***
‒ Ты смогла достать то, что я просил? ‒ не размениваясь на приветствия, с ходу поинтересовался Тэмин, шумно плюхаясь на лавочку в холле публичной библиотеки ‒ единственном месте, где его самый главный сейчас информатор могла встретиться с ним так, чтобы не бояться быть замеченной. ‒ Ты, как всегда, вежлив и корректен, Тэмин. Я в восторге от твоих манер, ‒ широко улыбнулась потрясающе красивая (что когда-то и стало причиной их весьма близкого и приятного знакомства) светловолосая девушка-европейка, в речи которой почти не был заметен акцент: слишком долгое время она работала в этой стране и слишком долго трудилась над тем, чтобы не выделяться. Насколько это вообще возможно с такой внешностью. Хотя даже ее всегда можно было использовать себе на руку. ‒ А я в восторге от твоего сарказма, Малли, ‒ криво улыбнулся Тэмин, нетерпеливо барабаня пальцами по собственному колену и, как всегда, коверкая никак не желающее поддаваться ему имя Мари. Столько лет прошло, а он так и не научился произносить его нормально. ‒ Ты вообще в восторге от меня. Всегда и везде. Я в курсе. И в ближайшие пять минут будешь в еще большем. Я нашла твоего тайного наследника, наслаждайся, ‒ Мари с усмешкой положила ему на колени тонкую папку и поднялась с места. ‒ Можешь не благодарить. И да, ты же знаешь, что в случае чего... ‒ Не ты дала мне эту информацию. Мы вообще не знакомы. А просто оказались в одном месте в одно время. Я помню. И ты одолжила мне копию интереснейшей статьи о популяциях пчел в Мексике, которую я тоже хотел прочитать. Да, ‒ с усмешкой закончил за девушку Тэмин, заставляя ту довольно улыбнуться: ‒ Все правильно. Ладно, наслаждайся. А мне пора, ‒ чуть поклонившись, попрощалась она и, так и не дождавшись ответа, удалилась, звонко стуча каблуками по мраморному полу и искренне сожалея о том, что в последние годы все их встречи с этим мужчиной проходят именно так. Но... у Тэмина жена, а у нее слишком важная и слишком засекреченная работа, которая не оставляет времени на романы. Да что уж там, даже пара-тройка минут на помощь друзьям ‒ и та выкраивалась с большим трудом. Хотя ей все же было до жути любопытно узнать, зачем начальнику службы охраны развлекательного агентства понадобилось разыскивать второго сына госпожи Ма и президента JBL-групп. Особенно если учесть, что тот работает с ним уже столько лет бок о бок. Неужели он был не в курсе досье своих коллег? Все это было как-то странно и подозрительно, жаль, что сейчас разбираться с этим у Мари совершенно не было времени, ведь ее уже ждал самолет в Шанхай и новое, крайне щекотливое дело, с которым нужно было разделаться как можно скорее во благо родины, но вот потом... Возможно, ей все-таки стоит вытащить Тэмина на сугубо дружеский ужин и выпытать у него, что случилось. А может статься, что не только на ужин и не только на дружеский. Ведь Мари прекрасно знала, что у ее дорогого товарища в последнее время из-за работы не очень-то ладится с женой, и что может быть лучше в таких случаях, чем утешающие объятия понимающей и всегда готовой поддержать и утешить подруги?Глава 114
27 июля 2018 г. в 20:09
Поцелуи с Донхэ всегда были просто... умопомрачительными. У Хёкджэ не было особого опыта в этом деле (не считая Сыльги и пары девчонок в сопливые годы из школы), но то, что происходило между ним и Донхэ в такие моменты... не вписывалось ни в какие рамки. С самого первого раза. И Хёкджэ... Он просто не мог ничего с собой поделать, ведь сейчас у него не было даже мысли о том, чтобы оттолкнуть Донхэ. Быть с ним здесь и сейчас, чувствовать его тепло, целовать его и не думать и не переживать ни о чем ‒ все это было настолько хорошо и правильно, что Хёкджэ хотелось плакать. Потому что он знал, что рано или поздно это закончится. И им придется поговорить. И Хёкджэ придется сказать Донхэ все те слова, что он приготовил. Вслух. Но пока... пока он мог просто целовать его. Так жадно и самозабвенно, словно это был их первый и последний раз. И если первым разом это не было точно, то вот последним... И как тут не плакать? Особенно когда твое душевное равновесие в таком раздрае, что дунь на него ‒ и оно осыплется сотней осколков.
‒ Хёкджэ, Хёк... Ты что, плачешь? ‒ почувствовав на своих губах горячие капли с соленым привкусом, Донхэ резко отстранился от парня, испуганно глядя в его покрасневшие мокрые от слез глаза. ‒ Что-то случилось? Тебе больно? Я что-то не так сделал? Хёк? ‒ внезапно затараторил Донхэ, заставляя Хёкджэ впервые за последние дни искренне улыбнуться, вот только у этой его улыбки был отчетливый горько-соленый привкус.
‒ Все нормально. Прости меня, ‒ шмыгнув носом, пробормотал Хёкджэ и, высвободив свои наконец-то начавшие согреваться и неприятно покалывать пальцы из рук Донхэ, вытер с глаз эту отвратительно едкую, соленую жидкость ‒ верный признак того, что у него все-таки окончательно сдали нервы и он больше просто не может... жить во всем этом. И с этим. Ну сколько можно-то, а? Кажется, еще немного ‒ и он не только расплачется во время поцелуя с человеком, который ему нравится, а вообще просто возьмет и сойдет с ума. Хотя... это было не таким уж и плохим вариантом: перенестись отсюда куда-нибудь в страну цветочков и бабочек и мирно жить там без всяких проблем и даже воспоминаний о них. Но... Как всегда, это чертово «но»!
‒ Нет, все НЕ нормально. Ты плачешь, ‒ рвано выдохнул Донхэ, изо всех сил всматриваясь в лицо стоящего слишком близко к нему и не спешащего отстраняться парня, словно он мог прочесть на нем ответ, но почему-то именно сейчас лицо Хёкджэ было для него закрытой книгой. ‒ Может, ты все-таки поговоришь со мной?
‒ Я и так говорю с тобой. Прямо сейчас, ‒ с трудом взяв себя в руки, ну или хотя бы попытавшись сделать это, выдавил из себя Хёкджэ, прекрасно понимая, насколько жалко и глупо сейчас он звучит.
‒ Правда? И что ты мне еще скажешь? ‒ как бы Донхэ ни пытался, но ему так и не удалось сдержать рвущийся наружу сарказм.
‒ Это... Я... Просто это... Все это неправильно, ‒ внезапно даже для самого себя, выдал Хёкджэ, заставляя Донхэ изумленно вскинуть брови. ‒ Давай... давай просто будем друзьями. И все. Мы сможем подружиться. Я так думаю. Да.
‒ Друзьями? ‒ только и смог переспросить Донхэ, ожидавший от Хёкджэ совсем не этих слов, но... ‒ Ты же понимаешь, что это бред и такого никогда не будет? Мы подружимся? ‒ неожиданно зло спросил он, чувствуя, как внутри поднимается слишком знакомая, обжигающе горячая смесь ярости и обиды.
‒ Но мы... мы могли бы попробовать. Я думаю, что если бы постарались, то у нас все могло бы... получиться...
‒ Я не хочу быть твоим другом, Хёкджэ, ‒ зло оборвал почти бессвязно лепечущего парня Донхэ, впиваясь в его покрасневшие заплаканные глаза своим взглядом и пытаясь понять: может, это какая-то дурная шутка, или... или он и в самом деле думает так.
‒ А я не могу быть тебе кем-то... большим, ‒ не выдержав пытки взглядом Донхэ, отвел глаза в сторону Хёкджэ, наконец-то решаясь отступить назад, чтобы пропасть между ним и Донхэ стала еще шире и глубже. Так, чтобы никто из них не смог перебраться через нее.
‒ Это же из-за Ынхёка, да? Ты из-за него...
‒ Не только. Из-за всего, Донхэ, ‒ с тяжелым вздохом Хёкджэ оборвал тираду Донхэ. ‒ Между нами случилось слишком много всего. Все так сложно, что я не знаю, что с этим делать...
‒ Ну так давай разберемся с этим вместе. Почему нет? ‒ понимая, что он совершенно не понимает этого парня, зацепился за его слова Донхэ, чтобы вытащить из него еще хоть что-то и понять, что на самом деле творится в голове у этого ненормального. Или все-таки невероятного? Донхэ все еще никак не мог найти ответ на этот вопрос. Но одно он знал совершенно точно: тот вариант развития событий, что предлагал Хёкджэ, не устраивал его никоим образом, и он не собирался сдаваться. Не так просто. Особенно после всего того, что между ними было и что они прошли. Нет, точно нет. Почему-то ради Хёкджэ Донхэ чувствовал в себе силы побороться. Ведь все это было... так правильно, что он просто не мог противостоять той лавине чувств, что охватывала его каждый раз, когда он лишь видел Хёкджэ. Именно его. А не Ынхёка. Ведь с Ынхёком, да и, честно говоря, ни с кем в этом мире он еще ни разу не испытывал ничего подобного. Даже сцена приносила ему сейчас куда меньше волнения и куда меньше удовольствия, чем этот странный дрожащий парень с заплаканными глазами, которого больше всего на свете Донхэ сейчас хотелось обнять и сказать ему, что все будет хорошо и он позаботится обо всех проблемах, но он почему-то никак не мог решиться это сделать.
‒ Потому что я не хочу этого, Донхэ. Правда, ‒ отрицательно покачал головой Хёкджэ. Но его слова звучали так неубедительно, что даже трехлетний малыш вряд ли мог бы поверить в эту нелепую ложь. Что уж говорить про Донхэ, для которого эта фраза была лишь пустым набором звуков, ведь в глазах Хёкджэ он читал совершенно другое, куда более сильное и куда более искреннее желание. И Хёкджэ тоже прекрасно понимал это и, пока их разговор не зашел в совсем уж неведомые дебри и они вновь не натворили чего-нибудь непоправимого, еще сильнее усугубив и без того напряженную ситуацию, поспешил сменить тему: ‒ И вообще, нам нужно вернуться в студию, ты же сам говорил, что Сонмин, режиссер Нам и преподаватель Ли потеряли меня, ‒ а затем просто взял и сбежал от Донхэ, оставляя того наедине с твердой уверенностью в том, что это далеко не конец. Просто... кое-кому сейчас и правда бы не помешало немного личного пространства и времени на подумать и разобраться в себе. Наверное, недели было недостаточно, хотя самому Донхэ хватило всего лишь пару мгновений, чтобы решить все для себя. Окончательно и бесповоротно. Или?.. Может, все-таки не мгновений. Ведь он знал об истинном положении дел куда дольше самого Хёкджэ, и, наверное, у него тоже ушло чуть больше пары мгновений, чтобы устаканить все это в себе и понять, что он чувствует и что важно на самом деле. Осталось лишь донести это до Хёкджэ. Но как? Или лучше пока просто оставить его и позволить принять решение самостоятельно? Нет, и почему все в этом мире и правда так сложно? Если бы они только знали, что за красивыми глянцевыми картинками, что они рисовали для всех вокруг: прессы, хейтеров, фанатов ‒ скрывается столько дерьма и проблем, может, и не цеплялись бы за свою мечту столь отчаянно и подумали сто миллионов раз, стоит оно того или нет, прежде чем занести ногу и сделать этот роковой шаг во тьму, поставив свою подпись на самом первом и самом важном контракте.