Way To A Dream

‒ Я буду петь вживую, ‒ голос Ынхёка прозвучал в тишине, царящей в гримерке, так громко и неожиданно, что все присутствующие вздрогнули, а наносящий последний слой фиксирующей пудры на его лицо Марк выронил из пальцев кисточку и та с глухим стуком упала на пол. ‒ Че-его? ‒ придремавший в кресле в ожидании своей очереди на макияж Кюхён изумленно распахнул глаза, одним своим вопросом выражая всеобщее мнение: и ошарашенных Чонуна и Хичоля, снова покрытого таким толстым слоем блесток, что обзавидовался бы любой новогодний шар, и удивленно вскинувшего брови Донхэ, который тоже всего пару минут назад полулежал на маленьком диванчике с закрытыми глазами и старательно притворялся, что он спит, и их новоиспеченного, но, может, не такого уж и хренового (все же лучше словно в воду канувшего Шивона) менеджера, у которого самым натуральным образом отвалилась челюсть, и Кюхён даже грешным делом подумал, не предложить ли Сонмину платочек, чтобы подвязать ее. ‒ Я буду петь вживую, ‒ невзирая на все указания и недовольное шипение стилиста, поджал свеженакрашенные губы Ынхёк, упрямо глядя на свое отражение и думая, что Марк изумительно постарался, чтобы сделать его как можно более непохожим на Хёкджэ. О да, Ынхёк уже пересмотрел все фотографии и все записи с выступлениями брата, просто затер их глазами до дыр в экране своего нового телефона, пересматривая вновь и вновь и все еще не веря, что на них его младший братишка. Такой непохожий на себя и прекрасный ангел. А как он пел... Как всегда потрясающе. И Ынхёк был к нему почти объективен, даже несмотря на то, что его пробирала нервная дрожь, когда он слышал звук его голоса. Да уж, вот чье место действительно было на сцене, перед огромной ревущей толпой фанатов, но... все они знали, что произошло. Однако сейчас у Ынхёка был шанс все исправить, вот только он все еще не был уверен в том, что Хёкджэ примет его план и согласится занять его место в группе. Ведь несмотря ни на что это все еще был его братишка. Скромный, робкий, неуверенный и совершенно не понимающий, на кой черт ему это нужно. Или уже понявший, что это ему и не нужно вовсе? Ынхёк не был уверен. Чего хочет Хёкджэ и чего хочет он сам. Он лишь знал, что сегодня, на сцене в этом небольшом клубе на встрече с фанатами, он должен спеть сам. Как сможет. Просто, чтобы понять... сможет ли он. Хочет ли он. И справится ли он с этим. Или уже и правда стоит забить, и послать дело своей жизни ко всем чертям, и заняться чем-то новым, пока окончательно не стало поздно? ‒ Вживую? Ты? ‒ в голосе буквально подскочившего на месте Сонмина звучал столь неприкрытый скепсис, что Ынхёк мог бы даже обидеться на него. Если бы не был уверен в себе еще меньше, чем их менеджер. ‒ Но мы же договаривались, что будет фонограмма, я уже договорился... ‒ Тогда договорись обратно. У тебя же есть запись только с бэк-вокалом? ‒ обернулся к менеджеру Ынхёк, награждая его тяжелым взглядом и с удовольствием видя, что тот уже готов сдаться. Еще бы, Сонмин всегда робел перед ним, а в последнее время так уж особенно. А уж сейчас, когда Марк по своей задумке снова превратил его в красноволосого демона... Это наверняка выглядело еще более впечатляюще. ‒ Есть, но... ‒ начал было Сонмин, но его перебил севший на диване и взъерошивший под полный страдания и гнева вопль Марка свою и без того помятую укладку Донхэ: ‒ Тогда пусть он поет вживую. Если хочет, ‒ под изумленными взглядами всех, включая самого Ынхёка, совершенно спокойно кивнул Донхэ и вопросительно посмотрел на их вокалиста: ‒ Ты точно уверен, что хочешь? ‒ Да, ‒ все еще недоверчиво глядя на Донхэ, кивнул Ынхёк и закусил губу, с трудом сдерживая то ли улыбку, то ли внезапно подкативший к горлу ком. Время идет, столько всего происходит, а Донхэ... пожалуй, самая неизменная константа в его жизни. Пусть больше и не любит (а может, никогда по-настоящему и не любил), но по-прежнему верит в него и поддерживает. Даже в том, что со стороны порою выглядит как полнейшая авантюра. Как сейчас. Но... Донхэ. Ынхёк сейчас смотрел в его полные уверенности и поддержки глаза и... кажется, сам начинал верить, что у него может получиться. Вот так вот просто выйти и спеть. И даже не опозориться. И совсем не из чувства упрямства, а потому, что он хочет и может сделать это. И все. ‒ Тогда решено, ‒ широко улыбнулся Ынхёку Донхэ и обернулся к их побледневшему менеджеру: ‒ Он будет петь вживую. Предупреди звукорежиссера и попроси его организовать для нас еще один чек перед началом, чтобы все... ‒ Но Хёк... Он же... ‒ изо всех сил стараясь не заикаться и подобрать правильные слова, чтобы не дай бог не обидеть Ынхёка и правильно выразить свои опасения, растерянно посмотрел на Донхэ Сонмин. ‒ Он же так давно не репетировал и не выступал. Разве с этим не будет проблем? Особенно с песней с последнего сингла... Он же вообще не знает ее, а мы уже заявили сет-лист... ‒ Вообще-то, если вы не помните, менеджер Ли, это МОЯ песня, мы с Донхэ потратили почти месяц на то, чтобы сделать для нее нормальную аранжировку, и еще месяц я готовился к туру ‒ выступать с ней в том числе. И участвовал в записи первого варианта, ‒ недовольно посмотрел на менеджера постепенно начинающийся раздражаться Ынхёк. ‒ Так что если ты переживаешь, что я не знаю текст, так вот... я его знаю. И я буду петь. Вживую. ‒ Ладно-ладно. Как скажешь, ‒ стушевавшись под гневным взглядом Ынхёка, пробормотал Сонмин, поднимаясь с места. ‒ Я пойду поговорю со звукорежиссером и узнаю, успеем ли мы прорепетировать еще хотя бы раз, ‒ тяжело вздохнул менеджер, мысленного уговаривая себя, что это, в конце концов, всего две песни, к тому же звукорежиссеры SBS всегда славились своим умелым владением автотюном. Особенно в прямом эфире. Ну и на крайний случай они всегда могут списать все на стресс и на то, что Ынхёк еще не окончательно восстановился после случившегося. И все. Все будет хорошо. Зато никто не скажет, что они выступают не вживую. Это да. Хотя косячному живому выступлению лично Сонмин всегда предпочитал тщательно вылизанную фонограмму, тем более что Ынхёк умел работать с ней так, что никто даже помыслить не мог, что он поет не вживую. Но... хочет петь ‒ пусть поет. Ладно. Они это переживут. ‒ Если он будет сам петь, то я хочу надеть свое кимоно, ‒ пользуясь моментом, влез в разговор Хичоль, на котором сегодня в честь выступления была не одна, а, наверное, все три упаковки блесток ‒ настолько много, что они, кажется, просто летали вокруг него мириадами сияющих волн. ‒ Ну уж нет. ‒ Ни за что. ‒ Нет! Почти хором ответили, одновременно оборачиваясь к нему, Марк, Чонун и Сонмин, заставляя их фею обиженно надуть губы и насупиться: ‒ Ну почему? ‒ Потому что розовое кимоно не вписывается в сегодняшнюю концепцию... ‒ начал было объяснять Марк, всеми фибрами души ненавидящий эту чертову шелковую тряпку вырвиглазного цвета, но его перебил столь же трепетно «обожающий» эту тряпку Кюхён: ‒ Потому что я точно получу сердечный приступ, если еще раз обернусь на сцене и возымею удовольствие лицезреть твои первичные половые признаки под этим чертовым кимоно, ‒ скрестив руки на груди, недовольно фыркнул гитарист, изо всех сил стараясь не вспоминать ТО выступление и ЧТО он на нем имел честь увидеть. И не только он, а еще почти десять тысяч фанатов и присутствовавших на концерте репортеров. ‒ И потому что компания больше не будет тратить сотни тысяч долларов, чтобы отовсюду выкупить фото твоих яичек, у нас уже и так есть целый архив, ‒ добавил Сонмин под громогласный хохот всех присутствующие и возмущенный вопль красного как рак Хичоля: ‒ Я просто забыл надеть трусы! В этот раз не забуду! ‒ Да какая теперь уже разница: весь мир видел, что у тебя там, ‒ с трудом сквозь смех выдавил из себя Ынхёк, заставляя Хичоля взвыть то ли от смущения, то ли от возмущения. ‒ Нет, нет и еще раз нет. Выступаем в том, что приготовил Марк. Я все сказал, ‒ решив хоть в каком-то вопросе проявить непреклонность, отрезал с трудом сдерживающий смех Сонмин и поспешил поскорее выйти из гримерной, пока эта пятерка ржущих, как кони, чудиков не придумала еще какой-нибудь способ довести его до инсульта. Кимоно. Ну надо же. Хотя если выбирать между Хичолем в кимоно и живым выступлением Ынхёка, то Сонмин с куда большим удовольствием и уверенностью выпустил бы Хичоля на сцену просто голым. Но...