"Ты будешь моей?..."

— Эмм… Привет, мам. Я, конечно, рада тебя видеть, но… Что здесь делает Плисецкий? Вот представьте: вы возвращаетесь после школы домой, в свой укромный уголок, где тишь и благодать, взаимодействие с внешним миром отсутствует, а также тепло, но, в этот раз, вместо этого, вы получаете ненавистного вами человека, незнакомого мужчину (кстати, он мне кого-то сильно напоминает) которые, ещё и мирно пьют чай на вашей кухне. — Доченька, привет! Как же мы давно не виделись! Дай, хоть, обниму тебя! — с этими словами, она заключила меня в свои удушающие объятия. Еле выбравшись и отдышавшись, я всё-таки решаю спросить, что здесь всё-таки происходит. Но каким-то магическим образом пожилой мужчина, будто читает мои мысли, и начинает говорить: — Я Яков Фельцман, тренер Юры Плисецкого. Я хотел бы спросить, знакома ли вам балерина Лилия Барановская? — произнес он это уверенным, серьёзным тоном, с не менее серьёзным выражением лица. некая хрипота в его голосе придаёт ему видимой невооруженным взглядом. — Барановская… — задумчиво произнесла я. Стараясь вспомнить всех важных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться, я стояла молча ещё с минуту, затем неуверенно начала: — Когда я ещё ходила на балетные танцы к Ларисе Владимировне, мне приходилось сталкиваться с Барановской в «Большом театре», — смотря в пол, тихим голосом ответила я. — Я слышала, что сейчас она хореограф Плисецкого. — Да ну?! Ты только что открыла Америку, прими мои поздравления! — со злым выражением лица, и ноткой сарказма и наигранным восхищением выпалил он. — А с тобой мы потом поговорим! Думаю, что ты понимаешь о чем я. Надеюсь, хоть чуточку ума в твоей пустой башке сохранилось! — злобно зыркнув на него, напомнила я, о недавнем происшествии. — А ну закройся! — злобно рванул он. — Хаа~ — тяжело вздохнул Фельцман. — она немного задержится, но в скором времени подъедет, — проигнорировал нашу небольшую ссору тренер. — Что? Зачем?! — в унисон крикнули мы с Юрой, после одарив друг друга призрительными взглядами, фыркнув, отвернули головы в противоположные стороны. — Когда она приедет, то всё расскажет сама, — ответил Яков спокойным тоном, явно вздохнув с облегчением, что мы не устроили перепалку с Юрой.

***

Спустя какое-то время, мы все сидели на кухне не проронив ни слова. Вдруг в домофон позвонили. Мама сразу же бросилась открывать дверь. На кухню она вошла уже не одна, а с высокой, стройной женщиной на вид лет 40-45, с невероятно серьёзным выражением лица. Как я поняла, это Лилия Барановская. — Здравствуй, Ева. Давненько я тебя не видела, — слегка улыбнувшись, ответила она. — Передаю тебе привет от Ларисы Владимировны, — добавила она, и села на ближайший ко мне стул. — Теперь по поводу того, зачем мы приехали сюда, — начала она, как её прервал Плисецкий. — Да, мне очень интересно, что же мы забыли в доме этой жизанутой? — буркнул фигурист, покасившийсь на меня. — «Проигнорируй, просто проигнорируй…», — повторяла я себе. — Звезда всемирного спорта не должен так разговаривать, тем более с девушкой, и попрошу больше не перебивать меня, — отчеканила она, строгим, отдающимся в голове эхом, голосом, а затем продолжила. — Я бы попросила всех посторонних выйти из комнаты. — Почему же? — удивилась моя мама. — Меня это касается не меньше, ведь речь идёт о моей дочери! — «Обо мне?» — подумала я, слегка удивившись, — «Что этой балерине от меня нужно? Или она хочет…» — так и не закончив свою мысль, ведь понимала я и без того, о чём пойдет речь, Лилия продолжила: — Кхм! — привлекла она внимание к своей персоне. — Ну так, что? — задала она вопрос моей семье. Молча встав из-за стола, мама и бабушка вышли, вот только не из комнаты, а из квартиры. Напоследок, мама бросила краткое: «Позвони, когда закончите», и ушла. — Могу я узнать, почему ты ушла из балета? — задала тот самый, тако мною ненавистный вопрос. — Лариса Владимировна так толком ничего мне не объяснила, а каждый раз, как я начинала заводить эту тему, она молча уходила. В чём дело? — от такого напора, мне стало непосебе. — Раз уж так сильно хотите знать, хорошо, я поведаю, — ответила я. Напоследок, набрав побольше воздуха в легкие, и взглянув в глаза Плисецкого, который, как и Лилия и Яков, внимательно смотрели на меня. В его глазах так и блестало любопытство. Я это безусловно заметила, и начала рассказ: — Всё это произошло два года назад… Ладно, начну издалека. Я ходила на балет с пяти лет. Занималась на среднем уровне. Получалось хорошо, но и до идеала — как до луны раком, ещё ой как далеко. Растяжка была хорошая, зато прыгучесть напрочь отсутствовала. На пуантах стояла так же хорошо. Танцевала, почти, во всех номерах, однако сольного номера никогда не было. — после пятисекундной паузы, набравшись уверенности, продолжила рассказ. — С 11 лет у меня начало болеть колено. Мы с бабушкой ходили к врачу, но никаких отклонений не нашли. Наплевав на это, я продолжала заниматься, ведь кто прекратит заниматься любимым делом просто так? — Давай ближе к делу! — хмыкнул Юра. — И вот, нам предстояло участвовать в серьёзно конкурсе. Мы вкладывали все силы в новый танец. Репетировали каждый день, а по воскресеньям с 9 утра до 16 часов вечера. Было сложно, но и проиграть не хотелось. Спустя месяц долгожданный конкурс настал. Все на нервах. Наш выход через 8 номеров. Уже в костюмах, с макияжем, мы разминались перед предстоящим выходом. Встав на пуанты, колено с невероятной силой кольнуло. Нога запульсировала, было больно ходить. Сев на стул, чтобы немного отдохнуть в голову начали лезть неприятные мысли: «Я должна сказать Ларисе Владимировне. Но… Если я скажу, номер могут отменить. Из-за меня труды девочек будут напрасными! Да, решено! Я станцую. Всего один танец, а потом скажу.» — Повторяю, к делу! — Встав, я попыталась пройтись. Было не так больно, на пуанты я так же встала без проблем. И вот, мы стоим за кулисами. Заиграла наша музыка и мы вышли на сцену. Всё шло хорошо, мы дошли до середины номера, где был достаточно сложный прыжок, я потратила на него большую часть всех репетиций, не раз путая ноги и руки. Это было тяжело, но историю продолжить нужно. Всё-таки набравшись сил и воздуха в лёгкие, продолжила: — Я, уже совершая тур на месте, вскакиваю на пуанты, и тут… хруст. Я падаю на пол, крича и плача от невероятной боли. Все на сцене останавливаются, в ужасе глядя на мою ногу. Музыка остановилась, все зрители повставали со своих мест. Из-за кулис выбежали ведущии и хореограф, Лариса Владимировна. Они вызвали скорую. Оказался перелом. В тот день я поняла — я подвела всех своих товарищей. Сорвала конкурс. Полностью была во всём виновата. Вспоминать тот день больно. Не физически. Отнюдь. Морально. Мне до сих пор стыдно перед всеми и грустно. Мы могли выйграть, старания, приложенные усилия многих могли быть не напрасными… Могли бы быть, ключевое выражение. — Ещё месяц я лежала в больнице, четыре месяца ходила в гипсе, и два месяца буквально заново училась ходить. Первое время ещё сильно хромала, спотыкаясь на ровном месте. Сейчас же хожу, как прежде. На танцы я больше не возвращалась. Так и закончилась моя не долгая карьера балерины, — закончила свой рассказ я, опустив голову вниз, чтобы сдержать внезапно и не кстати подступившие горячие, горькие слезы. Три пары глаз смотрели на меня с удивлением, сочувствием. Даже взгляд Плисецкого выражал скорбь и сожаление. Осторожно посмотрев на всех, я остановила на нём взгляд. Привычная ухмылка с его лица пропала. После минутной тишины воздух разрезали громкие слова: — Сочувствую. Должно быть, это тяжело, лишиться того, чего ты любил. Если бы я не смог кататься — не видел бы смысл в этой жизни… — ответил он, затем положил свою руку мне на плечо. Вся ненависть к Плисецкому в раз прошла. В груди слегка закололо, как сегодня утром, когда Лера пошла признаваться ему в чувствах. — «Что же это?» — задала немой вопрос, адресованый мне самой, я. — Ты не прав, Юрий, — вдруг, к всеобщему удивлению, высказала своё мнение Барановская. — Еве не запретили танцевать, она сама, полностью по своей воле, не вернулась туда. — Да как бы я вернулась?! Как бы смотрела им всем в глаза?! Из-за меня они проиграли! — расплакалась я. Яков подал мне заранее налитый стакан воды. Выпив содержимое до дна, и более-менее успокоившись, тихо произнесла: — Простите… — Ничего, — сказала, как отрезала Лилия. — А теперь — суть нашего визита. Я хочу, чтобы ты вернулась в балет под моим руководством, как наставник Юрия! — с некими нотками торжественности в голосе сказала она. Оглушительный визг «Что?!» раздался по всему микрорайону.