УНЕСЁННАЯ ВЕТРОМ. НИКТО НЕ ЗНАЕТ, ГДЕ ТЫ
Забрезжил рассвет. Тело демонессы выгнулось дугой от наслаждения. Он входил в нее так, как она и хотела. Он будто чувствовал ее каждую клеточку, наполняя удовольствием. Эльза закрыла глаза, чувствуя расслабляющую пульсацию. В окно пробрался луч света. Комната озарилась розовым цветом. — Признайся, ты мне просто поддалась, — заговорил Джеллал, выходя из ее лона и кончая на живот. — Я просто хотела провести время, как хотелось. Не обольщайся. — Она приподнялась на локтях, заглядывая ему в глаза. — Я не какая-то там девчонка, грезящая о семье и прочих глупостях. Я люблю драки, люблю сражения. Вся розовая чепуха не для меня. Демоны беспощадны в постели, а ты то, что мне нужно. — Эльза провела ладонью по его щеке, на которой остался синяк. — Назови мне свое имя. — Джеллал. — Очень мило. Моя мать рассказывала мне сказки с твоим именем. — Эльза упала обратно на подушки. — Но потом она пропала. Мир демонов жесток и мне пришлось научиться сражаться. Поначалу я совершенно не умела обороняться, меня насиловали и избивали. У меня не было еды. Приходилось трудно, что уж говорить об этом. Джеллал лег рядом с ней. Влечение к этой непокорной деве снова усилилось. Она холодна лишь снаружи. Внутри она теплая, добрая и очень ласковая. — Что было в тех сказках? — поинтересовался он. Эльза повернулась к нему: — Спасение.***
Глаза стали стеклянными. Мавис чувствовала, как горячие слезы текут по щекам, но не могла прекратить эту истерику. Она кричала в голос. Рыдала со всхлипами. Но этот кошмар не прекращался. Раньше приходила мама, гладила ее по голове и говорила, что все будет хорошо. Но кто сейчас скажет ей, что все хорошо? Скажет, что она в безопасности и ей ничего не угрожает? Кто скажет, что ему не все равно на ее чувства? Горло жутко болело. Она никогда не кричала так громко. Да что там… она никогда и не устраивала такую сильную истерику. Дома всегда все было хорошо. С ее мнением почти всегда считались, ее уважали, ее ценили и о ней заботились. Сейчас она осталась одна. Даже друзья не спешат на помощь, на них нет надежды. Им и самим нужна помощь. Люси сильная, она должна это выдержать. Но Джеллал. Скорее всего, в его душе разрастется темнота, он станет падшим ангелом. Будет играть против своих же. Мавис теперь одна. Почему ее не учили сражаться? Почему ее не научили превращаться? Как ей узнать свою магию? Почему она раньше читала только историю? Девушка встала, намереваясь растерзать каждого, кто будет мешать ей. Ее лицо теперь не отражало эмоций. Она будет играть в свою игру, и никто ей не помешает. Теперь это ее жизнь. Мавис встала под струи душа.***
— Проклятье проклинает не только тело, но и душу. Если меня убьют, то я все равно останусь здесь, представляешь? — Шакал посмотрел в глаза девушке, ища сочувствия. — Это, наверное, самое ужасное, что могло со мной приключиться. — Вообще-то, ты сам в этом виноват. Не был бы ты падок на каждую юбку, то проблем было бы меньше. — И какая ты после этого девушка: ни поддержки, ни уважения, ни утешения! — последнее слово было сказана с ударением. — Будешь такой же злюкой, не помогу тебе. Люси не верила ему. Она знала, что в этом мире верить нельзя. Но другой надежды не было. — Что за план? — все же поддалась на провокацию она. — Я знаю, где лежат твои ключи, и могу их принести. Но с тебя одна клятва, — тихо прошептал мужчина, пододвигаясь как можно ближе к решетке. — Какая? Хартфилия знала, что на это нельзя подписываться, но она не видела иного выхода. Клятва связывала их двоих, не давая нарушить обещанное. Он не должен ее подвести. — Ты должна убить Эльзу, чтобы освободить меня. В ином случае, — Шакал помедлил, только его хвост нервно заметался. — Ты останешься со мной здесь до скончания времен. — Заметано. Блондинка и не знала, почему она так легко согласилась. Убийство — это грех, за это могут отобрать крылья, выгнать из Рая. Но как еще можно спастись? Тем временем Шакал скрылся из виду, а вскоре вернулся, протягивая между решеток ладонь. На ней лежали ключи. Люси облегченно вздохнула. — Наступила моя пора мстить, Эльза! — прокричал он на всю темницу, его безумный смех эхом разлетелся по округе.