от заката

Свет слепил глаза и рождал множество бегающих зайчиков. Больно, неприятно, так же как и на сердце. Осадок из пустых чувств. Чувств? Которых? Нет, он совершенно ничего не чувствует. Совсем ничего. Руки разбросаны в разные стороны, одеяло откинуто подальше, потому что жарко, потому как должно быть холодно, как и внутри сейчас торжествует зима, тогда как за окном все ещё живет осень. Хосоку больно, глаза горят, но он не может оторваться от яркого света, не в силах и пошевелиться, потому как сердце всё ещё стучит по не нормальному в груди, словно возомнило себя дятлом, что по дереву выстукивает там что-то. Только сердце не дятел, а грудная клетка уж точно не дерево. Ему больно. Слишком ощутимо. И Хосок на протяжении уже получаса пытается определить почему так паршиво. Стоило Тэхёну уйти, оставив его в этой разбитой и подавляющей тишине, в которой он ещё слышал отголоски чужого глубокого голоса и… Хосок всё же накрыл ладошкой собственные глаза. Пятна расплывались и неприятно жгли сетчатку. Быть может, он ослеп? А разве нет? Разве не был он слепцом, когда тянулся к губам другого человека, другого пола, другого мира, другого… — Глупый, — прошептал Хосок, ощущая слезы, что скатывались, опаляя холодную кожу, растворяясь и путаясь где-то в его волосах. Как собственные мысли: путанные, лишенные смысла и совершенно недосягаемые. За что ему ухватиться? Ощущение слепоты не проходило. И дело было не в том, что видел он сейчас лишь темноту, а в том, что он был потерян сам для себя. Того Хосока, которым он был раньше, казалось, больше нет. Тогда кто сейчас лежит на этом полу? Кто живет в этой пустой квартире? Кто пытается собраться воедино после того как распался в одночасье на множество частиц? — Кто ты? — спрашивает у тишины, но тщетно, у неё нет голоса. Ответа не последовало, но он и не нужен был. Потому как Хосок страшился услышать его. Сорвавшийся с губ вопрос стал отправной точкой к верному безумию, рождающему новую гонку. Он приготовился убегать. Разум зацепился за первую же тревожащую ниточку, потому как с той самой минуты, как ушел Тэхён, Чон кожей ощущал присутствие оставленной мальчишкой прямоугольной карточки с именем и номером товара. У Тэ была цена. Хосок усмехнулся. Он мог купить его. Он мог бы купить его настолько насколько ему захотелось бы. Сделать своим. Но нет, он не будет. Чон Хосок решил начать ту самую гонку, которую заведомо проигрывает каждый. Завтра. Завтра тревожащая его карточка полетит в мусорное ведро вместе с мыслями о покупке другого человека. Завтра. Завтра Хосок вновь примет облик себя прошлого и начнет бег. Он сбежит. У него получится. И все равно, что ни у кого не получалось. Каждый бежал от себя. Но сейчас. Разве у него был он сам? Нет. Он более не тот, кем является. И он не знает, кто он. А потому получится и убежать. Потому как ничего он не чувствует. Ни капли чувств нет. Совсем. Хосок просыпается в поту с мелкой дрожью по всему телу, тяжело дышит и пытается понять, где же всё-таки находится. Внизу штанов мокро, а он всё ещё ощущает пряные губы на своих ключицах. Юноша подрывается с пола и мчится в ванную комнату и не важно, что его шатает. Поскорее к зеркалу, поскорее. На шее красуется лиловая отметина. Он был. Тэхен действительно пришел к нему пока он спал. И это. Было слишком потрясающе, чтобы Хосок в эту самую минуту осознал:

Первый шаг им успешно проигран.