***
День пролетел незаметно, а времяпрепровождение было не настолько занимательным, как того хотелось бы. Уже под вечер, когда желание спать стало полностью отбито мощным ударом кофеина, я получила смс от Кирилла. Гласило оно о том, что мой не очень юный друг, как всегда, не имеет ни копейки на счету и слёзно просит ему перезвонить. Сжалившись над бедолагой, я набрала его номер. — Привет, как жизнь, что надо? — сразу начала я, хотя, куда мне торопиться, делать всё равно нечего. — Привет, нормально и, хей, что так грубо? Я тут вообще-то жертва или ты уже забыла, как твой парень вытолкнул меня из твоей квартиры? — напористо заметил он, так и подавая всем своим тоном, что обижен. Как маленький, ей богу. — Пхах, начнём с того, что Юра не мой парень, алло, ты шо! — вылила я всё в шутку, ибо не надо о моих личных чувствах знать никому, кроме близких, это я уже поняла. — А во-вторых, чел, ты серьёзно? Он не выталкивал тебя, ты сам решил уйти, ведь понял всё без слов, — констатировала факты я. В ответ я услышала лишь жалобный стон. — Как знаешь, спорить и ругаться не желаю, — натянуто произнёс он. — Так что я звоню-то… — «Пхах, он?» — пронеслось у меня. — Как насчёт того, чтобы прогуляться, не завтра, так послезавтра, а? — предложение прозвучало очень заманчиво, и не согласиться я просто не могла, тем-более он так меня уговаривает и не первый день. — Ох, всё-всё, чел, ты победил, идём завтра, — откинувшись на кровати, проговорила я на одном вздохе. — Но учти, я временно хромая, так что передвигаться будем медленно и не настолько много, ясно? — Да хоть на месте сидеть, только где-нить на улицах Питера. На том и порешали.***
Встретившись с Кириллом возле близлежащего торгового центра, до которого пришлось долго добираться, ибо живу я на краю света, но это мне не помешает. Заметив друга ещё издалека, я помахала ему рукой, дабы он тоже увидел меня. Сказав краткое «привет» друг другу, мы обнялись и пошли куда глаза глядят и куда ноги ведут. Гуляли мы достаточно долго, на улице стало быстро темнеть, ветер усиливался и редкими хлопьями снег начал высказывать людям честь показаться в столь спокойный день. Говорила в основном я, так как моему другу было очень интересно узнать о городе, моих буднях и вообще, как высказался он сам, ему очень интересно слушать меня. И, всё же, время года начало давать о себе знать, по вечерам становилось всё холоднее и холоднее. Дабы окончательно не замёрзнуть, я предложила отправиться в недалеко располагавшуюся от нашего места пребывания кафешку. Парень поддержал мою идею, я повела его за собой.***
Добрались до места назначения мы быстро. Уже там нашему взору предстало очень просторное помещение, интерьер которого был кофейного цвета разных тонов, над столиками висели скромные небольшие люстры, что придавало всему внешнему виду уюта и таинственности, так как большая часть оставалась неосвещённой. Я очень любила сюда заходить, хоть здесь и не настолько дёшево, но выпить кружечку кофе в такой обстановке — всегда была не против. Сев за столик у большого окна, мы терпеливо ждали официанта. — Как тебе Питер? — спросила я у Кирилла. — Это просто офигенный город! — чуть ли не вскакивая со стула, ответил он. — Здесь полно старинных зданий, тот красивый фонтан, и много чего другого! — Что ж, я очень рада, что тебе нравится, посидим чуть-чуть и дальше пойдём, — ответила я, довольно улыбаясь. — Ага! Попивая кофе, который уже был доставлен к нашему столику, я любовалась давно изученными видами нашего города, которые наблюдаю на протяжении долгих лет, но так и не перестаю восхищаться им. Переодически поглядывая в сторону моего спутника, заметила, что и он тоже смотрит в окно, задумавшись о чём-то неведомом мне. Оплатив заказ, мы продолжали наш путь, гуляя по людным улицам и площадям, болтая и смеясь, как ненормальные над каждым сказанным словом, в котором, как казалось, не было ничего смешного. Проходясь по очередному небольшому парку, в толпе вечно чему-то недовольных прохожих, я замедлила шаг и окликнула Кирилла. — Кирь, постой, — прикрикнула я другу, чуть пройдящему вперёд, и одёрнула его за рукав. — Мой лимит на сегодня исчерпан. — Эх, больной ты человек, что ж с тобой делать-то? — надвинув мне шапку на глаза измученно протянул он. — Довести до дома, например, — усмехнулась я, поправляя головной убор. — Погнали назад, но перед этим ты можешь ещё пройтись со мной до конца этой аллеи, там я вижу ещё какую-то интересную штуку, хочу посмотреть, — мне хотелось отправиться домой, но взглянув в щенячьи глазки Кирилла, я не могла отказать в такой детской просьбе. — Ох, дитё малое, — шикнула я и пошла дальше, но намного медленнее, чем хотелось бы. — Да! Топали мы достаточно долго, возможно всё дело в скорости нашего движения, но аллея меньше не становилось. Было ощущение, словно мы идём по беговой дорожке, которая только делает вид, что мы продвигаемся. Нога ныла, но мне не хотелось портить всю малину Кире, ибо когда ещё он сможет полюбоваться красотами Питера неизвестно ни ему, ни тем-более, мне. Проходя очередную толпу местных и туристов, я в край отстала от друга и уже было хотела бежать за ним, как тут меня одёрнули за руку и потянули назад. Врезавшись в неизвестного, оказалось что всё как раз-таки наоборот, и этот человек мне очень хорошо известен. — Плисецкий, твоюж матушку, как ты меня, чёрт возьми находишь?! END POV Ева. POV Юра. Идя с этой идиотской школы, я решил навестить мою не столь хорошую подругу, ибо за животными нужен глаз да глаз. — «Она меня в последнее время очень сильно раздражает. И дело даже не в самой ней, а в её дружке, которого она притащила к себе. Как представлю, что они сидели на той самой кухонке и мило болтали, попивая тот чаёк, аж блевать хочется. Она что, всех подряд к себе водит?!» — вскипятился я, уже не хило так ругаясь и представляя, кого ещё она могла звать и что делать. —«От одного только их воображаемого мною разговора мне хочется обматерить и этого некто и её в придачу, чтоб неповадно было, а я же ещё даже всю свою фантазию не вложил», — и тут, после этой мысли, меня понесло. Перед глазами полетели нежелательные для просмотра, лицам младше шестнадцати лет, картины. Сорвавшись с места, я пулей полетел к остановке, попутно набирая её номер, который, мать его, почему-то был недоступен! Отправив ей пару-тройку угрожающих сообщений, я закинул телефон в первый удавшийся мне открыть на бегу карман рюкзака и продолжил свой «марафон». Добежав до остановки, я не мог устоять на месте, ходил туда-сюда и призывал этот автобус уже не мысленно, а вслух, полностью наплевав на искоса смотрящих на меня прохожих. Благо многие из них узнали во мне фигуриста и, вместо «что с этим парнем не так» до моего слуха долетали «боже, не может быть, это же Юрий Плисецкий». Быть знаменитым всё же круто, но, дабы не привлекать ещё больше ненужного в данный момент внимания, я достал неизвестно мне самому откуда чёрную маску и напялил её, попутно натаскивая капюшон ещё ниже, дабы прикрыть глаза. Не буду же я в ноябре-месяце солнцезащитные очки носить, тем-более в снежную погоду.***
Кое-как доехав до дома Евы, ежесекундно проверяя, в сети ли она или нет, я позвонил в домофон. Раздались гудки, которые нервировали меня ещё больше. Минуты ожидания тянулись медленно, будто плавленый сыр на кусочке пиццы, а надоедливые звуки только ухудшали моё положение. Наконец трубку кто-то взял и с той стороны послышалось краткое «Кто?» Голос явно не принадлежал Еве, а это означало только одно. — Здравствуйте Надежда Анатольевна, это Юра, — как можно вежливее проговорил я. Ответа не последовало, а вот дверь открылась. Поднявшись в уже ставший мне родным подъезд, я вспомнил, как тащил её по этой самой лестнице наверх, и от чего-то мне стало ещё хуже, чем было до этого. В груди всё сжалось, и от неизведанного ранее мне чувства сердце забилось с невероятной скоростью. Поднявшись на четвёртый этаж я заметил дверь открытой. Подойдя к ней я мысленно, без осознания этого, стал просить: — «Пожалуйста, пусть она просто тупая девка, у которой разрядился телефон, я зайду, а она будет сидеть и жрать какие-нибудь бутеры», — за долю секунды я вспомнил всё, от нашего первого знакомства до вчерашнего дня, и мой вопрос, заданный ей тем вечером на площадке… Зайдя, первым делом я не увидел её обуви и куртки, в квартире только были слышны голоса из телевизора на кухне, откуда вышла бабушка Евы. — Здравствуй Юра, если ты к Евочке, то её нет дома, — добродушно сказала она. — А где она? — сухо спросил я, уже предугадывая ответ. — Она ушла гулять со своим другом, Кириллом, я говорила ей не идти, у неё же нога ещё не зажила, а она всё пойду да пойду, вот. — Ага, спасибо, до свидания, — вытянул из себя хоть что-то.***
Я был абсолютно не в курсе, где они могут быть, и тут я пожалел, что хотя бы её любимые места не узнал. Хотя бы одно. Но факт того, что они не остались дома одни меня уже радовал, по понятным причинам. Но не факт, что чего-то не могло произойти в любом другом месте. Я шёл куда только меня вели ноги, ища взглядом одну единственную фигуру. Я забрёл достаточно далеко, огибая всё новые и новые улочки. Проходя мимо очередного здания, я краем глаза успел прочесть первое слово «кафетерий», дальше мне было уже всё равно. Проходя мимо большого окна, я боковым зрением углядел знакомую макушку и сразу же резко развернулся в сторону. Это была она… разумеется в компании своего дружка. Они мило беседовали и пили что-то из чашек. Она сидела спиной ко мне, что играло мне на руку, но… В это же мгновенье этот хрен глянул на меня и расплылся в полуулыбке-полуусмешке, от одного только вида кровь так и вскипела. Я был готов залететь внутрь и увести её оттуда, но всё же, что-то мне мешало. Дабы не казаться слишком подозрительным я зашёл в кафе и уселся на самый дальний от них столик, но позволяющий мне хорошо видеть их, благо свет был приглушённый и разглядеть что-либо на том расстоянии, на котором были они нельзя. Ей нельзя. Заказав первое попавшееся мне в меню, я продолжил слежку.***
Наконец-то, домучив эти жалкие чашки, они рассчитались с заказом и вышли. Я, оплатив все четыре чашки кофе, которые я выпивал за один присест, помедлив, вышел следом за ними, держа приличное расстояние, но оставляя их в поле моего зрения. Мы проходили то там, то здесь, перебегая дороги и проходя через улочки, они весело смеялись и орали на всю Ивановскую, что только подливало масла в огонь. В конечном счёте каким-то волшебным образом мы дошли до Парка 300-летия, и остановились на одной его стороне. Они говорили о чём-то, но разобрать я, естественно, ничего не смог. Понял только одно: он что-то выпрашивал, и ему это удалось. Гуляя дальше, я заметил что Ева замедляется всё сильнее и сильнее, прихрамывая. Но этого шкафа видимо не сильно это и заботило, как танк он летел на всех парах прямо, не замечая вокруг никого и ничего. Я подходил к ней всё ближе и ближе, думая о том, что самое время показаться на глаза, как вдруг она дернулась вперёд, желая побежать за ним. — «Постой, не иди, » — пронеслось у меня в голове и, сделав большой шаг вперёд, я схватил её за руку, потянув на себя. Встретившись с ней взглядом, я на пару секунд замер, не имея от чего-то сил отвести глаза в сторону. Пульс участился в сто раз сильнее, я не знаю, что тогда произошло, я потерял дар речи, сам не понимая почему, но точно знал, что отпускать я её сейчас не намерен. END POV Юра. POV Ева. — Эй ~, — протянула я, пытаясь привлечь внимание на секунду выпавшего из реальности Плисецкого, — Юра, Земля вызывает Юру, как слышно? — Прекрасно, — отрезал он. — Пойдём домой, тебе нужно отдохнуть, чтобы снова ходить на тренировки, — не глядя на меня сказал он и, развернувшись, потянул меня за собой. — Что? Стой, как же Кирилл… — Вот именно, а как же я, — услышав за спиной голос Кирилла, я почувствовала на свободной руке чужую. — Ты решил, что раз такой знаменитый и популярный, то значит можешь делать всё, что захочешь? Иди, ищи себе девочку на побегушках, а Еву оставь, — до жути спокойно, с ноткой угрозы в голосе, Кирилл так и сверлил Юру взглядом, полным неприязни. Но на фигуриста такое заявление не подействовало. — Женя, — вдруг сказал Плисецкий, он никогда не звал меня по официальному имени. — Пойдём, — он сжал сильнее моё запястье. — Кир… — обернувшись к другу детства, на его лице отображались вместо ненависти доля печали, боли и тревоги, однако он улыбался, нежно улыбался. — Я… С самого начала знал, что так и будет, — после этого он через силу отпустил мою руку и потрепал по голове, сдвинув шапку на глаза. Подняв её, Киря уже уходил в противоположную сторону, махая рукой на прощанье. — Напиши мне вечером, хорошо? — крикнул он. — Чел, ты мой лучший друг, спасибо! — крикнула я. — Я напишу, обязательно! Обязательно! С Юрой мы шли молча, уже держась за руки.***
И вот, спустя неописуемое количество времени, мы оказались у меня во дворе. Сев на те самые качели, я начала раскачиваться, а фигурист по-прежнему сидел молча, свесив голову вниз. Прошло минут пять, а может и больше. Я остановилась. Сердце бьётся, а в голову только сейчас пришло осознание всего произошедшего за последний час. — Кирилл, он ведь признался мне, да? — тихо спросила я, не столь его, сколько саму себя. — Именно, только сейчас дошло, дурочка? — хмыкнул он. — А ты ему, считай, сердце разбила. — Да, видимо, — ответила я. — Слушай, — сказали мы одновременно, после посмотрели друг на друга. — Заткнись и слушай, — сказал он, уже полностью повернувшись ко мне в сторону, глядя мне прямо в глаза, — В последнее время я то и дело думаю о тебе, о том, какая ты глупая и неумелая, что ты бесишь меня настолько, что мне хочется придушить тебя, лишь бы ты замолчала, — говорил он, а я будто бы слышала вовсе не то, что он говорил, будто бы его слова только звучали грубо, но на самом деле означали обратное. — Когда я пришёл сегодня к тебе, попутно позвонив и отправив сотню сообщений, тебя там не оказалось, а твоя бабушка сказала, что ты ушла с тем шкафом, меня распирало непонятное чувство, которое мне даже осознавать страшно, я шёл по всем улицам, всем кварталам, пока не нашёл вас, и тогда меня переполнила ревность, — я слушала его на одном дыхании, замирая всё сильнее и сильнее от каждого нового сказанного им слова. — В общем, — он спрятал лицо, мне показалось, словно он смутился. — Ева, что ты… — Люблю, — достаточно громко ответила я, на уже известный мне вопрос, сильно раскрасневшись и растерявшись я вскочила с качели и направилась в сторону дома. — Что? — ахнул он. — Постой, что?! А ну вернись, сюда, я сказал! — крикнул он и побежал за мной. От всей той романтики не осталось и следа. Дёрнув меня за капюшон и развернув к себе он вдруг стал трясти меня. — Разговор не окончен, ты! Какого хрена ты уходишь?! Я не услышал, повтори! Не знаю от чего, но из глаз потекли слёзы, возможно от переизбытка чувств, возможно от осознания того, что сейчас все карты раскроются и назад дороги нет. Причина не ясна, но факт того, что этого я больше в себе держать не могла, был неоспорим. Схватив его за предплечья, на одном дыхании я выпалила всё, что так хотела. —Люблю, люблю, люблю тебя, скот ты этакий! — я держалась как могла, чтоб не ударить его, ибо сейчас очень хотелось. — Чтож ты такой… Объятия? — Захлопнись, дура тупая, — чуть дрожащим голосом полушёпотом сказал он. — Не видишь что ли, я тебя придушу сейчас… Уж слишком давно хотел. — Ммм, — промычала я в знак согласия. — Я тоже давно хотела придушить тебя. Стоя так, я была до безумия счастлива. — Люби меня ещё больше, — вдруг прошептал он мне на ухо. — Но вот только, сильнее чем я тебя уже не получится. В миг, время для меня словно остановилось. Мир вокруг померк, стал серым и неприглядным. Выделялся лишь один, лишь один яркий в своих непревзойдённых красках юноша, который самозабвенно и размашисто целовал меня, без тени слабого смущения. Его пылкая страсть стала для меня проводником, спасительным фонарём в непроглядной тьме отчаяния и боли в нечто большее, во что-то. Ноги за короткий промежуток времени стали словно бы ватными, подкашивались и не держали меня совсем, а руки сами собой потянулись к его широким, красивым плечам. Было так крышесносительно-приятно. Я хотела утонуть в пучине этих восхитительных эмоций. Меня охватила неконтролируемая эйфория. Ощущение длительного полёта, нереальности всего этого, словно бы всё это лишь хороший сон, гладко окутывали, казалось, не только меня, но лёгкий, едва ли не любовный укус за язык привёл в чувство. Мокрые, слегка пошлые звуки отошли в сторону, далеко-далеко. Они отнюдь не смущают нас, наоборот, только подбавляя дров в пляшущее пламя слившейся воедино, превосходной любви, выраженной в этом несдержанном, неаккуратном, но таком сладком порыве ласки. Я забыла, как дышать. Его властный напор; по-собственнически положенные у моей талии и чуть ниже затылка, изящные, красивые руки; его изумрудные глаза, наполненные всепоглощающим чувством родного тепла и непередаваемых, всевозможных ноток любви; привязанность, выраженная в жестах внимания. Кажется, я таю. Снаружи, он такой колючий и едкий, такой токсичный, но внутри, если хорошенько приласкать и приглядеться — нежнее романтика не отыскать. Ведь он удовлетворяет не только свои сиюминутные хотелки, но и прислушивается к моим чувствам, делает так, чтобы мне было приятно. Ненадолго, мы отстранились друг от друга. Я набрала в лёгкие побольше сжигающего изнутри, холодного воздуха и Юра вновь прильнул ко мне. Жадно, мокро. Так, будто бы это последний раз, будто бы я прямо у него на руках исчезну, и мне это до мурашек на руках нравится. Кажется, я поехавшая. Я сошла с ума. Я совершенно и бесповоротно поехала по нему, по, отныне, только моему Плисецкому. Разорвав поцелуй, от которого осталось ещё лёгкое онемение, я от стыда и смущения закрыла глаза руками и, как полная дура, заулыбалась и заплакала одновременно. Плисецкий же в свою очередь крепко обнял меня, гладя по голове. — Я люблю тебя, — прошептал он мне на ухо, позже целуя в щёку. — Угу, — промычала я что-то неопределённое, уткнувшись в его грудь ещё сильнее. На улице стемнело, похолодало, а мы по прежнему стояли в обнимку на площадке, разделяя друг с другом своё тепло и растягивая этот момент.