, глазик выбил! Ну, что ты дуешься, как мышь на крупу?! Паутина попала в пятку, приклеив меня к пожарной лестнице в момент прыжка. — Щука, — просвистел выбитыми зубами, — но любимая сука! Подожди, я всё прощу! Стоп, — задумавшись, — это не моя реплика… Прости меня, я больше так не буду! Когда я снова нагнал ненаглядную, Паукарахна просто сбежала, а я остался один на один с бандой отмороженных дур леопёрдовой окраски, которые встали полукругом и кулачки выставили, решив продать свои пятнистые легинсы подороже. — В жопу раз или вилкой в глаз? — внезапно, даже для самого себя, спросил я, экипировав из инвентаря пулемет Гатлинга. Бабёнки переглянулись и начали стаскивать штанишки. [СтрашнА! Вырубай!] А жопы — сплошные синие партаки, и кривые, и косые рожи, предположительно, леопардов! — Пресветлые боги, — зажмурившись, — такое зрелище кого угодно сделает импотентом… Валите, Жизнь и так вас наказала отсутствием мозгов. Побросав свои грязные помыслы, пятнистые подхватили портки, по улыбались от счастья, что ещё живы и дружным хороводом быстро сквозанули из горячей точки. Из-за угла, сверкнув очками высунулся очень упитаный хлопец: ряшка по циркулю, животик рюкзачком, провожая ватагу сальным взглядом. — Паря, — обратился я к нему, заставив вздрогнуть от неожиданности, — тебе жить надоело? В таких местах лазить. — Я журналист! Могу я… хм, — помявшись и посмыкав оправу роговых очков за три копейки, — дашь интервью? Пожав плечами: — Валяй, мне не жалко. Шарик, как пингвинчик, бодренько почапал за мной, сияя радостным оскалом, на ходу перелистывая страницы выуженного откуда-то из необъятных штанов блокнота. — А тебя звать как и в какой желтухе сплетни клепаем? — предложил стул из инвентаря. — Дэйли Бьюгл! — хватая ртом воздух, улыбался пацан. — Я журналист там. Питер Паркер. Я аж вперёд подался: — Е-ебать-копать! Тот самый?! Только не говори, — корчу кислую рожу, хоть под маской и не видно, — что тётю твою Мэй зовут, а дядю Бэн. — Откуда ты знаешь?! И что значит «тот самый»? Я не думал что где-то знаменит. Тем более у героев… А правда, что твоя мать — Натали Романофф? А крёстная Латония Старк? А с остальными героинями ты в каких отношениях? А как ты их называешь? — засыпал Паркер меня вопросами. [То-то рожа знакомой показалась…]