Way To A Dream

Вечеринка после концерта осталась в памяти Хёкджэ одним размазанным пятном с привкусом яблочного сока. Да и вообще, честно говоря, все, что было после того, как он принял самое безумного решение в своей жизни ‒ просто взять и запеть, на сцене, тоже было тем самым размазанным пятном. Даже их странный разговор с группой, которая теперь, несмотря на злое шиканье менеджера Чхве и бегающего от участника к участнику Сонмина, демонстративно игнорировала его. Ну и к черту. Он слишком устал и перенервничал сегодня, чтобы нагрузить себя еще порцией тревоги и переживаний и по этому поводу. Он прекрасно знал, что виноват и что с головой заслужил все это. Но потом. А сегодня... Хватит. Просто хватит. Сейчас Хёкджэ было по-настоящему плевать на всё и всех. И на SFS и их непонятные обиды в том числе. И лишь один человек во всем этом зале, среди всего этого неприятно бьющего по зрительным и слуховым рецепторам шика и неоправданной роскоши, был исключением из этого правила. Самым неприятным и болезненным. Человек, с которым, наверное, Хёкджэ стоило объясниться как можно скорее, но... Хёкджэ все еще было страшно даже думать о нем. И смотреть на него. Донхэ. Все. Знает. Одна эта мысль скручивала его внутренности болезненным жгутом. И... что теперь делать и говорить ему? Так, чтобы это не выглядело дешевым фарсом? Прости, что все так вышло? Я не хотел? Все должно было быть не так? Даже в голове Хёкджэ все эти фразы звучали слишком банально. И омерзительно. И со стороны это все сейчас выглядело куда хуже, чем ему казалось раньше. Хёк... И за что он так с ним, с ними? Хотя обвинить Ынхёка в произошедшем... Нет, к тому, что случилось между ними с Донхэ, его брат не имел никакого отношения. И сколько бы Хёкджэ ни пытался отрицать свою вину и злиться на брата, но... во всем случившемся был виноват он сам. И только он. И эти мысли никак не желали покидать его голову, сколько бы он ни пытался избавиться от них. Чтобы хоть как-то успокоиться, очистить голову и понять, что ему нужно дальше сделать. И как. Хёкджэ улыбался гостям, что-то говорил, что-то пил и, кажется, даже ел, хотя... Нет, это был не он. Лишь его тело, а он сам, его мысли витали далеко отсюда. Вернее, вились лишь вокруг одного человека. И когда он наконец-то собрал остатки решительности и уже даже было занес ногу, чтобы пойти и отыскать его, перед Хёкджэ вдруг как по мановению волшебной палочки возник улыбающийся господин министр, проигнорировать которого было бы верхом невежливости. Да и вдруг он принес какие-то новости об Ынхёке. Достаточно веская причина для того, чтобы отложить дамокловым мечом висящие над ними объяснения еще на пару минут. А может, даже больше. Например, на полчаса. Или целый час. ‒ Добрый вечер. Ты выглядишь усталым. Непривычно работать так, да? ‒ в голосе склонившего голову набок безупречно одетого в дорогущий темно-синий костюм мужчины звучало лишь любопытство и ни намека на сочувствие и жалость. Эх, а Хёкджэ так хотелось, чтобы хоть кто-то сейчас понял его и посочувствовал ему. Хотя бы чуть-чуть, но... это могла быть лишь Сыльги, но она все еще не знала о случившемся, да и... Возможно, Хёкджэ хотелось, чтобы она не узнала об этом. По крайней мере во всех подробностях и деталях. ‒ Добрый вечер, да. Не совсем, ‒ немного натянуто улыбнулся Хёкджэ, с трудом сдерживая облегченный вздох. Ему не нужно идти к Донхэ. И что-то говорить и объяснять ему. По крайней мере сейчас. Интересно, все его странные взгляды и слова и тот их разговор на балконе ‒ значили ли они, что Донхэ знал уже тогда? Так долго... Или все-таки нет? ‒ И кем же быть сложнее: флористом или айдолом? ‒ не сдержавшись, попытался чуть-чуть подколоть какого-то слишком уж напряженного и нервного юношу Хангён, но, кажется, тот был слишком взволнован даже для того, чтобы воспринять такую нетонкую иронию. ‒ Ммм... Я даже не знаю... ‒ задумчиво протянул Хёкджэ, нахмуриваясь и даже ничуть не удивляясь тому, что господин министр знает об истинном роде его занятий. А вот куда и кто похитил его брата ‒ все еще нет. А ведь лучше, если бы все было наоборот. На самом деле лучше. ‒ По-моему, ответ очевиден, ‒ все так же немного насмешливо фыркнул Хангён, тем не менее не слишком повышая голос, чтобы ,не дай бог, никто из посторонних не стал невольным слушателем их во многих моментах весьма щекотливой беседы. Но вести ее здесь, среди такого огромного количества опутанных этой паутиной лжи людей... Было в этом нечто пикантное. ‒ Возможно... ‒ передернул плечами Хёкджэ и замолчал, даже не представляя, о чем ему еще стоит вести разговор с этим человеком и как задать один-единственный вопрос, ответ на который по-настоящему волновал его, хотя... раз господин министр не передал ему никаких новостей раньше, то их просто не было. Как и у нанятого Донхэ частного детектива, упершегося лбом в тупик из-за слишком большого количества пробелов в расследовании. Ему не удалось достать записи звонков Ынхёка, полную запись видео с камер наблюдения в его доме, люди из агентства, по ногам и рукам связанные соглашениями о неразглашении, отказывались разговаривать с ним и... Пожалуй, об этом Хёкджэ тоже не стоило пока думать. Иначе его голова разорвется прямо здесь. Не слишком приятное зрелище. Да и и так мечущий глазами громы и молнии менеджер Чхве разозлится еще сильнее. Но в тот момент... Не будет ли Хёкджэ уже плевать на это? Почему-то отсутствие головы сейчас казалось ему не таким уж плохим решением. ‒ Ты сегодня на редкость разговорчив, я даже не знаю, как остановить этот словесный поток, ‒ не сдержался от очередной колкости Хангён, на пару мгновений просто забывший, что перед ним вовсе не Ынхёк, но, получив в ответ полный недоумения и какой-то совершенно детской обиды взгляд, ставший для него куда лучше отрезвляющей пощечины, тут же поспешил исправиться: ‒ А еще ты сегодня изумительно пел. У тебя великолепный голос. ‒ Вы были н-на концерте? ‒ удивленно вскинул брови Хёкджэ, уж точно даже не предполагавший, что люди вроде министров могут ходить на подобные мероприятия. Но этот мужчина, похоже, был одним из самых эксцентричных министров, хотя... Ынхёк и не стал бы общаться с кем-то другим. ‒ Конечно, разве мог я пропустить такое шоу? ‒ улыбнулся в ответ мальчишке Хангён и, очевидно решив сегодня наступить на все его больные мозоли, спросил: ‒ И в свете случившегося у меня к тебе, как и, наверное, у всех, кто знает, только один вопрос: почему ты не стал айдолом? Как Ынхёк? Вот только внятного ответа на этот вопрос Хангёну сегодня так и не удалось дождаться: Хёкджэ так же как и Ынхёк, когда речь заходила о том, почему его брат остался заниматься магазином в Мокпо, а не переехал в Сеул и не занялся чем-то более интересным, пробормотав что-то невнятное о том, что «все слишком сложно» и «это долго объяснять», поспешил сменить тему, с замирающим от волнения сердцем спрашивая, нет ли у господина министра каких-нибудь новостей о брате, но тому, увы, совсем нечем было порадовать сейчас Хёкджэ. Как и всем этим людям в зале. Хотя... Был среди них один человек, уже почти час не сводящий с бледного, напряженного и, кажется, с большим трудом стоящего на ногах юноши полного потрясения и болезненного восхищения взгляда. Жадно изучая его и стараясь запомнить каждую деталь, чтобы затем раз за разом прокручивать их в памяти и смаковать каждое мгновение. Пока у него нет возможности любоваться этим сокровищем каждую секунду времени в этом мире. Но... все еще будет. Чуть позже. Нужно лишь подготовиться. А пока... пока, пожалуй, пришла пора сделать этому уставшему чуду небольшой подарок, подать ему знак своей симпатии и намекнуть, что пришла пора готовиться к большим, самым лучшим переменам в его жизни.