Лабиринт памяти

Soundtrack — Snow Patrol « What If This Storm Ends» — Ну, как я выгляжу? Гермиона обернулась и замерла. Перед ней стояла Джинни и смотрела, в волнении ожидая ответ, но в этот миг было сложно вымолвить хоть слово, ведь та была сказочно красива. Воздушное белое платье со шлейфом, подчеркивающее женственную фигуру, собранные в простую, но элегантную причёску локоны, увенчанные фатой, и аккуратный бледно-розовый букет в её тонких пальцах говорили, что сегодня она невеста. Нежная, юная, хрупкая... Она была похожа на нимфу своим сияющим открытым взглядом и словно светящейся кожей, а её не перегруженное деталями одеяние только усиливало это впечатление. Гермиона соврала бы, сказав, что это не самая красивая невеста на свете. — Ты... Боже, Джинни, ты так прекрасна! — наконец произнесла она и от обилия чувств обняла подругу. — Поверить не могу, что уже сегодня ты станешь женой. — Тише, тише, дорогая, эта причёска держится на одном честном слове Флёр, а ты же знаешь: это по определению вселяет некую неуверенность, — попыталась пошутить Джинни, но Гермиона заметила, что её голос дрогнул. Она не спеша отстранилась и заглянула той в глаза, в которых читалось смятение. — Волнуешься? — тихо спросила Гермиона, взяв Джинни за руки. — Немного, — честно призналась она, прикусив губу. — Ты выходишь замуж за лучшего мужчину на свете, Джинни, — мягко успокоила Гермиона. — Я знаю. И поэтому мне кажется, я его не достойна. Гермиона вновь ласково притянула её к себе. —Ты единственная, кто его достоин, Джинни. Только ты делаешь его счастливым. Я знаю, поверь. И она действительно знала. С того дня, когда Гермиона в последний раз говорила с Гарри один на один, прошёл почти месяц. Они все были погружены в свадебные хлопоты, но от неё не укрылось: тот, невзирая на усталость и суету, выглядит бесконечно счастливым. Она была уверена: Гарри вряд ли рассказал Джинни, что осведомлён о её незаконченных отношениях с Блейзом, а ещё не сомневалась: он точно в курсе, что теперь этому всё-таки пришёл конец. Иногда, когда они вместе сидели в гостиной и обсуждали какую-нибудь очередную «важную» для Джинни деталь, вроде цвета скатерти на десертном столе, Гермиона улавливала, как Гарри с такой любовью и нежностью смотрит на свою невесту, что от этого на сердце теплело. Однажды он почувствовал: она за ним наблюдает, и обратил взгляд на неё. Тогда Гермиона мягко улыбнулась и еле заметно кивнула, чем, очевидно, смутила его, застав врасплох. Но буквально через несколько секунд настал её черёд чувствовать неудобство: Гарри перевёл глаза, на Рона, а затем воззрился на неё с немым вопросом. Их улыбки одновременно потускнели, когда оба поняли: ответа до сих пор нет. Гермиона в самом деле понятия не имела, когда сможет признаться во всём Рону. Конечно, она не была морально готова, но была ещё одна причина, которая решала всё: она не знала, что будет дальше в её отношениях с Малфоем. Получив от Драко цветы на день рождения, она письменно поблагодарила его, но на письмо, как и в прошлый раз, ответа не последовало. До свадьбы Джинни оставалась всего неделя, поэтому Гермиона решила подождать наступления долгожданного события и, если до этого момента Драко по-прежнему не объявится, тогда попытаться ещё раз выйти с ним на связь. — Гермиона? — негромко позвала её Джинни. — Всё в порядке, просто задумалась, — поймав вопросительный взгляд, отмахнулась она и отошла к окну, стараясь унять щемящее чувство, которое возникло, стоило ей вспомнить о Драко. На улице уже собрались почти все приглашённые и теперь радостно обсуждали предстоящее мероприятие, пробуя угощения с десертного стола, возле которого аккуратной горкой высились красивые праздничные коробки. Погода тоже не поскупилась на свадебный подарок и упаковала ясное голубое небо в невесомые, едва заметные облака, которые украсила солнечным бантом и принесла вместе с теплом, если верить синоптикам, всего на один день. День, в котором не должно было быть места даже мимолётной грусти. И Гермионе было стыдно, что она, несмотря ни на что, не могла от неё избавиться. —Ты скучаешь по нему, да? — прозвучал мягкий голос за её спиной, и она, вмиг почувствовав, как сжалось сердце, неторопливо обернулась. — Джинни, ты сегодня невеста, и я тебе запрещаю говорить о чём-то ещё, кроме... — шагнула в её сторону Гермиона, ощутив укол вины, и увидела, что в лице Джинни что-то дрогнуло. — Невестой я буду всего раз в жизни, а подругой — всегда, — серьёзно заявила она таким тоном, что заставил Гермиону насторожиться. — Джинни? — нахмурилась она. Та, не мигая, подошла и взяла её руки в свои. — Прости меня,— чуть помолчав, неожиданно тихо сказала Джинни. Пару раз моргнув, Гермиона ещё больше помрачнела и недоумённо уставилась на неё. — За что? Та в ответ лишь с сожалением слегка покачала головой, прикусив губу, и, когда она уже хотела что-то сказать, дверь резко открылась и в комнату вошла или, вернее сказать, влетела Саманта. — Ах, вот вы где! Я обошла все комнаты, прежде чем смогла вас найти! — возбуждённо воскликнула она и остановила взгляд на Джинни, тут же приняв восторженное выражение лица. — Боже мой, какая же ты красивая, сестрёнка! Конечно, я бы добавила немного блёсток и вышивки, но... — О Мерлин... — закатила глаза и, прикрыв рот рукой, еле слышно произнесла Джинни, слушая её непрекращающуюся болтовню. — Всего месяц встречается с моим братом, а уже считает меня сестрой. — Ты же мечтала о сестре? Вот твоё желание как раз на свадьбу и исполнилось, — едва сдерживая смех, незаметно проговорила Гермиона и попыталась сделать вид, что вникает в смысл слов Саманты, которая, не замечая ничего, активно жестикулировала и в деталях описывала платье, идеально подходящее Джинни, по её мнению. — Теперь я понимаю тех, кто говорит, что своих желаний стоит бояться, — усмехнулась та, снисходительно кивая Сэм. — ... и вообще, Гарри уже десять минут стоит у алтаря и ждёт, когда же ты к нему спустишься. — Что? — одновременно воскликнули Гермиона и Джинни. — Да, и, по-моему, он жутко волнуется. Рон хотел было сам пойти за вами, но я его опередила: вы же знаете, какой он бывает, когда нервничает. Услышав её слова, Гермиона не смогла сдержать тёплой улыбки: что бы собой ни представляла Саманта, она совершенно точно была искренне добра и внимательна к ним всем, а ещё заботилась о Роне. Даже Джинни, которая с самого начала скептически относилась к новой пассии брата, теперь неохотно соглашалась, что та не так и плоха. На самом деле, при всей внешней легкомысленности, Саманта оказалась самоотверженной девушкой в любви и умелой хозяйкой в доме. Молли Уизли, которая заочно невзлюбила Сэм, проведав, что «некая девица» собирается переехать в Англию из далёкой Америки, чтобы «сесть на шею её сыну», была явно удивлена, обнаружив, с какой охотой эта самая девица, приехавшая в гости специально к свадьбе Гарри и Джинни, принялась помогать на кухне, едва переступив порог дома. А когда она объявила, что вкуснее ужина в жизни не пробовала, окончательно покорила Молли, с которой весь последующий час обсуждала тонкости приготовления тех или иных блюд. Гермиона была от всего сердца рада за Рона, она же видела: Саманта от него без ума, но у неё было ощущение, что тот по-прежнему сомневается в правильности своих новых отношений. Конечно, он был поражён, осознав, как быстро его курортный роман стал развиваться за пределами «Прекрасной Магнолии», ведь не было и дня, чтобы он не разговаривал с Самантой по каминной сети или же не встречался с ней лично. А буквально пару дней назад Сэм смело заявила, что готова перебраться в Лондон, чтобы постоянно быть вместе с Роном. Гермиона осведомилась об этом, получив срочное письмо от Джинни, которая сетовала, что Рон уже несколько часов эмоционально обсуждает с Гарри свои новые отношения, забыв поставить на дверь заглушающие чары. Таким образом о существовании Саманты, а также о её намерениях узнали Артур, Молли, Перси и даже Чарли, приехавший погостить на неделю в Нору. — Спасибо, Саманта, — вырвав Гермиону из раздумий, произнесла Джинни. — Скажи гостям, что я уже иду. Та в ответ лучезарно улыбнулась и, шепнув «Удачи!», торопливо вышла из комнаты. На какое-то время повисло молчание и осознание, что через считанные минуты Джинни станет женой, вновь накрыло их обеих. — Готова? — внимательно посмотрела на неё Гермиона. — Да, — выдохнула Джинни, уже стоя перед алтарём и глядя в глаза своему мужу. Это была удивительная свадьба. Без большого количества гостей, без показной роскоши и соответствующего случаю пафоса, но в кругу близких и родных, в украшенном изумительными цветами месте совсем недалеко от дома Уизли. Гарри с Джинни сошлись во мнении, что праздновать они хотят в Норе, хотя весь волшебный мир заходился в восторге от предположений, какое же это будет великое торжество — свадьба Избранного. Но репортёров, вознамерившихся написать об этом громкие статьи, ждало горькое разочарование: кроме известия, что Гарри Поттер женится, они не получили больше никакой информации. Кингсли с отрядом авроров лично позаботился о защите Норы сильнейшими заклинаниями, и благодаря им на торжество не могли проникнуть люди, которых никто из присутствующих не желал видеть. Поэтому под белоснежным тентом стояло совсем немного столиков, а количество волшебников на свадьбе едва превышало три дюжины. Прошло порядка четырёх часов с начала торжества, и почти все гости танцевали под живое исполнение приглашённой группы, название которой Гермиона всё время забывала, несмотря на то, что ей нравились их мелодичные заводные песни. В центре кружилась Джинни, радостно смеясь, а Гарри, не сводя восхищённого взгляда со своей жены, неумело пытался попасть в такт, и, кажется, сегодня первый раз в жизни ему было всё равно, что он не умеет танцевать. — Эй, Гермиона, почему скучаешь? Присоединяйся! — крикнул ей Джордж, оглянувшись через плечо. — Нет-нет, я пока постою здесь, переведу дух, — стараясь перекричать музыку, ответила она, на что тот сделал несколько шагов к ней. — Посмотри, даже Гарри танцует, хотя, скажем честно, это не его конёк. А вот о твоих выдающихся танцевальных способностях мы все наслышаны! Ну-ка, давай, как там? Ча-ча-раз, два, три, — играя бровями, закрутил бёдрами Джордж, и Гермиона засмеялась. — Мерлин, я никогда не прощу Саманте, что она вам рассказала, — спрятав лицо в ладони, отозвалась Гермиона. — Да ладно, об этом было почти так же забавно слушать, как и о том, что твоим партнёром был... — ухмыляясь, начал Джордж, но неожиданно его глаза наткнулись на что-то позади него, и выражение его лица изменилось. — Малфой. Гермиона укоризненно покачала головой. — Джордж, в этом нет ничего забавного, поверь мне. Мы были вынуждены... — Малфой, —помрачнев повторил он, всё так же глядя куда-то вдаль. — Говорю же, не стоит так... — Ты не поняла, Гермиона, — нетерпеливо посмотрел на неё Джордж. — Или я перебрал с медовухой Хагрида, или через десять метров за твоей спиной на самом деле стоит Драко Малфой. До неё не сразу дошёл смысл его слов, но когда дошёл, она медленно обернулась и застыла. Казалось, каждая клеточка тела встрепенулась, как только она увидела знакомое лицо и почувствовала на себе пристальный взгляд. Нет, этого не может быть. Он же не мог явиться прямо на свадьбу к Джинни с Гарри? — Так это точно он? Какого чёрта он тут делает? — словно сквозь гул услышала Гермиона полный негодования голос Джорджа и это её немного отрезвило. Она вновь уставилась на него и, собрав всю силу воли в кулак, беспечно произнесла: — Не стоит волноваться, Джордж. Похоже, тебе правда показалось... — Но... — ... поэтому предлагаю вернуться на танцпол. Хагрид и впрямь принёс слишком много медовухи на праздник. Несколько секунд Джордж переводил недоверчивый взгляд с неё на Драко и, очевидно, приняв решение, вознамерился было двигаться в сторону Малфоя, когда рядом, к облегчению Гермионы, внезапно появилась взволнованная Флёр: — Джордж, Джейн стало плохо! Она просила срочно позвать тебя. — Мерлин, что с ней? — моментально забыв про Малфоя, сорвался с места тот и последовал за Флёр, вмиг скрывшись в толпе. Только через пару мгновений Гермиона нашла в себе смелость оглянуться и, лишь когда посмотрела на место, где всего полминуты назад был Драко, выдохнула, осознав, что всё это время не дышала. Нахмурившись, она сначала неуверенно, но с каждым шагом всё увереннее зашагала к выходу, стиснув зубы. Сердце бешено колотилось, к щекам прилила кровь, ведь если ей не показалось, если это действительно Драко, то... Она завернула за угол небольшой пристройки, временно служившей кухней, и резко остановилась, широко распахнув глаза. Всего в нескольких метрах от неё, одетый в чёрную осеннюю мантию, брюки в тон и кожаные перчатки, стоял Драко Малфой. Ослепительный, дьявольски красивый и самый что ни на есть настоящий. Увидев его, Гермиона не смогла сдержать поражённый вздох и в этот миг вновь забыла, как дышать. Она столкнулась с ним взглядом, и, невзирая на то, что по его невозмутимому лицу сложно было сказать, чувствует ли он что-нибудь, вдруг поняла: Драко ошеломлён не меньше, хотя уже в следующий момент его выражение немного изменилось. Гермиона смотрела на него, не в силах оторваться, а перед глазами проносились воспоминания об удивительном августе, в котором ещё жили их пылкие споры, эмоциональные разговоры и нерешённые вопросы, жили их страстные поцелуи, жаркие объятия и с ума сводящие ласки. Тот август пах отчаянным счастьем, обжигающей страстью и бесконечным желанием, от которого они оба сгорали, таяли, растворялись, забывая про привычное «я», но учась принимать новое «мы». Это был лучший август в жизни Гермионы, и только воспоминания о нём помогли ей существовать в сентябре, где не было Драко. И сейчас, в этот последний день одного из самых ужасных месяцев её жизни, стоя перед ним, впитывая его присутствие, она, как никогда остро, ощутила, насколько ей не хватало его всё это время. Она уже не осознавала, что делает, когда медленно двинулась к нему, вспоминая, как больно, одиноко и пусто было в этом ужасном сентябре, пропитанном горькими слезами, пропахшем гнилью рутины, овеянном ежесекундным пониманием: теперь жизнь без него­ — ­ уже не жизнь. Гермиона замерла лишь в миг, когда между ними был всего один шаг. Шаг до безумия, до отчаяния, до падения, такого желанного и, однозначно, неминуемого. Даже сквозь звук доносившейся музыки, сквозь шум ветра и эхо голосов она слышала, как часто билось сердце, пока она смотрела ему в глаза и растворялась в нём. Лицо Драко было напряжённым, и создавалось впечатление, что он борется с собой, в то время как Гермиона осознала до ломоты в суставах: она больше не может этого делать. Ещё удар сердца, судорожный вздох, шаг в пропасть — и она едва не застонала от мучительного удовольствия, когда почувствовала его губы на своих. Когда вновь ощутила, что это такое — падать. * * * Драко приказывал себе не отвечать на поцелуй, сохранять самообладание и не поддаваться. Приказывал помнить, не отпускать то, ради чего явился на свадьбу великого Гарри Поттера, наплевав на всех. И почти не удивился, когда понял, что вся злость и все попытки устоять перед Грейнджер опять полетели к чёрту, стоило ей только прикоснуться к его губам. Он не мог больше ни о чём думать, когда почувствовал, как она нежно провела языком по нижней губе, прежде чем углубить поцелуй. А затем неизбежно, быстро, ожидаемо его в очередной раз настигла волна немного позабытых, но таких желанных эмоций. Конечно, он и не надеялся, что жажда, болезненное влечение к ней станут меньше, но был удивлён, неожиданно сообразив, что, даже спустя этот чудовищный месяц, невзирая на долгую разлуку и свежую осведомлённость о чудовищном поступке, совершённом в прошлом, он хотел её сильнее, чем когда-либо. Мягкие руки запутались в его волосах, а с губ Гермионы слетел лёгкий стон, и, когда Драко поймал себя на мысли, что ещё секунда — и он точно потеряет контроль, толкнёт её к стене, прижав всем телом, и позволит рукам вспомнить каждый волнующий изгиб, в памяти всплыл разговор с Блейзом, а также бессонная ночь, проведённая за чтением дневника. И он, ухватившись за это воспоминание, невероятным усилием воли заставил себя отстраниться. Драко, до хруста сжав кулаки, сделал шаг назад и чуть было не потянулся к Гермионе сам, заметив, как она, потеряв с ним контакт, уже готова была прильнуть к его телу. Но буквально через мгновение реальность обрушилась на неё, и это было отвратительно: видеть непонимание, разочарование в её глазах, а позже боль, которую он не имел права, просто не смел унять. — Грейнджер, — предупреждающим тоном начал Драко, приготовившись к её реакции, которую не в силах был предугадать. Она медленно покачала головой, всматриваясь в его глаза. Безусловно, она не догадывалась, в чём причина, она пока что элементарно не могла взять этого в толк. Но потом еле слышно произнесла: — Что... Драко стиснул зубы, глядя на её полуоткрытый, припухший после поцелуя рот, и вынудил себя по новой мысленно обратиться к той причине, по которой он банально не позволял себе сейчас её хотеть. — Есть разговор. Тон голоса был почти безжизненным, разве что стальные нотки выдавали напряжение, бешеную борьбу, которую он вёл с собой, взирая на неё. Как назло, казалось, Гермиона стала ещё прекраснее, чем он помнил. Хранившиеся у него колдографии, на которых она была запечатлена, не способны были передать и частицу красоты, что была присуща Грейнджер в реальной жизни. Конечно, была вероятность, что он попросту идеализировал её, как и каждый увлечённый своей женщиной мужчина, но, чёрт, это не меняло того факта, что она была ослепительно хороша. Настолько хороша, что Драко всерьёз начал сердиться на своё тело, отреагировавшее на такое чёртово «проявление красоты» предугадываемым и весьма неудобным образом. Лишь яростный порыв ледяного ветра в лицо и осознание, что Грейнджер ошеломлённо уставилась на него, немного отрезвили Драко. Он слегка вскинул голову, заставляя себя вспоминать ночь, прошедшую в муках, снова и снова, и с каждой секундой в нём возрастала уверенность, что он всё делает правильно, в то время как взгляд Гермионы тускнел. И, когда в Драко опять поднялась на миг утихнувший гнев, она совершенно спала с лица. — Как у тебя получилось сюда аппарировать? Чары пропускают только тех гостей, кого здесь ждут, — упавшим голосом выдавила она, и Драко, пересилив себя, остался стоять на месте, хотя желание обнять было нестерпимым, даже несмотря на тьму, что обволакивала его душу всё сильнее. — Видимо, кто-то меня всё-таки ждал? — без тени улыбки, с ноткой горечи спросил он, и в её глазах вновь отразилось что-то, от чего сердце отчаянно заныло. Какое-то время они напряжённо глядели друг на друга, не двигаясь, вслушиваясь в шум ветра, и в эти мгновения между ними будто пролегла невидимая пропасть. — Зачем ты пришёл? — наконец, вздёрнув подбородок, жёстко спросила Гермиона. Драко по-прежнему молчал, угрюмо воззрившись на неё. Сегодня утром он был уверен, что и как должен сделать, но на поверку всё было куда сложнее. Все заранее заготовленные фразы и мысленно отрепетированные диалоги обернулись сущим бредом перед лицом суровой реальности. Они моментально показались бессмысленными и нелепыми, как только он увидел Грейнджер, которая, точно в насмешку, выглядела ещё более привлекательной, чем когда-либо раньше, и этим обезоруживала его. И она смотрела на Драко, ожидая ответ, но не догадывалась, что с этим ответом всё будет разрушено. Их отношения навсегда изменятся, а возможно, изменятся и они сами. — Отвечай, Малфой. Зачем ты пришёл? — повторив вопрос, сделала уверенный шаг к нему Гермиона, и Драко заметил, как блеснули её глаза. Его едва не передёрнуло, когда он сообразил, как, должно быть, всё выглядит со стороны. Чёрт, неужели Грейнджер подумала, что... — Ты решил порвать со мной, да? Она попыталась сказать это насмешливо, но её слова прозвучали так тихо и печально, что Драко тут же выпалил: — Нет. Какое-то время она словно переваривала услышанное, а затем нахмурилась и отступила. — Тогда я не понимаю... — Ты говорила, что тебе снились странные сны, да, Грейнджер? —ощущая, как злость в который раз затмевает все остальные чувства, начал Драко. Гермиона недоумённо уставилась на него, после чего не спеша отозвалась: — Нам всем снятся сны, Малфой. К чему ты ведёшь? — Но ты упоминала, что в тех снах был я. Скажи, что именно ты видела? — проигнорировав её вопрос, настойчиво продолжил Драко. Румянец, вмиг окрасивший её щёки, рассказал ему гораздо больше, чем слова, которые она никак не решалась произнести. Казалось, Гермиона на мгновение потеряла дар речи, и тогда Драко окончательно осознал, что у них двоих с самого начала не было ни единого шанса на спасение. Во всяком случае, он точно никогда не смог бы быть с ней, укрываясь в тихой гавани лжи и неведения, коими было окутало их прошлое. — Это правда, Грейнджер. Всё это происходило на самом деле. С последними словами их настиг особо яростный порыв ветра, принёсший настоящий осенний холод. Где-то вдалеке завыла собака. Драко наблюдал, как понимание отразилось во взгляде Гермионы испугом, но уже в следующую секунду она нервно улыбнулась и дрожащим голосом спросила: — Ты шутишь, верно? Малфой, скажи, что ты шутишь. Но он лишь скривил губы в горькой усмешке и покачал головой. Было ясно, что Грейнджер так же, как и он, не помнит ничего об их уже некогда завязавшихся отношениях, но насколько велика вероятность, что в этом не виновата она сама? Ведь, если судить по сказанному Блейзом и по записям в дневнике, если следовать предчувствию и здравому смыслу, оставалось не так много кандидатов, имевших причины лишить их памяти. К тому же вряд ли в курсе этих отношений был кто-то, кроме Забини и Уизли, что автоматически сужало круг подозреваемых до одного, максимум двух человек. И это меняло всё. Ярость захлестнула Драко, когда он бросил: — Я бы хотел, чтобы это оказалось шуткой, но это правда. Мы уже были вместе, Грейнджер, в тот последний год в Хогвартсе. Удивлена? Она поражённо уставилась на него, качая головой, а в её глазах мелькали тени самых разных эмоций, а затем взгляд внезапно будто остекленел: — О боже... Было видно, что она сопоставила что-то, и это бесповоротно ввело её в шоковое состояние. Она неторопливо перевела глаза на Драко, а затем негромко, чуть слышно произнесла: — Этого не может быть. Мы же не могли уже... — Да, Грейнджер, мы трахались раньше, если ты об этом. И, судя по моим записям в дневнике, тебе это нравилось едва ли меньше, чем мне. Хотя, возможно, всё же меньше, раз мы оба ничего не помним теперь. Его голос сочился гневом, невысказанной обидой и мучительной безнадёжностью, ведь теперь, когда он совершенно избавился от наваждения и пришёл в себя после встречи с Грейнджер, реальность предстала перед ним во всей своей горькой красе. — Стой, ты думаешь, что это сделала я? — недоверчивым, опасным тоном начала Гермиона, слегка повернувшись в сторону. — Нет, я знаю, что это сделала не ты, — обманчиво мягким голосом отозвался Драко, сощурив глаза. — Но почти уверен, что по твоей вине. — Что? — не веря своим ушам, переспросила Гермиона. Её глаза с каждой секундой темнели всё больше, а на лице застыло возмущение, смешанное с постепенно нарастающей злостью. — С чего ты взял? Вообще, почему я должна тебе верить, Малфой?! — Потому что здесь, — перебив её, достал он дневник из внутреннего кармана мантии, — описано всё! И я, к чёрту, не могу понять, до конца разобраться во всём этом дерьме! Я в откровенном отчаянии, Грейнджер, в таком, мать его, отчаянии, что сейчас, когда смотрю на тебя, не способен не думать, что, возможно, по твоей вине когда-то уже забыл то, что совершенно точно хотел помнить! Он замолчал, заметив, что её начала бить мелкая дрожь. Драко тяжело дышал, с горечью наблюдая, как на его глазах рушится целый мир Гермионы. Рушится так же, как и его собственный всего сутки назад. — Я случайно нашёл те записи, Грейнджер, и меня не хватило, чтобы дочитать даже до середины. Затем аппарировал к порогу Забини, встретился с ним и убедился, что это правда. А ночью прочитал остальное... Стоит ли говорить, что всё обрывается на том месте, где я пишу о назначенной встрече с тобой? —сокрушённо закончил он, опять ощутив тупую боль в районе груди. — Но ты же не знаешь, ты же не можешь быть уверен, что... Гермиона почти плакала, а Драко давал себе отчёт, что сейчас абсолютно в силах был ей хоть как-то помочь. — Не могу, но знаю человека, который может ответить на этот вопрос. — Кто? — тихо спросила Гермиона, напряжённо ожидая реакции. — Это человек, который лишил нас памяти, Грейнджер, — жёстко откликнулся Драко. — Кто он, Малфой? — прошелестела она, хотя по её лицу было ясно, что она заранее знала ответ. Драко набрал в грудьбольше воздуха, чтобы ответить, когда заметил за спиной Гермионы испуганную девушку. Не сводя с неё глаз, он продолжил: — Не «он», Грейнджер, а «она». И «она» стоит позади тебя. Очень медленно Гермиона обернулась и, пошатнувшись, опёрлась на стену, столкнувшись взглядом с Джинни. * * * У неё будто кто-то выбил почву из-под ног, она не чувствовала земли. Если бы не пристройка, возле которой стояла Гермиона, она совершенно точно рухнула бы на колени, и в этот раз вряд ли Драко поддержал бы её. Она смотрела в глаза Джинни и не верила, элементарно не могла заставить себя поверить во всё, сказанное Малфоем. Услышанное казалось безумием, высшей степени абсурдом, и она до последнего не хотела признавать: это правда. Поразительно, как за какие-то жалкие минуты её размеренная, небогатая в этом месяце на события жизнь в мгновение изменилась, разбив вдребезги её спокойствие и несмелую уверенность, что в конце концов всё будет хорошо. — Гермиона, что здесь происходит? — словно издалека послышался дрожащий голос Джинни. И в миг, когда она вглядывалась в её испуганные глаза, перед Гермионой вихрем пронеслись воспоминания, моментально начавшие складываться в общую картину. — Это ты нам расскажи, Уизли, что происходит. Я хочу сказать помимо того, что ты сегодня стала миссис я-спасу-этот-мир-Поттер, — опасно ласковым тоном произнёс Драко. — Что ты имеешь в виду, Малфой? — упавшим голосом ответила Джинни, хмуро глянув на него поверх плеча Гермионы, которая почти ощутила безжалостную усмешку Драко. — Да, действительно, что бы я мог иметь в виду? — с нарочито беспечной интонацией, в которой сквозило презрение, заговорил Драко. — Хм, диковинные танцы Поттера, поразившего всех скрытыми талантами? Захмелевшую МакГонагалл, хихикающую над шутками твоего папаши? О, а может быть, тот факт, что ты лишила нас с Грейнджер памяти?! Последние слова прозвучали так резко, что Гермиона с Джинни синхронно вздрогнули, а затем их взгляды столкнулись. Начал накрапывать прохладный дождь, а откуда-то с поля, видневшегося вдали, донёсся глухой раскат грома. Теперь подруги поражённо уставились друг на друга, и единственное, что важно, сосредоточилось в ответе на один вопрос, который крутился в голове Гермионы. Ей потребовалось не меньше тридцати секунд, прежде чем она собралась, чтобы еле слышно выдохнуть: — Это правда? Гроза рассекла затянувшееся тучами небо, и в природной какофонии потонул ответ, который Гермиона прочитала по губам. Ответ, который окончательно свёл её с ума, только подтвердил догадки, ставшие теперь неоспоримым фактом. — Нет, — пошатнувшись, сделала шаг назад Гермиона, мучительно стараясь найти в лице Джинни хоть частицу сомнений, хоть малую часть того, что могло бы означать: это ложь. — Прости, Гермиона. Мне так жаль. По лицу Джинни текли слёзы, но она уверенно смотрела прямо перед собой, смело встречая удар судьбы. Казалось, она давно знала, что этот момент наступит, а потому была готова к любым последствиям. — Ты расскажешь нам. Сию же секунду, — твёрдо заявил Драко, и Гермиона подумала, что, невзирая ни на что, это не самая лучшая идея. Но прежде чем она смогла возразить, Джинни гордо вскинула голову и проговорила: — Хорошо, я расскажу всё, что смогу, но не здесь. В моей комнате. Не дождавшись ответа, она ещё раз с горечью взглянула на Гермиону и аппарировала. Та на мгновение опешила, воззрившись на место, где только что была Джинни, но уже в следующее — понимание ситуации вновь настигло её, и Гермиона почувствовала, как подкашиваются ноги. Она готова была рухнуть в мокрую от дождя траву прямо в красивом коктейльном платье, но перед самой землёй её неожиданно подхватили сильные руки. — Нет, Грейнджер, ты выбрала неудачное время, чтобы отдохнуть. Вставай, — услышала она мрачный голос Малфоя. Всхлипнув, Гермиона попыталась его оттолкнуть. — Я не могу, я просто не могу... — Можешь. И сейчас ты нас перенесёшь в комнату Уизли, — бескомпромиссно сказал Драко и силой поднял её на ноги. — Малфой, у неё же свадьба. Что мы творим? — апатично спросила она скорее себя, чем его. — А ты не хочешь спросить, что творила она, решив стереть нам память? Почему она сделала это? По-моему, в данный момент некогда играть в благородство, Гермиона. — Но ведь, возможно, она не виновата! Ты же сам дал понять, что идея принадлежала не ей, — обернулась к нему она, смахнув слёзы рукой. — Вот в этом мы сейчас и попробуем убедиться, — взял её за руку Драко. — Ну же, Грейнджер, перенеси нас в ту чёртову комнату. Его тон не терпел возражений, да и вряд ли бы ей хватило сил спорить, поэтому буквально через секунду они оказались посреди маленькой тёмной комнаты, в углу которой неподвижно стояла Джинни. Возле кровати был включен торшер, и в его свете она, одетая в свадебное платье и фату, выглядела вдруг такой хрупкой и беззащитной, что у Гермионы от чувства вины кольнуло сердце. Какое-то время все молчали, не зная, как начать разговор, но, когда Драко втянул ртом воздух, очевидно, намереваясь что-то сказать, Джинни тихо заговорила: — Я могу лишь отвечать на ваши вопросы, но сразу скажу, что дам ответы далеко не на все. Я дала обещание и не смею его нарушать. — В таком случае я приступлю, — нетерпеливо произнёсДрако. — Это ты лишила нас памяти? — Да. В этот миг яркой вспышкой перед Гермионой пронеслось воспоминание о том самом повторяющемся сне, который заканчивался тем, что кто-то поражал Драко заклинанием. Теперь она была уверена: этим человеком была Джинни. — ... прости меня, пожалуйста. Гермиона... — донёсся до неё умоляющий женский голос, потом в сознание вторгся второй, мужской. — К чёрту извинения, Уизли! Слишком поздно. Давай продолжим нашу славную беседу. Мы встречались с Грейнджер? Какое-то время Джинни молча смотрела на него, а затем со вздохом ответила: — Сложно сказать... — Я спрашиваю, у нас с ней были отношения? — сквозь зубы вымолвил Драко, перебив её. — Да. Гермиона громко охнула и прикрыла рот рукой. Она невольно вцепилась в предплечье Драко, стараясь удержаться на ногах, и от этого его скулы лишь больше напряглись, а выражение лица ожесточилось. — Это Грейнджер попросила тебя стереть память? —холодно поинтересовался он, и Гермиону сковал холодный ужас. Ответа не было мучительно долго, и в это время ей казалось, что она медленно умирает, вглядываясь в полные мольбы глаза Джинни, которая почему-то всё ещё молчала. — Я не смею говорить, Малфой, кто это сделал. Это один из тех вопросов, на которые ты никогда не услышишь от меня ответ. Так же не спрашивай причину, по которой я согласилась это сделать, потому что я скорее умру, чем расскажу правду. — Вот как? А я надеялся, — с сарказмом отозвался он, в то время как его взгляд потемнел ещё больше. — Джинни, а возможно ли всё вспомнить? —негромко спросила Гермиона, предупреждая следующую фразу Драко, которая, без сомнения, была бы малоприятной, если судить по его виду. — Да, но, прошу тебя, Гермиона, не стоит делать этого! Пожалуйста, не копайтесь в прошлом! Сейчас всё так хорошо, зачем вам сознательно рушить своё счастье? — потеряв контроль, отчаянно бросилась к ним Джинни, и в это мгновение Гермиона с ужасом осознала, что в глубине души согласна с ней. — Одним разом больше, одним — меньше, Уизли. Расскажи, как вернуть воспоминания. Я так понимаю, здесь сработало не просто заклятие забвения? — нетерпеливо продолжил Драко, игнорируя то, как сильно сжала его руку Гермиона. Но Джинни словно не слышала его. Она всё продолжала умоляюще смотреть на Гермиону, шепча «Пожалуйста!». — Ты меня слышишь? Отвечай, как вернуть воспоминания! — чуть повысил голос Драко, и только тогда услышал ответ. — Ты прав, Малфой, это не обычное заклятие забвения. Это сложная древняя магия, изучение которой не входит в рамки школьной программы, потому что она напрямую связана с вмешательством в чувства и отношения между людьми. Суть одного из заклинаний, относящихся к этому разделу волшебства, в том, что в специально созданный Омут памяти заключаются все мысли и воспоминания одного ровно с момента, как он начал испытывать какие-либо нежелательные эмоции к другому. Тогда, после проведения ритуала, всё, что связано с этим другим человеком: все мысли, чувства, события, — автоматически запечатываются в Омуте, а при повторном произнесении заклинания сразу же забываются. То есть человек смутно помнит, что с ним происходило в этот период, но, однозначно, теряет память о своих чувствах и отношениях, которые его связывали в это время с кем-то ещё. — Стой, я, вероятно, знаю это заклятие, — наморщила лоб Гермиона, а после тихо произнесла на латинском: — Obliviateanimi. Джинни молча кивнула. — Значит, чтобы вернуть воспоминания... — начал Драко. — ... нужно найти Омут памяти и, произнеся заклятие, окунуться в него. Гермиона часто заморгала. — Но почему ты не уничтожила его? Ты же могла уничтожить, и тогда бы мы ничего никогда не вспомнили. Джинни закусила губу и долго посмотрела на Гермиону. — Потому что не смогла. Её взгляд был красноречивее любых слов, и Гермиона в очередной раз прикрыла рот рукой, пытаясь совладать с рыданиями, рвущимися наружу. — Где сейчас этот Омут? — мрачным, слегка дрожащим тоном спросил Драко. — В Хогвартсе, — спокойно ответила Джинни, хотя по её лицу текли слёзы. — Там, куда всё прячут. — Ты имеешь в виду Выручай-комнату, которая сгорела дотла? — Сгорело лишь одно из хранилищ. Но остальные остались целыми. — Остальные? — недоумённо воскликнула Гермиона, подавив всхлип. Джинни печально улыбнулась ей. В её глазах плескались боль и раскаяние. — Я загадала такое место, что если эту комнату кто-то и сумел бы найти — только я и вы двое. Поэтому если вы действительно захотите найти чашу, то обязательно это сделаете. Но я прошу... Умоляю, не стоит. В её голосе вновь слышалось такое отчаяние, что это ранило сердце Гермионы. Она и представить не могла, что свадьба лучшей подруги обернётся раскрытием ошеломляющей, ужасной правды, с которой она не знала теперь, что делать. Интуиция подсказывала последовать совету Джинни, но она прекрасно понимала, что Малфой сделает всё, только бы вспомнить. — Значит, мы едем в Хогвартс, — словно прочитав её мысли, жёстко заявил Драко, встретив испуганный взгляд Джинни, а следом повернулся к Гермионе. — Завтра в пять сорок встретимся на станции вокзала Кингс-Кросс, Грейнджер. В шесть как раз отбывает поезд в Хогсмид. — Стой, Малфой, но как же... — чувствуя, как паника и ощущение безысходност постепенно накрывают её, произнесла Гермиона. — Я всё улажу. Мы завтра едем в Хогвартс. С этими словами он двумя большими шагами пересёк комнату и взялся за дверную ручку. Лишь когда Драко повернул её, он через плечо бросил: — Мне жаль, Уизли, что я испортил твою свадьбу. Хотя, возможно, мы квиты. Глухой хлопок известил, что Малфой исчез. За окном прогремел раскат грома и заглушил громкий всхлип, с которым Гермиона осела на пол. * * * Всё оказалось проще, чем он предполагал. Уже на следующий день ему удалось лично поговорить с МакГонагалл, которая ненадолго остановилась в маленьком отеле в Косом Переулке, очевидно, намереваясь перевести дух после свадьбы Поттера. Драко долго размышлял, какую причину назвать ей, чтобы она разрешила им с Грейнджер посетить Хогвартс, но не нашёл ничего лучше, чем сообщить слегка подправленную правду. В письме он просил о встрече, ссылаясь на вопрос крайней срочности, а когда МакГонагалл, поддавшись его настойчивости, согласилась, как на духу выдал заранее продуманную историю про их с Грейнджер потерянную память. Он в общих чертах рассказал, что некто решил сыграть с ними злую шутку и наложил заклятие забвения, заключив воспоминания в Омут памяти, на что Минерва резонно поинтересовалась, откуда им стало об этом известно. И тогда пришёл черёд небольшой лжи, заключавшейся в умело построенной повести Драко об удивительных результатах отдыха на курорте, во время которого на них с Грейнджер снизошло «озарение», что на последнем курсе они оба стали жертвами древней магии, а посему нужно как можно скорее вернуть утраченные воспоминания, пока нежелательные последствия не дали о себе знать. Конечно, он догадывался, что Минерва не слишком-то верит его словам, но, видимо, весь его вид говорил о такой отчаянной необходимости вернуть потерянное, что в конце концов она сдалась и нехотя выдала разрешение на посещение Хогвартса на один день при условии, что Гермиона подтвердит сказанное Малфоем. В тот миг душу Драко посетило беспокойство может, что Грейнджер не захочет пойти на этот шаг, но, к счастью, она очень быстро прислала ему ответное письмо, в котором была написана всего одна фраза: «Поверить не могу, что сделала это». Прочитав эту строчку, он даже слегка улыбнулся: годы шли, а врать преподавателям Грейнджер по-прежнему была способна, только мучаясь угрызениями совести. На вокзале было непривычно тихо и безлюдно, и поначалу Драко опасался, что ошибся платформой. Он ещё раз убедился, что пришёл туда, куда надо, прочитав «Лондон-Хогсмид» на табличке, прикрепленной к одному из окон вагона, и для верности спросил у пожилой женщины, сидящей на скамье возле колонны, действительно ли поезд отправляется через пятнадцать минут. Та приветливо улыбнулась и, начав со слов: «Да, сынок, но вот раньше поезда ходили по другому расписанию...», пустилась в долгие рассуждения относительно былых времён и эволюции системы волшебного железнодорожного сообщения. Драко бы сразу дал понять, что ему это нисколько не интересно, если бы не застыл, увидев вдалеке одинокий женский силуэт, который не спеша приближался к нему. Сердце невольно начало стучать чаще, когда он различил длинные густые локоны, струящиеся по плечам, и уловил до боли знакомый звук лёгких шагов, говоривший, что это Грейнджер. Она остановилась в паре метров от него, замерла в нерешительности, столкнувшись с ним взглядом, и в этот момент кулаки Драко непроизвольно сжались, когда он в очередной раз осознал, насколько она была красива. Это злило, ведь он рассчитывал держать её на расстоянии до тех пор, пока не узнает всю правду о прошлом, но душа разрывалась от жгучего желания восполнить отсутствие встреч, которое заставило так сильно по ней скучать. — ...и вот тогда министр сказал... — донёсся до него увлечённый старческий голос, что вернуло его в реальность. — Простите, мэм, но мне пора. Меня уже ждут, — не слишком любезно перебил её Драко, кинув быстрый взгляд в сторону Грейнджер, на что старушка, встрепенувшись, заохала. — Ой, правда, что-то я заговорилась. Иди, сынок, к своей девушке, негодно заставлять такую красавицу ждать, — похлопала она его по руке и улыбнулась Грейнджер, которая, услышав её, смутилась и, пробормотав «Спасибо», отвела глаза. — Счастливой дороги, мэм, — коротко кивнул Драко и подошёл к Гермионе, ощутив неловкость от сложившейся ситуации. Она подняла на него глаза и в миг, когда они посмотрели друг на друга, между ними словно пролетела тень какой-то общей эмоции, отозвавшейся в душе Малфоя трепетом. Совершенно некстати ему вспомнились бесчисленные разы, когда он, как сейчас, старался держать себя в руках, но в итоге всё равно сдавался почти без боя. — Привет, — прервав неловкую паузу, заговорила Грейнджер, и Драко поймал себя на мысли, что стоит к ней гораздо ближе, чем следовало бы в его ситуации. Он нехотя сделал шаг назад и еле слышно произнёс: — Седьмой вагон, второе купе. Ты снова опоздала, поэтому нам следует поторопиться, чтобы успеть. Прежде чем отвернуться, Драко заметил, как боль мелькнула в её взгляде в ответ на его жёсткий, практически лишённый эмоций голос, и от этого у него самого сжалось сердце, а со дна души поднялась озлобленность на себя. «Не смей чувствовать, не смей. Возможно, это она во всём виновата, возможно, это она предала тебя, пожелав скрыть позорные для неё отношения самым лёгким способом». Драко уцепился за эту мысль и уверенно зашагал по перрону, убеждая себя, что всё делает правильно. Миновав два вагона, он почти оказался возле входа в свой, когда услышал: — Стой! У него перехватило дыхание от полного муки звука её голоса, и он на мгновение замер, закрыв глаза. Эмоции вот-вот готовы были выйти из-под контроля, когда он, сжав челюсти, резко развернулся, а затем холодно спросил: — Что? Грейнджер смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых читалось отчаяние. Она сделала два шага и оказалась так близко, что он при желании сумел бы её поцеловать, чуть склонив голову. — Я не хочу, — прошептала она, с мольбой вглядываясь в его глаза. Конечно, Драко понял, что она имела в виду, но всё же переспросил, борясь с желанием то ли оттолкнуть её, то ли притянуть ещё ближе: — Чего ты не хочешь, Грейнджер? Она покачала головой, не сводя с него открытого взгляда. — Я не хочу вспоминать, Драко. Не хочу, потому что чувствую: всё изменится. Он едва горько не рассмеялся. Невиданная сообразительность. — Изменится?! — негромко заговорил он. — Думаю, всё и так изменилось, Грейнджер. Всё изменилось в тот момент, когда я понял, что когда-то уже хотел быть с тобой, но не имел такой возможности. Полагаю, причину ты помнишь? Она нервно сглотнула и едва ощутимо дотронулась до его руки, из-за чего по телу будто прошёлся электрический разряд. — Зачем нам это сейчас, Драко? Вспоминать, что было? Зачем копаться в прошлом, если в настоящем и без этого хватает проблем, вопреки которым мы всё равно можем быть вместе? Она воззрилась на него с такой надеждой, что на секунду вера Драко пошатнулась, а где-то в глубине души появилась призрачная мечта, что всё может быть хорошо и без этого знания, к которому он так убийственно стремился. Тем не менее этого было недостаточно. — Ты не понимаешь, Грейджер, — дрогнувшим голосом тихо вымолвил он, скривив губы в печальной усмешке. — Возможно, но я понимаю другое: я хочу быть с тобой, — на одном дыхании выпалила она, отчего оба опешили. Драко ощущал, что начинает поддаваться её словам, её натиску, а оттого стоял на месте, не в силах вымолвить хоть что-то. Внутри шла пламенная борьба. — И я понимаю ещё кое-что, Драко, — смело взглянув на него, придвинулась к нему чуть ближе Гермиона, а затем еле слышно, но уверенно произнесла: — Ты хочешь быть со мной тоже, ведь правда? Сказанное отозвалось болью в сердце, и он почти готов был сжать её в объятиях и, наплевав на план, уступить уговорам, если бы не громкий гудок поезда, извещавший, что тот вот-вот отправится в путь. Это привело его в себя и прояснило мысли. Нет, он не должен отступаться. Он перестанет себя уважать, если отступится. — Нам уже пора, Грейнджер, — холодно отозвался Драко, невероятным усилием воли заставив себя отвернуться. — Отправление через несколько минут. Он двинулся по направлению ко входу в вагон, но остановился, не услышав её шагов. — Ты не поняла меня? — раздражённо кинул он, развернувшись в пол-оборота. — Нет, похоже, это ты меня не понял, — отзеркалив его выражение лица, скривилась Гермиона, но, до того как она смогла что-то возразить, он грубо схватил её за запястье и силой втащил в тамбур, после чего прижал её руки к своей груди. — Послушай меня внимательно, Грейнджер, — нетерпеливо начал он. — Ты не читала мой дневник и понятия не имеешь, что значили для меня те отношения. Я уверен, что в последние месяцы, которые мы проводили с тобой в Хогвартсе, мне меньше всего на свете хотелось забыть об этом. Но что насчёт тебя? Я понятия не имею, что ты испытывала тогда, но если учесть, что твоя дражайшая подруга наложила на нас Обливиэйт по чьей-то просьбе, то мне несложно сложить два и два и получить вполне очевидный ответ, кто стоит за всем этим дерьмом. Она уставилась на него, широко раскрыв глаза, в которых явно читались страх и боль, и Драко отпустил её руки, сделав шаг назад. Какое-то время они оба молчали, прежде чем Гермиона наконец выдала: — Ты не можешь быть уверен наверняка, Драко. Вряд ли я могла бы поступить так, если, по твоим словам... Если мы оба... Она запнулась, а её щёки окрасил лёгкий румянец. — Не могу. Но и быть с тобой, живя с мыслью, что, возможно, когда-то ты, наплевав на всё, без моего ведома решила за нас двоих, что делать с той грёбаной связью, тоже не в моих силах. Именно поэтому, Грейнджер, — он мягко коснулся её щеки, невесело усмехнувшись, — я обязан выяснить правду. А ты обязана мне в этом помочь, хочешь ты того или нет. С этими словами он резко развернулся и зашагал в сторону купе, мрачно отметив про себя, что Грейнджер нетвёрдой походкой последовала за ним. Пейзажи сменяли друг друга, но за мокрым от дождя стеклом было сложно что-то разглядеть, хотя Драко при всём желании не сумел бы этого сделать. Он уже порядка нескольких часов усиленно делал вид, что глядит в окно, хотя на самом деле краем глаза наблюдал за Грейнджер, знакомилась с записями в его дневнике. По её лицу можно было легко определить, о каких именно событиях она читала в тот или иной момент, ведь её живая мимика тут же отражала все испытываемые ею эмоции. В эти минуты Драко невольно любовался ею, всматриваясь в её черты и коря себя, что не способен отвести от неё взгляда. И если исключить этот факт — находиться с ней в одном купе поначалу было вполне сносно. Во всяком случае, ему удавалось держать себя в руках. Но всё изменилось в миг, когда он понял: Грейнджер перешла к самой насыщенной на события части дневника, в которой были моменты, что вызывали волнение и неловкость даже у самого Драко. Он видел, как немного покраснели щёки Грейнджер, а пальцы впились в обложку дневника. Она едва заметно напряглась, выпрямившись в спине, и в это мгновение взгляд Малфоя скользнул по её стройному телу, скрытому строгим коричневым платьем, которое, впрочем, достаточно облегало её, чтобы продемонстрировать, насколько хорошо была сложена Грейнджер. И вот, встречайте, снова они! Непрошеные мысли и откровенные воспоминания о близости с Гермионой, которые молниеносно завладели разумом Драко. Он не заметил, как перестал делать вид, что смотрит в окно, а вместо этого откровенно уставился на Грейнджер, снедаемый внезапно проснувшимся влечением. Её грудь вздымалась чаще обычного под эластичной тканью платья, сияющий взгляд был прикован к страницам дневника, а влажные губы были слегка приоткрыты, словно она в любое время готова была издать стон. Драко сильнее сжал челюсть, уговаривая себя успокоиться, но беспощадное воображение рисовало, как легко ему будет притянуть её за запястье, смять её рот в поцелуе, а затем задрать подол платья, обнажив манящие бедра. Будто в довершение этих мыслей Гермиона сменила позу, на секунду чуть раздвинув ноги, прежде чем скрестила их вновь. Но этого было достаточно, чтобы Драко заметил: на ней чёрное бельё. Твою мать. Казалось, напряжение затопило стены маленького купе, и Малфою стало почти невыносимо дышать от сводящей с ума жажды. Ведь он был уверен: Грейнджер сейчас читает о том, что он с радостью воплотил бы в это самое мгновение, и, судя по её плотно сжатым бёдрам и неспокойному дыханию, она бы сама от этого вряд ли отказалась. Драко помнил, в каком он был шоке, прочитав, что за вещи они вытворяли в стенах школы. Тогда, всего несколько дней назад, ему явно было не до похоти, но теперь, когда она была так близко, а их колени едва не соприкасались, желание затопило его вместе с оглушающей правдой: он так часто обладал ею в прошлом, наслаждался её телом, бесстыдно ласкал его, и, вполне возможно, этого больше никогда не повторится. Поэтому в этот момент Драко многое отдал бы за возможность хотя бы вспомнить всё это, а лучше... Лучше претворить в жизнь. Малфой понял, что зашёл в своих фантазиях слишком далеко, лишь когда напряжение в брюках стало настолько сильным, что причиняло вполне ощутимый дискомфорт. Чертыхнувшись про себя, он вновь перевёл глаза на лицо Грейнджер и с удивлением обнаружил, что она пристально смотрит на него странным взглядом. На секунду опешив, Драко постарался сделать вид, будто он не пялился на неё последние пятнадцать минут с опаляющим желанием овладеть прямо здесь. — В чём дело? — придав интонации нарочитую небрежность, бросил он и отвёл взгляд к окну, мысленно ругая себя, что умудрился так легко попасться. — Думаю, это я должна у тебя спросить. Ты слишком долго смотрел на мои ноги, — услышал он её звенящий от напряжения голос. — У тебя чулок сполз, Грейнджер. Я хотел тебе об этом сказать, но ты была слишком увлечена чтением, — постарался перевести тему Драко, чувствуя на себе её пламенный взгляд. — Неужели? — неверяще отозвалась она, и он обернулся, вмиг осознав, что это было ошибкой. Их взгляды столкнулись, и напряжение, что чувствовал Драко в стенах этого купе, казалось, увеличилось в бесчисленное количество раз. Глаза Грейнджер были темны, зрачки расширены до предела, а губы всё так же слегка приоткрыты, и это сводило Драко с ума. Нет, он не должен поддаваться. Во что бы то ни стало не должен. — Так удивительно читать обо всех этих вещах, Малфой, — внезапно начала Гермиона дрогнувшим тоном. — Читать и предполагать, что такого может уже никогда не быть, что до секунды, когда, вероятно, всё будет потеряно, осталось всего пару часов. Ты думал об этом, Драко? О том, что, возможно, эта поездка — последнее, что нам осталось? Её слова оглушили его. Ведь она права: в худшем случае сегодня поздно вечером всё закончится, и он никогда не сможет быть рядом с ней, докопавшись до ошибок прошлого. Велика ли вероятность, что всё обернётся иначе? Что, когда шторм утихнет, настанет покой? Насколько реально, что он сумеет жить без неё, если узнает о её поступке? А вдруг он сам виновен во всём, и тогда ей будет сложно его простить? Вопросы мучили его, разрывали изнутри, и это осознание, что всё действительно совсем скоро может закончиться, убивало. Конечно, он помнил все доводы, благодаря которым столько времени оставался хладнокровным по отношению к Грейнджер, но сейчас ни один из них не способен был пересилить его стремления прикоснуться к ней. В последний раз. — Ты нужен мне, Драко, — немного сдвинулась к нему Гермиона, и он увидел отчаяние, смешанное с желанием, в её взгляде. Что-то внутри слабо запротестовало, и он попытался ухватиться за это. — Нет, Грейнджер, — выдавил он, ощущая, как тело болезненно напряглось от нечеловеческой борьбы с собой. — А я нужна тебе. Наверное, в последний раз. Последние слова она уже прошептала в самые губы, и это стало последней каплей. Он услышал её лихорадочный вздох, когда, резко встав, подался вперёд и притянул её за талию так сильно, что ей наверняка было больно. Их губы встретились, и это было похоже на безумие, они были похожи на безумцев. Руки беспорядочно блуждали по телам друг друга, языки неистово сталкивались, и всё пространство как будто вдруг сузилось до них двоих, вынуждая только сильнее вжиматься, острее чувствовать, болезненно наслаждаться и не отрываться. Драко задыхался от этой близости, был уверен, что не должен сдаваться, но сдавался до конца, предпочитая опять упасть, но быть с ней. Внезапно поезд вошёл в крутой поворот, и ноги Драко подкосились, отчего он рухнул на сиденье, увлекая за собой Гермиону. Теперь она оказалась на его коленях, а когда они возобновили прервавшийся было поцелуй, заёрзала, следуя инстинктам тела. — Чёрт, Грейнджер... — невольно пробормотал Драко, едва не застонав, когда ощутил, как правильно она двигается, медленно доводя его до безумия. Смутно осознавая, что делает, он толкнулся бёдрами ей навстречу, и в этот миг готов был разорвать грёбаную одежду, что мешала их прямому соприкосновению. Он слишком много дней вспоминал последнюю ночь, проведённую с Грейнджер в «Магнолии», слишком часто мечтал повторить, и только последние события вынудили его отказаться от этого намерения. Поразительно, каким он был глупцом, полагая, что есть хоть какая-то вещь на свете, способная удержать его от Гермионы, даже если это означает совершеннейший крах его гордости. И сейчас он понимал свою ошибку: он купил два билета в одно купе. Неужели он забыл: им двоим уже давно было невыносимо сохранять дистанцию? Что практически с начала отдыха они терпели поражение в этой бесполезной игре за право «не сломаться»? А может, где-то в глубине души Драко всё это помнил и втайне желал того, что эту минуту происходило? Он почувствовал, как Гермиона настойчиво провела руками по его оголённому торсу — и когда она успела расстегнуть рубашку? — а теперь нетерпеливо пыталась совладать с молнией на брюках, невольно прикасаясь к его возбуждённой до предела плоти. Чёрт, да, он определённо этого хотел. Вдруг Грейнджер оторвалась от его губ и начала поцелуями спускаться ниже, периодически нежно прихватывая кожу зубами, что отдавалось в теле ещё большей волной возбуждения. Теперь ему было ясно, почему на курорте её ласки всегда сводили его с ума: просто она давно знала, что именно ему нравится, она наверняка так много раз в прошлом доводила его до безумия своими прикосновениям. А потом, возможно, заставила забыть об этом. Последняя мысль немного отрезвила Драко, а в душу стало прокрадываться уже знакомое отвратительное ощущение, что его предали. И, невзирая на то, что он безмерно хотел Грейнджер, Драко неожиданно осознал, что всё-таки должен остановиться во что бы то ни стало. В миг, когда эта мысль посетила голову, её пальцы высвободили и обхватили его плоть. Только тут Драко заметил, что Грейнджер сместилась на пол и стояла перед ним на коленях, глядя прямо в глаза таким взглядом, что тело невольно откликнулась ещё большей волной вожделения, отозвавшегося болью в паху. Ведь Драко догадался, что она готова была сделать в следующую секунду. — Грейнджер, не... — начал он, но не смог закончить, потому что почувствовал, как она накрыла плоть губами, и все его эмоции от этого прикосновения сложились в глубокий стон, вылетевший изо рта. — Твою мать, — обречённо вымолвил он, ощущая, как она провела языком по всей длине, а затем глубоко захватила его целиком, лишив Драко одновременно дара речи, возможности здраво мыслить и вообще дышать. Она умело, уверенно ласкала его, и Малфой из последних сил сдерживался, чтобы не излиться прямо сейчас. Он смотрел на неё, исступлённо втягивая воздух сквозь зубы, и понимал, что никогда не видел зрелища более возбуждающего, чем это. И, когда она подняла глаза, Драко ощутил, что если сейчас не остановит её — все его попытки сохранить самоуважение окончательно полетят к чёрту. — Грейнджер, — напряжённо произнёс он, приказывая себе отстранить её, хотя сделать это до сих пор не мог. Она, словно не слыша, вновь закрыла глаза и вобрала его в себя так глубоко, как смогла. Драко грубо выругался, вцепившись до боли в обивку сидения, и откинулся головой на спинку. Он едва не завыл от бешеного желания позволить Грейнджер закончить начатое, а с другой стороны — от необходимости запретить это делать. Ведь если она виновна во всём — эта слабость, которой Драко готов был сдаться, могла сделать всё только хуже. А вместе с тем её движения становились настойчивее, и он чувствовал, что разрядка так близка, что... — Грейнджер, нет! — почти прокричал он и отстранил её. Дыхание никак не хотело успокаиваться, сердце лихорадочно колотилось, а внизу живота дико ныло от неудовлетворённого возбуждения. Драко видел, как Гермиона поражённо уставилась на него, пытаясь найти в его лице ответ на свой немой вопрос. Постепенно её выражение лица сменилось, и он осознал, как больно ей сделал тем, что оттолкнул её. Она отвела взгляд и не спеша поднялась на ноги. Закусив губу, она на секунду замерла, перевела увлажнившиеся глаза на окно, после чего резко развернулась и подошла к двери купе. — Мне следовало догадаться, что ты больше не хочешь меня, — тихо проговорила она, и в это мгновение Драко, который и так сдерживался из последних сил, понял, что это конец. Конец его самообладанию, его самоуважению, его внутренней борьбе. Он снова проиграл. Правда, на этот раз расплата будет, как никогда, высока. Одним резким движением Драко сократил расстояние до Гермионы и так сильно прижал её спиной к себе, что она сдавленно охнула. — Думаешь, я не хочу тебя? Тогда что это, ответь мне, Грейнджер? — пылко спросил он, вжавшись в её тело возбуждённой плотью. — Что? — Я... — дрожащим голосом начала она и застонала, когда он, перекинув её волосы на одну сторону, стал нетерпеливо целовать открывшуюся шею, продвигаясь к уху, и одновременно ласкать ладонями груди сквозь одежду. — Я никогда никого так не хотел, как тебя, Гермиона, — горячо прошептал он ей в то время, как его руки властно прошлись по её телу и, погладив бедра, резко задрали подол платья. ­­— И даже тот факт, что, возможно, ты предала меня когда-то, не способен заставить меня желать тебя меньше. Она чувственно застонала, когда он, грубо стянув с неё бельё, дотронулся до неё пальцами. Она, определённо, была готова для него, и это почти свело Драко с ума. На краткий момент зазвучал внутренний голос, пытающийся напомнить, что это ошибка, но в этот миг Грейнджер сама подалась бёдрами ему навстречу, и стало на всё плевать. Он слегка толкнул её вперёд, заставив прогнуться в спине и упереться ладонями в дверь купе, а в следующую секунду прикоснулся к ней краем плоти. — А ты хочешь меня? — сквозь зубы проговорил Драко, мучительно стремясь убедиться, услышать, что не он один безумен в своём желании — Да... Пожалуйста... — выдохнула она, и тут же одним резким движением он заполнил её до конца. Тишину купе разрезал их синхронный стон, а когда Драко медленно двинулся назад и вновь жёстко вошёл в неё, с её губ сорвался всхлип. — Ты убиваешь меня, Грейнджер, вынуждаешь быть слабым, — неторопливо, но грубо двигаясь внутри неё, отчаянно вымолвил он. Но она будто его не слышала, просто стонала и подавалась бёдрами навстречу каждому его толчку. Казалось, в эту минуту ничего не существовало, кроме бешеной похоти, выплеснувшейся в острую необходимость обладать друг другом, сливаться воедино, уступать и сдаваться, вопреки всему. И это злило Драко — неспособность сопротивляться, и эту злость он вкладывал в движения, вбиваясь в тело Грейнджер так, словно хотел её наказать за то, что она, вероятно, сделала. Лишь осознание, что ей может быть больно, немного сдерживало его. На какое-то время он даже замедлил темп и почти остановился, пытаясь унять обуревавшие его чувства, приказывая себе хоть немного успокоиться, но в этот миг Гермиона нетерпеливо произнесла: — Чёрт, Драко, пожалуйста... Сильнее. И он, стиснув зубы от ударившей в голову страсти, одной рукой резко притянул её за талию, а другой — схватил за волосы так, что Гермиона запрокинула голову ему на плечо. — Любишь жёстче, да, Грейнджер? — низким голосом спросил он и грубо толкнулся внутрь, вырвав у неё стон. — Интересно, как часто мне уже приходилось следовать твоим желаниям? Его сильные движения постепенно начали ускоряться, и с каждым толчком ощущения отдавались в нём новой волной удовольствия. — Скоро мы оба узнаем правду. Но что тогда будет с нами, скажи? — горько вымолвил он последнюю фразу, прежде чем полностью потеряться в чувствах от неистового контакта с Грейнджер. И когда её тело сотряслось под ним, когда она дошла до финала, он понял, что тоже падает в бездну вместе с ней, с болью осознавал, что, возможно, это происходит в последний раз. _______________________________________________________ Одна из моих самых любимых глав, честное слово. А вот и арты, сделанные читателями конкретно к этой главе: https://vk.com/photo196377711_320208128 https://vk.com/photo196377711_320208118 https://vk.com/album196377711_186519523 И напоминаю - в вк есть группа, посвященная моему творчеству! Более 100 обложек и артов, более 20 видео, посвященных ЛП и другим моим фанфикам, вы можете найти здесь. Добро пожаловать! https://vk.com/oeuvre_by_janeevans