***
‒ Нет, я все-таки считаю, что это полное идиотство. Мы же завтра будем во всех новостях, ‒ пытаясь настроить гитару так, чтобы она издавала хотя бы отдаленно похожие на приличные звуки, недовольно пробурчал Кюхён. Впрочем, он так бурчал все те полчаса, что они разгружали привезенное с собой оборудование и расставляли и подключали его. Прямо на газоне перед одним из домов в жилом комплексе в Кандонгу, готовясь совершить одно из самых ненормальных выступлений в своей жизни. ‒ Ну и что? Нам не привыкать, ‒ с усмешкой парировал ворчание Кюхёна какой-то слишком уж довольный Ынхёк, который вместе с опоздавшим к условленному времени (и все они прекрасно понимали почему) Донхэ еще раз проверял работоспособность всех микрофонов и усилителей. ‒ А что если жильцы вызовут полицию? А если ее нет дома? Она вообще нас услышит на своем седьмом этаже? А что если у нее звукоизоляция в квартире? ‒ все не унимался Кюхён, вызывая у всех остальных невыносимое желание влепить ему подзатыльник и попросить заткнуться, а лучше ‒ все вместе и сразу, особенно у бледного как полотно Чонуна, в который раз едва ли не прорычавшего в ответ: ‒ Она точно дома, у нее нет звукоизоляции, и да, она услышит нас. Ты доволен? ‒ А... ‒ снова начал было Кюхён, но его прервал уже сидящий за барабанной установкой и готовый начать Хичоль: ‒ Да плевать на полицию. Ну подумаешь, всего-то парочка абсолютно невинных серенад и нарушение общественного порядка. Ни тебе похищений, ни убийств, ни оргий, да что там, даже блевотины в неположенных местах не будет. Нашим бедным хейтерам просто негде будет разгуляться, ‒ широко ухмыльнулся он и поторопил всех остальных: ‒ И вообще, давайте начинать, пока прекрасная дама нашего Чонуна не стала не совсем прекрасной от старости, а Кюхён окончательно не изошел на говно. А то хрен знает, сколько времени уйдет на то, чтобы найти нового гитариста и снова уговорить Сонмина и агентство на эту аферу. Они и так-то могут передумать и все запретить в любую минуту, поэтому давайте уже, поехали, я очень хочу узнать, чем все это закончится и стоит ли нам надеяться на еще один хэппи-энд.Глава 174
22 ноября 2018 г. в 01:18
‒ Твой самолет уже через неделю? ‒ сдув мокрую челку со лба Хёкджэ, немного хрипло спросил Донхэ и еще крепче сжал его в своих объятиях, в который раз недоумевая, почему это больничные кровати вдруг стали такими широкими, что на них вполне можно уместиться даже вдвоем, еще и место останется. Донхэ это не слишком нравилось. Ну еще бы. Он просто обожал, когда Хёкджэ прижимался к нему ‒ настолько близко, насколько это вообще возможно. А эти новые постели... Нет, слишком большой простор. Им нужно куда меньше места. Чтобы быть друг к другу как можно ближе. Без единого миллиметра пространства между. Пока они все еще здесь. Рядом. И Донхэ не нужно отправляться в этот долгожданный, такой желанный, но такой чертовски длинный европейский тур. А затем американский. А Хёкджэ ‒ в Японию, в один из лучших реабилитационных центров, где ему предстоит провести целый год, чтобы вновь научиться полноценно пользоваться руками и ногами и стать обычным человеком. Тем, кем он был... до всего этого. Слишком важные и нужные планы, чтобы их отменить, но... это совсем не значило, что эта разлука и ее преддверие дадутся им легко и просто.
‒ Да. Как будто ты не знаешь, ‒ немного нервно дернул плечом Хёкджэ, которому все еще не нравились эти разговоры. Слишком больными они были. Слишком больно было осознавать тот факт, что, несмотря на то, что все хорошо, им все равно придется расстаться. На очень и очень долго. Нет, никто не отменял сообщений и видеозвонков, а также отношений на расстоянии. Но и Хёкджэ и Донхэ прекрасно понимали, что все это не то. И не так. И у них не будет шанса вот так вот лежать рядом, прижимаясь друг к другу и... хотя бы просто лежать, чувствовать тепло и запах. Разговаривать и смеяться, глядя друг другу в глаза, а не через экраны телефонов, сотни вышек связи и тысячи километров. Это важно. Но... с некоторыми вещами нужно смириться и просто их пережить.
‒ Я все еще надеюсь, что это дурной сон. И никому никуда не надо будет ехать. Никогда, ‒ тяжело вздохнул Донхэ, на пару мгновений прикрывая глаза и вновь задавая вопрос, который терзал его куда сильнее их предстоящего расставания, ведь поездка Хёкджэ в Японию была вынужденной, но потом... ‒ После Токио ты вернешься в Мокпо? Не передумал?
‒ За десять-то часов? ‒ даже не пытаясь скрыть иронию в голосе, спросил Хёкджэ, чувствуя, как внутри снова начинает беспокойно ворочаться недовольство. Сколько раз они уже говорили с Донхэ по этому поводу? Десять? Двадцать? Тридцать? Да практически каждый день. И результаты этого разговора оставались неизменными. И тем не менее Донхэ все равно раз за разом задавал одни и те же вопросы в надежде, что он передумает и изменит свое решение, но... у Хёкджэ просто не было в голове других вариантов. И он не понимал, к чему эти бесполезные и только расстраивающие и раздражающие беседы. Все уже решено. И никаких изменений не предвидится, так зачем мусолить одно и то же?
‒ Ну мало ли... ‒ пожал плечами Донхэ, уже по голосу, нет, даже по раздраженному сопению Хёкджэ понимая, что его решение так и останется неизменным. Маленький вредный упрямец! Ну ничего. Они еще повоюют после того, как он вернется из Японии, и посмотрят, кто кого. Особенно когда им придется провести в разлуке и скучать друг по другу так долго. Донхэ не хотел терять Хёкджэ ни единую секунду времени, которую они могли бы провести вместе, если бы он остался в Сеуле, и совершенно серьезно не собирался отпускать его так просто. А если учесть, что на его стороне была тяжелая артиллерия в лице Сыльги и Ынхёка, то... у Хёкджэ практически не было шансов выстоять против них всех. Но он все еще продолжал упрямиться. Маленькая вредина.
‒ Донхэ, я не передумал за три месяца и вряд ли сделаю это за несколько часов, ‒ Хёкджэ тяжело вздохнул, разворачиваясь в объятиях своего парня (о боже, он и правда мог так называть Донхэ?! Хёкджэ все еще не верилось в это) так, чтобы посмотреть ему в глаза. ‒ Мы же говорили с тобой уже миллион раз, и ты сам прекрасно знаешь, что мне нечего делать в Сеуле, а в Мокпо меня ждет магазин. И дом. Я должен заботиться о них, ‒ Хёкджэ повторил уже почти заученные фразы, которые он повторял раз за разом, и впервые подумал о том, насколько мало в них смысла и убедительности, но... он не мог оставаться в этом городе. Просто физически не мог. И... нет, в этом определенно был смысл. Для него. ‒ В конце концов, это же не разные концы света. Между нами будет всего пара часов на машине или электричке. Мы будем видеться даже чаще, чем ты себе можешь представить. Я еще успею тебе надоесть, с твоим-то графиком, ‒ немного натянуто улыбнулся Хёкджэ, пытаясь убедить то ли Донхэ, то ли самого себя в том, что все и правда будет в порядке. Или?..
‒ Тогда почему у меня ощущение, что я теряю что-то очень важное? ‒ даже без тени улыбки спросил Донхэ, заставляя что-то внутри Хёкджэ резко оборваться вниз, а его самого ‒ сникнуть еще сильнее. Ведь... несмотря на то, что он практически на сто процентов был уверен в правильности своего решения, но это ощущение... потери... Почему он тоже чувствовал это? Ведь по сути никакой потери не было?
‒ Я... я... я... я просто думаю... ‒ нервно залепетал он, даже не представляя, что сейчас можно ответить на этот вопрос. ‒ Я просто думаю, что ты настроил себя. И все. Мы же не расстаемся, и никто ничего не теряет... ‒ сбивчиво начал Хёкджэ, прекрасно понимая, насколько жалко и нелепо сейчас звучат его слова. Ведь они расстаются, и... наверное, и правда теряют что-то важное.
‒ То есть твое решение окончательное и бесповоротное и обжалованию не подлежит? ‒ понимая, что этот разговор вполне может сейчас зайти не в то русло, с улыбкой попытался свести все к шутке Донхэ. Вот только шутка вышла откровенно хреновая. Как и вся эта ситуация. Но разве можно было даже надеяться на то, что у них все будет иначе? Легко, просто и ясно? Конечно же, нет.
‒ Нет. То есть да... То есть... Донхэ, я просто не могу оставаться здесь. Я буду заниматься музыкой и писать песни, но не здесь, не в Сеуле, я просто не могу, а дома. К тому же мы же с тобой оба верим в любовь на расстоянии, особенно на таком мизерном. Это и не расстояние вовсе, а вы скоро летите в Европу, потом тур по Азии и Штатам, и тебе вообще будет не до меня...
‒ Господи, какой же ты глупый, ‒ с обреченным стоном перебил эту и правда совершенно идиотскую тираду Донхэ и, резко перевернув Хёкджэ, навис над ним, впиваясь в его лицо недовольным взглядом: ‒ Мне всегда будет до тебя дело, понимаешь? И плевать, где мы будем и как, что мы будем делать. Я все равно буду думать о тебе, каждую секунду, понимаешь? Даже если ты будешь сидеть в своем Мокпо и вести себя как полный идиот. Я все равно буду любить тебя. И это уже ничего не изменит. Так что даже не думай, что ты сможешь отвертеться от меня так просто. Мы уже и так потеряли слишком много времени, и я не позволю нам потерять еще больше, ‒ зло прошипел Донхэ и, получив в ответ от опешившего от его слов Хёкджэ молчаливый кивок, очевидно выражающий его согласие со всем сказанным, удовлетворенно выдохнул: ‒ Вот и правильно, ‒ и, наклонившись к нему еще ближе, накрыл его губы своими, прикидывая, что у них есть еще целый час для того, чтобы побыть вместе наедине, и, кажется, тратить его на подобные разговоры, особенно когда этих самых часов вместе у них осталось так мало, что их можно по пальцам перечесть, было бы верхом глупости. Особенно, когда есть куда более приятные и менее раздражающие их обоих занятия.