***
Менеджер Чхве очень редко возвращался с общих собраний в свой кабинет довольным. И сегодняшний день оказался именно таковым. Правление уже давно не пело таких сладких дифирамбов ему и его работе, но продажи альбома, дочиста раскупленные билеты на тур и выпущенный к этому туру стафф, и прибыль в несколько сотен миллиардов, полученная всего лишь за сутки, говорили сами за себя. А уж сотни тысяч восхваляющих комментариев в Интернете и самых положительных отзывов и на клипы, и на сам альбом, и даже на с таким трудом записанное первое выступление... Они отлично поработали в этот раз. И еще поработают, с легкостью переплюнув собственные рекорды. Однако радужному настроению менеджера Чхве не было суждено продлиться слишком долго: в кабинете его уже ждал не слишком приятный и долгожданный посетитель, в который раз решивший нарушить все их договоренности и вновь заявившийся в компанию. – Что ты здесь делаешь? Мы же договаривались встретиться в нашем месте, – недовольно скривившись, спросил Шивон, резко захлопывая за собой двери и зло глядя на невысокого хрупкого юношу, безмятежно наслаждающегося прекрасным видом ночного Сеула, открывающимся из огромных панорамных окон. – Дело сделано. И я не хотел ждать. И ты же знаешь, что теперь у меня есть официальный повод появляться в этих стенах, – совершенно спокойно ответил парень, с улыбкой оборачиваясь к менеджеру Чхве. – Как – сделано? – хрипло спросил Шивон, ожидавший чего угодно, но только не такой оперативности в исполнении его небольшой щекотливой просьбы. – Вот так. А что медлить? К тому же эти машины – под ними так часто гибнут симпатичные юные девушки... – наигранно тяжело вздохнул парень, на лице которого не было даже намека на скорбь, и тут же совершенно деловитым тоном поинтересовался: – Надеюсь, ты успел подготовить деньги? – Да-да, конечно, – нервно закивал все еще немного ошалевший от таких новостей Шивон и нетвердой походкой отправился к сейфу, чтобы достать из него пухлый, набитый 100-долларовыми купюрами конверт. Только наличные. И только в долларах. За свои услуги его дорогой гость всегда брал плату именно так. – Как... как продвигаются поиски Ынхёка? – набирая код на цифровой панели, спросил он, чтобы хоть как-то разрядить эту воцарившую в кабинете по-настоящему мертвую тишину. – Неплохо, но медленно. Думаю, что у меня уйдет на его поиски не меньше двух недель... – Он точно жив? – резко обернувшись к парню, задал вопрос, который уже давно не давал ему покоя, Шивон, жадно вглядываясь в лицо своего собеседника, которое не выражало ровным счетом ничего. По крайней мере искреннего. Как и всегда. – Думаю, что да. Человек, который может стоять за всем этим... Ынхёк пока нужен ему живым, поэтому если мы поторопимся, то все будет хорошо, – парень растянул губы в очередной искусственной улыбке, не стремясь делиться со своим разнервничавшимся собеседником всеми подробностями дела. Особенно бесплатно. – А если не поторопимся? – хрипло спросил Шивон, облизнув внезапно пересохшие губы. – То ты можешь больше никогда не увидеть свою сияющую драгоценность, – хмыкнул парень, совсем не верно истолковав волнение менеджера Чхве, внезапно понявшего, что все, возможно, стало бы куда проще и спокойнее, если бы Ынхёк и правда не нашелся. Никогда. Особенно сейчас, когда у них есть безропотный, тихий, спокойный и слушающийся каждого его слова Хёкджэ и связывающий его на неограниченный срок с агентством контракт...Глава 32
15 декабря 2017 г. в 22:48
– Нет, мне правда не нравятся фильмы ужасов. Они совсем не страшные, а глупые и мерзкие, – недовольно поморщился Хёкджэ, делая еще огромный глоток ледяной колы, чтобы хоть как-то унять тот пожар, что разбушевался у него во рту после слишком острой курицы и еще более острого салата.
– А еще тебе не нравится классическая музыка и острая еда, я уже понял, – с улыбкой кивнул Донхэ, пристально глядя на сидящего напротив парня и искренне не понимая, как хоть кто-то мог спутать его с Ынхёком, ведь они были настолько разными, что это буквально резало глаз! По крайней мере Донхэ. У Хёкджэ был куда более мягкий и низкий голос, чем у Ынхёка, он улыбался и смеялся совершенно иначе, по привычке постоянно сдувая с глаз падающую на них слишком длинную челку, которую Ынхёк обычно просто брал и зачесывал назад пальцами. Хёкджэ всегда молча и спокойно выслушивал до конца собеседника, пристально глядя на него и чуть склоняя на правый бок голову, тогда как Ынхёк имел крайне дурную привычку всегда и всех перебивать практически через каждое слово и предпочитал смотреть куда угодно, но только не в глаза человека, с которым разговаривает. Ынхёк всегда обожал острую еду и пиво с соджу, а Хёкджэ предпочитал что-то более, как он сам сказал, спокойное по вкусу и колу. А еще он просто обожал хлеб, Донхэ заметил, и старый американский рок, которые Ынхёк просто на дух не переносил – ни одно, ни другое. И еще множество не желающих состыковываться деталей, которые так сильно различали их. И, разумеется, это так и притягивающее взгляд кольцо, которое все еще красовалось на среднем пальце Хёкджэ и которое тот беспрестанно крутил. Исключительно от волнения, как уже успел заметить Донхэ. А еще он внезапно заметил тонкий, тщательно замазанный тональным кремом или еще какой-то скрывающей недостатки штукой тонкий шрам на правой руке Хёкджэ, тянущийся от сгиба между большим и указательным пальцем до запястья и скрывающийся где-то под рукавом пиджака. Шрам, которого точно не было у Ынхёка и который вызывал у Донхэ острое, до покалывания в кончиках пальцев желание коснуться его. Настолько сильное и осязаемое, словно Донхэ уже когда-то делал это, но… Нет. Точно нет.
– А еще птицы, – со смешком добавил Хёкджэ, заставляя пристально разглядывающего его Донхэ вздрогнуть и резко вынырнуть в реальность.
– Что-что? – удивленно спросил лидер SFS, не понимая, при чем тут представители пернатой флоры. Или фауны? Кого они там вообще представляют? У Донхэ всегда не ладилось с естественными науками, а сейчас так особенно.
– Птицы. Я тоже не люблю, нет, скорее боюсь их, – внезапно смутившись, пробормотал Хёкджэ и, поймав на себе полный удивления взгляд Донхэ, подумал, что он, кажется, снова ляпнул лишнего. И какой черт дернул его за язык? Проклятые птицы, даже здесь они доставляют ему неприятности!
– Птицы? Серьезно? – не сдержавшись, широко улыбнулся Донхэ, но, поймав внезапно ставший затравленным и испуганным взгляд Хёкджэ, тут же поспешил успокоить его: – Да ладно тебе, у каждого из нас есть странные и необъяснимые страхи. Подумаешь – птицы, я, например, до сих пор настолько сильно боюсь лифтов, что если мне нужно подняться на двадцатый этаж или ниже, предпочту воспользоваться лестницей…
– Правда? – изумленно распахнул глаза Хёкджэ, а Донхэ внезапно подумал о том, что ему идет удивление. Как и его смех, и улыбка, и еще целая куча искренних эмоций, которых у Хёкджэ, в отличие от его уже сросшегося с маской близнеца, было хоть отбавляй.
– Да, – со смешком кивнул Донхэ. – И ты даже не представляешь, сколько изощренных оправданий и отговорок я придумал за свою жизнь, лишь бы не садиться в одиночку в эту адскую машину.
– У тебя… Может, у тебя клаустрофобия? – сделав еще один внушительный глоток слишком сладкой и от того слишком вкусной газировки, спросил Хёкджэ, все еще пытаясь понять, подшучивает ли Донхэ над ним или говорит правду.
– Нет, не думаю, – отрицательно покачал головой лидер SFS. – Я в принципе не боюсь замкнутых пространств, и у меня нет панических атак в комнатах с закрытыми дверями. А вот лифты… Самое забавное, что я даже ни разу в жизни не застревал в них, и тут на тебе… Может, сказывается гора пересмотренных в детстве фильмов ужасов, где все эти тросы постоянно обрывались и лифты обрушивались вниз? – тихонько рассмеялся Донхэ, заставляя Хёкджэ широко, до дёсен улыбнуться:
– Возможно. Хотя если рассуждать в таком ключе… – задумчиво протянул парень. – Хм, не припомню ни одного ужастика про птиц-убийц . Но так-то они и в реальности меня никогда не кусали и вообще особо не обращали внимания и не трогали меня…
– В общем, крайне странная штука эти страхи. Как и вся эта жизнь, – хмыкнул Донхэ, совсем не собиравшийся сегодня вечером вести философские беседы и разбираться в собственном подсознании за порцией курочки, но… жизнь странная штука. Семь лет назад он сидел в этом же самом кафе на этом же самом месте и говорил о всякой чуши с Ынхёком, а сейчас, спустя столько времени, делает практически то же самое с его братом. Вот уж дежавю так дежавю, хотя, кажется, ему уже пора начать привыкать к этому чувству.
– Это точно, – тяжело вздохнул Хёкджэ и потянулся уже было за салфеткой, чтобы вытереть липкие от соуса и курицы пальцы, но его руку внезапно перехватил Донхэ, заставляя Хёкджэ вздрогнуть, инстинктивно сжаться и податься назад, но обжигающие пальцы лидера SFS сжимали его запястье на удивление крепко и столь же бережно.
– Что за шрам? – чуть прищурившись, спросил Донхэ, внимательно разглядывая тонкую витиеватую полоску шрама, вблизи почему-то кажущуюся ему еще более заманчивой и… какой-то знакомой? Словно он уже когда-то видел, и даже не просто видел, а касался его. Хотя он точно знал, что у Ынхёка на руке не было даже намека на шрамы, как и на всем теле. Ни единого изъяна. Уж сам-то Ынхёк и лучшие пластические хирурги страны позаботились об этом. У Донхэ была не одна и даже не две возможности убедиться в этом, но… Неужели эта близнецовая двойственность сводит его с ума? Хотя мама всегда говорит, что он сумасшедший, да и Ынхёк не упускал случая напомнить Донхэ о его полном сдвиге по фазе. Но сейчас… Все это было слишком странно.
– Этот? – нервно сглотнув, чуть дрогнувшим голосом спросил Хёкджэ, словно речь могла идти о каком-то другом шраме. – Велосипед и витрина магазина. Я учился кататься и влетел в нее, на полной скорости, – в ответ на удивленный взгляд Донхэ поспешил пояснить он, а затем аккуратно высвободил руку из заметно ослабевшей хватки лидера SFS, стараясь не обращать внимания на странную, чуть покалывающую дрожь, начавшую пробирать его изнутри. То ли от прикосновения Донхэ, то ли от слишком ярких воспоминаний. Хёкджэ частенько раньше влипал в неприятности, и Донхэ и та витрина были одними из самых запоминающихся приключений его юности, оставившими множество шрамов не только на его теле, но и на его сердце. Но, слава богу, Донхэ все еще ничего не знал и не помнил об этом. И, скорее всего, уже не вспомнит. И это было просто прекрасно. Или… все-таки нет?