Эскель

Много общего было между старой консервной банкой и Сиршей. Присаживаясь на корточки перед смятой и ржавой банкой тушенки Сирша поняла, что по сути — точно такая же. Края погнутые и острые, а внутри пустая. Этикетка выцвела под солнцем уже давно и буквы сложно различать. Сирша бросает банку на место. Место, когда-то бывшее баром в центре города, превратилось в заброшенное помещение с выбитыми окнами. И, хотя город не потерял своей пестрой занятости и снующих граждан, все так же напоминал консервную банку. Жители выцвели. Цвета поблекли. Сначала они отобьют запад Ферелдена. Сирша была уверена в этом. По крайней мере все то святое, что осталось под ее кожей, хотело именно этого. Может быть потому что именно на западе должен был находиться дом погибшего Рихтера? Не знает. Надкусывает яблоко. Осознание того, что ни его, ни Кассандры, ни Дориана не осталось, до сих пор ломало ее изнутри. Сирша винила себя, отчаянно скрывая слезы и делая вид, что это ее не касается. Если не думать о проблемах — они тебя не догонят. Какой ужасный подход к жизни. Как отвратно осознавать, что она считала себя самой умной, красивой и хитрой; а ее обхитрил какой-то ушастый урод, сдав их планы мнимому богу с потрохами и без заминки. Сирша бросает огрызок в урну. Она хочет, чтобы Дориан вернулся. Она хочет, чтобы Кассандра залепила ей в рожу, а Рихтер подошел со спины незаметно и положил руку на плечо. Но этого не будет. Никогда не произойдет этого снова. Сирша — эгоистка. Она хочет их обратно, чтобы ей было хорошо. Гомер отправил ее на встречу один и Сирша рассмотрела бы это как предательство и попытка бросить ее в пекло, если бы Каллен не был в их хибаре вместе с магом. Снег тает. Эльфы не приходят. Сирша уже собирается сесть обратно на лошадь и отшагать отсюда как можно дальше, но резко замирает. Это чувство. Его нельзя спутать ни с чем. Чувство, от которого становится сложно стоять на ногах. Она резко сбрасывает капюшон и смотрит по сторонам, пытаясь разглядеть среди унылых лиц горожан нужное. Она ищет Рихтера, Джирану или Олигвара Зейе, но не видит никого из них. И если первый точно кормил собой червей, то о судьбе остальных двух она не знала ровным счетом ничего. Секундная радость топится горьким разочарованием и Сирша выпускает стремена из путлища, чтобы сесть верхом. — Не торопись. Мужской голос. Оборачивается. Вот он — ее чернокрылый ворон со звериным оскалом. Россыпь веснушек на лице, узкие глаза, черные волосы и острые уши. Минутное помешательство. Она делает шаг на встречу. Валласлин на лице хоть и черный, но совершенно иной формы. И глаза не серые, а желтые. Это не он. — Я... — он замечает, как рука девушки опускается в складки плаща, явно хватаясь за рукоять оружия, — от Гомера. Меня зовут Ирэн. Сирша молчит. Смотрит исподлобья. Теперь она видит — эльфы на рынке все те же, никуда не уходят. Гуляют от прилавка к прилавку, но не покидают зону видимости. Они все таки пришли сюда, чтобы с ней встретиться. Наверное, долго не могли понять, что их цель. Но этот мужчина... сразу понял. Ведь он такой же, как она. Сирша пытается рассмотреть его одежды и замечает накидку из черной шерсти. Понятно. Крупный зверь. Черный волк? Назвавшийся Ирэном молчит, видимо, ожидая от нее какой-то реакции, но Сирша не отвечает. Все так же молчит. Несмотря на то, что популяция эльфов выросла за последние несколько лет, а количество других рас резко упало, она заметила, что те, что пришли с мужчиной, немного отличаются. — Ты пришла сюда молчать? — не выдерживает эльф. Полуэльф. — Я пришла сюда, потому что меня позвали вы. Значит вы говорить и будете. У вас три минуты. Время пошло. Он сжимает губы в тонкую бледную полоску. — Слухи о том, что язык у тебя подвешен как нужно оказались правдой. Надеюсь, остальные — тоже, — Сирша не отвечает, — Хорошо. Я расскажу. Только не здесь. Я уйду. Последуй за мной через пару минут. И купи что-нибудь. Не просто же так ты на рынок пришла? Ирэн вежливо улыбается и Сири сразу понимает — этот персонаж опасен. Такие мужчины очень опасны. Никогда не знаешь, что от них ожидать. Такой же опасный, каким когда-то в ее глазах был Солас. И где он сейчас? — Кусок эльфийского дерьма. — Что? — Говорю: "куплю эльфийского вина". Отвязавшись от полукровки она следит за ним, его хвостами и бросает пару монет на прилавок. Небольшая бутылка вина — хорошая покупка за такую цену, а учитывая то, что оно сделано по старому эльфийскому рецепту... Сирша вино не очень любила. В ее предпочтениях были напитки куда тяжелее, но вино навевало сладкую ностальгию по прошлому. Сейчас они заманят ее в глухой подвал, а там грохнут и плакала Сирша и ее успехи. Она идет по узким улочкам, когда все прохожие резко редеют и она проходит между двух плотных стен (если бы девушка питалась чуть плотнее, вряд ли бы сюда пролезла). Каменная и мокрая лестница ведет ее вниз. Эхо от каблуков бьется об стены. Света тут почти нет, поэтому ей приходится зажечь немного огня на пальцах. — Боевая магия? — Нет. Просто я — человек-зажигалка. Воняет у вас здесь. Тихий голос мужчины раздается в холодном каменном помещении, пропахшем дерьмом и крысами. Сыро и влажно. Зверьки скребут стены и истошно верещат, выясняя отношения. Зажигается факел в руках в полукровки и Сирша видит, что еще трое эльфов присели на холодные выступы и битые, деревянные коробки. Кашерное место для собраний. Теперь Сирша видит все более детально — комната большая. Поэтому эхо такое сильное. — Я служу Фен Хареллу. — Эту песню я уже слышала, — Сирша трогает мокрые стены, выискивая щели, через которые за ними могли бы следить. Ирэн, кажется, краснеет от злости, но быстро приходит в себя. Ему говорили, что бывшая Инквизиторша была беспардонной хамкой без чувства такта. Прям как он в молодости. — Мою жену зарезали, — он говорит это слишком не болезненно. — Сочувствую. — Она была человеком. Шемлен. Ты ведь знаешь, что Эскель со своим советником решил возвысить эльфов? — Слышала что-то такое. Кто его советник? — Сирша присаживается рядом с ним. Ирэн на время замолкает, не понимая такой фривольности. До него доходит быстро. Если он захочет ее зарезать, то ее рука ближе к его ножу. — Никто не знает. Вероятно, эльф-расист, который только и мечтает, чтобы миром правили эльфы. В любом случае так и происходит. Все высшие чины принадлежат эльфам или полуэльфам. Хотя вторые... Сирша цокает. — Не заливай, что у нас с тобой мало прав. У тебя в ухе золотые серьги, а на заднице кожанный шмот. У тебя чистая кожа и ухоженные волосы. Сколько у тебя служанок? Две? Три? Ирэн стискивает зубы. — Шесть служанок, три слуги, дворецкий, садовник и четыре кухарки. Сирша присвистывает. — Богато живете, бедняга полукровка. Эльф встает и девушка повторяет за ним. Помощники напрягаются, но не двигаются. Сирша видит, что каждый из них тоже при дорогих одеждах. Наверняка из высших слоев. Ирэн холодный, словно сталь меча в декабрь и улыбка его ненастоящая, склееная. В нем нет тепла, которое ей хотелось бы ощущать. Он так похож на ее ворона. — Значит вы решили устроить мятеж? И вами руководит Фен Харрел. Вы не хотите, чтобы миром правили эльфы, при которых армия Эскеля, потому что они расисты, которые принижают всех остальных. А вы типа добрые эльфы, которые хотят равноправия? У вас есть какое-то количество готовых биться, но вы нихера себе не смыслите в политике, связях, но зато умеете шпионить. А еще у Эскеля куча подвязок, капитанов и помощник — это, конечно, проблемы. — Верно. Что скажешь? Сирша фыркает. — А я думала, что это у меня проблемы. Как скучно я живу. Ирэн много что скрывает. Мутное болото. Он взрослый, куда взрослее, чем она. Хитрый и осторожный. Улыбаясь ей в лицо и сжимая смуглую ее тонкую руку, он будет думать о том, как провернуть свои планы. И ему будет плевать, если она и ее люди пострадают. Какой благородный молодой человек. Какой смелый — всегда действует исподтишка и бьет прямо в затылок со спины. У них много общего. Ведь она — точно такая же. Сирша делает шаг в сторону. Полы ее плаща мокнут в сырости подвала. Она уходит, ничего не говоря. Готова ли она к очередной порции дерьма? Конечно же не готова. Травмы и боль утраты все еще сжирают ее изнутри и она знает, что первая ее война была с крахом проиграна. Она была уничтожена врагом, который ее перехитрил и товарищем, который ее предал. Тогда у нее была прекрасная команда и целая армия, которую сравняли с землей. Сейчас у нее — одно большое ничего и ввязываться в подобные игры самоубийству подобно. Свежий воздух морозной улицы позволяет ей прийти в себя. Если Ирэн захочет ее выследить, она должна избавиться от него. Поэтому еще пол дня девушка гуляет по улицам города и возвращается домой не спеша. В одной лавке она меняет свою серую накидку на темно-синюю. Однако, если полукровка и захочет, легко ее отыщет. Ведь он тоже ее чувствует, точно так же, как и она его. Спускаясь в лес поздним вечером она понимает, что за ней никто не следит. А когда входит в свою лачугу, замирает на пороге. За большим деревянным столом сидят старые лица. Сердце Сирши пропускает удар, а ногам холодно. Страшно. Она хочет дернуться назад, пока ее на заметили, но становится поздно. Большие, карие глаза смотрят прямо на нее. И впервые в жизни она видит взгляд той, кто хочет, чтобы Сири сдохла. Сдохла так же дерьмово, как сдох ее брат. Джирана встает в полный рост. Года изогнули ее тело, превращая нескладную девчонку в гибкую, порочную лань. В ее глазах столько злости и ненависти, что Лавеллан становится душно. Хочется потушить печку, но будет бесполезно. Жар ведь идет не от нее, а от ярости, вспыхнувшей все сжигающим пламенем. Шаг назад. Еще один, пока не выйдет на порог, усыпанный белым покрывалом. Покрывалом, которое красится ее кровью. — Мерзкая сука! — кулак девушки приходится Сирше прямо на челюсть, когда она бросается на нее, валя прямо на снежный порог, — Трусливая шлюха!.. Сирша сплевывает черную кровь, когда рыжую девицу оттаскивает Каллен поперек талии. В глазах двоится, встать на ноги не получается и неуклюже она валится на бок, укладывая горящую щеку в ледяной снег. Она хочет, чтобы Джиране стало легче после этого удара. Она хочет, чтобы ненависть ее отпустила, но рыжая только воет в руках командира и заходится в истеричных рыданиях. Смерть ее брата стала ударом для всех. Ошибкой будет думать, что этот удар прошел мимо Сирши. Через пол часа они сидят за столом друг на против друга и рыжая не разговаривает. Глаза ее опухли от слез, налились кровью и она не поворачивает головы в сторону Сирши, прижимающей к лицу замотанный лед в тряпку. Тишину разбавляют Каллен с Гомером, обговаривая все, что девушка принесла от эльфов. План вялый и размазанный какой-то, прям как жидкая водица у них под окном. Джирана пришла сюда мстить за брата, но кто уверен, что в план ее мести не входит нож, воткнутый Сирше прямо в глаз? Каллен выходит на улицу вместе со стариком. Во рту становится сухо. — Я знаю, в чем моя вина. Не стоит напоминать мне об этом каждый раз. Это тяжело. Джирана молчит. Наверняка она хочет вылить на нее поток дерьма — как это знакомо. Ведь Сирша тоже потеряла брата. Возможно, двоих. Просто еще не была уверена. Воспоминания — грифельная доска, верно? Алкоголь — тряпка для стирания. Сирша смотрит на бутылку эльфийского вина. Гомер с Калленом выпили лишь половину. Она достает из-под кровати сосуд, в котором плещется терпкий виски. Его Джирана пьет без сомнений. — Я ненавижу тебя. Сирша молчит, наливая себе половину стакана. Сглатывает слова, как сглатывает алкоголь. — Я знаю. Она выходит из-за стола на улицу. Нет сил смотреть в отчаяние.