Сказки, рассказанные на ночь

      Погруженная в полумрак одиночная больничная палата, освещается лишь пробивающимся из-под закрытой двери желтоватым светом горящего у дежурной сестры ночника. Худенькая девочка лет восьми напряженно прислушивается и осторожно приподнимается на локте, услышав доносящиеся из коридора тихие шаги, смолкшие как раз возле ведущей в палату двери. Увидев, что она открывается, ребенок ныряет под одеяло, выглядывая в крошечную щелку. Зашедший в палату высокий молодой врач весело хмыкает себе под нос и направляется прямиком к кровати. — Я по дыханию слышу, что ты не спишь, можешь не притворяться, хитрюга. — Улыбается в бороду и роется в кармане халата. Поняв, что притворяться и правда бессмысленно, девочка выныривает из одеяльного «домика», ложится нормально и с любопытством смотрит на него. — А что вы здесь делаете? Сейчас ведь ночь, а мы никогда не занимаемся ночью. — А кто сказал, что все на свете должно сводиться только к занятиям? Я хотел сделать тебе и другим ребятам сюрприз, но раз уж ты не спишь, то смотри. Только тихо, не то всех перебудишь, егоза, знаю я тебя. — Вполголоса отвечает ей доктор, доставая из кармана тонкую гирлянду и вешая ее на выкрашенную зеленой краской стену. Щелкает неприметной кнопочкой и тотчас же на соседней стене появляются цветные силуэты бегущих зверей и летящих птиц. Лис, волк, рысь, медведь, змея и орел. А чуть подальше, у большого окна, медузы, киты, дельфины и целый косяк рыб. Еще один тихий щелчок и они приходят в движение. Бегут, летят и плывут по зелено-белому «фону», а на противоположной стене возникают их тени. Девочка смотрит затаив дыхание, а врач тем временем достаёт из кармана тонкую серебристую флейту и, поднеся её к губам, начинает тихонько наигрывать. Мелодия, начинающаяся едва слышно, плавно и немного печально, понемногу набирает силу и скоро уже звенит весенней капелью и звонкими птичьими трелями. Пальцы проворно бегают туда-обратно, зажимая нужные отверстия флейты. Из тех, что остаются свободными, вылетают цветные мерцающие звезды и сами собой крепятся к потолку на тонких-тонких почти не видимых невооружённым глазом лесках. Музыка льется по полу цветным потоком и прикрепившиеся к потолку звезды танцуя отражаются в нем. Весна дала сну надежду, осень — печаль, а лето ушло из леса вдаль. спят крепко волки лесные, но флейта не спит — она играет волчьи сны. Сны о том, что будет потом, что было всегда. Придите, сны, к волкам лесным, флейта, играй!* — звонко поет в умелых руках тонкая светлая дудочка. Девочка не выдерживает, спрыгивает с кровати и раскинув руки в стороны кружится по палате в потоках звездчатой воды, похожая на большого мотылька с рукавами-крыльями. От двери внезапно слышится тихая возня и шиканье. — Тааак, кому там еще не спится? Я вас слышу, заходите уже. — Мелодия прерывается тихим смехом, а в приоткрывшуюся дверь медленно «влетает» целая стайка таких же детей-«мотыльков» в разноцветных пижамах и окружив флейтиста кольцом танцует вокруг него. — Вот и пой вам колыбельные после этого, все равно ж не спите. Ладно уж, будет вам волшебство сегодня, пойдемте-ка со мной. — Врач улыбается, снова начинает играть, и, выйдя в коридор, заглядывает в каждую палату, подвешивает к потолку цветные звезды, рисует музыкой по стенам и полу лесные травы, морскую воду, зыбучие пески, кактусы и верблюдов под бирюзовым небом и густые джунгли, в которых прячутся тигры, пумы, змеи, пестрые крикливые попугаи и яркие бабочки. В каждой палате - свое волшебство, нет двух одинаковых. Не рисует флейта лишь одного — льдов. Там где могли бы переваливаться с лапы на лапу величавые пингвины и танцевать под всполохами северного сияния белые медведи, дудочка лишь рассыпает двойную порцию звезд, рисуя по стенам, потолку и полу галактику. - Здесь и так достаточно холода. Достаточно белизны. Больше тепла, огней, жизни, — поет флейта, рассыпая по больничным стенам горячие и живые разноцветные огни. Из каждой палаты следом за доктором выходят двое-трое ребятишек-мотыльков. Выстраиваются в длинную шеренгу и тихонько шагают гуськом к выходу из больницы. Дежурная медсестра пытается было грозно сверкнуть на них стрекозиными стеклами очков, но, завидев во главе процессии врача-флейтиста, лишь недовольно бормочет себе под нос что-то неразборчивое и снова засыпает, спрятав лицо за книгой. Терпеливо дождавшись, пока каждый мотылек натянет яркий панцирь курточки, доктор снова принимается наигрывать и выходит во двор, залитый льющимся с неба серебристым звездным сиянием. Тонкие травинки унизаны каплями росы, а свежий прохладный воздух пахнет мокрой травой, хвоей и землей. Ребятишки тотчас со смехом разлетаются во все стороны пестря куртками, а их провожатый стоит посреди покрытого травой участка, опустив руку с флейтой и смотрит по сторонам, украдкой наблюдая за детворой и время от времени поднимая глаза на усыпанное крупными звездами сине-фиолетовое небо. В отверстия дудочки ровным потоком струится звёздное и лунное сияние, а верхушки лесных деревьев шепчутся на легком ветру. Спустя несколько минут из леса выходит невысокая девушка, одетая в свободные светло-серые брюки и светло голубую олимпийку с капюшоном. Пепельно — русые волосы до плеч заплетены спереди в две короткие косички, выкрашенные в бирюзовый цвет и перехваченные тонкими кожаными шнурками. В ушах серебряные морские звезды. На шее тихонько позвякивают подвески — тонкое серебряное перо, вырезанная на деревянном бруске Кано и переливчатый прозрачный кристаллик на шнурке. В широких рукавах кофты прячутся браслеты, а в волосах поблескивает серебристая звёздная пыль. Она приветственно улыбается и машет рукой. Заметив это, флейтист обходит поляну кругом, снова собирая подопечных в шеренгу. Подождав, пока последний из них займёт свое место, направляется к девушке. Улыбнувшись ему, она поочерёдно касается макушек вставших вокруг нее детей, посыпая их искрящейся звёздной пылью и вручает каждому по маленькой серебряной или золотой звездочке на кожаном шнурке. За спиной у неё трепещут тонкие полупрозрачные переливчатые крылья, больше всего напоминающие стрекозиные. Вручив самому маленькому из мальчишек крупную серебряную звезду, девушка подходит к стоящему чуть поодаль флейтисту и снимает с шеи небольшую белую витую ракушку. Из створок раковины льётся искрящееся голубовато-бежево-серебристое сияние, как будто в потоке воды затерялись лунные и закатные блики. Повесив ракушку другу на шею, встаёт на носочки и крепко обнимает, набросив ему на спину крылья и пускает по ним волны тёплых цветных огней. — Если тебе будет одиноко, тяжело и темно или наоборот, так невозможно счастливо, что захочется поделиться, шепни в ракушку мое имя и я услышу и приду, куда бы нас обоих не закинула жизнь. И я сохраню твоё сердце средь песен, которые больше, чем жизнь или смерть. Ты будешь всегда в мире том, что чудесен, где видно насквозь и не больно смотреть. - тихо напевает она. И знай, что ты все делаешь правильно и ни с кем из них, — кивает на притихшую ребятню, завороженно крутящую в ладошках звезды, — не случится ничего дурного, потому что у них есть ты. Они ещё довольно долго стоят рядом, наблюдая за резвящимися детьми и иногда о чем то переговариваясь до тех пор, пока вместо звездно-лунного серебра двор не заливает рассветное розоватое золото. Как только это происходит, дети снова выстраиваются в шеренгу и следом за доктором возвращаются в корпус. А девушка улыбаясь смотрит им вслед, перекатывая в кармане деревянные бусины, что через пару дней станут тёплым браслетом. *** На следующее утро весь персонал больницы с удивлением наблюдал, как по коридору со смехом бегают дети, до этого передвигавшиеся очень медленно и осторожно. А врач, носящий в кармане флейту, отмалчивался и улыбался в бороду. Ракушка на его шее чуть заметно мерцала.