Клюква II

Американская Знать зарабатывала себе на кровь кровью. И еще немного алкоголем. После того как огонь выгнал их с верхних этажей Нью-Йорка в глубинку штата Кентукки, они не растерялись и использовали появившуюся территорию для производства алкоголя, который пьянил людей и крови пьяных людей, которая пьянила вампиров. Рецепт виски, который не придавал крови очень своеобразного привкуса, как другой алкоголь, хранился в строжайшем секрете, а за бутылочку и того, и того продукта приходилось отвалить круглую сумму. Продегустировать виски, правда, можно было бесплатно, в рамках благотворительной акции помощи донорским пунктам. Гарри решил, что обязательно посетит штат Кентукки, когда все это закончится. Возьмет Эггси, и они поедут в США, возможно, даже возьмут билеты на какой-нибудь лайнер, а потом поездом, чтобы долго ехать и смотреть на природу. Будут обсуждать какие-то глупости, перепробуют всю возможную местную кухню. Они отправили открытку Джинджер Эль вместе. Эггси, вызвавшийся помочь, перерыл, наверное, все, что нашлись в продаже в магазине с типографией, отметая бесчисленные Биг-Бены и Тауэрские мосты, сфотографированные с одного и того же ракурса. — Это открытка, она как бы из Лондона или из Великобритании? — не выдержал он в конце концов. — Второе. — Ну вот так бы сразу! — обрадовался парень и выудил из стопки карточку с Стоунхенджем. — Вот! То, что нужно! Гарри подписал её, прислонив картонку к какой-то колонне. «Джинджер Эль, с наилучшими пожеланиями. Галахад, третий из трех». Подглядывающий Анвин фыркнул, но ничего не спросил. Надвигалась буря. Гарри чувствовал её приближение, неумолимое и неотвратимое, как смерть, которая, даже отстроченная вампиризмом, придет за всеми в одеяниях из праха и пыли. Сгущающиеся облака темнели, заворачивались спиралью, ветер крепчал. Мерлин, все более нервный с каждым днем, ходил темнее этих туч, не зная, за что браться — за яд или за статистические данные и прогнозы. Гарри и Роксана пытались помочь ему чем могли, но если девушка проводила с ним двадцать четыре часа в сутки, то Гарри малодушно сбегал, чтобы урвать себе несколько часов общения. Они встречались с Эггси почти случайно. То недалеко от Роули Вэй, то почти в центре города, то в парке, где Гарри выгуливал Джей Би. Собака едва не описалась от счастья, когда Эггси принялся чесать его за ухом. — Красавец! Как его зовут? — Джей Би. — Сокращено от… — Не знаю, честно говоря, — Гарри покачал головой. — Это изначально не моя собака. — Оу. Ладно, нарекаю тебя Джеком Бауэром! — радостно провозгласил Эггси, и Джей Би опрокинулся на спину, подставляя живот, чтобы его почесали тоже. — Вы мне нравитесь, — сказал Эггси, когда они покинули здание почты и расположились на какой-то недоломанной вандалами скамейке в ближайшем парке. Гарри почувствовал, как его медленно бьющееся сердце ухнуло вниз. — Я понимаю, что это выглядит… глупо. Вы меня старше, да и социальные слои у нас разные. Черт. Но я давно ни с кем не чувствовал себя так хорошо. Да. Я чувствую себя хорошо как никогда. С момента их первой встречи он стал выглядеть еще хуже. Кожа стала еще бледнее, синяки под глазами — темнее. Он постоянно мерз, и Гарри хотелось запахнуть его в свое пальто. — Вот так вот. Не говорите ничего. Я уже взрослый мальчик, да и терять мне нечего. Если вы уделите мне еще несколько часов своего времени, я решу, что все было не зря. Сказать, что у Гарри есть для него вся вечность, Харт не смог. Полусотенная купюра сверху названной суммы сделала чудо — белье в снятой в каком-то средненьком отеле было действительно чистым и свежим, а комната — проветренной. У Гэри Анвина четко просматривались ребра, и в целом он был намного худее, чем Гарри запомнил. Родимые пятна на бледной коже смотрелись ярче. Крестообразный шрам на спине, наоборот, посветлел. — Где ты заполучил его? — спросил Харт, очерчивая пальцами зарубцевавшуюся кожу. — Не знаю. Еще в детстве. Мать отмалчивается, а я не очень расспрашивал её. Многоликий никогда не терял головы. Даже на пике, срывая голос, он все равно следил, контролировал ситуацию, смотрел из-под ресниц. Гарри знал, что делать, помнил, как помнят алфавит или таблицу умножения где-что-как, что сменит тональность стона, что отрезвит. Он почти не думал о себе, упоенно превращая чужое тело в кисель, в бессвязно стонущее существо, способное только хвататься за него цепкими, как семена сорняков, руками, льнуть, требуя еще, хотя куда больше. Мягкое, податливое тело с отключенным разумом. Содрогающийся комок удовольствия. Гарри обнял его, гладя по спине, пока Эггси приходил в себя, выныривая, как с большой глубины — медленно и плавно, чтобы не умереть от кессонной болезни. — Офигеть, — просипел он. — У меня такого еще никогда не было. Эггси коснулся усыпанной наливающимися цветом следами шеи и фыркнул. Обычно подобные следы исчезали сразу, но сейчас не спешили. — Желаете перекусить, мистер Харт? — Нет. Заказывай, если хочешь. — Пиццу? — Что угодно, хоть шведский стол. — Две пиццы? — глаза Эггси загорелись еще сильнее. — Хоть и три. Курьер постучал в дверь спустя полчаса. Влезший в джинсы Эггси расплатился и забрал коробки. Изображающий римского патриция с помощью простыни Гарри попробовал один кусок, отметив, что что-то похожее уже ел. — О боги, наверное, я получил в награду светлую полосу напоследок. Эггси ел, словно не видел еды неделю. Кусок за куском две больших пиццы исчезли в нем, словно их и не было. Коробки опустели, и он аккуратно закрыл их, чтобы потом выбросить. — Хорошо, но мало, — сказал парень с сожалением. — Ты не похож на человека, который только что столько съел. — Есть такое, — согласился Эггси. — Я постоянно голоден. Ем и все равно худею. Без толку. — Ты обращался к врачам? — Нет, конечно. У меня есть интернет. Я и так вам скажу диагноз, мистер Харт, — он растянул губы в гримасе и повернулся к окну. Такие глаза Гарри уже видел. У Роксаны Мортон на видеообращении к клану Знати. Глаза человека, которому уже нечего терять, который прошел все стадии принятия, укоренился в смирении, устал бороться, согласился со своей участью. Глаза медленно умирающего, знающего, что умирает, принявшего этот факт. Встречающего смерть как старого друга. — Ты… — Это, вероятнее всего, какая-то онкология, мистер Харт. Только не надо меня жалеть. Не я первый, не я последний. Вы и так сделали мою жизнь лучше. Пусть все так и будет. Он подарил ему еще одну улыбку. Без клыков.