Way To A Dream

‒ Мелкие паршивцы, как вы только могли... ‒ на правах самой старшей начала раскрасневшаяся от возмущения миссис Чо и обвела недовольным взглядом робко сидящих на диване в гостиной в ряд Кюхёна, Хичоля, Чонуна, Ынхёка и Донхэ, даже не зная, с чего ей стоит начать этот разнос. Она была так зла и так долго готовила свою пламенную речь для этих маленьких вредных засранцев, но по пути в общежитие (а ведь она говорила, что нужно было выпороть их прямо в гримерной ‒ и дело с концом, а не терпеть до дома!) растеряла все свои слова. ‒ Но, мам... ‒ даже не решаясь поднять взгляда на стоящих перед ними в ряд и буквально полыхающих недовольством и выглядящих крайне грозно женщин, начал было Кюхён, однако мать недовольно осекла его: ‒ Не мамкай! Или ты решил навешать мне на уши очередную порцию лапши?‒ недовольно поинтересовалась она. ‒ Или, может, мне хочет наврать кто-нибудь еще? ‒ Миссис Чо, ‒ все-таки решившись посмотреть на так сильно похожую на Кюхёна (выражением лица и этим возмущенным фырканьем так точно) невысокую, хрупкую, но выглядящую слишком уж грозной женщину, перенял эстафету Кюхёна Донхэ: ‒ Мы просто... ‒ Что вы «просто», Донхэ? ‒ уперев руки в бока, прищурилась миссис Чо, пристально глядя на парня и, все же выиграв игру в гляделки, заставив того вновь смущенно отвести взгляд. ‒ Уж от кого, от кого, а от тебя я такого точно не ожидала. Ты же самый старший здесь и должен быть самым ответственным. Ты же сам лично обещал мне в этой же комнате, что в случае возникновения проблем, особенно ТАКИХ проблем, сразу же свяжешься с нами и... ‒ закатила глаза мама Кюхёна под недовольный цокот стоящей рядом с ней миссис Ли, которая наградила своего дорогого сына таким красноречивым взглядом, что он сразу понял, что уж кому-кому, а ему точно вряд ли удастся отделаться простой коллективной нотацией от родительского совета. ‒ Ну а ты, Хёк? ‒ решив, что пока с Донхэ достаточно, мама Кюхёна переключилась на вздрогнувшего Ынхёка и на пару мгновений замерла с открытым ртом, даже не зная, с чего ей начать. Ведь, с одной стороны, ей жутко хотелось влепить ему, как и всем остальным из SFS, подзатыльник за эту их неумную самостоятельность, а с другой... обнять и сказать, что все обязательно будет хорошо, ведь после случившегося... кажется, это лучшее, что они могли для него сделать. Но, пожалуй, начать стоило все же с нотации: ‒ Почему ты не позвонил никому из нас? ‒ мама Кюхёна грозно посмотрела на сжавшегося в комок парня, в котором не было даже намека на привычную самоуверенность. ‒ Я... я... не... ‒ Что ты «не»? Тебе не нужна помощь? Или ты не считаешь нас настолько близкими людьми, чтобы позвонить и сказать, что ты в беде? ‒ перебила заикающегося парня женщина, в голосе которой звучало столь болезненное разочарование, что сердце сжалось не только у Ынхёка, но и у всех остальных. ‒ А может, мы ни разу не говорили тебе, всем вам, ‒ вмешалась в разговор мама Донхэ, тоже награждая парней полным недовольства взглядом, ‒ что вы в любой момент можете прийти к нам за помощью? Разве нет? У меня склероз? ‒ Нет, скорее просто у кого-то слишком много гордости, ‒ тихонько рассмеялась мама Чонуна, и было в ее смехе что-то настолько зловещее, что парней продрал мороз по коже. И какие черные и белые глаза без зрачков, когда некоторые люди способны перепугать тебя до чертиков вот так вот просто без всякого антуража и усилий? ‒ Кого-то просто очень давно не пороли, да, милый? ‒ мама Хичоля с многообещающей нежностью посмотрела на вздрогнувшего сына. Хотя... они все были ей как сыновья. А их матери ‒ как сестры. Три отца, четыре матери и пять, нет, кажется, уже шесть сыновей. Одна большая, но порою очень несуразная семья. Сколько лет они уже были знакомы? Точно больше десяти. Еще со времен трейни этих вредных маленьких засранцев. И, несмотря на все нравоучения, нотации и порою даже физические наказания, вся эта история с игрой в молчанку повторялась уже далеко не впервые. Вот только на этот раз все оказалось куда серьезнее. Настолько, что миссис Ким было даже думать страшно о случившемся. И о том аде, через который пришлось пройти их мальчикам. Но эти упрямцы опять даже не подумали о том, что их семьи ‒ первые, к кому стоит обратиться за поддержкой и помощью! А уж точно никак не их агентство, которое заинтересовано только в деньгах и ни в чем больше! И поэтому их снова ждала даже не привычная часовая, а почти трехчасовая нотация от разгневанных мам, каждой из которых было что сказать этим упрямым засранцам и которые как можно доступнее и нагляднее постарались объяснить, что уж кого-кого, а свою семью игнорировать точно не стоит и что в следующий раз им вряд ли удастся отделаться так просто. Хотя все они, конечно, искренне надеялись на то, что этого самого следующего раза просто никогда не случится. Но если вдруг, то... первыми, чей номер после полиции и службы спасения они должны набрать, ‒ это родители. И никто больше. И лишь получив сотню заверений от сыновей в том, что в следующий раз ‒ обязательно (впрочем, ничуть не поверив в них), и еще больше извинений, мамы наконец-то успокоились или постарались успокоиться и приступили к следующей своей непосредственной и куда более приятной обязанности, а именно ‒ кормить, кормить и еще раз кормить своих бедных, несчастных, бледненьких и совсем исхудавших детей. Да так, чтобы в ближайшие полгода они были уверены в том, что дети еще сыты и не грохнутся в голодный обморок где-нибудь по пути на сцену из-за того, что агентство в очередной раз решило сэкономить на их питании и количестве ткани на костюмы и посадило их на диету. Именно за это, а еще за то, что он «вместо того, чтобы вести себя как нормальный взрослый человек и ответственный менеджер, творит с их детьми что попало», внезапно получил от разгневанного мам-совета не вовремя объявившийся Сонмин, который, впрочем, тоже был вскоре усажен вместе со всеми остальными за кухонный стол и закормлен до состояния полной недееспособности. И лишь тогда, когда все они, слишком сытые, расслабленные, ленивые и сонные, чтобы делать хоть что-то, кроме как сидеть за столом, вести вялую, почти бессмысленную беседу и доедать оставшиеся крошки от настоящей домашней свежеприготовленной еды, которая случалось на этой кухне и вообще в этой квартире крайне редко, окончательно и бесповоротно закончили с ужином, миссис Ли, осторожно тронув за локоть все равно какого-то напряженного и очевидно нервного Ынхёка и заставив того вздрогнуть и обернуться к ней, кивнула на выход из кухни, намекая на то, что, наверное, им следовало бы поговорить наедине. И, пока мама Кюхёна с пристрастием расспрашивала Сонмина и Донхэ (как самых осведомленных в этом вопросе) о предстоящем американском туре и райдере, который они выставили для американских организаторов, Ынхёк и миссис Ли осторожно и практически незаметно (ну или очень даже заметно, просто все остальные тактично сделали вид, что они ничего не видят и не слышат) выбрались из-за стола и переместились в гостиную. Они простояли друг напротив друга целую минуту, просто не зная, с чего стоит начать этот разговор, пока миссис Ли, не выдержав напряжения и тяжелого, совершенно несчастного и такого непривычного взгляда Ынхёка, от которого ее сердце буквально обливалось кровью, порывисто не обняла дрожащего парня, изо всех сил прижимая к себе и жалея лишь об одном ‒ что она, как и все остальные, не смогла уберечь его от того кошмара, через который ему пришлось пройти. Если бы она только знала и могла хоть чем-то помочь... ‒ Мой мальчик, как же так?.. ‒ с трудом сдерживая слезы, пробормотала женщина, еще крепче прижимая к себе Ынхёка, который уже давно был ей почти таким же родным и близким, как ее собственный сын. Но если Донхэ всегда был слишком взрослым, серьезным и самостоятельным, то вот Ынхёк... всегда казался тем, кого стоит защищать. ‒ Все хорошо, миссис Ли. Все правда хорошо, ‒ шмыгнув носом и тоже едва сдерживая слезы, пробормотал куда-то в грудь женщине Ынхёк спустя минуту или две, словно только сейчас услышал ее, и немного неловко отстранился, хотя сильнее всего ему хотелось, чтобы миссис Ли сейчас просто не разжимала руки и силком удерживала его в своих объятиях, но она, увы, отпустила его. ‒ Ты уверен, Хёк? ‒ сделав глубокий вдох, внимательно в лицо стоящего напротив парня женщина, прекрасно видя, что с ним все далеко не так хорошо, как он хочет убедить окружающих. И уж она-то точно не собиралась покупаться на эту очередную ложь «во благо». ‒ Миссис Ли... ‒ растерянно протянул Ынхёк, не зная, что ответить на этот вопрос. ‒ Ты думаешь, я не знаю, как меня зовут? ‒ немного насмешливо улыбнулась женщина. ‒ Я просто хочу убедиться в том, что с тобой все хотя бы относительно в порядке. И что ты хочешь и можешь вернуться в группу и к работе. Донхэ сказал, что агентство уже составило для вас расписание и начиная с завтрашнего дня вас ждет крайне напряженный график. И я просто хочу знать, что ты... ‒ Я хочу и смогу вернуться, миссис Ли, ‒ со слабым подобием улыбки закончил за маму Донхэ Ынхёк и, видя недоверие на ее лице, поспешил объяснить: ‒ Мне нужно вернуться. Чтобы все стало... нормально. И чтобы убедиться, что я тоже нормальный. Вы понимаете? ‒ Не совсем, ‒ отрицательно покачала головой женщина. ‒ Но если тебе так нужно... ‒ Да, нужно, ‒ закусив губу и до боли сжав кулаки, кивнул Ынхёк, который и правда знал или просто ощущал, что чем быстрее он вернется в привычную рутину, тем... легче сотрутся те четыре месяца и тем быстрее он снова станет... нет, не тем, кем был до всего этого, Ынхёк больше не хотел быть таким человеком, он хотел быть просто... нормальным человеком. Тем, за кого ему самому не будет стыдно. И почему-то ему казалось, что привычный ритм жизни поможет ему вернуться в колею. Или хотя бы попытаться. Потому что сидеть в больничной палате, как бы хорошо и спокойно ему там ни было, как бы близко к нему там бы ни был Хёкджэ и как бы сильно Ынхёку ни хотелось вернуться туда, но... это все еще был не его вариант. И ему пора было избавляться от этих мыслей. Причем как можно скорее. ‒ Тогда как скажешь, ‒ со вздохом согласилась с ним миссис Ли и вдруг задала совершенно неожиданный вопрос: ‒ А как Хёкджэ? С ним кто-то есть сейчас в больнице? ‒ Д-да, конечно, с ним наша подруга, Сыльги, ‒ чуть запнувшись ответил немного опешивший от такой резкой смены темы Ынхёк. ‒ Пока все без изменений, но стабильность в его случае ‒ это очень хороший признак. ‒ А к нему пускают посетителей? ‒ Посетителей? Да-да, конечно, ‒ с готовностью ответил на очередной немного странный вопрос парень, недоуменно глядя на женщину. ‒ Не пугайся так сильно, я просто хотела попросить тебя съездить к нему со мной и познакомить, если это возможно, ‒ тихонько рассмеялась женщина: уж больно забавным и растерянным вдруг стал Ынхёк. Давненько она не видела его таким... настоящим. И, как бы ужасно это ни звучало, но миссис Ли даже нравилось то, каким она сейчас его видела. ‒ Прямо сейчас? ‒ А почему бы и нет? ‒ широко улыбнулась миссис Ли и, чтобы окончательно развеять сомнения и удивление этого мальчишки, решила немного пожурить его ‒ так, для профилактики, чтобы он наконец-то усвоил истинный расклад вещей, ну или просто вспомнил его: ‒ Мы и так потеряли из-за твоего упрямства целых десять лет, и я не желаю ждать больше ни минуты. Особенно сейчас, когда вам обоим так нужны материнские любовь и поддержка, а я, если ты не помнишь, обещала, что буду любить тебя как родного сына. И если у тебя есть брат, то и его тоже. Мы ‒ ваша семья, пора бы уже за столько лет и усвоить это и взяться за ум, и научиться доверять и принимать помощь от тех, кто делает это от чистого сердца. И не смей возражать мне, а то я сейчас и правда возьму ремень и выпорю тебя так, чтобы ты неделю не мог сидеть и наконец-то перестал думать и говорить всякие глупости!