Way To A Dream

Хёкджэ непозволительно быстро влился в привычный ритм жизни в Мокпо, который всегда так сильно нравился ему. И успокаивал. Просто потому что это была ЕГО жизнь и ЕГО ритм. Ранний отбой и ранний подъем, привычный маршрут до магазина, встречи и разговоры с одними и теми же людьми, нескончаемое количество работы, дорога домой, наспех приготовленный ужин, фильм или книга, а может, новая песня – тут уж по вдохновению, – и так день за днем. Спокойно, размеренно, тихо, привычно и... так хорошо. Никаких кошмаров, никакой боли, никаких воспоминаний, никаких тревог и страхов, этот город залатал дыры в его душе куда быстрее, чем лучшие японские врачи залатали дыры в его сердце. Ынхёка вылечила его работа, группа, забитое расписание, музыка, фанаты и вся эта жуткая шумиха вокруг него и SFS. Сначала Хёкджэ сильно переживал за него и даже настаивал на том, чтобы Ынхёк ходил к своему психотерапевту, но... пару месяцев назад он посмотрел в глаза брату и понял, что тот правда справился. Смог. Просто перешагнул и забыл все это. И живет дальше и наслаждается этой жизнью. А Хёкджэ помог до конца долечиться этот город. И только здесь и сейчас он вдруг понял, что действительно чувствует себя по-настоящему счастливым и спокойным. Что этот кошмар и правда закончен и они стоят на пороге какого-то совершенно нового этапа в их жизни, который однозначно будет лучше, чем все, что происходило с ними до этого. С момента его возвращения из Японии прошел уже почти целый месяц, и эти 30 дней в домашних хлопотах и суете с магазином пролетели настолько быстро и незаметно, что это даже немного пугало. Особенно после тех пятнадцати месяцев, что Хёкджэ практически безвылазно провел под бдительным присмотром врачей в медицинских центрах и палатах, где каждая секунда тянулась как целый год. Но так было нужно. Зато теперь у Хёкджэ ничего не болело, ни единый сросшийся перелом и зажившие разрывы тканей и мышц. А еще он, втайне ото всех, уже почти неделю передвигался сам, без трости. Конечно, к вечеру, особенно после проведения генеральной уборки и приема особо крупных и тяжелых поставок с цветами, он уставал слишком сильно для здорового на все сто процентов человека, но... он сам мог сделать это! САМ! После почти полугода, проведенного в инвалидном кресле и в обнимку с костылями и ходунками, Хёкджэ научился ценить такие простые вещи. Насколько классно может быть просто чувствовать ноющую усталость в ногах, потому что ты ходил целый день сам, на своих двоих, куда ты хотел, как ты хотел и зачем ты хотел. Когда не нужно ни от кого зависеть и никому ничего объяснять. Это было важно. Правда. И Хёкджэ был рад, что теперь он понимал ценность этого. Да и вообще... за это время он переосмыслил взгляд на многие вещи и тоже в чем-то изменился, а в чем-то... остался таким же, как и был десять лет назад. Старо-новая, немного усовершенствованная и здорово подлатанная после всех передряг версия его же самого. Каждое утро, поднимаясь с постели, делая забитый в подкорку комплекс упражнений, с которым ему теперь придется подружиться на всю жизнь, Хёкджэ кидал взгляд на стоящие в углу комнаты костыли и трость, в который раз убеждаясь, что он и правда победил их, и с улыбкой думал о том, как сильно удивится Ынхёк, когда приедет в гости и увидит, что он уже может ходить сам. А уж Донхэ... Когда они с Ынхёком прилетали к нему в последний раз в Японию почти три месяца назад, Хёкджэ едва-едва ковылял на костылях, а сейчас... Отличный выйдет сюрприз. И для Сыльги, с которой им так и не удалось увидеться после приезда Хёкджэ домой. Но это было даже и хорошо – нет, не то, что им не удалось встретиться, а то, что Сыльги позволила Кюхёну и Донхэ уговорить себя поехать с группой в Европу, просто чтобы сменить обстановку, немного погулять и отдохнуть, ведь последний год выдался слишком тяжелым и для нее. Мало того, что она большую часть времени проводила в Японии с Хёкджэ, так еще и умудрялась присматривать за домами и магазинами, постоянно мечась между Мокпо, Сеулом и Токио. Правда, семь месяцев назад, когда жена дядюшки Кана сильно заболела и он просто физически не смог присматривать за магазином Хёкджэ (ведь цветы не газеты и не антикварные штучки и нуждаются в куда большем внимании и уходе), им пришлось принять очень тяжелое решение и временно закрыть магазин, тогда Сыльги стало чуть легче, но ей все равно нужно было приглядывать за домом Хёкджэ, своей квартирой и магазином, а еще уделять время Кюхёну, хотя с этим было проще всего, с новым расписанием SFS и резкой вспышкой их популярности в мире им удавалось видеться в лучшем случае один-два раза в пару месяцев (как и Хёкджэ с братом и Донхэ, впрочем), но все равно... Хёкджэ видел, как сильно осунулась и похудела его подруга и что в ней осталась едва ли треть ее прежней энергии и живости, и был очень рад этому ее внезапному отдыху и тоже сильно настаивал на этой ее поездке в Европу. И даже, решив начать возвращать долги, взял на себя заботу о ее магазине. Хотя, конечно, большую часть времени сейчас у него занимало восстановление работы собственного магазинчика, за семь месяцев, разумеется, пришедшего в полное, раздирающее сердце Хёкджэ на части запустение. Хёкджэ был безумно благодарен Сыльги и дядюшке Кану за их помощь и понимал, что иного решения ситуации просто и быть не могло, но ему было практически до слез жаль все свои цветы, распроданные за бесценок или просто погибшие из-за неправильного ухода, и больше всего, конечно же, свою бесценную коллекцию орхидей. Нет, вовсе не потому, что в ней были редчайшие, стоящие баснословных денег экземпляры; Хёкджэ никогда не болел подобными вещами, просто некоторые из них выращивала еще мама, а некоторые были подарены его знакомыми коллегами со всей страны и даже из других стран и с других континентов. Хёкджэ вкладывал в свою оранжерею очень много сил и времени, терпения и любви, как и их мама, но... В любом случае, рано или поздно он сможет все восстановить. Главное – постараться. И именно поэтому в последний месяц Хёкджэ с таким упоением приводил магазин в порядок: убирал, мыл, чистил, даже заказал для него новую вывеску и освежил ремонт, но большую часть его времени, конечно же, занимали оранжерея и цветы, которые Хёкджэ заказывал буквально отовсюду, заново, по одному отростку и семечку собирая свою коллекцию. Благо теперь он почти не был ограничен в средствах. Кто бы мог подумать, что композиторы, пишущие песни для популярных групп, могут получать столь баснословные гонорары. Хотя... вполне возможно, что какую-то часть «премий за хорошую работу» ему сверху накидывал Ынхёк, и Хёкджэ пока не тратил эти деньги, решив сначала разобраться, откуда те взялись, но даже просто платы за его песни для SFS было более чем достаточно для того, чтобы вести нормальную жизнь и ни в чем себе не отказывать. И все действительно очень удивились (даже Ынхёк, который уж точно должен был понять это желание Хёкджэ, но, увы, не понимал), когда узнали, что Хёкджэ и правда хочет вернуться в Мокпо и открыть свой магазин. Популярный композитор с долгосрочным контрактом с одним из лучших агентств страны, пишущий исключительно хиты, – и в деревню? Ковыряться в земле и переставлять цветочные горшки, как ловко окрестил род его занятий Кюхён? Подальше от родного брата, всех своих друзей и... парня? Хёкджэ никак не мог подобрать правильных слов, чтобы объяснить им всем, что он никого не бросает, что от Мокпо до Сеула всего пара часов на поезде или еще меньше на автобусе или машине, что ему просто нравится жить здесь, в тишине и покое, и что его сердце принадлежит не только музыке, но и цветам. И он видел по глазам Ынхёка, Донхэ, Кюхёна, Чонуна, Хичоля, Сонмина, да даже Сыльги и начальника Ли, что они его не понимают. Но принимают его выбор. И это было самое важное. Он правда обожал цветы, свой магазин, да что там, ему даже просто нравилось возиться в земле: ее зернистая, чуть масляная и сыпучая структура, тяжелый сырой запах и то, что она была способна подарить жизнь миллионам, да нет, наверное, миллиардам растений по всей планете. Хёкджэ действительно мог часами сидеть в оранжерее, так же как мог проводить целые часы с гитарой, нотными тетрадями и синтезатором в работе над новой песней, и оба эти занятия приносили ему одинаковый кайф и, он смел надеяться, получались у него одинаково хорошо. Вот и сегодня Хёкджэ, перепачкавшись от макушки и до пяток, провел почти целый день в своей оранжерее, выбравшись оттуда лишь под вечер, чувствуя приятную физическую усталость во всем теле и бесконечное удовлетворение от хорошо сделанной работы. Покупателей сегодня, как, впрочем, и в любой другой непраздничный день, практически не было, за исключением разве что двух совершенно незнакомых Хёкджэ девчонок-подростков, явно не местных, постоянно хихикающих, перешептывающихся между собой и обменивающихся многозначительными взглядами, произведших на Хёкджэ весьма странное впечатление. Нет-нет, помимо этого они не делали ничего предосудительного и даже купили у него два саженца фиалок, только-только вчера пересаженные в маленькие белые горшки, но вот вопрос, который они задали напоследок, весьма и весьма смутил Хёкджэ. «Вы же и правда брат-близнец Ынхёка из SFS, да?» И то, что эти девчушки были далеко не первыми такими покупательницами за последние пару недель, тоже не могло не настораживать. Что-то это не слишком похоже на совпадение. Неужели корейские фанаты группы уже прознали о его возвращении и Хёкджэ в ближайшее время стоит ждать наплыва гостей? Так же, как и в Японии, когда фанаты группы узнали, в каком центре он лечится, и караулили его во время прогулок в парке через каждые пару метров. Каждый день. Сначала они просто молча смотрели на него и Сыльги издалека, затем решились подойти, чтобы задать тот же самый вопрос, потом стали подходить практически каждый день, чтобы поболтать, и даже приносили Хёкджэ небольшие подарки, которые тот сначала наотрез отказывался брать. Тогда эти хитрющие девчонки начали применять другую тактику: они стали приносить ему собственноручно приготовленную еду и жутко обижались, если он отказывался, поэтому... приходилось брать. И вскоре этой еды и подарков стало столько, что ими можно было накормить весь центр реабилитации. Ынхёк и Тэмин слишком переживали по этому поводу и даже собирались приставить к Хёкджэ охрану -так, на всякий случай, а то мало ли. Особенно после всей этой истории. Но все девушки вели себя на удивление спокойно и дружелюбно, и Хёкджэ наотрез отказался от этой затеи. Забавно, но Хёкджэ только сейчас понял, что он даже немного скучал по всем своим новым «подружкам». Однако... если честно, ему почему-то совсем не хотелось повторения этой истории, и поэтому он все еще старался надеяться на то, что это просто случайное совпадение. С кем не бывает. Да и такие, даже случайные покупатели, сделавшие в его магазине какую-то совсем небольшую, но наверняка важную для них покупку, всегда были большой радостью, и Хёкджэ был счастлив видеть каждого из них. И поэтому даже сейчас, под вечер, когда в его магазинчик обычно уже никто вообще не заходил, когда Хёкджэ, только-только сменив рабочую одежду на чистую и отмыв руки и лицо от земли, услышал звон колокольчика над открывающейся дверью и ее знакомый скрип, на его лице тут же расплылась приветственная улыбка, которая буквально тут же сменилась неподдельно счастливой, стоило только Хёкджэ поднять взгляд и увидеть, КТО стоит на пороге его магазина. – Добрый день, подскажите, это цветочный магазин семьи Ли? – глаза Донхэ, которого Хёкджэ с легкостью мог бы и не узнать с этим странным темно-бордовым цветом сильно отросших за два месяца и наверняка собранных сзади в хвостик (вопреки Марку и только так, как любит сам он) волос, смеялись, а его голос... Почему внезапно в магазине стало так жарко? Или холодно? Хёкджэ никак не мог понять. Ведь его щеки буквально пылали, а по всему остальному телу пробежала холодная, полная приятно волнующего предвкушения дрожь. – Донхэ, что ты?.. – Что я здесь делаю? – насмешливо вскинул брови Донхэ, склоняя голову набок: – Может, хочу наконец-то посмотреть на то место, на которое ты готов променять всех нас? Или... – он наигранно задумчиво нахмурился на пару мгновений и снова растянул губы в улыбке, от которой и без того судорожно трепещущее сердце Хёкджэ рухнуло куда-то в пятки: – Я просто очень соскучился по своему парню, которого не видел два месяца и безумно хочу обнять его?