Way To A Dream

‒ Так, все, отдыхайте, репетиция завтра в восемь. Я заеду за вами в семь. Хёкджэ, не забудь, что у тебя еще потом вечером съёмка, ‒ высаживая замученных едва ли не до полусмерти SFS из машины, в который раз напомнил им про расписание на завтра Сонмин, но ответом ему было лишь недовольное бурчание Кюхёна, умудрявшегося щеголять в кепке, солнцезащитных очках и маске даже в первом часу ночи. Хотя если учесть, что в последние три дня их всегда высаживали перед главным входом в здание общежития, чтобы убедить круглосуточно дежурящих здесь фанатов и папарацци, что с группой все в порядке, что они живут вместе, не ругаются, любят друг друга и вообще у них мир, труд, май и одни на всех трусы и тапки, то эта мера была совсем не излишней, ведь даже их невинная ромашка Хёкджэ, схлопотав пару раз вспышкой прямо в лицо, перестал пренебрегать защитной экипировкой и прятал уставшие, воспаленные глаза за козырьком кепки. Да и вообще старательно делал вид, что его нет. И, к слову сказать, это у него выходило просто прекрасно. Порой Кюхён даже забывал, что в их доме вновь появился кто-то лишний, ‒ настолько бесшумным и незаметным Хёкджэ удавалось быть: он пользовался ванной и кухней, когда они все уже спали, а все остальное время сидел в своей комнате. И такое положение устраивало абсолютно всех. Ну, почти. Разве что только Хичоль, вдруг ни с того ни с сего занявший позицию всеобщей мамочки, переживал, что Хёкджэ не ест. Да и по Донхэ, несмотря на то, что он не приближался к Хёкджэ и за последние четыре дня сказал ему едва ли пару слов, было видно, что он переживает. Да так, что каждый раз, когда их любимый лидер видит копию Ынхёка, у него темнеют глаза и ходят желваки на скулах. Интересно, что еще могло произойти между этими двумя, если Донхэ психует ТАК? Была, конечно, у Кюхёна одна теория, но он не спешил ее проверять. Куда сильнее его в данный момент волновали душ и постель, а все остальное... Нахрен! Хотя, наверное, ему стоило узнать у Чонуна, как его дела с этой внезапно решившей кинуть его без каких бы то ни было объяснений девчонкой, но, судя по его видку, хороших новостей у него не было. Поэтому Кюхён оставил и этот вопрос при себе, и стоило им только оказаться в общежитии, как он первым помчался и занял для себя ванную. Это сейчас было куда важнее. Правда, Кюхён так и не понял, кто так сильно умудрился засрать ее и откуда в душевой кабине земля, трава и какие-то листья, нет, лепестки цветов, белые. И кто это тут решил заняться тайной флористикой? Уж лучше бы он занялся онанизмом, ей-богу. Наверное, опять Хичолю подарили какую-нибудь коробку для экспериментов, которые обычно дарят юным натуралистам, и ему, конечно же, надо было делать это в их общей ванной! Как всегда. И Когда только он успел все тут загадить? Вот где загадка. И, конечно же, как всегда Кюхёну пришлось убирать всю эту дрянь, мысленно проклиная собственную торопливость: вот пропустил бы он вперед Донхэ ‒ и не нужно было бы заниматься уборкой. А так... Ну, сам хотел. Вот если бы секс сваливался на его голову так же внезапно, как проблемы, а то в последние недели у Кюхёна с ним было как-то туго. И это нервировало. А еще то, что Ара уже почти неделю не брала трубку, отписываясь от него сообщениями-пустышками. Вредная засранка. А он переживал за нее. Еще как. Наверное, даже сильнее родителей. Вообще сильнее всех в этом мире. Вот только матерящемуся себе под нос, гневно пыхтящему и пытающемуся освоить чудо уборки душевых кабин Кюхёну было совсем невдомек, что сейчас в их общежитии есть еще один человек, который переживает за его сестру едва ли меньше, чем он сам. Ну... может, Хёкджэ переживал не конкретно за Ару, потому что фактически они еще не были знакомы, но за девушку, которая умудрилась забеременеть от его брата и родить ему ребенка. У Ынхёка. Есть. Ребенок. А у него, Хёкджэ, есть племянник. Родной. Настоящий. Одни лишь мысли об этом были настолько дикими, враждебными и сюрреалистичными, что сознание Хёкджэ наотрез отказывалось принимать их. Ребенка Ынхёка. Это словосочетание никак не желало укладываться в голове Хёкджэ. Но тем не менее, несмотря на это, он все же существовал в реальности. Как и его мать. Если верить словам Донхэ. А Хёкджэ ему верил. А еще верил в то, что они, ребенок Ынхёка и его мать, хотят познакомиться с ним. Но вот он сам... был ли готов к подобному знакомству? Наверное, нет. Пока нет. Он даже не был готов пока думать об этом. Ребенок Ынхёка. Как такое вообще возможно? И самое главное ‒ почему Хёкджэ даже не подозревал, что у его брата может быть ребенок? Живой. Настоящий. Как так? Когда они стали друг другу настолько чужими, что перестали говорить о подобных вещах? Все это было слишком странно и больно. Хёкджэ даже не знал, сколько лет его племяннику и как выглядит его невестка. Да и вообще, мог ли он называть эту девушку невесткой, ведь, насколько Хёкджэ понял, Ынхёк не спешил узаконивать отношения с ней? Нет, Хёкджэ, конечно же, в тот же день после разговора с Донхэ погуглил сестру Чо Кюхёна, но та, увы, уже давно не была активным пользователем социальных сетей, поэтому все, что ему удалось отыскать, ‒ лишь пару десятков старых фото милой улыбчивой и так внешне похожей на своего брата девушки, а также упоминания о ней самим Кюхёном в нескольких статьях и шоу. И все. Никаких связей и контактов с Ынхёком. Хотя, конечно, глупо было надеяться на то, что она и Ынхёк обсуждали ее беременность в комментариях в социальных сетях. Кто она такая на самом деле? Какая она? Что у них было с Ынхёком? И как они вообще могли решиться на такое? На ребенка? Что не так с ее здоровьем и почему об этом знает Донхэ, но даже родной брат не в курсе? Слишком странная история. Интересно, а насколько она вероятный кандидат в похитители Ынхёка? Нет, даже в голове Хёкджэ это звучало как-то нелепо. Он был уверен, что Ынхёка похитил мужчина, и девушка... ну никак не вписывалась в образ таинственного сталкера. К тому же в личности похитителя Хёкджэ был уже почти на сто процентов уверен. Ли-Сон-мин. Теперь от имени, улыбки и звука голоса этого парня Хёкджэ бросало в дрожь. И единственным местом, в котором он чувствовал себя в безопасности, была эта комната в общежитии, пока там, где-то за стенами, разговаривали и шумели ребята: переругивались Чонун и Кюхён, Донхэ их тихо, так, словно не хотел кого-то потревожить, отчитывал, а Хичоль, мурлыкая себе под нос песенки из мультиков, сновал по квартире с очередной подаренной фанатами игрушкой. Эти шум и суета успокаивали и внушали иллюзию защищенности. До сегодняшнего дня. Потому что сегодня, вернувшись домой, Хёкджэ нашел на своей подушке букет белых роз. Как всегда излишне красноречивый. Особенно в компании книги «Фаулза», которую никто не забывал в этой комнате. Он оставил ее намеренно. Издеваясь и насмехаясь над ними. Над ним. Над Хёкджэ. Тогда. А сейчас он открытым текстом говорил, что ему не уйти. И Хёкджэ знал это. До их первой поездки в Америку осталось ровно 12 дней. И Хёкджэ знал, что, скорее всего, он заберет его до отъезда в Штаты. Всего 12 дней, и Хёкджэ не знал, как он сможет пережить их. От кошмаров и бессонницы его не спасала даже бесконечная усталость, ни на минуту не покидающая его тело. Сколько он уже нормально не спал? Неделю? Две? Три? Ограничиваясь лишь жалкими урывками сна, но в последние дни даже проваливаться в них становилось все тяжелее и тяжелее, вот и сейчас вместо того, чтобы рухнуть в постель, он сидел в углу комнаты и таращился на лежащие на его подушке цветы. При одной мысли, что Сонмин был здесь и касался своими руками его подушки, его постели, его вещей, Хёкджэ передергивало от отвращения. И от ужаса. Потому что сейчас где-то там он касался своими руками Ынхёка и его вещей. И, может быть, делал с ним еще что-то. Нечто, о чем Хёкджэ даже думать был не в силах. Чертов ублюдок. Сдать бы его полиции, но... если уж частный детектив не нашел никаких признаков его вины, то что уж говорить о доблестных стражах правопорядка, куда сильнее ограниченных законными рамками. И у них был лишь один шанс. Поймать его на живца. Что Хёкджэ и делал. И... пока чип все еще в его ноге и работает, значит, все идет по плану. По крайней мере, Хёкджэ надеялся, что все именно так и что у него есть хотя бы иллюзия контроля над ситуацией, а дальше... будь что будет. Ведь вряд ли ситуация станет хуже, чем сейчас, поэтому ему уже нечего терять. И надо попытаться спасти хотя бы брата, пока эта сволочь не наигралась со своей игрушкой и не решила, что пора отправлять ее на свалку. ‒ Хёкджэ, ты будешь ужинать? Мы заказали чачжанмён, ‒ тихий стук в дверь и раздавшийся за ней почти обеспокоенный голос Хичоля, который сегодня утром умудрился даже поздороваться с главным изгоем SFS, заставил Хёкджэ вздрогнуть и резко выпрямиться, распахивая глаза. Чертова паранойя. Похититель вряд ли будет стучаться в его двери прежде чем украсть его. ‒ Нет, спасибо. Я не голодный, буду спать, ‒ с трудом совладав с дрожью в голосе, хрипло ответил Хёкджэ, понимая, что он сейчас просто не в силах общаться и видеться с кем-то и делать вид, что с ним все в порядке. Хёкджэ не был в порядке. Уже давно. Но, слава богу, никто из этих людей не замечал этого. И даже Сыльги, чувствовавшая, что что-то не так, списывала все это на его усталость. Ну и пусть. Хёкджэ уже и правда устал от всего этого и где-то глубоко-глубоко внутри даже мечтал о том дне, когда этот ублюдок придет за ним и все наконец-то закончится. Или начнется. Не важно. Главное, чтобы это случилось раньше, чем он окончательно свихнется и выбросится из окна вместо этих чертовых роз, которые он сейчас ненавидел и боялся всеми фибрами своей жалкой, глупой, трусливой души.