Пять сладких мгновений

      Слегка обтеревшись по пути, Сумрак в приподнятом настроении проследовал к покоям младшей и любимой супруги. Одеваться он не стал, не видя в том особого смысла.       Греза стояла у окна, выполнив его просьбу и не сняв доспехов, однако, судя по ее напряженной позе, негодовала в результате затянувшегося ожидания. Ну, а что было делать? Самец торопился, как мог. Тем не менее оставить Главу своего гарема неудовлетворенной он не имел права. Да Прорва и сама бы его ни за что не выпустила раньше времени…       — Я здесь, любимая, — возвестил Сумрак с порога, но не удостоился и поворота головы. Он помедлил и все-таки вошел в комнату. — Греза?       Тихо приблизившись сзади, он заглянул самке через плечо, приготовившись ее обнять и немедля начать оправдываться, но в изумлении осекся, увидев, что Греза играет с ножом. Задумчиво вглядываясь в умиротворяющую картину цветущего сада, дочь Великой Матери поворачивала узкое лезвие в руках, то пробуя его остроту подушечками пальцев, то вдруг начиная поглаживать и ласкать его, словно дорогое ей живое существо. Самец не успел даже коснуться ее — как только он оказался рядом, Греза стремительно развернулась, и нож предупредительно уткнулся в грудь Сумрака.       — Значит, воительницу захотелось? — злорадно уточнила она, чуть надавив на рукоять. Самец не шелохнулся, лишь медленно перевел взгляд с нахальной самочьей физиономии на ощутимо покалывающее шкуру острие. Вот ведь фантазерка… Ну, поглядим.       Одарив партнера торжествующим взглядом, Греза приглушенно застрекотала и, уменьшив нажим, повела лезвие вниз, повторяя рельеф мышц и кожных складок. Достигнув клоакальной щели, баловница с садистской неторопливостью обвела кончиком ножа ее передний край и вновь прочертила незримую линию вверх, на этот раз остановившись на горле.       От этого касания грудь и шея самца на пределе слышимости завибрировали; пара застыла, сверля друг друга глазами. Странная сцена продолжалась несколько секунд. Издаваемый Сумраком звук все это время постепенно набрал силу, заставляя руку, держащую нож подрагивать в том же частом ритме. Наконец, ворчание достигло предельной громкости и внезапно выплеснулось из глотки самца клокочущей брачной трелью, переходящей в грозный рык. И одновременно последовал сильный рывок. А в следующий момент Греза каким-то непостижимым образом оказалась обезоружена — она даже не успела уловить, какое именно движение совершил воин. Нож перекочевал в его правую руку и был немедленно убран из зоны досягаемости самки, левая же рука самца проворно перехватила друг за другом оба тонких запястья, резко вздернув их вверх.       — Да, — пророкотал сын Грозы над самым ухом юной супруги, зарываясь в растрепавшуюся гриву жвалами и с наслаждением вдыхая восхитительный зовущий аромат. — Захотелось. И, как видишь, я ее получил.       С этими словами, охотник с силой вогнал оружие в край оконной рамы точнехонько возле Грезиной головы. Самка невольно вздрогнула и с опаской покосилась на нож, ушедший в конструкцию почти по самую рукоять, Сумрак же состроил совершенно невозмутимое выражение и принялся расстегивать на возлюбленной хулиганке доспехи, бережно снимая элемент за элементом и явно смакуя данный неспешный процесс.       Греза затрещала притворно-рассерженно и попробовала высвободиться, но безрезультатно. Тогда она затихла, не без удовольствия наблюдая за действиями супруга. А самец, медленно и аккуратно, растягивая необычное удовольствие, отстегнул все, что мог, сверху и перешел к броне, прикрывающей бедра. С ней он справился уже довольно быстро, мимоходом слегка цапнув партнершу за ягодицу когтями, а дальше ему уже пришлось отпустить руки самки, иначе бы нагрудник снять просто не удалось. Более не сопротивляясь, Греза позволила освободить себя от остатков защитного одеяния, оставшись в узкой набедренной повязке из алой ткани. «В прошлом году она все время ходила в белом», — спонтанно подумалось Сумраку.       — И как впечатление? — осведомилась дочь Желанной, иронично подняв одну бровь.       — Неплохо, — проурчал в ответ самец, притягивая ее к себе за талию и планомерно завершая ритуал разоблачения снятием последней детали гардероба. — Под доспехами воительницы меня ожидал крайне приятный сюрприз.       Самка тихо рассмеялась, но смех отчего-то получился грустный. Тесно прильнув к своему воину всем телом, она обхватила самца за шею и, наконец, приблизилась к его лицу. Игра была закончена, теперь Греза могла продолжать дальше не верить своему счастью… Не верить, что сын Грозы все-таки к ней вернулся… И не верить, что он вернулся таким.       — Этот год дался тебе нелегко, — проговорила самка, осторожно притрагиваясь к левому виску Сумрака и скорбно вглядываясь в пустой стеклянный глаз рубинового оттенка — нелепое подражание цвету ее собственных очей.       — Последний легкий год у меня был, когда я бегал мальком в материнском саду, — потираясь изуродованной ротовой перепонкой о ласкающую его руку, ответил охотник. — Это было давно. Для воина естественно преодоление трудностей. Правда, цена… Она всегда разная.       — Главное, ты теперь здесь, со мной… И меньше я тебя любить не стану.       — А больше? — тут оставшийся глаз самца блеснул, хитро сощурившись.       — Ты хочешь больше?       — Конечно — мне всегда мало.       Внезапно самец решительно отцепил от себя самку и соскользнул вдоль ее тела вниз.       — Ты что делаешь?! — пошатнувшись и схватившись за подоконник, воскликнула та, когда Сумрак нырнул ей между ног и потянулся жвалами к манящему холмику с благоухающей, чуть раскрытой щелкой посередине.       — Не теряю времени даром, — пояснил самец, хватаясь за колени супруги и принимаясь старательно вылизывать всю ее интимную область.       — Щекотно! Предупреждать же надо! — взвизгнула Греза, но тут же издала протяжный стон и выгнулась, ибо язык Сумрака проник глубже и опять без всякого предупреждения.       Потребовалось совсем немного подобных ласк, чтоб самка забилась в первом экстазе. Заметив, что любимая уже едва стоит на ногах, сын Грозы прервал свое приятное занятие, быстро подхватил партнершу под бедра, с легкостью перебросил ее на ложе и тут же сам кинулся следом, радостно и возбужденно рыча.       — А, если б мимо? — успела возмутиться дочь Желанной, приподнявшись на локтях, но моментально оказалась прижата достаточно массивным по сравнению с ней самцом.       — Не волнуйся, я меткий, — насмешливо рыкнул Сумрак и, словно бы в подтверждение этого двусмысленного выражения, пристроился к обильно увлажненной клоаке. Греза коротко вскрикнула и подалась ему навстречу, ощущая уверенное и достаточно быстрое проникновение вместе с зарождающейся в подбрюшье волной пульсирующего тепла.       — Ты как будто стал больше… — шепнула самка, зарываясь в усеянную новыми кольцами гриву супруга. Уже начавший плавно двигаться, тот на мгновение остановился, оценивая собственные ощущения. Внутри у Грезы по-прежнему было очень узко. Тело помнило с прошлого Сезона, как с ней было хорошо… Хотя, разум, если честно, помнил мало.       — Вроде бы, не изменился, — с сомнением произнес Сумрак, поднимаясь на руках и уточнил подозрительно: — Ты меня ни с кем не путаешь?       — Дурак! — она легонько стукнула его по лбу раскрытой ладонью и нетерпеливо двинула тазом, побуждая продолжать толчки. Самец отозвался рокотом с намеренно добавленной нотой недоверия, и навалился вновь. В этот момент его рука наткнулась на что-то продолговатое, запрятанное между подушками…       — Значит, тренировалась? — уже насмешливо осведомился сын Грозы, вновь привставая и демонстративно вытягивая из тайника ярко-розовый фаллоимитатор (Солнышко, являющаяся автором данного шедевра, так и не смогла объяснить, какая сила ее дернула плеснуть в жидкий силикон этого ядреного красителя, но Греза игрушку заценила и, в итоге, приватизировала).       — Нашел к чему ревновать, — фыркнула самка, отводя взгляд.       — Нисколько я не ревную, — возразил Сумрак, с презрением вышвыривая пикантную вещицу подальше, — просто сейчас буду проверять наработанный навык…       Греза была единственной, с кем воин практиковал разговоры непосредственно во время спаривания. Это, порой, очень отвлекало, а при сильном возбуждении вообще становилось практически нереальным, но самец замечал, что любимой так нравится, причем, чем более отвлеченной была беседа, тем больше заводилась партнерша.       Правда, иногда, рот был немножко занят, вот тогда оказывалось проблематично…       Он специально начал с оральных ласк — так быстрее пробуждалось желание. Не сказать, что проведенного с Прорвой времени изголодавшемуся самцу хватило, однако, увы, реакции всего организма пока шли вразрез с позывами репродуктивной системы: Сумрак все еще утомлялся слишком быстро. Тем не менее, показывать свою слабость перед женами не хватало духа, да и самому себе признаться в том, что вместо пары часов жаркого секса со своей долгожданной, он охотнее сейчас провел бы пару часов сна с ней в обнимку, совершенно не хотелось, а потому приходилось думать, как изворачиваться.       Впрочем, игра в «воительницу» уже немало привела самца в нужный тонус, а любовный нектар вожделеющей самки завершил дело. Греза, кстати, действительно нравилась ему на вкус, причем, вся. В отличие, например, от Осени, насквозь пропитанной дымом благовоний и отменно горчащей из-за противозачаточных препаратов. Если младшая супруга была благосклонна, Сумрак во время прелюдии мог подолгу играть языком с нежными складками на ее шее, ласкать подтянутый живот и даже украдкой забираться подмышки, но тут все зависело от настроения любимой: иногда она откликалась на подобного рода нежности, а иногда могла заверещать, чтобы он «немедленно прекратил ее слюнявить». А как-то раз, когда он под конец Сезона слишком затянул предварительные нежности, вообще призналась, что вот тогда, когда он на гормональном скачке двинулся и целое утро преследовал ее в лесу и у реки, кроя при каждом удобном случае без всякой подготовки, ей понравилось больше… Он-то все мучился угрызениями совести за тот момент… Короче говоря, даже Прорву иной раз было понять легче, чем своенравную дочку Великой Матери.       К счастью, сегодня соскучившаяся по своему воину Греза позволяла ему делать, все, что он хочет, лишь бы чувствовать, что самец наконец-то рядом. Сумрак, пользуясь случаем, спарился с ней в весьма неспешно, предоставив во время процесса полную свободу своему проворному языку…       Пара содрогнулась в последний раз, крепко переплетясь в единое целое, и ощущение реальности на мгновение потонуло для обоих в общем протяжном стоне удовольствия. Затем самка медленно обмякла, став в руках супруга совсем податливой. Не торопясь ее отпускать, Сумрак остался сверху и вновь полез с нежностями, опьяненно тычась жвалами в шею и грудь любимой, а та начала слегка поглаживать его голову и спину.       — Тебе крепко досталось из-за моей матери, — огорченно посетовала Греза, натыкаясь на шрамы там, где их год назад еще не было.       — Не в первый и не в последний раз, — философски отозвался Сумрак. — В клане постоянно за что-нибудь влетит, это почти норма. Не думай об этом.       — Ты… Не держишь зла?       — И в мыслях нет. Она не обязана любить меня. А ради тебя пойдет на все. И это правильно…       Греза лишь печально усмехнулась. У ее охотника иногда проскальзывали достаточно странные суждения о правильных вещах… Но… Теперь она была спокойна.       — А ты никогда не жалел, что стал воином? — опять с бухты-барахты последовал совершенно неожиданный и неуместный в постели вопрос, заставивший Сумрака сесть на ложе и обескураженно уставиться на самку.       — Я никогда и не помышлял об ином, — практически честно признался он. — Мой отец — почтенный Вожак. Насколько мне известно, никто из его сыновей не попал в низшие касты. Кроме того… В противном случае мы не встретились бы с тобой, и думать об этом просто выше моих сил.       — Так, ты действительно готов сделать ради меня, что угодно? — зачем-то уточнила Греза, возникая сбоку от супруга и настойчиво укладывая его на спину.       — Это звучит даже обидно, учитывая привезённые мною трофеи, — заметил Сумрак, тем не менее, поддаваясь.       — Все охотники гонятся за статусом, — решив его немного подразнить, парировала Греза, подбираясь ближе и начиная массировать половую складку самца через слой мышц.       — Но по разным причинам… — Сумрак собирался дальше пояснить по каким именно, но вместо этого беззвучно вскрикнул, изогнувшись мучительно и блаженно: от нескольких выверенных движений его пенис буквально выскочил наружу и тут же оказался в руке самки.       — И ты утверждаешь, что твоя причина — я? — пальцы мягко сомкнулись на быстро восстающем органе и скользнули по всей его длине, от чего самец застонал почти жалобно. — Не волнуйся, я помню: не дергать, — нахально стрекотнула развратница. — Так, что?       — Т-ты-ы… — задыхаясь провыл Сумрак сквозь зубы, вцепляясь когтями в покрывало и запрокидывая голову. То, что Греза умела делать руками… Как она вообще это делала???       Довольная самка замурлыкала и ускорила темп…       На этот раз воин приходил в себя довольно долго. Он, кажется, вообще отключился на какое-то время… Слишком сильная последовала разрядка. Открыв глаз, Сумрак обнаружил, что Греза с удобством разместилась на его животе, видимо, ни капли не смущенная скользкостью и липкостью данной поверхности, и перебирает отростки его гривы, любовно поглядывая на супруга.       — Мне нравится наблюдать, как ты отдыхаешь, — заметив со стороны самца возобновление признаков активности, поделилась она.       — И где ты только такому научилась…       — Из руководства по медицинским исследованиям репродукции, — неожиданно честно ответила самка. — Не знаю, где его братья нарыли, а я как-то заметила и отобрала.       — Бо-оги, это же был риторический вопрос, — скривился сын Грозы.       — Ты не конкретизировал, — хмыкнула дочь Желанной в ответ и прильнула к груди партнера, дабы закрыть тему.       Некоторое время супруги лежали, обнявшись, и поглаживая друг друга. Сумрак при этом удовлетворенно урчал, а Греза молчала, завороженно вслушиваясь в такой теплый и родной звук. Она все еще не была столь же ненасытна как старшие самки, потому не требовала сеансов близости, идущих сразу друг за другом. В их паре инициатором повторных актов почти всегда выступал Сумрак, однако сегодня он не спешил…       Пожалуй, сегодня он был даже не против подольше поговорить…       — А, как на счет тебя? Имей ты выбор, что бы стала в жизни делать? — решил отплатить той же монетой Сумрак. — Все равно вошла бы в чей-то гарем? Или же встала бы на Путь Воина? Или пошла бы в медицину? А, что? Вон, тебе и руководства по всякой репродукции интересны…       — В «чей-то гарем» — подразумевается чей-то абстрактный или в твой? — хитро спросила Греза.       — А есть разница? — теперь уже самец позволил себе циничный и провокационный вопрос, напустив на себя столь же равнодушный вид, какой изображала некоторое время назад дочь Желанной, спрашивая его о статусе. Как и ожидалось, Греза отнеслась к такому вопросу без должного юмора и даже возмутилась.       — Разумеется, есть, балда! — рыкнула она. — Иначе бы я сейчас не была тут с тобой, а покорно уже второй год неслась для Серого!       При упоминании имени бывшего конкурента Сумрак непроизвольно вскинулся и негодующе заклекотал, раскрыв жвала. А сам виноват.       — Ну, тихо, тихо, — тут же смягчилась Греза и добавила со смехом: — Ты такой забавный, когда сердишься!       — Что-то мои соперники этого никогда не отмечали, — слегка задетый ее словами, пробурчал воин.       — Твои соперники не знают тебя всего, — томно мурлыкнула самка, скользнув рукой по с некоторых пор заметно напряженному животу самца. Ага, вот она и началась — самочья инициатива…       Сумрак обхватил ее одной рукой и сел, опираясь на другую, после чего удобно разместил Грезу к себе лицом.       — Ну, так, что скажешь? — продолжая копировать ее недавнюю манеру, вопросил охотник вновь.       — Скажу так, — загадочно отозвалась дочь Великой Матери, — в ранней юности у меня было много странных желаний и стремлений… Но я позабыла их, когда попала сюда. И не жалею.       — Это хорошо, — теперь уже абсолютно серьезно произнес сын Грозы. — Потому что отныне ты самка воина Высшей касты, а это гораздо больше, чем самка Кровавого. Несравнимо больше. Осталась лишь самая малость для возвращения тебе прежнего ранга, а Великой Матери спокойствия.       Затем, как бы объясняя, какая именно малость имеется в виду, Сумрак приподнял возлюбленную, крепко взявшись за упругие ягодицы и решительно вторгся в ее заждавшееся лоно. Самка ахнула и, послушно обхватив партнера, склонилась к нему на плечо.       — Из-за меня ты едва не погиб, — прошептала она то, что боялась сказать все это время.       — Нет, не так, — сквозь непроизвольно вырвавшуюся из груди любовную песнь выдохнул самец. — Правильнее будет сказать, что ради тебя я выжил.