Наверное, это ужасная идея

После полугода молчаливых страданий, лишь изредка и нерегулярно прерываемых совершенно не приносящими удовлетворения случайными связями, Кирк собирается сделать единственную логичную вещь, какую только может. Он решает соблазнить Спока, и черт с ними, с уставными предписаниями насчет флотского братства. И — сюрприз! — все опять идет не по плану! Он начинает не спеша и в той манере, в какой привык. Проводит все свободное время на мостике, или внизу, со Скотти, то есть там, где Спок бывает чаще всего. Внимательно следит за ходом совещаний и старательно корпит над отчетами. Позволяет членам команды спокойно беседовать в своем присутствии на любые темы, не переводя громогласно и хвастливо разговоры на себя, любимого, и собственную молодецкую удаль. Он ведет себя прилично и даже, когда во время визита на одну планету они внезапно оказываются в самом центре праздника плодородия, может охарактеризовать творящуюся вокруг вакханалию как текущую дипломатическую миссию. В результате всех этих усилий ему удается кое-что узнать. Узнать, что Спок, оказывается, обладает прекрасным чувством юмора, и находить почти извращенное, злорадное удовольствие в его аргументированных доводах, точно выверенных по времени выпадах и внезапных коротких остротах. Или узнать, что Спок, несмотря на его непонимание самой концепции светской болтовни, всегда с удовольствием прислушивается к непринужденному трепу на мостике — бесконечные секс-похождения Чехова, попытки Сулу объяснить разницу между саблей и рапирой, грамматические споры Ухуры с любым, кто с ней заговорит, и на любом же языке. Тихую, скрытную радость Спока во время этих бесед Кирк ни за что не заметил бы, не наблюдай он столь пристально. Однажды, после одной особенно смешной чеховской истории о том, как он обнаружил, что нулераподы являются поочередными гермафродитами, Кирк оборачивается и замечает, как Спок тихо улыбается в свою консоль, и тогда Кирк чувствует удовольствие от простого ощущения общности с ним. После того раза они со Споком часто часами сидят рядом, молча слушая чужие разговоры вокруг. Это изумительно. Затем Кирк полагает, что им надо проводить больше свободного времени вместе, доводя свое предложение до пределов правдоподобности. Просит Спока составить ему компанию во время приемов пищи. Намекает на совместный поход в бар во время увольнительной. Когда Пайк присылает им ящик ромуланского эля, чтобы отметить полгода успешно выполняемой миссии, Кирк зовет всех к себе на предмет раздавить бутылочку. Этот раунд позволяет ему узнать, что: а) Спок не употребляет алкоголь, б) Спок не флиртует. Вообще. Это жутко расстраивает. Кирк может понять намек. Несмотря на превосходящую все мыслимые пределы собственную упертость и безграничный шарм, Кирк никогда не давил, когда дело касалось секса. Вселенная бесконечна и полна чудес — зачем пытаться выбить из кого-то согласие, когда вокруг толпы тех, кого достаточно поманить пальцем. Он бы бросил свою затею, если бы почувствовал, что Спок абсолютно не заинтересован в нем. Но поведение Спока — это не прямой отказ, это… Кирк даже не знает, что это. Он бы назвал это безразличием, если бы это слово не носило столь явный оттенок холодности. За время их миссии Спок стал весьма приятным в общении, даже компанейским, в своей, вулканской манере, и не только с Кирком, а со всеми. Та версия Спока, что была во время их первой встречи, та кипящая масса презрения исчезла. Но вот кто пришел на смену, Кирк сказать не может. И если Кирк будет честным сам с собой, а он очень, очень редко честен сам с собой, потому как а нахер ему это надо?, но если он все же будет, то сможет признать, что он не в состоянии раскусить Спока. Из тех кратких моментов, когда он видел Спока вместе с Ухурой, он понял, что Спок в принципе в сексе не заинтересован. Проведя довольно долгое время в компании этих двоих, Кирк в итоге приходит к выводу, что их роман, если происходящее вообще подходит под это определение, завершен. Конечно, сама Ухура никогда не говорит об этом, как и Спок, но они месяцами работают бок о бок, и Кирк ни разу не замечает, чтобы они приближались друг к другу свыше необходимого. Спок с ней вежлив и доброжелателен, так же, как и с остальными членами экипажа, и ведет с ней беседы, временами веселясь в своей чопорной, а порой и снисходительной манере. И несмотря на то, что происходящее доставляет Кирку тщательно скрываемое удовольствие, у него нет причин полагать, что Спок порвал с Ухурой из-за него. Вообще-то, даже наоборот. Он начинает думать — а вдруг Спок бросил Ухуру по той же самой причине, по которой игнорировал и кирковы доселе безупречно действующие подкаты: Спок — вулканец, а вулканцы не… заводят интрижек. Он вполне отдает себе отчет, что, приходя к подобному заключению, хватается за соломинку, в основном от отчаяния и немало — из-за уязвленной самооценки, но сделать другого вывода из ситуации не может и начинает вспоминать все, что когда-либо знал о сексуальных обычаях вулканцев. Кирк никогда не видел, чтобы Спок участвовал в чем-то, хоть отдаленно содержащем намек на влечение, не считая того момента в транспортаторной, когда Ухура целовала его. Фактически, до того дня он вообще не видел ни одного вулканца, демонстрирующего сексуальное поведение. Это дает Кирку надежду. Может, Спок просто не понимает, что именно предлагает ему Кирк? Может, он просто не считает, что способен вызывать в ком-то желание? И даже больше — несмотря на то, что воспоминания проблематичного Спока наглядно демонстрировали, что, по меньшей мере, некоторые версии Спока не чураются физически проявлять свою любовь, он не знает, насколько необычно такое поведение для вулканцев в принципе. В конце концов, существуют планеты и даже целые галактики, где сексуальные запреты до сих пор действуют, случайные связи порицаются, а секс, не служащий цели деторождения, чуть ли вообще не существует. Может, вулканцы просто очень-очень-очень старомодны? Кирк приходит к выводу, что он ни черта не смыслит в вулканских сексуальных традициях. Его обычные навыки совращения просто не заточены под данные обстоятельства. Ему нужно больше информации. Так что Джеймс Кирк делает то, что на его месте сделал бы любой разумный человек. Идет к своему доктору. Он находит Маккоя в смотровой за доукомплектовыванием медикаментов. — Боунс, привет! — Джим, я сейчас занят, так что если тебе что-то понадобилось, просто зайди уже и спроси. — Неужто друг не может просто заглянуть повидать друга? Маккой не удостаивает его ответом, но жест, которым он передвигает на полке очередную коробку с препаратами, говорит Кирку, что нет, друг не может зайти повидать друга, который врач и который сейчас на смене, особенно, когда они живут на корабле, где кроме них еще почти полтысячи человек. Не время и не место. — Окей, — говорит Кирк, — ты победил. Что ты знаешь о вулканцах? Маккой даже головы не поворачивает: — Вулканцы. Прямые брови, контактная телепатия, с недавних пор — вымирающий вид. — Нет, я имею в виду, что ты знаешь о вулканцах? Маккой ставит коробку с патронами для гипо и глядит на Кирка: — Сдается мне, Джим, что ты просишь меня разгласить информацию приватного характера, хотя мы оба хорошо знаем, что я джентльмен. Джим фыркает: «Джентльмен». — Я никогда не осмелился бы заподозрить тебя в подобном, — говорит он. Маккой продолжает смотреть на него. — Но это очень важно. — Ладно. Садись, — Маккой принимается заряжать противовирусный гипо. Кирк узнает горчично-желтый оттенок широкоспектральной сыворотки против ЗППП. — Не-не-не, это не то, что ты подумал! — Кирк отпихивает руку Маккоя. — Я просто хочу знать, ну ты знаешь, как они… — внезапно он понимает, что продолжать говорить невероятно тяжело. Они никогда раньше не разговаривали с Маккоем о сексе, разве что в шутку. Обычно Кирк просто занимался им всласть, а Маккой молчал, ну если не считать возмущенных воплей о том, что в один прекрасный день кирков хрен может просто отвалиться. Кирк не был точно уверен, почему — то ли от подхваченной болезни, то ли от чрезмерного использования. — Смелее, сынок. У меня тут недокомплект и еще куча работы впереди, — Маккой вновь поднимает шприц. — Да-да, ладно, сейчас, — Кирк втягивает голову, инстинктивно защищая шею, — я просто… ну… как думаешь, они… Как они вообще насчет секса и тому подобного? — Вулканцы? — Я о том, что… знаю, они рожают детей и все такое, но им вообще нравится секс? Просто для удовольствия? — Выразиться яснее, чем сейчас, Кирк уже не в силах. Маккой родом из старой джорджийской семьи, и сейчас он излучает очевидное отцовское неодобрение: — Знаешь, все это ты бы знал, если бы удосужился пройти хоть один курс культурной восприимчивости, — Кирк отмахивается, но Маккоя это не останавливает. — Серьезно, я понимаю, что ты из кожи вон лез, лишь бы сдержать свое обещание закончить обучение за три года, и кое-какие курсы пропускал при этом, но все же считаю, что есть вещи, которые начинающий капитан Звездного флота обязан знать. — Да нормально я учился! — Знаешь, почему еще я нахожу твой интерес столь тревожащим? Неужто это ты, Джеймс Т. Кирк, действительно спрашиваешь меня о внеземных сексуальных обычаях? — Не о всех, только, ну, ты знаешь, о вулканских. Маккой смеется: — Это так забавно слышать от кадета, известного как «человек, который вот-вот сам создаст новую форму жизни»… — Мои эссе по межвидовой генетике были очень впечатляющими. —…чьи навыки соблазнения помогли ему пройти непроходимый тест. — Никто ничего не смог доказать! — Ты в курсе, что когда мой научрук узнал, что мы с тобой соседи, он тут же записал меня на противовирусные инъекции дважды в месяц, хотя точно знал, что научно доказано — большинство венерических заболеваний бытовым путем не передается? — Я понятия не имел, что ты такой нетерпимый, Боунс. — А я понятия не имел, что ты такой безграмотный. Кирк пожимает плечами: — Не так уж много вулканцев в Айове, да и в Академии, раз уж на то пошло. — А с чего такой внезапный интерес? — Маккой складывает руки на груди. — Беспокоишься об их способности возродить популяцию на новом месте? — Не то чтобы. — Да уж, не думаю. Кирк болтает ногами, сидя на смотровом столе. Маккой хмурится, размышляя: — Знаешь, я реально в этих делах не силен. Вулканцы очень скрытны в таких вопросах. Насчет всех деталей лучше бы тебе поспрашивать того, кто действительно работал на Вулкане. Думаю, у нас в экипаже найдется кое-кто, кто сможет… — Нет, — говорит Кирк, — только ты. Маккой шумно выдыхает через нос: — Окей. Не могу гарантировать полноты информации, но из того, что я уже говорил — думаю, у них вполне стандартное отношение к сексу, хоть я и полагаю, что они им занимаются с куда большей сдержанностью и искренностью, чем некоторые присутствующие в этой комнате, — Кирк закатывает глаза. — Они пользуются контрацепцией, что говорит мне, что они занимаются сексом не только ради дела, но и для удовольствия, а так же они не слишком отличаются от людей в плане анатомии и генетики, доказательством чего служит существование твоего собственного коммандера, — при упоминании Спока Кирк невольно краснеет. — Вообще-то, это наталкивает меня на мысль, что, если ты хочешь получить совет, как заставить вулканскую дамочку ради тебя скинуть свои трусики, лучше тебе обратиться к нему. Красный, как помидор, Кирк издает сдавленный звук, и у Маккоя при взгляде на него отваливается челюсть. — Джим, нет. — Понятия не имею, о чем ты. — Джим, нет! — Думаю, мне уже пора… — Ну уж нет, ты никуда не пойдешь, сажай свою задницу обратно до тех пор, пока я не вобью в тебя немного мозгов, — Кирк садится. — Мало тебе, что ты трахаешь первых встречных на каждой чертовой планете, где мы высаживаемся? Или ты думаешь, мало ты своего собственного экипажа перетрахал даже еще до того, как мы закончили Академию? Тебе непременно нужно чпокнуть всех нас? — Это не так! — протестует Кирк, хотя до этого самого момента именно так и полагал. — Или ты просто ощущаешь непреодолимое желание максимально усложнить мне жизнь? — Боунс… — Болезненное любопытство? Пари? Все или ничего — на кону гетеросексуальность вулкано-человеческого гибрида? Мать твою, он твой старший помощник, капитан Джеймс Кирк! Неужто вулканцы недостаточно настрадались, чтобы еще и с тобой дело иметь? Кирк вздрагивает: — Это жестоко, Боунс. — Прости, порой я просто не знаю, что с тобой делать, — Маккой садится на стол рядом с ним. Кирк опускает голову на руки: — Поверь, я тоже порой не знаю, что со мной делать. Какое-то время Маккой смотрит на него — успев столько совершить в свои неполные двадцать пять, Кирк по-прежнему остается невероятно юным. — Он тебе нравится, — говорит Маккой. — Это все очень, очень сложно. Помолчав немного, Маккой лезет в карман и вытаскивает фляжку. — Идет оно все, сынок, — говорит он и делает глоток. — Просто идет оно все нахрен.