Лабиринт памяти

Soundtrack #1 — Lauren Christy «The Color Of The Night» Soundtrack #2 (бал-маскарад)— Sting & Brodsky Quartet «Until» Он не знал, сколько длился их поцелуй. Казалось, кто-то невидимой рукой нажал на кнопку «Cтоп», и время остановилось. Драко не хотел отпускать Грейнджер, не хотел отрываться от неё ни на секунду, и она определённо не была против. Это было безумием — вновь поддаться оглушающей потребности чувствовать её, но он не мог иначе. Как бы он ни пытался держаться от Грейнджер подальше, как бы ни хотел сначала разрешить все вопросы с Элисой, стоило ему увидеть Гермиону, как все его планы полетели к чёрту. Драко не знал, когда именно она обрела такую власть над ним, но понимал, что сопротивляться бесполезно. В этом уже просто не было смысла после стольких неудачных попыток. Чувства к Грейнджер сделали его слабовольным безумцем, но ему было на это плевать. Определённо, это стоило того — сдаться, чтобы вновь ощутить вкус её страстных поцелуев, почувствовать жар её гибкого тела, осознать, что она так же слаба, как и он. Что она так же одержима. И, если в этой схватке с собой он потерпел поражение и увидел в числе побеждённых её, стоит ли пытаться одержать иллюзорную победу вновь, раз она всё равно каждый раз ускользает, словно снитч от руки ловца? Если стремление к ней дарит лишь боль и страдания, а каждая неминуемая неудача ведёт к ещё большему разрушению? Как ни крути, всегда гораздо легче окончательно сдаться, пусть и упав на дно, чем бороться. Но в этой игре, которую они с Грейнджер вели уже давно, проигрывать оказалось куда приятнее, пусть и придётся рано или поздно расплатиться за это. В какой-то миг они всё же отстранились друг от друга, только чтобы хоть немного отдышаться, но стоило их взглядам встретиться — и губы вновь столкнулись в безумном порыве. Они целовались так, словно ещё секунда и этого момента не станет, словно кто-то из них двоих может исчезнуть, как мираж. И от этой мысли Драко прижал к себе Гермиону ещё сильнее, а она в ответ ещё крепче притянула его за шею. Сейчас было абсолютно плевать, что волшебники после окончания репетиции начали расходиться по своим делам, и некоторым из них, судя по смущённым возгласам и быстро удаляющимся шагам, уже удалось застать их с Грейнджер слившимися в поцелуе. Драко усмехнулся про себя, когда, приоткрыв глаза, увидел застенчивую девчонку лет шестнадцати, которая, густо покраснев и зажав рот рукой, пятилась назад, а потом и вовсе развернулась и быстро зашагала прочь, что-то на ходу крича паре волшебников, очевидно, собиравшихся направиться в их сторону. Внезапно Гермиона распахнула веки и, слегка нахмурившись, отстранилась. По всей видимости, она только сейчас обратила внимание, что их уединению пришёл конец. — Малфой, нас же могут увидеть, — тяжело дыша, проговорила она и обеспокоенно посмотрела вправо. Вместо ответа Драко нетерпеливо развернул её лицо к себе и вновь накрыл её губы своими. Какая к чёрту разница, что их могут увидеть! Сейчас он был слишком одержим ею, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как взгляды зевак. Грейнджер на пару секунд поддалась натиску, с готовностью впуская его язык, но вскоре вновь попыталась отстраниться. Драко закатил глаза и мысленно выругался. — Нас уже увидели, Грейнджер. И, поверь, они наверняка сообщили остальным, что лучше пойти другой дорогой, — быстро произнёс он в её губы и провёл рукой вверх по бедру, задирая тонкую ткань юбки. На это прикосновение Гермиона отозвалась сладким стоном, и он подумал, что, если всё будет продолжаться в том же духе, им всё-таки потребуется более уединённое место. Его рука переместилась на внутреннюю поверхность бедра, когда Грейнджер, увернувшись от его губ, быстро произнесла, стараясь совладать с неровным дыханием: — Мне... уже нужно идти. Драко мягко прикусил её шею и, прочертив языком дорожку к уху, прошептал: — Так иди. Но, конечно, он знал, что она не уйдёт. Просто не сможет, когда он сделает вот так... А в следующие пару секунд произошло сразу несколько вещей: Драко, поддев трусики Грейнджер, провёл пальцами по её влажной плоти, Гермиона громко вздохнула, ногтями вцепившись в его спину, а где-то неподалёку раздался голос. Самый ненавистный на свете голос, обладателя которого Драко готов был убить в этот чёртов момент. — Гермиона! Гермиона-а-а! Как и следовало ожидать, Грейнджер резко распахнула глаза и в мгновение ока отпрянула от Драко. — О, Мерлин, это Рон! — испуганно взглянув на Малфоя, судорожно начала поправлять свою одежду она. Твою мать. Драко еле сдержался, чтобы не выругаться вслух. — Скажи, почему я не удивлён... — сквозь зубы проговорил он, кинув мрачный взгляд в сторону, откуда раздавался голос. Эти её чёртовы дружки уже в который раз мешали им двоим, но до сих пор оставались безнаказанными. И сейчас Драко был на грани того, чтобы вновь применить свой впечатляющий запас знаний по части тёмных заклятий. Ведь этих поцелуев, прикосновений, ласк было недостаточно, чтобы насытиться. Что такое эти жалкие минуты близости по сравнению с днями без Грейнджер? Разве кто-то мог позволить себе отнять её у него в миг, когда он так нуждался в ней, когда был по-настоящему одержим ею? Но жестокая реальность извещала о том, что всё-таки такой человек нашёлся. И самое поганое, что Драко никак не смог бы ему помешать, как бы ни старался. Как же, друзья — святое, да, Грейнджер? — Мне нужно идти, — закусив губу, словно в довершение его мыслей произнесла Гермиона и неловко переступила с ноги на ногу. Её щёки раскраснелись, дыхание ещё не до конца успокоилось, и Драко видел, что её глаза по-прежнему полны огня. Он молча наблюдал, как она застыла в сомнении, переводя взгляд с него в сторону, откуда вот-вот должен был появиться Уизли, и обратно, как не решается посмотреть на него прямо, определённо чувствуя смущение за своё, нет, за их поведение. А Драко не знал, что ему делать дальше. Если быть точнее, он вообще не понимал, что делает, уже с момента, как догнал Грейнджер и окончательно обезумел. Сейчас он чувствовал только жгучую злобу, ещё не остывшее желание и вместе с тем странную эйфорию от того, что между ними произошло. Видимо, не дождавшись хоть какой-то его реакции, Гермиона неловко развернулась и уже сделала один шаг, когда Драко, абсолютно того от себя не ожидая, схватил её за руку: — Стой. Она быстро обернулась и посмотрела ему в глаза. В её взгляде было смятение. — Драко, я... Звук его имени, сорвавшийся с её губ, подействовал на него так, что он, не дав ей договорить, вновь притянул её к себе. Он мог ожидать, что она оттолкнёт его, не позволит вновь начаться тому, что так некстати прервал Уизли, но уж точно не того, что она сделала в следующий момент: с готовностью прильнула к нему и так жарко поцеловала его в ответ, запустив пальцы в волосы, что этот поцелуй можно было бы назвать отчаянным. Нет смысла говорить о том, что Драко вмиг забыл о Уизли, о мести ему и вообще обо всём на свете. Лишь только её губы, лишь только её руки, лишь только её тело... Не это ли безумие? — Гермиона! — раздался голос Уизли уже гораздо ближе. — Чёрт, я могу поклясться, что она ушла куда-то в эту сторону. В этот раз они уже оба отпрянули друг от друга, в унисон выругавшись. — Мне пора, — бросила Грейнджер, пятясь назад. — Так и уйдешь, не попрощавшись? — пытаясь унять раздражение, выдал Драко первое, что пришло в голову. Гермиона совершенно неожиданно искренне ему улыбнулась, на миг остановившись. — Мы, кажется, не здоровались, чтобы прощаться, — насмешливо кинула она и, развернувшись, быстро зашагала прочь. Драко смотрел на её удаляющуюся фигуру, испытывая так много противоречивых эмоций одновременно, что не смог бы сказать наверняка, что именно чувствовал в тот момент. Но зато стало ясно одно: это не конец. Действительно, они не здоровались, чтобы прощаться. Потому что у их сложной истории взаимоотношений всё ещё не было ясного начала и финала, и, хотя они оба пытались поставить точку, вновь вышла запятая. И почему-то Драко знал, чувствовал по реакции Грейнджер, что на этот раз Гермиона точно не намерена сказать «Прощай» их общему прошлому. Он был уверен, что эти поцелуи, так некстати оборвавшиеся из-за мудака Уизли, не последние. Драко вздохнул. Что-то неуловимое изменилось в их с Грейнджер отношениях, и всё из-за того, что они перестали бороться, наконец-то окончательно прекратили это бесполезное занятие. А это значит, что ему совершенно точно ещё удастся насладиться ею, и осознавать это было до того восхитительно, что он, кажется, даже перестал злиться. У них с Грейнджер ещё будет возможность. Обязательно будет. Лишь когда Гермиона совсем скрылась из вида, Драко понял, что всё время, пока смотрел ей вслед, улыбался так же искренне, как улыбалась ему она. * * * Это ощущение, словно каждую клеточку тела охватил лёгкий трепет, не покидало её ни днём, ни ночью. Гермиона не жаловалась, наоборот, она чувствовала себя окрылённой и по-настоящему счастливой. И причиной тому был Малфой, о котором она теперь думала всё время. Джинни спрашивала, что случилось, в чём секрет такого хорошего настроения, Рон интересовался, почему она так часто улыбается, а Гарри хоть ничего и не говорил, но изредка подозрительно на неё косился, когда Гермиона в очередной раз, потеряв нить беседы, говорила что-то невпопад, а потом смеялась над собой. Но она уходила от опасной темы, причём не столько потому, что ответ вряд ли понравился бы друзьям, сколько из-за искренней боязни спугнуть внезапно окутавшее её счастье. Ведь теперь она совершенно точно знала: она небезразлична Драко. Гермиона поняла всё без слов, когда увидела, что, даже несмотря на все жуткие события, которые, казалось бы, должны были охладить его пыл, Малфой по-прежнему нуждался в ней не меньше, чем она в нём. И если раньше Гермиона смела на это лишь втайне надеяться, то теперь она с уверенностью могла сказать, что чувства, которые хранились в секрете, но сквозили в его взгляде, прикосновениях, поцелуях, были настоящими. Конечно, у неё были ещё сотни вопросов, но самое главное, что ей нужно было знать, она теперь знала наверняка. И от этого чувствовала себя хорошо, как никогда. — Гермиона, ты всё-таки решила выбрать это платье? — отвлёк её от мыслей насмешливый голос Джинни. Не сразу сообразив, что она имеет в виду, Гермиона рассеянно скользнула взглядом по синему бархату, который держала в руке. — Я... Нет, я ещё не выбрала, — отпустила она подол юбки хоть и красивого, но явно неподходящего ей наряда. — Ты ведь простояла минут десять, вцепившись в него, словно в Орден Мерлина. И эта твоя загадочная улыбка, напоминающая мне мимику Луны Лавгуд во время рассказа о каких-нибудь мозгошмыгах, уже начинает меня настораживать, — скрестив руки на груди, Джинни прислонилась плечом к стене и выжидающе посмотрела на Гермиону. — Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать? Гермиона почувствовала, как на щеках выступил лёгкий румянец, и, сделав вид, что выбор платья занимает все её мысли, отвернулась к длинной вешалке со множеством разнообразных костюмов. — Я уверена, что у меня нет никаких интересных новостей, о которых тебе стоило было бы поведать. — Как можно более буднично сказала она, но, заметив краем глаза недоверчивый взгляд Джинни, произнесла следом: — Хотя, пожалуй, есть кое-что, о чём я тебе не говорила. Ты знала, что в «Магнолии» обитают пегасы? Она ждала ответа, всё так же монотонно перебирая платья, когда поняла, что молчание затянулось. Гермиона вопросительно вскинула бровь и повернулась к Джинни, которая выглядела обескураженной. — Пегасы? Ты видела пегасов? — выйдя из замешательства, наконец медленно произнесла она. Гермиона нахмурилась. — Да, когда мы с Малфоем репетировали на пляже, они появились, словно из ниоткуда. Глаза Джинни слегка расширились. — То есть Малфой их тоже видел? — Конечно, он даже уговорил меня полетать на них. Джинни, почему ты так странно смотришь, что-то не так? — Гермиона с беспокойством вглядывалась в лицо подруги, которое от чего-то побледнело, а в её глазах скользнула тень каких-то странных эмоций. И прежде чем она смогла понять, о чём думает Джинни, та резко отвернулась и принялась нервно перебирать платья. — Нет, всё в порядке. Просто однажды я упала с пегаса, и с тех пор мне не по себе при упоминании этих существ. Вот, кстати, неплохое платье, что скажешь? — вытащила она из общей массы какой-то несуразный кусок лиловой материи, в котором, без сомнения, скорее походила бы на огромный синяк, чем на девушку в карнавальном костюме. Гермиона лишь покачала головой. Она знала, что Джинни что-то утаивает, но понимала, что вряд ли сейчас сможет вывести её на чистую воду. Да и, честно говоря, ей не хотелось этого делать, ведь нередко за откровение приходится платить откровением, а она пока что не готова была рассказать всю правду о своих отношениях с Малфоем. Даже своей лучшей подруге. Спустя полчаса они всё же выбрали костюмы и подходящие под них маски. Гермиона остановилась на шёлковом, искусно расшитом бисером платье молочного цвета, которое при движении начинало искриться, приобретая нежно-бирюзовый оттенок, а Джинни предпочла более броский вариант в виде шикарного кораллового одеяния, в котором выглядела просто потрясающе. До бала был ещё один день, и подруги решили сразу забрать выбранные наряды, чтобы в более спокойной обстановке снова их примерить и подобрать причёски. — Кстати, а во сколько у нас прощальный костёр? — нахмурившись, спросила Джинни по пути в бунгало. — В восемь. У нас в запасе целый час, — грустно улыбнулась Гермиона. За всеми этими раздумьями о своих отношениях с Драко она как-то совершенно забыла, что всего через день отдых в «Прекрасной Магнолии» подойдёт к концу, и они будут вынуждены вернуться домой. Сегодня утром ей пришло письмо с приглашением на пляж, где будет разожжён прощальный костёр, вокруг которого по старой традиции соберутся все гости курорта, и каждый скажет пару слов о своих впечатлениях. Гермиона слышала, что это одно из самых трогательных мероприятий, проходящих здесь, потому что многие люди просто не могут сдержать слёз, рассказывая о том, что им подарил отдых в самом прекрасном месте на Земле. Время тянулось бесконечно, и когда они с друзьями наконец-то направились в сторону пляжа, Гермиона почувствовала, что в её душе вновь стало зарождаться волнение и вместе с тем предвкушение неминуемой встречи с Драко. Она не видела его со вчерашнего дня, и даже начала немного беспокоиться о том, что всё-таки ошибалась на его счёт, хотя интуиция говорила обратное. Поэтому ей не терпелось увидеть его, ведь будет достаточно всего одного взгляда, чтобы понять, права она или нет. — Ого, вы только посмотрите на это! — указал куда-то вдаль Рон, и Гермиона увидела всполохи яркого пламени, вздымающегося над пляжем. И чем ближе они подходили к месту встречи, тем яснее становилось, что этот костёр необычный. Рыжие огненные языки, переплетаясь друг с другом, образовывали разные фигуры, что приводило всех присутствующих, судя по периодическим всплескам аплодисментов, в полный восторг. Гермиона читала, что в момент, когда волшебники начинают делиться своими эмоциями, костёр словно иллюстрирует их рассказ, приобретая самые причудливые формы. На миг она обеспокоилась тем, что совершенно не знает, что сказать, когда придёт её очередь, но вскоре совершенно забыла о своём волнении, потому что они с друзьями пришли в назначенное место. Она невольно остановилась, когда увидела, что прямо на неё несётся табун огненных лошадей, и даже испуганно вскрикнула, боясь неминуемого столкновения, но его не произошло. Вместо этого внушительного размера пламя вновь приобрело свой обычный вид, на несколько секунд спокойно застыв, а вскоре из него начал вырисовываться новый образ, похожий на поляну цветов. — Гермиона? — позвала её Джинни, и она, придя в себя, окинула взглядом пляж целиком. Вокруг было многолюдно, казалось, поистине все волшебники собрались возле этого удивительного костра, удобно устроившись вокруг него в несколько рядов на небольших дубовых скамейках так, чтобы каждого было видно. Гермиона скользнула глазами по лицам присутствующих, но того, кого она по-настоящему хотела увидеть, среди них не было. — Смотрите, на той стороне есть свободные места в первом ряду! — воскликнул Рон, и они двинулись вперёд. Гермиона притормозила, сделав вид, что поправляет босоножки, и лишь когда её друзья прошли мимо, проследовала за ними. Просто ей не хотелось, чтобы они застали её в миг, когда она будет озираться по сторонам в поисках Малфоя. Ведь часы уже показывали ровно восемь, а его по-прежнему не было, что поселило в душе Гермионы беспокойство. Конечно, он вряд ли покинул курорт, хотя всякое ведь может быть? Вдруг он одумался и вернулся домой с Элисой? Гермиона застыла. Элиса. Как она могла снова забыть про неё? Да, той действительно не было на танцевальном уроке, но ведь это ещё не означает, что её нет в «Магнолии»? Она же племянница самого Лоренцо, так что, вполне возможно, у неё есть свои привилегии. Но в таком случае как объяснить произошедшее вчера? Неужели Малфой настолько подлый, что смог открыто предаваться страсти с ней, Гермионой, в то время как в бунгало его ждала девушка?! Вряд ли. Их с Эл знакомство длилось совсем недолго, но почему-то Гермиона была уверена, что после увиденного на сцене та вряд ли бы отпустила Драко одного на танцевальную репетицию. И вообще, скорее всего, воспользовалась бы возможностью обсудить произошедшее с Гермионой лично, причём ещё в день конкурса, но отчего-то этого не сделала. Внезапная догадка всколыхнула надежду в её сердце и вместе с тем повергла в оцепенение: что если Малфой расстался с Элисой, тем самым самостоятельно разрешив все вопросы? Эта мысль так легко вошла в сознание Гермионы, что ей стало не по себе. Конечно, хотелось бы, чтобы это было правдой, но ведь тогда получается, она разлучница, разрушившая счастливую пару. Ведь до того, как они с Драко встретились на курорте, у них с Эл всё было хорошо, разве нет? Или же уже тогда всё было плохо, раз он смог так быстро переключиться с одной девушки на другую? В любом случае ответов на эти вопросы у неё не было, и это как ничто другое отрезвило Гермиону. Теперь она точно знала, что, прежде чем позволить себе бесповоротно раствориться в круговороте чувств к Малфою, ей нужно окончательно выяснить, как обстоят дела с Элисой. Нужно, по крайней мере, попытаться это сделать, но Гермиона была уверена: она вряд ли сможет держаться от Драко на расстоянии, даже несмотря на то, что до сих пор не знает его планы на свой счёт. Хотя, по справедливости, она и сама не знала, что будет дальше, чего она хочет от этих странных, сложных, но таких желанных отношений. И, наверное, лучшее, что она могла сделать в эти последние несколько дней отдыха — это наконец-то отпустить себя, позволить событиям развиваться естественным образом, ведь всё, что происходит в «Магнолии», ведёт лишь к счастью, верно? От мыслей её отвлек возглас Рона, и Гермиона, посмотрев на него, почувствовала, как брови невольно поползли вверх. Она значительно отстала от своих друзей, но даже с расстояния десяти метров от неё не укрылось, что Джинни с Гарри обескуражены не меньше, наблюдая, как та самая брюнетка, которая приглашала Рона на танец ещё в первый вечер отдыха, повисла на его шее, что-то увлечённо бормоча и кокетливо заглядывая ему в глаза. Рон искренне ей улыбался, похоже, он на самом деле был рад её видеть, и, когда его руки сомкнулись вокруг талии девушки, Гермиона поняла, что, очевидно, пропустила момент, когда её бывший парень закрутил роман с новой подружкой. Сейчас она вспомнила, что несколько раз видела их вместе, гуляющими по окрестностям «Магнолии», но была настолько погружена в подготовку к конкурсу, что даже не успела сопоставить очевидные факты. И, когда она уже хотела подойти к своим друзьям, чтобы незаметно для Рона расспросить Джинни о его новом увлечении, кто-то резко схватил её за руку и потянул прочь. Гермиона не успела сказать и слова, как оказалась на неосвещённой части пляжа, где прогуливалось несколько пар, желающих уединения. Она, до сих пор пытаясь не упасть, смотрела себе под ноги, но, когда шок, вызванный эффектом внезапности, прошёл, вскинула голову и наткнулась взглядом на затылок Драко. — Малфой, какого чёрта ты... — начала говорить она, пытаясь затормозить, но в следующую секунду он резко развернулся и, грубо притянув её к себе, страстно поцеловал, проникнув языком в открытый от возмущения рот. Гермиона на миг растерялась, а потом ответила на поцелуй, повинуясь желанию Малфоя. Повинуясь своему желанию. По телу моментально пронеслась волна возбуждения, когда она почувствовала, как требовательно его сильные руки сжимают обнажённую кожу спины, забравшись под ткань лёгкой кофты, как жарко он вжимается в её бедро своей возбуждённой плотью, как слегка прикусывает её губы, даря сладкую боль, граничащую с наслаждением. И в миг, когда Гермиона обхватила его шею руками, намереваясь ещё сильнее притянуть Малфоя к себе, он внезапно отстранился и сделал шаг назад. — Считай, это было приветствие, Грейнджер, — с усмешкой произнёс он, как ни в чём не бывало обошёл её и зашагал в сторону костра. Гермиона на несколько секунд опешила, пытаясь осознать произошедшее. Она медленно повернулась и уставилась на Малфоя. Первой её реакцией было возмущение от того, что этот сладкий миг близости закончился, причём закончился бесцеремонным образом, из-за Драко. Но, когда он обернулся и кинул на неё весёлый взгляд, она почувствовала, что губы невольно растягиваются в улыбке. «Мы не здоровались, чтобы прощаться», — кажется, это она сказала ему вчера. Видимо, Малфой решил исправить ситуацию. И если это — его «приветствие», логично, что «прощание» должно быть не менее жарким. Тело Гермионы покрылось мурашками, а в голове моментально созрел план. Она всё ещё улыбалась, когда села на скамейку рядом с друзьями. — Где ты была? — шикнула Джинни, вырвав её из мыслей. Гермиона медленно повернула голову в её сторону, стараясь спрятать улыбку, и в это мгновение заметила Малфоя, который сидел по ту сторону костра в первом ряду и буравил её насмешливым взглядом. Её глаза задержались на его лице, а мысли снова спутались, потому что вмиг воскресло воспоминание о головокружительном поцелуе, после которого её губы ещё не остыли. — Эй, ты здесь? Встрепенувшись, Гермиона быстро перевела взгляд на подругу, но та уже не обращала на неё внимания. Она, вскинув брови, смотрела в сторону Драко, и по её лицу было ясно, что ещё секунда, и Джинни окончательно сопоставит несколько неудобных фактов. — Ты была с ним? — наконец задала она вопрос, прозвучавший скорее как утверждение, а потом резко повернулась к Гермионе, пытливо уставившись на неё. — Конечно, она была с ним, разве не видно? — послышался усталый голос Гарри с ноткой горечи, но в момент, когда Гермиона кинула на него испуганный взгляд, он уже внимательно слушал болтовню новой девушки Рона, сидящей справа от него. Гермиона не знала, как реагировать на слова Гарри. Она смотрела на его затылок, пытаясь понять, какие чувства скрывались за этой незатейливой фразой. В его интонации не было ожидаемой злости, раздражения, язвительности, которые присутствовали раньше при упоминании Малфоя. Теперь в его голосе ощущались лишь тоска и обречённость, а слышать это было гораздо больнее. Улыбка на её губах померкла, и она посмотрела на Джинни. — Давай сейчас не будем об этом говорить? — тихо произнесла Гермиона и хмуро уставилась на свои колени, мысленно ругая себя за столь неосмотрительное поведение. Мерлин, как же это тяжело — балансировать между двумя жизнями, между двумя «хочу», которые, скорее всего, способны вылиться только в одно «могу». Ведь пока что крайне трудно представить, что она сможет поддерживать хорошие отношения с друзьями, будучи рядом с Драко. Гермиона почувствовала, как Джинни крепко сжала её ладонь в ободряющем жесте. — Хорошо, — мягко сказала она, а следом посмотрела в сторону и замерла, увидев что-то. Её ресницы дрогнули, и, прежде чем Гермиона смогла понять, какие эмоции отразились в глазах Джинни, та быстро отвела взгляд. По её скованной позе, напряжённому лицу и нервно теребящим одежду рукам было несложно догадаться о причине подобного поведения. Гермиона даже не обернулась, когда произнесла: — Ты говорила с ним? Джинни встрепенулась и удивлённо посмотрела на неё. — Ты о чём? — Думаю, правильнее было бы спросить, о ком, — спокойно отозвалась Гермиона. — Блейз ведь сидит где-то неподалёку от меня, верно? Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего Джинни вздохнула и отвела взгляд. — Давай не будем об этом? Не хочу о нём вспоминать, особенно после того, что он сказал тебе в тот вечер, — в её голосе прозвучали нотки раздражения. — Он сказал правду, — возразила Гермиона, и сердце больно кольнуло. — Вопрос не в том, что он сказал, а для чего! — горячо выпалила Джинни и невольно посмотрела опять куда-то позади неё. На этот раз Гермиона медленно обернулась и тут же увидела Забини, сидящего всего через нескольких человек от неё. Он был почти так же напряжён, как Джинни, возвращал той такой же жёсткий взгляд, каким она смотрела на него, и поэтому, когда он неожиданно перевёл глаза на Гермиону, она сразу же отвернулась. Ей стало не по себе. Похоже, она до сих пор слишком мало знала об отношениях этих двоих, но почему-то была уверена, что ей не стоит знать больше. Просто казалось, что недавно раскрытая тайна любви Блейза и Джинни хранит в себе ещё что-то, от чего кожа покрывалась мурашками, от чего Гермиона так часто ловила страх в глазах лучшей подруги и начинала чувствовать беспокойство сама. И, если учесть, что помимо этого у неё был целый ворох неразрешённых проблем, ей совсем не хотелось ввязываться ещё в одну. Во всяком случае, пока что. Вскоре одна из присутствующих девушек первой начала делиться впечатлениями от отдыха в «Магнолии», и Гермиона, отогнав мрачные мысли, постаралась обратить всё своё внимание на неё. Хотя рассказ был по-настоящему интересным, она всё же никак не могла сконцентрироваться на словах, потому что каждой клеточкой своего существа ощущала, что Малфой не сводит с неё глаз. Стало невыносимо душно, и Гермиона не знала, что было тому причиной: исходивший от пламени жар, лижущий кожу настырным теплом, или взгляд серых глаз, бесстыдно блуждающий по её телу. Несмотря на то, что запретила себе это делать, она так и не смогла удержаться и периодически кидала быстрые взгляды на Драко, который, казалось, и не думал отводить глаза в сторону. Сначала на его лице была лишь тень улыбки, но уже спустя десять минут таких нелепых переглядываний он начал откровенно ухмыляться. Гермиона даже немного разозлилась на него, а ещё больше на саму себя, когда он с лёгкой усмешкой покачал головой, всем видом показывая, что его забавляет её поведение. И она мужественно продержалась целых двадцать минут, смотря куда угодно, только не на Малфоя, когда внезапно услышала его голос: — Я понятия не имею, о чём говорить, сеньорита. Гермиона резко вскинула голову и увидела, как Драко, нахмурившись, смотрит на девушку в форменной мантии, что сидела рядом с ним. — Сеньор, я уверена, вы прекрасно знаете, о чём говорить. Просто постарайтесь выразить свои впечатления от отдыха в «Магнолии», прислушайтесь к себе и поделитесь ими с нами, — ободряюще улыбнулась ему она. Малфой закатил глаза и обречённо опустил голову. — Что ж, ладно. Дайте мне немного времени, — спустя несколько секунд произнёс он, после чего, сцепив руки в замок, подался чуть вперёд и уставился себе под ноги. Гермиона почувствовала, как волнение вмиг захлестнуло её. Ей было крайне интересно, а с другой стороны — страшно услышать, что же скажет Драко. Она боялась обжечься о его слова, но вместе с тем трепетно ждала, когда же он, в конце концов, начнёт говорить. Ощущение было такое, как если бы она держала в руке зажжённую спичку, огонь которой завораживал, дарил тепло, но медленно подбирался к пальцам, опаляя опасным жаром кожу. Вот только спичку можно выбросить, погасить в любой момент, а слова, сорвавшиеся с губ, уже никак не остановишь, никак не помешаешь тому, что они могут, как отогреть душу, так и больно её ранить. И что именно она почувствует в этот раз — Гермиона не знала, но безвольно ждала этого, затаив дыхание. В итоге Драко медленно поднял на неё задумчивый взгляд. Он склонил голову набок, всматриваясь в её глаза, когда начал говорить: — Последние несколько лет я чувствовал в душе мерзкую пустоту. Я не знаю, как это описать, но по ощущениям я словно что-то потерял и никак не мог найти. Вы, кажется, сказали «прислушаться к себе»? — он невесело усмехнулся и на секунду перевёл глаза на итальянку. — Похоже, мне это удалось. Этот чёртов курорт многое разрушил в моей жизни, сложил меня пополам и поставил на колени, но подарил взамен самое главное: я наконец ощутил, что привычной пустоты, царящей в душе, больше нет. — Значит, вы нашли то, что искали, сеньор? — задумчиво спросила незнакомая девушка, сидящая неподалёку от Драко. На какое-то время воцарилось молчание, нарушаемое лишь треском поленьев, сгорающих в костре. Малфой всё так же не сводил взгляда с Гермионы, которая в свою очередь боялась сделать даже вдох. — Думаю, так оно и есть, — через несколько секунд ответил он, слегка вскинув голову, а в следующую секунду пламя костра резко взметнулось. Гермиона видела, как из огня вырисовываются контуры сидящего на полу парня, обхватившего руками колени и уткнувшегося в них лицом. Вся его поза говорила об обречённости, страдании и бесконечном одиночестве. Но уже через мгновение позади него образовался огненный шар, постепенно принимающий очертания девушки. — Неужели это... — прошептала Джинни, и Гермиона на миг вырвалась из оцепенения. Она прекрасно поняла, что хотела сказать подруга, и только сейчас вспомнила, что за происходящим наблюдает не только она. Во рту пересохло, когда она кинула полный испуга взгляд на своих друзей. К счастью, Рон был увлечён новой пассией, которая уже сидела у него на коленях и беззастенчиво целовала в губы. Но Гарри, к несчастью, никто не отвлекал, поэтому он так же, как и Джинни, смотрел на костёр во все глаза. И, судя по его напряжённым скулам, думал о том же, о чём и его невеста. Гермиона, пытаясь унять разбушевавшиеся в её душе эмоции, вновь перевела взгляд на пламя и увидела, что девушка присела рядом с парнем и обняла его. На несколько секунд их фигуры слились воедино так, что невозможно было отличить одну от другой, но вскоре огонь начал вытягиваться в длину, а в следующее мгновение опять разделился на две части. Вокруг разнёсся восторженный шёпот, когда он обрёл очертания двух людей — мужчины и женщины — стоящих друг напротив друга и держащихся за руки. Вот только теперь внутри контуров, в груди каждого, загорелось пламя, озарившее ярким светом всё вокруг. Контуры людей уже давно исчезли, право слова уже давно было передано другим волшебникам, которые по очереди рассказывали свои истории, но Гермиона до сих пор не могла прийти в себя. Она снова и снова прокручивала в голове слова, сказанные Драко, которые затем воплотились в огненные образы, но не могла, хоть и хотела, поверить в то, что девушкой, стоящей рядом с ним, была она сама. Совершенно неожиданно подошёл её черёд говорить, и Гермиона, на миг запаниковав, судорожно пыталась придумать, что же сказать. И, лишь посмотрев на Драко, встретив его пристальный взгляд, успокоилась: она нашла нужные слова. — Раньше моя жизнь казалась мне наполненной, но, только оказавшись здесь, я поняла, насколько она была пуста. Я хотела быть идеальной, старалась соответствовать чужим ожиданиям и за этими стараниями совершенно забыла, как же иногда хорошо быть просто собой, быть... неидеальной. — Она замолчала на несколько секунд, опустив взгляд и прикусив губу, а следом смело посмотрела на Малфоя. — Мне было сложно понять и принять тот факт, что порой совсем неправильные вещи могут подарить настоящее ощущение счастья. Но сейчас я понимаю, что... жизнь слишком коротка, чтобы загонять себя в рамки вечной пристойности. Глаза Драко слегка расширились от потрясения, когда она произнесла последнюю фразу, а губы вскоре медленно растянулись в улыбке: конечно, он узнал свои же слова, сказанные ей в один из дней отдыха на курорте. И его восхищённый взгляд стал для Гермионы лучшей наградой за её ошеломляющую честность и храбрость, которые, возможно, совсем скоро принесут ещё больше неприятностей, но сейчас дарили настоящую эйфорию. Внезапно всполохи пламени взметнулись, и Гермиона увидела, как огонь принимает форму двух танцующих людей, а затем... Затем она окунулась в водоворот воспоминаний. Пламя очень быстро, так, что незнакомцы едва ли могли уловить суть той или иной сцены, начало менять очертания, но Гермиона узнала всё: и их первое с Драко занятие танцами, и как он спас её в море, и их жаркую ссору, вылившуюся в первый поцелуй. А затем долгие репетиции на пляже, совместный поход в бар, выяснение отношений и снова... Мерлин, фактически этот огонь сдавал её полностью, сдавал с потрохами, обнажая самые сокровенные моменты пребывания в «Магнолии», и Гермиона с ужасом подумала, что будет непросто объяснить всё Рону, который наверняка уже до глубины души шокирован увиденным. В то, что удастся объяснить всё Гарри, ей теперь не верилось вообще. Она уже приготовилась к тому, что покажет костёр после иллюстрации их с Малфоем выступления, но, к счастью, всё закончилось на том, что огненные контуры двух людей слились воедино в жарком объятии, а затем превратились в яркое пламя, на миг высоко взвившееся над пляжем и вернувшееся в своё обычное, спокойное состояние. Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона осмелилась поднять глаза на своих друзей. Джинни задумчиво смотрела куда-то перед собой, теребя кольцо на левой руке, Гарри хмурился, уставившись в землю, а Рон... Рона просто не было на том месте, где он сидел всего десять минут назад. Она уже открыла рот, чтобы задать вопрос, как услышала тихий голос Джинни: — Не бойся, он ничего не видел. Его подружка придумала ему куда более увлекательное занятие, чем слушание чужих рассказов. Гермиона ощутила облегчение, которое тут же переросло в уже ставшее привычным чувство вины. — Джинни, я... — она начала говорить, но слова застряли на полпути, ведь она не знала, что именно хочет сказать и хочет ли вообще. Всё было слишком сложно. — Не стоит, я понимаю, — подруга подняла на неё усталый взгляд, а затем тише добавила: — Мы понимаем. Она скосила глаза на Гарри, и от Гермионы не укрылось, как в этот миг что-то дрогнуло в его лице. Незаметно прощальный вечер подошёл к концу. Все успели поделиться своими впечатлениями, обменяться мыслями по поводу удивительных событий, произошедших в «Магнолии», но, к своему стыду, Гермиона едва смогла уловить суть рассказов волшебников. Она всё время думала о Драко, отношения с которым так усложнили её жизнь, но, с другой стороны, словно раскрасили её яркими цветами, думала о Джинни, которая её поняла и поддержала в сложный период внутренних метаний, думала о Гарри, который вынужден был скрывать правду о её связи с Малфоем от их лучшего друга, который, в свою очередь, был сейчас неподдельно счастлив и абсолютно не подозревал, что заботливо укутан в обманчиво уютный плед изо лжи. Гермиона понимала, что всё тайное рано или поздно станет явным, но надеялась, что это будет скорее «поздно», чем «рано», ведь ей совершенно не хотелось портить своим друзьям последние дни отдыха внезапным благородным порывом озвучить Рону горькую правду. Пожалуй, сейчас сладкая ложь была куда более предпочтительной. Странно, конечно, но, спроси кто-нибудь у Гермионы в этот момент, что именно говорили её друзья, когда подходила их очередь — она бы не ответила. Но зато смогла бы с точностью описать их огненные образы: у Джинни — качели, которые всё время раскачивались то в одну, то в другую сторону, у Гарри — феникс, который сгорел и возродился из пепла под аплодисменты толпы, и у Рона — волчок, который с каждой секундой раскручивался всё сильнее, а затем превратился в яркий фейерверк. Джинни не без язвительности заметила, что если «эта девица продолжит в том же духе», то Рон точно будет «салютовать фейерверками» всю ночь. В ответ на её слова Гермиона лишь грустно улыбнулась: она прекрасно понимала, что той хотелось бы, чтобы на месте Саманты была сама Гермиона, но, конечно, это было уже невозможно. Её взгляд нашёл Малфоя. «Да, совершенно невозможно», — подумалось ей. Драко как раз только поднялся на ноги, потянулся, а затем, засунув руки в карманы брюк, посмотрел на неё. Многие уже начали расходиться, но они с Малфоем неловко стояли на месте, не решаясь сделать шаг. И, когда она уже хотела двинуться к нему, услышала голос: — Гермиона, мы можем поговорить? На секунду замерев, она увидела, как напрягся и нахмурился Драко, смотря куда-то мимо неё. Очень медленно Гермиона обернулась и столкнулась глазами с Гарри, который казался невероятно усталым. Она шумно вздохнула и затаила дыхание, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, не показалось ли ей, что он сам предложил поговорить. Просто она уже потеряла всякую надежду попытаться объяснить ему всё, но вот он стоит перед ней, пытливо уставившись на неё, и терпеливо ждёт ответа. Причём ждёт уже довольно долго. Гермиона тряхнула головой, стараясь выйти из оцепенения, и на выдохе произнесла: — Да... Конечно, да. Гарри коротко кивнул и двинулся с места, жестом показав следовать за ним. Она кинула последний взгляд в сторону, где стоял Малфой, но увидела, что он уже ушёл со своего места. Гермионе потребовалась секунда, чтобы найти его светлую макушку в толпе, и именно в этот момент он обернулся и задумчиво посмотрел на неё. Сердце Гермионы сжалось, когда он перевёл глаза на Гарри и его лицо вмиг стало жёстким. Очень медленно она повернула голову и заметила, что тот отвечает Драко таким же твёрдым взором. Словно почувствовав, что Гермиона смотрит на него, Гарри коротко глянул на неё, но тут же нахмурился и уставился себе под ноги. Она могла почти физически ощущать, как он борется с собой, как едва сдерживается, чтобы не выразить словами те эмоции, которые отражались на его лице. Они вышли на набережную, а следом повернули на безлюдную, едва заметную аллею, освещаемую лишь безжизненным светом фонарей. Обычно аккуратно подстриженные, кроны деревьев и кустарники в этой части «Магнолии» были неухожены и заброшены, вдалеке виднелось сиротливое бунгало, давно покинутое людьми, а вдоль мощёной дороги, усыпанной пожухлыми листьями, ютились одичалые скамейки. Казалось, молодое солнечное лето покинуло эту улочку уже давно, уступив место вечно угрюмой старухе-осени, прочно обосновавшейся здесь, где всё дышало тоской и одиночеством. Гарри присел на первую встретившуюся ему скамейку и, опустив плечи, хмуро уставился перед собой. В этот миг он словно слился с этим местом, гармонично вписавшись в окружающий его пейзаж, и сердце Гермионы больно сжалось. Она неловко заправила прядь за ухо и закусила губу, сомневаясь, что же делать дальше, но, так как Гарри молчал, решила присесть рядом. Ветер лениво гонял сухие листья под ногами, жалобно нашёптывал свою одинокую песню, и, казалось, не было конца той печали, которую хранил в себе этот странный закоулок в самом сердце «Магнолии». — У вас с ним всё серьёзно? Гермиона поражённо посмотрела на Гарри, который, не двигаясь, сидел в той же позе. Она не могла вымолвить и слова, ведь его вопрос настиг её совершенно неожиданно, как пуля настигает затаившегося в укрытии бойца, как хищник настигает беззащитную жертву на водопое, как шторм настигает тихую гавань в солнечный день. — Ответь честно, — после затянувшегося молчания перевёл Гарри на неё требовательный взгляд. И Гермиона наконец ответила правду. — Я не знаю. Гарри горько усмехнулся и уже хотел отвернуться, как она начала говорить: — Я правда не знаю. Послушай, Гарри, всё произошло слишком стремительно, я сама не заметила как... Она осеклась, а в его глазах вспыхнул недобрый огонёк. — Как что? Гермиона глубоко вздохнула. — Как это началось. Гарри заметно расслабился, услышав её ответ. Он молчал какое-то время, словно мысленно подбирал слова, а потом шумно выдохнул. — Прости меня, Гермиона. Я вёл себя как полнейший идиот. При этих словах она на миг замерла, а затем эмоции обрушились на неё, и Гермиона не знала, чего в ней сейчас было больше: счастья, что стена молчания, наконец, рухнула, или раскаяния за своё поведение. — Нет, Гарри, это ты меня прости! Я должна была всё рассказать, но... не смогла. Всё слишком сложно, и я совершенно не знаю, что будет дальше и будет ли вообще. Он поднял на неё взгляд, в котором было столько всего... — Гермиона, ты знаешь, я недолюбливаю Малфоя и считаю, что он не достоин тебя. Но по какой-то непонятной мне причине он единственный человек, который делает тебя по-настоящему счастливой. И, как бы мне ни хотелось, чтобы ты выбрала Рона... — Гермиона взяла его за руку в ободряющем жесте, — как бы мне этого ни хотелось, я понимаю, что с ним ты никогда не будешь такой счастливой, как... — Гарри... По её щекам уже текли слёзы, но он перебил её: — Нет, дай мне договорить, пожалуйста. В тот день, когда я застал тебя с Малфоем, первой моей мыслью было, что он просто решил использовать тебя, воспользоваться удобным моментом и переспать с тобой. Но потом я увидел то, что меня разозлило ещё больше: он смотрел на тебя так, словно ты принадлежала ему, словно ты была его, понимаешь? Гарри на миг замер, обратив на неё пылающий взгляд. — Но вскоре я понял, что ты смотришь на него точно так же, — расслабившись, он вновь отвёл глаза в сторону. — По сути, в тот момент вы оба принадлежали друг другу, каждый нуждался в другом. И я так страшно разозлился! Я правда не понимал, Гермиона, как ты можешь хотеть быть с ним, с человеком, который столько лет травил тебя, делал всё, чтобы превратить нашу жизнь в ад, и в общем-то у него это получалось. — Он изменился, Гарри, — устало прошептала Гермиона, поражаясь, как она может быть такой спокойной внешне и при этом беззвучно плакать. — Я знаю. И только поэтому могу принять тот факт, что ты выбрала его, а он выбрал тебя. Он замолчал, стараясь успокоиться, а затем прикрыл глаза. — Я до сих пор не понимаю, почему хорошие девушки влюбляются в плохих парней, таких, как Малфой или... Забини, — горько произнёс он, и что-то в его голосе заставило Гермиону встревожиться. Она пристально посмотрела на Гарри: на его плотно сжатые губы, на его напряжённую складку на переносице — и ахнула от внезапной догадки. Что если он... — Я ведь знаю, Гермиона, — словно прочитав её мысли, тихо сказал он. Сердце слишком громко стучало, стучало так, что, казалось, этот звук не смог заглушить даже сильный порыв ветра, вмиг встревоживший всё вокруг. Нет, не может быть. Словно почувствовав её взгляд, Гарри смело заглянул ей в глаза. — Я знаю, что Джинни любит Блейза. Видимо, может. Гермиона в ужасе закрыла рот рукой. В глазах Гарри читалось мрачное торжество, а она лишь мотала головой, не в силах произнести хоть слово. Святой Мерлин, как много ошеломляющей правды ей ещё предстоит узнать? Правды, которая переворачивала весь мир с ног на голову и заставляла чувствовать себя абсолютно беспомощной? — Но... как? Откуда... — сбивчиво начала говорить она: казалось, дар речи вернулся к ней лишь частично. — Откуда я знаю? — горько усмехнулся Гарри, запрокинув голову, и вновь взглянул на неё. — Гермиона, я не слепой. Я видел, как Джинни регулярно приходили письма, которые она читала, закрывшись в своей комнате, а потом плакала. Я не знал, от кого они, но не решался спросить. Наверное, я уже тогда понимал, что ответ мне не понравится. Он помолчал несколько секунд, закусив верхнюю губу. — Но однажды она забыла письмо на столе в своей комнате. Помню, сова принесла его рано утром, и она, по всей видимости, успела лишь распечатать конверт, когда её срочно вызвали на тренировку «Холихедских Гарпий». Я зашёл к ней в комнату, надеясь застать её там, но она уже аппарировала. И тогда я увидел письмо. — Его голос стал тише. — Гермиона, я долго сомневался, читать его или нет, но... Я не смог сдержаться. — Ох, Гарри... — укоризненно покачала головой она. — Да, я знаю, что совершил ужасный поступок, но я ничего не мог с собой поделать! Я любил Джинни и хотел быть рядом с ней, но при этом мне нужно было знать, что она по-прежнему свободна, что она всё так же любит только меня... Гарри умолк, а Гермиона смотрела на его несчастное лицо, и ей внезапно стало так его жаль, что она непроизвольно обняла его, прижавшись щекой к плечу. Повинуясь прохладному ветру, к их ногам приблизилось несколько одиноких листочков, и внезапно Гарри резко придавил их своим тяжёлым ботинком. — Он хотел, чтобы она уехала с ним, попросту сбежала, оставив всё! Он вспоминал, как им было хорошо вместе в Хогвартсе, и в тот миг, когда я читал эти строки, мне хотелось разорвать это письмо к чёрту, а затем прикончить Забини за то, что он посмел ей такое написать! — горячо произнёс он, обратив на Гермиону взгляд потемневших глаз. — Но потом я понял, что, если сейчас не начну делать хоть что-то, чтобы попытаться вернуть Джинни, она сдастся, и я навсегда её потеряю. В его словах было столько боли и горечи, что Гермиона невольно чувствовала это сама, но знала: единственное, что может помочь сейчас Гарри — возможность выговориться. С ума сойти, сколько времени он хранил всё это в себе, в одиночестве переживая жуткую трагедию своей всепоглощающей любви к девушке, которая хоть и отвечала ему взаимностью, но вместе с тем все эти годы также любила другого мужчину. — А теперь скажи, ты знала? — тихо спросил Гарри, пытливо посмотрев на неё. Гермиона ждала этого вопроса, который не требовал уточнения. Она взяла Гарри за руку и мягко заговорила: — Гарри, она рассказала мне обо всём совсем недавно. Я понятия не имела, что в Хогвартсе у неё были отношения с Забини. — Но как? Гермиона, неужели ты за целый год общения с Джинни так и не заметила ничего странного в её поведении? Вы же проводили так много времени вместе, — недоумённо покачал он головой. — Нет, Гарри, правда нет. Честно, я очень плохо помню последний год учёбы в Хогвартсе. Иногда мне кажется, его и не было вовсе, — ответила Гермиона, отстранившись от него. Гарри глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Ладно, это уже неважно. Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, почему я так себя вёл, увидев, что ты и Малфой... Что вы вместе. Просто это было слишком похоже на то, как я узнал о Джинни и Забини. Вот только в твоём случае на моём месте оказался Рон, который сейчас абсолютно не догадывается о том, что происходит. Гермиона чувствовала, что он напряжённо смотрит на неё, буквально вынуждает произнести хоть что-то в ответ на жёсткую правду. — Гарри, он сейчас так счастлив, ведь он встретил Саманту, и, похоже, она ему по-настоящему нравится... — неловко начала она, понимая, как всё это жалко звучит, но тот лишь замотал головой. — Вот именно, Гермиона, она ему нравится, — настойчиво перебил он. — Но любит-то он тебя. Его слова повисли в тишине, которую, казалось, не решался нарушить даже назойливый ветер. Молчание затянулось, но Гермионе нечего было сказать. Она понимала, что Гарри прав, но эта правда душила её, заставляла чувствовать себя до омерзения несчастной. — Ты должна ему рассказать, Гермиона. Если у вас с Малфоем всё серьёзно, ты должна рассказать, иначе... — он поднял на неё тяжёлый взгляд, — это придётся сделать мне. Фонарь пару раз моргнул своим тусклым светом, и ей показалось, что они вот-вот окажутся в темноте. Хотя для Гермионы разницы не было: она уже давно пребывала в ней, словно слепая, бродила по лабиринту чувств, на ощупь пытаясь найти правильный выход. — Я знаю, Гарри, — наконец безжизненным голосом вымолвила она. — Просто дай мне время разобраться во всём, пожалуйста. Он коротко кивнул, а затем поморщился, когда начал говорить: — Впрочем, если всё это, — неопределённо повёл Гарри рукой с невесёлой усмешкой на губах, — окажется лишь временным увлечением, то обещай мне, что сделаешь всё, чтобы Рон не узнал о нём. Гермиона устало улыбнулась. — Обещаю. Они почти синхронно поднялись со скамьи, не решаясь взглянуть друг другу в глаза. Почему-то вмиг стало странно неловко. И прежде чем Гермиона разобралась, в чём причина, Гарри тихо сказал: — Только мне кажется, что рассказать тебе всё же придётся. Но ей не казалось. Она была в этом уверена, и, судя по мрачному выражению лица Гарри, он тоже. Просто обоим не хватило духу озвучить, почему ей в конце концов нужно будет признаться во всём Рону. Они уже почти подошли к её бунгало, когда Гарри неожиданно произнёс: — Знаешь, чего я больше всего боюсь? Он притормозил, и Гермиона остановилась рядом. — Я боюсь, что Джинни... — Гарри, она любит тебя. Поверь мне, я знаю это наверняка, — мягко перебила Гермиона и коснулась его руки. Он посмотрел на неё полным горечи взглядом и медленно покачал головой. — Я знаю, Гермиона. Просто я боюсь, что Джинни любит его больше. Она вздохнула, и уже собиралась что-то сказать, но Гарри внезапно развернулся и зашагал прочь, опустив плечи. Возможно, это было лучшим решением с его стороны — уйти, не дождавшись ответа. Ведь ответа на его немой вопрос у Гермионы просто не было, и что-то подсказывало ей, что Гарри это понимал. Зато где-то в районе сердца была тупая боль, а в голове — осознание, что заснуть в ближайшие часы она вряд ли сможет. Ноги сами зашагали от бунгало прочь. * * * Ему было одиноко. Возможно, поэтому идея остаться в тишине своего бунгало показалась Драко малопривлекательной, и он решил туда не возвращаться. Он побрёл в знакомый бар, в котором в последний раз был вместе с Грейнджер, и даже занял столик, намереваясь что-то заказать, как понял: здесь ему стало ещё хуже. Казалось, сегодня был чёртов местный День cвятого Валентина — как иначе объяснить тот факт, что практически везде, куда бы ни падал его взгляд, ворковали до тошноты влюблённые придурки. Это обстоятельство злило, когда он поднялся из-за стола, с особым остервенением отодвинув стул, злило, когда купил на вынос бутылку самого крепкого вина, даже не оставив чаевых, злило, когда он внезапно понял, в чём кроется причина этого настроения. В ком кроется причина. Смешно! Но, похоже, ему было в самом деле одиноко, одиноко без Грейнджер. Он всерьёз рассчитывал провести этот, один из двух последних на курорте, вечер вместе, но она снова ускользнула у него из-под носа с одним из своих уже-совсем-невыносимо-их-терпеть дружков, растворилась в толпе, оставив ему горькое разочарование от несбывшихся планов, причём уже в который раз. И этот паршивый бар, совершенно не тот, когда рядом с Драко за столиком не сидела она, только напомнил ему, как жалко, должно быть, он выглядит, бессильно злясь, а в душе завидуя тем, кто пришёл в это далеко не самое романтичное место вдвоём. Наверное, это была не самая лучшая идея — явиться на пляж, каждый сантиметр которого напоминал ему о Гермионе, но Драко подумал, что уж лучше чувствовать себя одиноким там, где ему никто не мозолит глаза своим очевидным счастьем, чем сидеть в эпицентре веселья и ощущать себя ненужным. Он наколдовал себе бокал и наполнил его вином, размышляя, как же так получилось, что теперь быть одному ему в тягость, а если точнее, в тягость быть без грёбаной Грейнджер, которая наверняка сейчас разговаривает с Поттером, и Драко мог поставить всё своё состояние на то, что ему бы этот разговор не понравился. Интересно, как она там? Вновь слушает проповеди «избранного» и молча соглашается с ним или, наоборот, спорит так жарко, как умеет только она? Драко внезапно вспомнилось, как часто они с ней ссорились, находясь на этом самом пляже, и он невольно улыбнулся. Да, Грейнджер была по-настоящему достойным оппонентом, искусно отвечала на все его выпады, а порой приводила в самое настоящее бешенство. Но всё менялось с каждым днём. Если сначала они старались как можно больнее задеть друг друга, изувечить словами, то с течением времени их ссоры стали больше похожи на безобидные попытки подшутить друг над другом, а иногда и вовсе превращались в откровенный флирт. Залпом осушив бокал, Драко безразлично отметил, что вино сегодня не обмануло его ожиданий. В конце концов, должно же в этом мире хоть что-то им соответствовать. Он уже потянулся за бутылкой, чтобы налить себе очередную порцию, как внезапно его рука на секунду замерла на полпути. Внутри всё перевернулось, а на губах уже готова была появиться улыбка, которую он сдержал, придав лицу обычное невозмутимое выражение. Драко скорее почувствовал её присутствие, нежели окончательно в нём убедился, услышав её лёгкие шаги. Он наизусть знал этот звук, потому что нередко встречал её, сидя вот на этом самом месте, когда она являлась на очередную назначенную репетицию позже него. Молча наколдовав ещё один бокал, Драко налил туда вино и небрежно вытянул руку в сторону. — Ты как раз вовремя: я только что выяснил, что пить одному не так занимательно, как вдвоём, — ухмыльнулся он, всё так же глядя перед собой. Несколько секунд не происходило ничего, и Драко уже подумал, что он, должно быть, выглядит как полный идиот, сидя с протянутым в пустоту фужером, как внезапно почувствовал едва ощутимое прикосновение её руки к своей, когда она забрала бокал из его пальцев. — Тебе не кажется, что ты слишком часто пьёшь? — послышался тихий голос Грейнджер с ноткой упрёка, и Драко наконец поднял на неё глаза. Она выглядела измученной, почему-то прятала взгляд, но всё же на её лице играла едва заметная улыбка. Он всё ещё подозрительно всматривался в её прекрасные черты, пытаясь понять, о чём она думает, когда Гермиона осторожно села на песок чуть дальше от него, чем могла бы. Драко это не понравилось, но он не подал вида. — Думаю, во всяком случае, сегодня я имею на это право, ведь завтра последний день отдыха и прощальный маскарад, а я не уверен, что там будет возможность выпить такое же чертовски хорошее вино, — с усмешкой произнёс он и отсалютовал бокалом. — Ну так что, составишь мне компанию? Не бойся, на этот раз я уверен, тебе понравится. Вместо ответа Гермиона чокнулась с ним фужером, быстро взглянув на него, и сделала несколько глотков. Затем она кончиком языка слизала с губ оставшиеся капли, с наслаждением запрокинула голову и прикрыла веки, смакуя вкус напитка. Этот неосознанный жест заставил Драко очень живо представить себе такое, что, узнай Грейнджер, о чём он думает в этот момент и какие вещи умеет вытворять языком его воображаемая Гермиона, она наверняка сгорела бы со стыда. — Знаешь, Малфой, ты прав — вино восхитительное, — вырвал его из смелых фантазий голос Грейнджер, и Драко понял, что она поймала его взгляд, когда он зачарованно смотрел на её губы, на которых теперь появилась едва заметная усмешка, напоминавшая ему его собственную. Драко про себя чертыхнулся и, сделав вид, что не заметил её ироничного выражения лица, повернул голову в сторону моря. Казалось, только на этом пляже солнце решило задержаться над горизонтом немного дольше, милостиво вплетая свои последние лучи, словно ленты, в облачные косы неба. — Я плохого не посоветую, Грейнджер. Думал, ты это уже уяснила. Он видел, как понимание мелькнуло в её взгляде. Конечно, сложно забыть те слова, которые она сказала совсем недавно, сидя у костра. Плечи Гермионы на миг напряглись, а затем расслабились, глаза остановились на одной точке, словно она что-то вспомнила, а на лице возникло то хмурое выражение, которое говорило Драко о том, что с ней что-то не так. От былой наигранной беспечности не осталось и следа, когда он серьёзно спросил: — Что на этот раз тебе сказал Поттер? Услышав его вопрос, Грейнджер встрепенулась и с изумлением посмотрела на него. Она наверняка уже хотела возразить и даже набрала в грудь побольше воздуха, но, видимо, заметив в его глазах что-то, передумала. Вместо этого она шумно выдохнула и тихо произнесла: — Он сказал правду. Ответ был более чем абстрактным, но что-то в её позе, взгляде говорило, что лучше сейчас об этом не спрашивать. Драко вмиг захотелось её обнять, прижать к себе и успокоить, но почему-то сделать это в тот момент было гораздо сложнее, чем когда-либо. Удивительно, он практически в открытую признался в своих чувствах перед сотней волшебников, убедился в том, что Грейнджер нуждается в нём не меньше, чем он в ней, и вот сейчас, когда она так близко, что можно дотронуться, когда ему ничто и, главное, никто не мешает, Драко не мог этого сделать. И самое хреновое, он не понимал почему. Они молчали какое-то время, попивая вино и глядя на медленно угасающее солнце. — Сегодня закат особенно прекрасен, — задумчиво произнесла Гермиона, нарушив тишину. — Мне будет его не хватать. Драко едва заметно ухмыльнулся, но промолчал своё «мне тоже». Вместо этого он разлил вино в уже опустевшие бокалы, а затем, вскинув бровь, посмотрел на неё и предложил: — За закат? — Да, — с тенью улыбки на лице слегка склонила голову Грейнджер, — за то, чтобы это был далеко не последний закат, который нам удалось увидеть на этом пляже «Прекрасной Магнолии». — То есть ты бы хотела сюда вернуться? — не сводя с неё глаз, низким голосом спросил Драко. Гермиона посмотрела на него долгим взглядом, слегка прикусив губу. — Я бы хотела здесь остаться. Он выдержал этот зрительный контакт, думая, как сильно ему самому хотелось бы остаться в этом месте, где произошло столько удивительных событий, порой по-настоящему ужасающих, но всё же в большинстве своём прекрасных. Ведь теперь «Магнолия» для него будет вечно ассоциироваться с этой хрупкой внешне, но такой сильной внутренне девушкой, которая полностью изменила его жизнь, но в первую очередь — его самого. И Драко был уверен, что, даже когда он окажется в сыром и неприветливом Лондоне, когда вновь окунётся в рутинность каждодневных забот и проблем, где-то в душе всё равно будет жить, цвести, словно магнолия, воспоминание о днях, проведённых вместе с Гермионой на этом изумительном курорте. Они чокнулись с ней бокалами, после чего почти синхронно сделали по глотку вина, которое почему-то показалось ему горьким. Ещё вчера Драко был уверен, что у них двоих так много времени впереди, но теперь он ясно понимал, что его осталось катастрофически мало. Но хуже было знать, что случится, когда отдых закончится, как всё повернётся, когда они окажутся далеко друг от друга и больше не будет поводов для встреч. В этот миг, сидя рядом с ней, не касаясь её, но наслаждаясь её присутствием, Драко как никогда понимал, что ему будет слишком сложно сказать «Прощай!», даже если Грейнджер захочет это от него услышать. — Чем ты будешь заниматься, когда вернёшься домой? — вторгся в его мысли её мелодичный голос. Драко медленно перевёл на неё взгляд. Она смотрела на него задумчиво и с какой-то затаённой тоской, словно уже заранее решила, что её в его будущем точно не будет. Хотя, возможно, ему это лишь показалось. — Мой ответ, наверное, поразит тебя до глубины души, но... Я буду работать, — пожал плечами Драко и усмехнулся, увидев искреннее удивление на лице Грейнджер. — Работать?! — словно он сказал несусветную чушь, переспросила она. — Да, представь себе, Грейнджер, людям иногда нужно работать, чтобы питаться, оплачивать счета и позволять себе покупать то, что хочется. Хотя, надо сказать, на последнее как раз таки и уходит больше всего денег, — мрачно ухмыльнулся он. Гермиона пару раз ошеломлённо моргнула, а потом внезапно рассмеялась. — Прости, Малфой, но мне сложно представить тебя в рабочем кабинете. В сущности, зачем тебе работать? Насколько мне известно, твоё финансовое состояние может обеспечить тебе и твоей семье безбедное существование на поколения вперёд, — всё ещё посмеиваясь, сказала она. — А почему ты считаешь, что работать — это значит обязательно сидеть в «рабочем кабинете»? — снисходительно глянул он на неё. — Я лично оставляю это скучнейшее занятие своим подчинённым. Улыбка сошла с лица Гермионы, и она слегка нахмурилась: — Стой, так ты руководитель? — В некоторой степени. Я инвестор, — просто сказал Драко. — Если мне приносят на рассмотрение выгодный во всех смыслах проект, то я вкладываю в него свои финансовые ресурсы, а затем получаю проценты. Так что в привычном смысле я не «работаю», Грейнджер. Скорее, деньги работают на меня. Она изумлённо смотрела на него, и неожиданно Драко понял, что впервые в жизни Гермиона Грейнджер столкнулась с тем, чего совершенно не знает. Но вместо того, чтобы смутиться, она внезапно прикоснулась к его руке и подалась чуть вперёд: — Расскажи мне об этом. В её глазах читался неподдельный интерес, и Драко рассказал, как с детства учился финансовой грамотности, как часто отец посвящал его в тонкости ведения дел и как потом грозился в письмах, написанных из Азкабана, что лишит его наследства. От него не укрылось, что при упоминании Люциуса Грейнджер едва заметно поёжилась. — ... на тот момент я уже решил, что не хочу зависеть от него, поэтому ушёл из дома и долго путешествовал, обзаводился новыми связями и понемногу сколачивал своё собственное состояние. Так что, да, Грейнджер, я богат, но всё, что у меня есть, я заработал сам. — Но как? Ты же не мог просто так сделать деньги из воздуха? Наверняка у тебя был какой-то начальный капитал или... — она неопределённо повела рукой в воздухе, горящими глазами смотря на него. Драко усмехнулся. — Был, Грейнджер: пятьдесят галлеонов и огромное желание выжить. И не поверишь, но деньги действительно можно делать из воздуха, нужно просто знать как. Гермиона помотала головой, словно не веря в услышанное, а затем на миг задумалась. Улыбка на её лице померкла. — А что насчёт тебя? Чем ты будешь заниматься, когда приедешь домой? — заполнил паузу Драко, с интересом посмотрев на неё. — Я, как и ты, буду работать, только в привычном смысле этого слова, — с мрачной ухмылкой произнесла она, а затем пробормотала себе под нос: — И точно ещё долго буду ждать, когда меня, наконец, повысят. — А зачем ждать? — искренне изумился он. — Потребуй повышения сама! Ведь я уверен: ты наверняка жуткая трудоголичка, которая делает всё лучше всех и даже больше, чем нужно. Я прав? Грейнджер как-то непонятно повела плечом, уклоняясь от ответа, но по её грустной улыбке Драко понял, что это значит да. — Малфой, за подобное поведение меня могут уволить, — прокомментировала она его предложение. — А могут и повысить. Ты уже не единожды рисковала только во время отдыха на этом курорте, так что тебе стоит сделать это ещё раз? — усмехнулся Драко. Гермиона сощурила глаза. — Постой, когда это я рисковала? — О, перечислить по порядку? Ну, начнём с твоего пылкого желания что-то мне доказать во время нашего первого танца... — медленно принялся перечислять он, наблюдая, как щёки Грейнджер наливаются румянцем, — потом это твоё решение заплыть подальше в море, а после того, как я тебя великодушно спас, попытаться сказать «Спасибо!» в какой-то безлюдной нише... Он сделал паузу, чтобы убедиться, что она понимает, о чём он говорит. И она совершенно точно понимала, судя по её участившемуся дыханию и вмиг покрасневшему лицу. — Вообще-то, в тот раз рисковал именно ты, когда вёл себя абсолютно неподобающим образом! — Да что ты? — недоверчиво вскинул бровь Драко, припоминая, как соблазнительно Грейнджер реагировала на его слова, которые он говорил всего за минуту до их первого поцелуя. Гермиона не нашлась, что сказать на это, но по-прежнему храбро смотрела ему в глаза, как истинная гриффиндорка, не желающая признавать поражение. Она пару раз моргнула, пытаясь совладать со смущением, а потом произнесла: — Моим главным риском на этом курорте было то, что я согласилась с тобой танцевать, Малфой. — Но ты же не пожалела, что рискнула? Могу поспорить, тебе понравилось, как те брюки, в которых я выступал, обтянули мою задницу, — обворожительно улыбнулся он ей, подмигнув, и Гермиона шутливо шлёпнула его по руке, а затем они оба внезапно рассмеялись. — Ты невыносим, — сквозь хохот произнесла она, и Драко невольно залюбовался её счастливым лицом. Ему очень нравилось видеть Гермиону радостной, нравилось слушать её смех, и он старался как можно чётче запомнить эти редкие моменты их беспечного веселья, неомрачённого никакими обстоятельствами. Хохот утих, и они какое-то время смотрели друг на друга, наслаждаясь возможностью просто сидеть рядом и молчать вдвоём. — Знаешь, а мне ведь правда нравилось с тобой танцевать, нравилось вместе готовиться к выступлению на этом самом пляже, — внезапно с ноткой грусти произнесла Гермиона, пристально смотря ему в глаза, а затем отвела взгляд. — Как жаль, что всё закончилось. Драко почувствовал, что её слова отозвались болью в сердце. Он понимал, что этот вечер какой-то неправильный, ведь они должны утопать в объятиях, должны целоваться до умопомрачения да и вообще много чего «должны», ведь теперь им это было уже без зазрения совести «можно». Вот только вместо этого они почему-то сидели слишком далеко друг от друга, слишком многое умалчивали, но слишком часто говорили о том, что всё закончилось или уже совсем скоро закончится, абсолютно забывая, что, возможно, всё только начинается. Ошеломлённый последней мыслью, Драко неожиданно даже для самого себя поднялся на ноги и молча подал Гермионе руку. — Что... — удивлённо начала она, но он перебил. — Потанцуем? — просто предложил он, не имея никакого желания острить по этому поводу. И судя по тому, как Грейнджер, помедлив всего секунду, всё же вложила свою ладонь в его, у неё также не было никакого желания возражать. Он помог ей подняться, и внезапно она оказалась так близко, что он почувствовал её сбивчивое дыхание на своей шее. По телу моментально растеклась волна почти болезненного удовлетворения от того, что он снова ощущает её. Драко медленно положил свободную руку на талию Гермионы, и в этот миг она взглянула на него. Их лица были так близко, что вот оно — бери, коснись её губами, вновь поддайся своему желанию, но Малфой не спешил. Он пригласил Грейнджер на танец, и если сейчас допустить слабость, то тот закончится, едва начавшись. И Драко, сжав челюсти, совладал с собой и потом сделал первый шаг. Сначала они просто качались в ритме известной только им двоим мелодии, а затем начали импровизировать, вспоминая то, что учили на занятиях. Драко вёл её в танце, и это было удивительно: ощущать, как точно Гермиона чувствует его, повинуется его движениям, словно она на самом деле продолжение его самого. За эти дни они действительно стали практически одним целым, ведь ничто не может сблизить двух абсолютно непохожих друг на друга людей так, как танец, в котором они неразделимы. Грейнджер вскрикнула, а следом весело рассмеялась, когда Драко потянул её на мелководье, и теперь они уже двигались в море. Брызги от их ног разлетались по сторонам, смех почти не умолкал, когда они нарочно старались увлечь друг друга на дно, но вскоре на пляже снова стало тихо. Гермиона положила голову ему на плечо, а Драко только сильнее прижал её за талию к себе, словно боясь, что она вот-вот растворится, исчезнет вместе с ускользающим закатом, который в последние минуты своей жизни омывал их тела нежным светом, пока они танцевали, пытаясь убежать от суровой реальности, в которой скорое расставание с «Магнолией» и друг с другом было неизбежным. Надолго ли? Навсегда ли? Загадывать не хотелось, потому что оба на горьком опыте уже убедились, что на этом курорте всё могло в долю секунды измениться самым непредсказуемым образом. И на этот раз Драко по-настоящему боялся будущего, укутанного в тёмное покрывало неведения, зато, как только мог, старался насладиться настоящим, которое до обидного быстро превращалось в пепел прошлого. Они остановились практически синхронно, но не спешили размыкать объятий, и именно сейчас Драко, как никогда, чувствовал, что он многое бы отдал за то, чтобы ещё хоть раз иметь возможность вот так вот просто обнимать Грейнджер, стоя по щиколотку в море в намокшей от брызг одежде, и ощущать, какой хрупкой и уязвимой она может быть. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем Гермиона медленно отстранилась. — Мне пора идти, — тихо произнесла она, пряча полный смятения взгляд где-то в вороте его рубашки. Драко мог бы возразить, мог бы попытаться удержать её, но не стал. Просто он чувствовал, что стоит задержаться ещё хоть на минуту, и слова, скрученные в петли душащих вопросов, сомкнутся вокруг шеи, вынуждая на издыхании говорить о том, о чём пока лучше молчать. И поэтому он разжал руки, сделал шаг назад и спокойно произнёс: — Я провожу. И она согласно кивнула, всё так же не решаясь поднять на него глаза. Они шли рядом и молчали, не касаясь друг друга, даже не глядя друг на друга, хотя Драко знал, что думают они об одном и том же: о становившейся с каждой секундой всё отчётливей необходимости что-то решать. Сегодняшний вечер начался слишком весело, так что можно было бы догадаться, что его окончание будет противоположным по настроению. Взлетев по ступенькам, ведущим в бунгало, Гермиона замерла у двери, держась за ручку. Драко буквально кожей чувствовал, как неловкость окружила их тесным кольцом, и уже ругал себя за то, что поднялся вслед за Грейнджер. — Ну, спокойной ночи, — то ли спросил, то ли с утверждением произнёс Драко, и Гермиона, нервно заправив прядь за ухо, кивнула, пробормотав что-то невразумительное себе под нос. Он было дёрнулся, чтобы... Сказать? Обнять? Поцеловать? В общем, сделать хоть что-то, но в итоге, не определившись, мысленно чертыхнулся и, угловато развернувшись, спустился со ступенек, когда услышал отчаянный голос Гермионы: — Драко, стой! На миг прикрыв глаза, он медленно к ней развернулся и увидел, что она быстро идёт к нему. — Я совсем забыла про свой план, — грустно усмехнулась она и, прежде чем он смог спросить, что она имеет в виду, притянула его за шею к себе и поцеловала. Конечно, он этого не ожидал, но настолько хотел, что ему не требовалось лишних секунд на осознание ситуации, и он с готовностью ответил на внезапный порыв Гермионы, прижимаясь к её губам с каким-то особенным отчаянием, словно этим мог поймать то, что так стремительно от них двоих ускользало. Уже позже, лёжа в своей постели, Драко понял, что это. Время. * * * Гермиона долго смотрела на себя в зеркало, освещённое тёплым огнём парящих над ним свечей. Казалось, это бледное, словно вылепленное из воска, лицо принадлежало не ей, это не могла быть она. Та девушка в отражении была слишком хороша своей, какой-то особенной, призрачной красотой. Её великолепные блестящие локоны были аккуратно собраны на затылке в замысловатую причёску, большие глаза медового цвета горели в предвкушении, отражая блики свечей, а слегка приоткрытые губы имели тот же ненавязчивый цвет, что и светло-вишнёвая сердцевина переливавшейся среди прядей магнолии. Длинное почти невесомое платье, которое было надето на этой незнакомке, обнажало плечи и идеально облегало её стройную фигуру до середины бедра, а затем свободно уходило в пол. Шёлковая ткань удивительного наряда будто брала пример с прекрасного цветка, уютно устроившегося в волосах, и искрилась в несмелом пламени свечей, словно пытаясь доказать, что нет зрелища более восхитительного, чем это волшебное мерцание. — Ты прекрасна, Гермиона, — в тишину комнаты вторгся негромкий голос Джинни, и её лицо показалось в зеркале рядом с уже изумлённой незнакомкой. — Я? — недоверчиво спросила Гермиона, до сих пор пытаясь осознать, что в отражении она сама. — Да, ты. Знаешь, эта твоя лунная магнолия действительно творит чудеса. Посмотри, разве ты была когда-нибудь красивее, чем сейчас? Их глаза встретились в зеркале, и Гермиона медленно повернулась к Джинни, которая сама словно сошла с полотна какого-то великого художника. В таком коралловом одеянии могла бы выйти в свет сама королева Англии, жившая во времена, когда балы устраивались каждую неделю, а главной заботой женщин был выбор платья на следующий приём. — Нет, это ты только посмотри на себя! Выглядишь потрясающе! — окинула её восхищённым взглядом Гермиона, на что Джинни лишь мотнула головой, от чего её рыжие локоны кокетливо колыхнулись. — Ох, ерунда, дорогая. Пара заклинаний — и вот уже Гарри не может найти слов, а Рон, наоборот, только и говорит, что на меня будут все глазеть, если я оставлю такое глубокое декольте, — отмахнувшись, она прошагала к зеркалу и оценивающе посмотрела на себя с лёгкой усмешкой. — Я хотела ему сказать, что на выпускном вечере в Хогвартсе моё декольте было ещё глубже, но посчитала, что этот факт можно опустить. Гермиона с улыбкой покачала головой, пытаясь вспомнить наряд Джинни, но тут же нахмурилась: она поняла, что не может воспроизвести ни одного внятного воспоминания об их выпускном. В голове были лишь смутные образы и осознание того, что она, кажется, с кем-то танцевала, но на этом всё. — Странно, но я снова ничего не помню, — скорее себе, чем Джинни, сказала Гермиона, повернувшись к ней. — Ну, это и неудивительно: ты же потеряла память, — подкрашивая губы, отозвалась та. Гермиона замерла, когда осознала услышанное. Несколько кусочков мозаики никак не хотели складываться воедино, противореча друг другу, и она помрачнела. — Но ты же говорила, что я потеряла память перед выпускными экзаменами? Рука Джинни замерла, а во взгляде на миг скользнуло ошеломление, превратившееся в испуг, но, прежде чем Гермиона смогла в этом увериться окончательно, её подруга уже продолжила краситься, как ни в чём не бывало. — Да, но после того заклятия иногда случались побочные эффекты. Ты, например, была рассеянной и плохо запоминала новые события, — почти беспечно произнесла она. «Почти» — это потому что от Гермионы не укрылось — голос Джинни непроизвольно дрогнул, как если бы она сочиняла что-то на ходу. Видимо поймав её недоверчивый взгляд, та повернулась и натянуто улыбнулась. — Гермиона, не бери в голову. Это было так давно, к тому же ты ничего не потеряла от того, что забыла наш выпускной. Скучнее вечер сложно было представить, именно поэтому мы с Блейзом... — она резко осеклась и на миг стушевалась. — В общем, не бери в голову. И, прежде чем она смогла что-то сказать, Джинни уже выпорхнула из комнаты, оставив после себя шлейф недосказанности и неумелой лжи. По телу пробежался холодок, а дыхание участилось от волнения, когда Гермиона осознала, что её подруга что-то утаивает. Возможно, это как-то связано с её отношениями с Блейзом? Если так, то, пожалуй, лучше не стоит пытаться что-то выяснить: после разговора с Гарри Гермиона не была уверена, что сможет спокойно слушать рассказ Джинни о том, как хорошо той было вместе с Забини. Когда она наконец вышла к друзьям, то застала их за весёлой беседой. С Роном под руку стояла его новая девушка, а Гарри нежно обнимал Джинни. Дверь за Гермионой с тихим щелчком закрылась, и они только сейчас заметили её присутствие. — А вот и она! — после секундного замешательства произнёс Рон, стараясь скрыть, насколько он восхищён её внешним видом. — Гермиона, иди скорее сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить. Она тепло ему улыбнулась и подошла ближе, невольно перехватив взгляд Джинни, которая едва заметно закатила глаза. — Знакомься, это Саманта, — с лёгким волнением в голосе сказал Рон, и Гермиона перевела глаза на девушку, стоящую рядом с ним. Высокая, черноволосая, с яркими бордовыми губами, в тёмном обтягивающем платье по щиколотку, та производила впечатление самой настоящей стервы, но стоило ей открыть рот, Гермиона поняла, что это как раз тот случай, когда первое впечатление обманчиво. — Ох, наконец-то! Гермиона, я так хотела с тобой познакомиться! Ронни мне много о тебе рассказывал, — простодушно улыбнулась Саманта, бросившись к ней, а затем, довольно хихикнув, заговорила: — Это ведь ты танцевала с тем хорошеньким блондином на вечернем шоу? Помню, мне даже стало как-то неловко от того, что вы вытворяли на сцене, представляешь? Вот это была страсть! Скажи, вы правда встречаетесь? Гермиона опешила от такой эмоциональности, прямоты и количества вопросов, которые были один неудобнее другого. Она ожидала услышать недовольное «Здравствуй!» или сухое «Привет!», но вместо этого получила целый монолог, произнесённый без капли негативных эмоций. Интересно, Саманта знает, что разговаривает с бывшей девушкой своего парня? С той, которую он, к сожалению, всё ещё любит? Стало неуютно, потому что Саманта взяла её руки в свои и бесцеремонно вторглась в личное пространство. Гермиона невольно сделала шаг назад и увидела, что Джинни вот-вот прыснет. — Ммм, да, это была я, — аккуратно сказала Гермиона и посмотрела на Рона, ища у него поддержки. Тот сконфуженно почесал затылок, а затем привлёк Саманту к себе. — Сэмми, милая, кажется, ты ставишь Гермиону в неловкое положение, — смущённо произнёс Рон. — Я же тебе уже говорил, что они с Малфоем всего лишь должны были танцевать вместе, не более того. — Ох, прости, милый, я, как всегда, всё забыла! — она повернулась к нему и, взявшись за края мантии, притянула его к себе. — Просто сегодня последний вечер, и это волнение... Мерлин, я снова слишком много болтаю! Она уткнулась носом ему в шею, а Рон, посмотрев на друзей виноватым взглядом, одними губами прошептал: «Она очень эмоциональна». — Что ж, я думаю, нам уже пора идти? — наконец с долей неловкости предложил Гарри, и только сейчас Гермиона поняла, что всё это время изумлённо смотрела на Саманту, вскинув брови. Просто та была абсолютной её противоположностью и немного раздражала своим поведением, хотя вместе с тем странно к себе располагала своей простотой и непосредственностью. Позже, когда они уже все вместе направлялись в сторону главного пляжа, где должен был состояться бал-маскарад, Рон чуть отстал от Саманты, идущей впереди вместе с Джинни, и виновато признался Гермионе: — Прости, она слишком эмоциональна и порой совершенно не думает, что говорит... — Она замечательная, Рон, — перебила его Гермиона, слегка ему улыбнувшись. — И, похоже, ты ей в самом деле нравишься. В этот момент Саманта, которая уже успела взять Джинни под руку, быстро обернулась и послала Рону воздушный поцелуй. Тот ответил ей натянутой улыбкой, а потом вновь обратился к Гермионе. — Да, я знаю. И она мне тоже нравится, но всё развивается слишком быстро. Я ведь так ни с кем и не встречался после того, как мы... Он не договорил, но Гермиона понимала, что именно он хотел сказать, и оттого лишь беспомощно молчала. Она знала, что когда-нибудь настанет миг, когда придётся обсудить с Роном всё, но сейчас не была к этому готова. — Мне просто нужно знать, что ты не против, — сконфуженно добавил он, скосив на неё взгляд. Гермиона остановилась и заглянула ему в глаза. — Рон, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. И если это та девушка, которая способна сделать тебя счастливым, то я буду только искренне за тебя рада. — Я знаю, но... Я не уверен, что мы с Самантой подходим друг другу. Она слишком... — во взгляде Рона читались смятение и едва заметный страх. — Непохожа на меня? — с усмешкой подсказала Гермиона. — Да, — выдохнул он, несмело улыбнувшись. — Почти абсолютная противоположность. Гермиона взяла его за руку и тепло на него посмотрела. — Скажи, тебе хорошо рядом с ней? — проникновенно спросила она. — Да... Да, хорошо, — на миг задумавшись, изрёк Рон. — Тогда зачем сейчас думать о чём-то ещё? Рон, у нас есть всего один вечер, чтобы насладиться отдыхом в «Магнолии»! Постарайся взять от него всё, — эмоционально произнесла Гермиона, поражаясь своим собственным словам. Видимо, Рон тоже поразился. — Гермиона, я не верю, что слышу это от тебя. От тебя! Той, которая планировала всё наперёд и даже слышать ничего не хотела об отдыхе в «Магнолии»! Скажи, ты ли это? С тобой точно всё хорошо? — шутливо оглядел он её с головы до ног, на что та лишь рассмеялась. — Не волнуйся, со мной всё хорошо. Наверное, я просто счастлива, — искренне призналась она, но Рон уже ничего не сказал в ответ, потому что внезапно перед ними возникло зрелище, которое поразило их до глубины души и на какое-то время абсолютно лишило дара речи. На том месте, где раньше был главный пляж, усыпанный песком, теперь выросла удивительная магнолиевая роща, деревья которой празднично светились сотнями маленьких огоньков, украсивших, словно брошки, богатый наряд благоухающих растений. Прямо по центру располагалась широкая аллея, возле которой гостей встречали несколько волшебников в форменных нарядных мантиях и с масками на лицах. Не говоря ни слова, вся компания двинулась к ним, и, когда они подошли, одна из девушек, приятно улыбнувшись, поприветствовала их: — Добрый вечер, сеньоры и сеньориты! Чтобы принять участие в прощальном бале-маскараде, вы должны надеть свои великолепные маски. — Гермиона? — вопросительно повернулась к ней Джинни. — Ох, точно... — она, спохватившись, открыла свою маленькую сумочку и, покопавшись, по очереди достала и раздала друзьям последние элементы, дополняющие их костюмы. — Что бы мы без тебя делали! — благодарно произнёс Гарри, надевая свою золотую, лишённую всяких декоративных деталей маску. — Стой, а зеркала у тебя случайно нет? — с надеждой спросил Рон, потому что ему никак не удавалось совладать со своей. Гермиона молча достала широкое зеркало и протянула другу, который тут же охотно его принял. — Не стоит благодарить, — улыбнулась она. — Ты богиня! — восхитился тот и нетерпеливо нахлобучил свою бордовую маску с золотой каймой, сосредоточенно смотря на отражение. — Эй, а уступить даме? — пробубнила Джинни, выхватив зеркало из его рук. — Надо было заранее об этом беспокоиться. Саманта и Гермиона ещё перед выходом из бунгало привели себя в порядок, — буркнул Рон в ответ, недовольно глянув на сестру, но та лишь отмахнулась, уже заставив заклинанием зеркало парить над землёй, в то время как сама аккуратно надела свою маску, идеально подходящую по цвету к платью и со вкусом украшенную небольшим узором из камней. Удовлетворившись отражением, Джинни в конце концов передала Гермионе зеркало, и та спрятала его в сумочку. — Добро пожаловать! — в унисон произнесли волшебники в форменных мантиях, приглашая их вперёд, когда все пятеро наконец двинулись им навстречу. Сердце Гермионы начало стучать быстрее, к щекам от волнения прилила кровь, а кожу стало покалывать от предвкушения. Ведь что-то подсказывало ей, что совсем скоро она увидит нечто по-настоящему удивительное. И, когда аллея закончилась, когда её друзья все как один издали восхищённые вздохи, она поняла, что была права. Перед ними, прямо в море, раскинулась огромная площадка в форме полупрозрачной магнолии, а на ней были и танцпол, где волшебники в нарядных мантиях и масках уже кружились в вальсе, и фуршетные столы, которые ломились от всевозможных яств и многообразных напитков, и изящные софы, предлагающие уставшим от танцев гостям отдохнуть или побеседовать в уютной обстановке. Но больше всего Гермиону поразило то, что с противоположного стороны площадки вверх уходили широкие белоснежные ступени, ведущие на большую сцену. Она была освещена парящими в воздухе волшебными магнолиями, а уже оттуда с обеих сторон в небо вздымались две призрачные лестницы, которым, казалось, не было конца. Гермиона запрокинула голову, чтобы попытаться разглядеть, куда же всё-таки они ведут, но увидела, что те словно пронизывали сами облака, скрываясь в их мягких объятиях. — Ох, как же здесь красиво, изумительно красиво! Ронни, я так хочу потанцевать! Мы же будем танцевать, правда? Но сначала нам всем обязательно надо выпить по бокалу шампанского. Идём, идём же скорее! — первой вышла из оцепенения Саманта, восторженно защебетав рядом с Гермионой, но никому не нужно было повторять дважды: ноги уже сами несли их навстречу поразительному, по-настоящему волшебному торжеству, которое обязательно должно было им запомниться на всю жизнь. Её друзья с воодушевлением делились впечатлениями об увиденном, чокались бокалами и пили шампанское, вновь и вновь наполняя им свои фужеры, но Гермиона лишь делала вид, что слушает их. Она с каким-то особенным трепетом незаметно оглядывалась по сторонам, пытаясь среди сотен присутствующих найти того единственного, которого бы сейчас хотела видеть. Сделать это при нынешних обстоятельствах было практически невозможно, потому что волшебники, перемещаясь по танцполу в ритме вальса, были похожи, благодаря своим нарядам, на частицы огромного калейдоскопа, быстро сменяя друг друга и тем самым не давая её взгляду возможности задержаться дольше, чем на секунду, ни на одном из лиц. Вскоре к танцующим присоединились и Джинни с Гарри, а затем — Саманта с Роном, который в конце концов сдался после долгих уговоров. Гермиона осталась одна, выпитое уже немного ударило в голову, и поэтому, когда к ней подошёл Матео, чтобы предложить ей потанцевать, она не стала возражать. Они мило поговорили, легко кружась в вальсе, но, когда музыка закончилась, итальянец был вынужден уступить это право высокому брюнету, который, очаровательно улыбнувшись, пригласил Гермиону и сказал, что отказываться от танца в последний вечер со стороны дамы просто неприлично. Ей ничего не оставалось, как согласиться, и поэтому следующие несколько кругов она вальсировала в паре с незнакомцем, при этом не забывая посматривать по сторонам. Но его по-прежнему не было. Гермиона немного разозлилась, когда подумала, что, возможно, Малфой сейчас с усмешкой наблюдает за ней, стоя где-нибудь в стороне от всеобщего веселья, и разозлилась ещё больше, когда вообразила, что он точно так же сейчас кружится в танце с какой-нибудь симпатичной ведьмой и придаётся флирту с ней. Мелодия закончилась, и Гермиона, сославшись на головокружение, извинилась перед своим кавалером, а затем, взяв бокал, присела на софу. И, хотя она себя отчаянно убеждала в том, что причина, по которой она ушла с паркета, была только в этом, на самом деле в глубине души понимала, что слишком расстроена из-за своих мыслей, чтобы продолжать танцевать. Какое-то время она с интересом наблюдала за волшебниками, разглядывала их наряды, а вскоре решила посмотреть на себя ещё раз. Она поймала отражение в одной из огромных серебряных чаш для пунша, стоявших неподалёку, и увидела своё лицо, наполовину скрытое молочной изящной маской, витиеватые уголки которой уходили вверх на манер кошачьего глаза. Гермиона вздохнула и отвела взгляд. Может, Драко просто не может её найти, как она его? Или он её попросту не узнал, увидев в таком одеянии? Если это так, то Гермиона могла его понять: она и сама с трудом себя узнавала, а уж с маской на лице тем более. Гермиона задумчиво смотрела на плескавшееся под полупрозрачным паркетом море, когда внезапно раздался звук фанфар, а магнолии, освещавшие площадку, погасли, оставив освещёнными лишь лестницы и сцену. Послышалась нежная волшебная мелодия, и прямо из облаков, словно ангелы, вниз по ступенькам, почти их не касаясь, стали спускаться великолепные пары, кружащиеся в лёгком, поистине божественном вальсе. Белоснежные платья девушек были украшены сотнями мерцающих мелких камней, а подолы, расшитые невесомыми пёрышками, мягко колыхались вслед за изящными движениями ног танцовщиц. Партнёры, одетые в тон, выглядели восхитительно, по-настоящему мужественно, гармонично вписываясь в великолепную картину танца. Их мантии, развевающиеся от непрерывного вращения, ярко искрились, придавая ещё больше магии этому зрелищу, и Гермиона в очередной раз подумала, что перед ней танцуют неземные создания. Неожиданно одна из пар отделилась от общей массы, и она узнала Марию и Стефано, которые, закружившись в невероятном темпе, сначала поднялись прямо в воздух, вызвав бурный восторг зрителей, а затем, когда партнёр подхватил свою даму на руки, так же вместе опустились под последние звуки мелодии. Стоило лишь Стефано коснуться туфлями пола, остальные танцоры тут же замерли в красивых позах на ступеньках, и под финальный аккомпанемент чарующей песни тот резко поднял Марию над собой. Гермиона слышала, как все зрители громко аплодируют и улюлюкают, но её саму словно обездвижили и лишили возможности даже дышать. Она видела много завораживающих, поистине великолепных выступлений на курорте, но это было лучше всех. — А теперь... вальс «Прекрасной магнолии»! — неожиданно громко объявил бархатный мужской голос, словно из ниоткуда, и Гермиона услышала мелодию, под которую все присутствующие репетировали незамысловатый вальс всего несколько дней назад. Все танцоры, за исключением Стефано и Марии, спустились к гостям и, пока звучало вступление, помогали тем занять свои места. К Гермионе подошёл молодой мужчина в белой мантии с вышитой на груди магнолией и пригласил её на танец, после чего она, несмело улыбнувшись, последовала за ним. Они начали танцевать, и внезапно вместе с ускоряющимся темпом музыки, вместе с каждым новым шагом, вдохом, секундой, Гермиона стала ощущать, как её почти ласково, но всё же настойчиво сдавливает в своих объятиях волнение. Ведь рано или поздно она потанцует с каждым из присутствующих мужчин, и это означало многое, означало главное. Она увидит его. Надежда расцвела в её душе, словно цветок магнолии, который так искрился в волосах, что Гермионе казалось, будто это свечение пронизывает её насквозь, где-то в животе разливая теплую радость напополам с предвкушением. А музыка неслась, летела, толкала волшебников навстречу друг другу, и партнёры менялись так быстро, что Гермиона едва могла уследить, с кем она танцует в тот или иной миг, но она точно знала, что из знакомых ей удалось повальсировать только лишь с Гарри, который ободряюще улыбнулся и шепнул что-то о том, что надо расслабиться. Неужели она настолько напряглась, сжалась от своего желания, нетерпения почувствовать руки того, кого так упорно, но безуспешно искала весь вечер? Чьи черты она пыталась выхватить в каждом незнакомце, но потом разочарованно понимала, что снова ошиблась? Надежда найти того единственного, встреча с которым была так необходима, в этот стремительно угасающий, уже совершенно тёмный вечер, коронованный звёздами, по-прежнему ускользала, просачивалась сквозь пальцы, и в какой-то момент Гермиона почувствовала настоящее отчаяние. Но стоило ей об этом подумать, как прямо перед ней возник мужчина, и она встретилась с пристальным взглядом серых глаз, скрытых под чёрно-серебряной маской. Совершенно забыв, что должна его поприветствовать, как это полагалось при встрече с новым партнёром, Гермиона замерла и неверяще уставилась на Драко, не моргая, не дыша, но боясь, что даже от самого незначительного движения он может исчезнуть. Внезапно уголки его губ слегка приподнялись, и он одной рукой притянул её к себе за талию, а другой — взял её ладонь. — Здравствуй, Грейнджер. Надеюсь, ты не против, что сегодня я приветствую тебя словесным способом? — усмехнувшись, медленно проговорил он, а затем склонился почти к самому её уху: — Хотя если ты, конечно, настаиваешь, то... Её кожа моментально покрылось мурашками при воспоминании о вчерашнем умопомрачительном «приветствии» Малфоя, и от этого она тут же вспыхнула. — Не говори ерунды, — шикнула Гермиона, стараясь совладать с волнением, смущением и — что скрывать — с чувством тихого счастья, которое моментально зародилось в её душе. В ответ на её слова Малфой лишь рассмеялся и начал движение, смотря ей прямо в глаза с тенью улыбки на лице. Удивительно, в голове было столько мыслей, но сейчас, когда она вальсировала с Драко, когда пыталась впитать в себя это волшебное мгновение, все они куда-то делись, растворились с остатками отрицательных эмоций, уступив место одним лишь чувствам. Говорить не хотелось, как не хотелось и прерывать этот зрительный контакт, ведь в глазах Малфоя было что-то такое, что заставляло её тело трепетать, а сердце — биться быстрее, и она знала, что на её губах играет точно такая же улыбка, как у него. Но вскоре Гермиона осознала, что танец с Драко подходит к концу, и они вот-вот должны разомкнуть объятия. Видимо, её мысли отразились на лице, потому что взгляд Малфоя слегка помрачнел. И в миг, когда она с досадой попыталась отстраниться, уже заметив идущего к ней нового партнёра, Драко не дал ей этого сделать. Наоборот, он ещё сильнее притянул её к себе и буквально силой заставил вальсировать дальше, ловко направляя внутрь круга. — Малфой, что ты делаешь? — ошеломлённо спросила Гермиона, озираясь по сторонам и натыкаясь на изумлённые взгляды других волшебников. — Танцую с ведьмой, которая задаёт глупые вопросы, — невозмутимо произнёс он в ответ, абсолютно игнорируя обращённые на них двоих взоры. — Но ведь мы должны меняться парами... — с ноткой паники в голосе продолжила она, почувствовав себя неловко. — Ну уж нет, Грейнджер, мне надоело смотреть, как ты танцуешь с какими-то олухами, а этот Амаретто, кстати, похоже, уже совсем забыл про свои должностные обязанности, — с лёгким раздражением изрёк Драко, нахмурившись. — Ты имеешь в виду Матео? Если что, он как раз таки обязан танцевать с гостями, развлекать их! — возмутилась Гермиона. — Правда? Судя по тому, как он пялился в твоё декольте и держал тебя за задницу, у него, очевидно, сложились несколько иные понятия о «развлечениях». — Вообще-то его рука лежала на моей талии! — Ниже. — Нет! — Да. — Нет! — Грейнджер, мне виднее! — Так ты пялился на мою задницу?! — Знаешь, дорогуша, когда ты одета в такое платье, мне сложно восхищаться глубиной твоих глаз, — подмигнув, нахально улыбнулся ей Драко, и Гермиона ощутила, что ей не хватает воздуха. Он был таким... невозможным! Был единственным человеком, который мог по-настоящему разозлить её, но в то же время заставить чувствовать себя счастливой. — Расслабься, Грейнджер, я же просто шучу, — добродушно произнёс Малфой, увидев её молчаливую реакцию, и его взгляд смягчился. — Ты выглядишь потрясающе, и даже если бы я захотел, то не смог бы отвести от тебя глаз. От его последних слов сердце ухнуло вниз, и Гермиона постаралась спрятать улыбку, но, видимо, ей это не слишком удалось, потому что Драко несмело улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. Какое-то время они молча вальсировали под куполом звёздного неба, наслаждаясь волнующим танцем, восхитительной музыкой и друг другом, и, казалось, уже совсем не замечали, что на них обращены взоры многих волшебников, танцующих вокруг. Кое-кто даже остановился, заворожённо наблюдая за этими молодыми мужчиной и женщиной, которые нарушили ход движения и, вопреки правилам, предпочли не отдавать этот танец кому-то ещё. Вдруг Гермиона почувствовала, как какая-то сила оторвала их с Драко от пола, и теперь они уже двигались прямо в воздухе, по спирали поднимаясь всё выше и выше. Она изумлённо охнула, а затем увидела, что Мария со Стефано, которые стояли в обнимку на сцене, направили на них свои палочки и теперь весело переговаривались, очевидно, обсуждая свою проделку. Поймав её взгляд, итальянка тепло улыбнулась Гермионе и, скосив глаза на Драко, едва заметно подмигнула ей, а следом положила голову на плечо Стефано. И стало совершенно ясно, что если раньше на них с Малфоем смотрели лишь некоторые из присутствующих, то теперь же абсолютно все замерли и обратили удивлённые взгляды вверх. Но Гермионе было всё равно. Именно сейчас, когда она парила с Драко над землёй, когда растворялась в его близости, в его пристальном, тёплом взгляде, она чувствовала, что, кажется, ей впервые в жизни плевать, что думают окружающие. Ей даже было безразлично, что думает Рон, или Гарри, ведь она ничего не боялась в этот миг настоящего, удивительного счастья, на которое у неё с Драко был всего лишь танец, но это был целый танец для них двоих. И пока музыка не закончится, пока Гермиона не почувствует, как пальцы Малфоя исчезают с её тела, она не позволит никому и ничему помешать этому. Она всё ещё зачарованно смотрела в глаза Драко, когда неожиданно осознала, что они снова опустились на пол, в то время как мелодия дышала своими последними нотами. И внезапно Гермиона ясно поняла, что близится тот единственный момент, которого она боялась — окончание танца. Мысль об этом заставила её сжать руку Драко сильнее, ведь ей так не хотелось его отпускать, но тот и не думал уходить. Прозвучал последний аккорд, и все вокруг захлопали, но они стояли неподвижно и по-прежнему впитывали взглядами друг друга, не решаясь положить этому конец. Неожиданно что-то в лице Малфоя дрогнуло и он, всё же слегка отстранившись, тихо начал: — Гермиона, я хотел сказать, что... — Ох, mio caro! Наконец-то я тебя нашла! — прервал его звонкий женский голос с лёгким итальянским акцентом, и Гермиона невольно сделала шаг назад, отпустив руку Малфоя, когда в ужасе повернула голову и наткнулась взглядом на Элису. И прежде чем она смогла хоть что-то сделать, та подлетела к Драко и, обвив его шею руками, страстно поцеловала. Мир Гермионы разрушился. ________________________________________________________ Дорогие читатели! Напоминаю, фанфик закончен, но сюда я его выкладываю по частям, за что прошу прощения. :)) Постараюсь выложить в ближайшее время работу целиком. ;))