Эскель

      Дорогой Милый Нико.       Сирша бьет заточенным концом шеста в опасной близости от лица командора. Искры разлетаются в стороны от скрещенной стали, падают в стоптанную траву. Девчонка прикусывает язык, отбегает, проходится по низкому деревянному забору и нападает снова.       Тебе нет нужды винить меня. Я уже это сделала. Знай, что я сделала всё возможное и мне жаль, что не могу облегчить твою боль своим присутствием. Как и не могу облегчить боль скорбящих родителей. Скажи им, что мне жаль. Наверное, я могла бы сделать немного больше.       Она открывается для удара и подло получает рукоятью меча в живот, резко стараясь отпрыгнуть подальше и не упасть. Час за часом, пока не вспотеет так, что выжимать можно. Её темные волосы достигают плеч, и, кажется, девушка собирается после душа подстричься. Тренировка под знойным солнцем изнуряет, выбивает силы и эмоции — Каллен жадно пьет принесенную воду и рассказывает о планах на день. А Сирша стоит и думает, было ли верным решением отправить её ворона с письмом. Это была лишь проверка для того, чтобы в будущем использовать мальчишку как вестника. Но девушке не хотелось, чтобы эта проверка провалилась.       Я хочу, чтобы ты знал — я нашла свое место. Возможно, именно этого мне и не хватало в течение всей жизни. И мне было трудно сначала, но сейчас я действительно наслаждаюсь и, несмотря на то, что я сделала и не сделала, я хочу надеяться, что ты порадуешься за меня, как в детстве.       В душевой пахнет ароматными маслами. Волосы влажные липнут к лицу и, прилагая силу, девушка вытягивает их расческой. Кожа покраснела после горячей ванны. Стоит напротив раковины, как раньше, и сжимает в руке ножницы, стараясь примерить угол. Ей не хотелось делать волосы слишком короткими, но и длинна мешалась постоянно. Сирша облизывает губы и, взяв первую попавшуюся прядь, срезает её. Фиолетовые волосы медленно падают на пол, рассыпаясь.       Скажи родителям, что я люблю их скучаю. И еще я очень хочу попросить тебя принять тот факт, что я не вернусь. Пожалуйста, скажи это и Рейесу. Мне больно писать это и ставить тебя перед фактом — ты этого не любишь, прости. Но прими то, что я стала другим человеком и скажи об это Рейесу. Мне очень жаль. Нико, ты самый прекрасный брат на свете, но из меня вышла самая ужасная сестра.       Сирша слушает скрежет ножниц под ухом и заставляет себя думать о другом — старается смотреть в запотевшее зеркало и не сводить взгляда с волос. Лезвия скользят следом за рукой, оттягивающей пряди — девушка чувствует, как волосы скользят по мокрому обнаженному телу, цепляясь за соски и прилипая к ногам.       Ты очень дорог мне. Знай об этом. Я люблю тебя. Не отвечай на это письмо.       Она и забыла, как выглядела с темными волосами — какой натурально-живой казалась с темной копной, а не фиолетовыми паклями. Не эфемерная и сказочная, а простая, приземленная, смертная девочка... Проводит ладонью по мокрому, разгоряченному лицу. Такая... странная. Кажется необычным.       Шаги.       — Ты выглядишь моложе, — Кассандра подходит к зеркалу, запуская в короткие волосы расческу. Сирша рассматривает бежевую кожу и влажное тело, — Не хочешь снова покрасить волосы?       — Нет, — сипло отвечает девушка и отводит взгляд, — Нет. Я думаю отрастить их.       — Мешаться будут.       — Верно. Ну, попрошу Соласа заплести мне косички, — она смеется своей же шутке и замечает, как у Кассандры дергается уголок губ. Никогда она такого не испытывала — никогда не стояла рядом с кем-то в ванной, обсуждая совершенно никому не нужные вещи. Странно говорить с Кассандрой про волосы, а не про халедов, оружие и Эскеля, который вот-вот сделает шаг.       — Я слышала про твои успехи. Каллен приходит с твоих тренировок действительно усталым.       Она поддерживает беседу и как-то невзначай Сирша понимает, что эта женщина — единственная, кому она может доверять. Руки дрожат, когда она хватается за раковину, желая сдержать слова, что вот-вот осыпятся с её языка. Вдох. Выдох. Она готова словить на себе презрительные взгляды.       — Кассандра, я хотела спросить про Соласа.       Так, вроде бы, неплохо. Женщина поворачивает голову, приподняв брови и ждет продолжения монолога. Сирша неловко переминается с ноги на ногу и смотря, как покачиваются темные сосульки волос. Она расческой меняет пробор, желая скрыть отсутствие глаза.       — Он же анимаг, да?       — Да. Мне казалось, это было очевидно.       — Да, извини. Не в этом дело. Всех анимагов я... чувствую. Внутри нас как будто бы магниты, мы притягиваемся и при знакомстве нету никаких барьеров. Смешанная кровь для нас одна. Только Соласа я не ощущаю.       Женщина упирается бедром о столик и хмурит брови. Сирша не может понять, хорошо это или плохо.       — Что ты хочешь сказать?       — С ним что-то не так! — Сирша переходит за заговорщицкий шепот, наклонив голову ближе к Кассандре, — Он как будто бы не настоящий. Я не знаю. Он прикидывается отступником из деревни, которая сгорела до основания тысячу лет назад. Да, мне пришлось заигрывать с библиотекарем, но я-то выяснила, что мне нужно было! Кассандра, не смотри так.       — Думаешь, он лжет? — женщина, кажется, верит. Или Сирше мерещится, что она верит.       — Может, и не лжет. Но явно что-то не договаривает.       Кассандра чувствует холод в груди от того, что могла упустить змею. И змея эта явно не Сирша — да, с Соласом отношения у них были не очень, но смысла катить на него бочку не было. Женщина втягивает в рот нижнюю губу, размышляя. Она не была тем человеком, которые легко терял доверие к товарищам, но запуганные глаза девчонки в ней что-то надломили.       — Скажи мне название деревни, чтобы я проверила. И узнай у него что-нибудь... ну, знаешь, по-дружески. Меня он воспринимает больше как командира.       Сирша фыркает в спину уходящей женщине. Это, конечно, не то, что она ожидала в худшем случае, но и не то, что хотела бы ожидать. Девушка берет с полки полотенце, пряча в него тело, и выходит из душевой, чтобы надеть платье. Все как в тумане — затихшие халеды, совершенное отчуждение в крепости и полнейшее бездействие. Девушка решительно отбрасывает белье, накидывая тонкое платье на немного влажное тело и выходит на улицу, все еще держа полотенце на голове. Солнце знойное сушит её смуглое лицо.       Снега почти сошли, оставляя под ногами привычную весеннюю слякоть и лужи.       — Инквизитор?       — Да? — она оборачивается на подошедшего Каллена. Он краснеет.       Тишина.       — Да, Каллен, я слушаю, — она щелкает пару раз пальцами перед его глазами, приводя в чувства. Командор осторожно отводит взгляд от тонкой ткани платья, обводящего грудь.       — Прости. Тебе нужно собраться. В Землях халеды нападают на мирных жителей. Хочешь немного уважения? Самое время туда явиться.       И она кивает с полнейшей боеготовностью, и тащится в комнату, чтобы сменить платье на легкую одежду с медвежьей накидкой. В голове — пустота, просто вакуум, и, кажется, она даже ничего не слышит, по привычке переодеваясь и седлая лошадь в конюшне. На плечо падает чья-то рука.       Оборачивается. На неё смотрит Солас.       — Ты вальтрап забыла.       — Что?       — Ты забыла вальтрап.       — О, Господи, я дубина...       Она слишком задумалась. И слишком застряла в своей голове, раз накинула седло на спину лошади без соответствующей подстилки. Под нос чертыхается и приносит из амуничника нужное, седлая снова. Солас отходит на несколько шагов, беря в руки щетку и проводя по спине своей лошади пару раз. Шорох шерсти. Запах пота и бычьей кожи. Стук копыт, ржание, кто-то особо нетерпеливый бьет ногой дверь.       Девушка в меру затягивает подпругу на брюхе лошади и оборачивается на Соласа. На нее снова нападает та самая юношеская неловкость и пальцы неуклюже цепляются на выемки своих же карманов.       — Далеко ехать?       Сирша — мастер тупых вопросов.       — Около получаса галопом.       — Класс.       И отворачивается обратно, делая вид, что её что-то не устраивает в уздечке животного рядом с ротовой полостью. Осторожно поправляет цепочку и старается вообще не смотреть в сторону эльфа. Сейчас это слово имеет немного иной вкус, чем в начале их знакомства. Она вдруг думает, что не хочет никуда ехать и хочет, чтобы война закончилась.       — Немного времени осталось, — она вздрагивает от его голоса, — Еще чуть-чуть и они откроют алтарь, за сутки создав армию.       — А. Ну да... Им же нужна энергия, чтобы он из зуба вылез и детям в чреве дал свою силу. Так себе процесс, — даже в самых дерьмовых ситуациях она оставалась собой. Ощущение того, что её используют только усиливалось.       — Мне нужно извиниться.       Началось! Сирша с фырканьем закатывает глаза, оборачиваясь на замершего эльфа. Её взгляд красноречиво просит его замолчать. Внутри она прямо вспыхивает алым племенем — не то от стыда, не то от злости. Внутри что-то жжется, выливая кипяток под кожу. Она делает шумный вздох.       — Тебе не за что извиняться. Нам не пять лет, Солас.       Она не хочет разговаривать. Об этом — тем более. Её это не смущает. Она не маленькая — в конце-то концов, смущалась она лет в семнадцать в последний раз. И Солас со своими разговорами только нервирует — девушка садится на лошадь и выходит из конюшни, на ходу пытаясь отыскать пачку сигарет в кармане.       Она бы нашла в нем утешение.       Черт. Сирша, кажется, пыталась бросить курить. Чертыхается. Изнутри горло что-то уныло царапает, а руки начинает потряхивать от злости. Вдох. Выход. Она не собиралась уступать место здравого смысла какой-то наркотической зависимости. Дрожащими руками перехватывает повод и замечает, что Кассандра уже стоит у ворот и меч её бликует на солнце. Варрик явно не доволен длинными стременами и короткими ногами.       Сирша улыбается, лихо спрыгивая с лошади.       — Не причитай, — она отводит его ногу в сторону, сматывая путлище, таким образом делая его короче. Опускает вниз — стремя по высоте в самый раз гному. Обходит лошадь и проделывает тоже самое со второй ногой.       — Спасибо тебе, мишка, — он довольно выпрямляется в седле, — я давно на лошадях не ездил.       — В таком случае, — девушка лихо перекидывает ногу через спину рыжей кобылы, — если ты упадешь, я тебя поймаю.       — Прямо в воздухе?       — Не сомневайся.       Они смеются, покидая Скайхолд. Сирша иногда кусает язык и губы, славливая на себе далеко не одобряющие взгляды Соласа и пытается уверить себя, что она — не мешочек с золотом, чтобы всем нравится. Но от чего-то его взгляды все более неодобряющие и она почти ощущает, как её собственная самооценка с грохотом валится вниз.       Урод моральный.       Они делают привал по прибытию в Земли и первым делом Сирша залпом выпивает флягу воды. Пожар внутри на время затихает, оставляя кожу дымиться от равнодушия. Заедает своё бытие ягодами и присаживается за палаткой, смотря на бесконечные зеленые горы. Массивность и размеры природы её сводили с ума. Издали сосны казались такими крохотными, но на деле они были просто огромными. Сейчас она действительно завидовала Рихтеру, у которого была возможность с птичьего полета ежедневно наблюдать за подобной красотой.       Шаги рядом.       Ей хочется взвыть от досады. Она слышит, что он старается дышать медленно. Сирша позволяет ему сесть рядом и сейчас понимает, что каждое движение и слово даются ему не просто. Он напряжен до предела. Чужие голоса совсем далеко. Она жалеет, что оставила сигареты в мусорке — сейчас бы ими руки занять.       Она молчит, щипая траву под ногами.       Ожидает чего угодно, но точно не пачки сигарет в его ладонях — он протягивает их ей с самым невозмутимым выражением лица.       — Ты не то время выбрала, чтобы бороться с зависимостью. Без сигарет ты будешь только слабее, думая лишь о низком желании закурить.       Она принимает упаковку из его рук. Новая. Надо же, она ожидала это от кого угодно, но точно не от него. Удивленно смотрит на острый профиль эльфа и кивает, доставая одну сигарету. Поджигает. Едкий дым оживляет её. С плечей валится какое-то невесомое напряжение и она жадно курит, выпуская клубья черного тумана из носа. Тишина, прерываемая лишь свистящими вздохами.       Она привычно бросает окурок на землю. Внутри все холодное и влажное от привычного покоя. Она поворачивается к нему всем корпусом, ощущая непривычную дрожь в пальцах.       Какая она глупая!       — Ты неисправима.       Раз. Два. Три. У нее спина от ужаса холодная.       — Как и ты, — она пожимает плечами, прожигая следующую сигарету, — Слушай, не думай, что мне всё равно и не думай, что я отношусь халатно к тебе. Это значит для меня многое.       — То есть?       Замерла.       — То есть заткнись, Солас.       Она валит его на траву, словно он тростинка ничего не весящая. Солас задерживает дыхание от удара спиной и ощущает, как пепел с сигареты теперь сыпется не на землю, а на его рубашку, прожигая. Она такая — гибкая, изворотливая, и хватка у нее железная — глаза боятся, а руки делают.       Слюна во рту — клей, губы стянувший. Боже, ей страшно.       Молчит. Руки у нее цепкие, сжимают его запястья до хруста. Она силу не контролирует — он привык получить от нее шлепок по плечу, а потом рассматривать зеленый синяк у кости. Дышит тяжко, уголком губ сжимая сигарету и он видит, нет, он смотрит, как часто вздымается дрожащая грудь. Её колени по обе стороны от его талии. Кажется, не отпустит.       Пепел падает на кожу его шеи.       Горячо.       Солас отворачивает голову, пытаясь стряхнуть жгучий песок. Сирша ртом бросает сигарету в траву, думая о том, что у него на шее конопушки — Солас думает о том, что она такими темпами устроит пожар. Осторожно садится ему на живот и эльф замирает, боясь сделать вздох.       Она молчит и он не хочет, чтобы она разговаривала. Только не разговаривать в этой ситуации — наклоняется, цепляя губами пепел чуть выше ключицы и растирает его по зубам, словно песок. Она пахнет потом и углями у костра, от её тела исходит жар и, кажется, воздух плавится. А Солас холодный, свежий, живой — это точно не её сказка. Он похож на цветы у подножья молодого озера, а она — на горячие камни вулканического пляжа. Замирает, проводя носом по веснушчатой коже, пока не упирается губами в подбородок.       Он сгорает.       Если и есть зрелище прекраснее огня, сжирающего жизнь — Солас его не видел. Движения даются ему с трудом, пробирают до самой поясницы и дышит она ему в ухо медленно, хрипло — ему удается вырвать руки и он знает, что на запястьях будут синяки. Такая гибкая, податливая, словно пластилин — замирает и проводит языком по щеке, когда он кладет руку ей на плечо.       И отталкивает.       Ему становится холодно.       И Сирша теряется, словно щенок, выброшенный на улицу. Её окатывает ледяной водой реальности. Забылась. Она поднимается с него на ватных ногах и делает глубокий вдох. Нет, не так. Все не так! Трава холодная и воздух моросит её горячие щеки. Шаг назад. Эльф приподнимается на локтях и садится.       — Извини.       Он не отвечает. Сирша срывается с места, находя покой у костра и старается влиться в рассказы Варрика — ей дают прожаренного мяса, но аппетита нету. Она не смотрит в сторону Соласа, когда и он походит к костру, наливая себе воды.       Ей не стыдно. Ей не пять лет, чтобы стыдиться.       Ей просто неприятно, — но и в природе этого чувства она тоже не уверена.       У них не много времени, чтобы отдохнуть — на этот раз реально отдохнуть. И Сирша отдохнет — закроется в палатке и попытается изолироваться от собственной жужжащей головы.       На разведку в поисках следов халедов ей идти не очень-то и хочется.       Рутина её скоро добьет.