Мертвые не кровоточат (Dead Men Don't Bleed)

      Следующий день прошел как в тумане. Заставив себя около полудня подняться с постели, Джон занялся тем, что стал прибираться в квартире. Он тупо возвращал вещи на свои места, не обращая внимания на то, чьи они. Сейчас ему было неважно, какие из них принадлежат Шерлоку. Он не будет убирать вещи друга. Это придало бы случившемуся завершенность, а Джон такого категорически не хотел. Пусть этим занимаются люди Майкрофта, когда Джона поблизости не будет.       Джон поел, принял душ и даже сходил на пару часов в клинику. Ночью, прежде чем отправиться в темную спальню, он все-таки позвонил Саре: объяснил, что произошло и почему он последние 24 часа был "без вести". Сара была потрясена. И тоже не могла поверить. Погибший Шерлок Холмс... это было так... неправильно.       "Неправильно". Это слово было первым и единственным, что приходило Джону на ум, когда он вообще об этом задумывался. Все было неверным, неправильным, наизнанку... словно во сне. Жизнь быстро отступала к тому недавнему времени, когда он только вернулся из Афганистана. Джон ненавидел это вернувшееся ощущение собственной бесполезности, когда он вновь калека без смысла в жизни. Шерлок дарил ему этот смысл, а еще волнующую смесь опасности и непредсказуемости. Ради этого стоило жить.       И вот теперь он просто обнаруживал, что тупо возвращается на Бейкер-стрит в пустую квартиру, к миске хлопьев и своей постели. Сара не дала ему пробыть на работе больше нескольких часов, да и он сам чувствовал, что это к лучшему. Он был не в состоянии кому-то помочь. Он почти не слушал свою последнюю пациентку, когда та описывала, как обожгла палец. Что-то там связанное с печеньем и праздниками. Он не мог дождаться вручить ей мазь от ожогов и отослать домой.       Праздники... просто отлично. Вот уж что его не прельщало, так это праздничная суета рождественских праздников. Он даже не заметил, как они подкрались. Наверное, он о них просто не думал, занятый "игрой" Мориарти и беготней по лондонским улицам. Последнее, о чем ему хотелось думать, это Рождество.       Наверное, стоило бы поехать к сестре и тем самым попытаться на время от всего отстраниться. Хотя, если не вводить Гарри в курс дела, ее настойчивые вопросы только усугубят проблему. Впрочем, посмотрим. До Рождества еще две недели.       Джон добирался до дома буквально черепашьей скоростью, он сам не заметил, как начал опять хромать. Но ему было все равно. Сейчас это уже не имеет значения, так ведь? Ему больше не надо ни за кем гнаться, ни от кого убегать. Так что с того, что он снова хромает, черт всех дери?       Он дотащился до двери и уже нащупывал в кармане плаща ключ, когда заметил свет, пробивавшийся изнутри дома.       Миссис Хадсон в последние пару дней постоянно держала дистанцию. Джон понимал, что она таким образом по-своему переживает свою потерю, и не знал, что сказать ей или чем помочь. Поэтому он просто молчал.       Впрочем, дистанция не мешала домовладелице приносить чай, пока Джон был в душе. Выходя, он часто обнаруживал ожидавший его горячий напиток, брал его с собой в кресло и читал до тех пор, пока не начинал клевать носом.       Но этим вечером все было иначе. Он увидел свет с лестницы, еще не успев открыть дверь.       Миссис Хадсон сидела на ступеньке, явно дожидаясь его возвращения. Она ласково кивнула ему в знак приветствия       — Джон...       Она молча смотрела, как он закрывает дверь, запирает замки и с растерянным видом к ней поворачивается.       — Миссис Хадсон, вы... у вас все хорошо?       Это было странно... войти в дверь и увидеть, что кто-то сидит за ней и пристально на тебя смотрит. Но еще странней было видеть нервные движения и серьезный взгляд миссис Хадсон, обычно живой и веселой, словно подросток. Сейчас же ее недолгое, но жутковато повисшее молчание вызывало у Джона чувство, что он шагнул в психологический триллер и его будут проверять на прочность.       Почти забавно, насколько это было близко к истине.       Миссис Хадсон глубоко вздохнула и помяла в тонких пальцах носовой платок. Она упорно не смотрела на Джона, пристально глядя на свои нервно двигающиеся пальцы.       — Знаете, ему совсем не обязательно было жить здесь.       На мгновение вновь наступило молчание, но на этот раз пожилая дама медленно подняла голову и все-таки посмотрела на доктора. Она надеялась, что ей не придется повторяться. Затрагивать эту тему ей было очень непросто. Но когда она встретилась глазами с Джоном Ватсоном, то поняла, что он явно ее услышал... и понял ее. Хотя это не помешало ему склонить голову в притворном непонимании и произнести:       — Простите?       Домовладелица провела по усталым глазам холодной рукой. Это было нелегко выговорить.       — У Шерлока были деньги. Ему не обязательно было селиться здесь, в этой старой квартире. Но он узнал, что я немного задолжала по счетам и никак не могу ее сдать. И тогда он поселился здесь, чтобы помочь мне выкарабкаться. Но он никогда бы в этом не признался, Джон... никогда. Он всегда отговаривался, что просто хочет жить подальше от своего брата и что ему нравится этот район. Хотя он никому не нравится.       Джон несколько удивился. Он не сомневался, что миссис Хадсон говорила правду. Шерлоку не обязательно было селиться на Бейкер-стрит. Он, вероятно, мог найти себе жилье где угодно. Это был просто человечный поступок... он сделал доброе дело. И в типично "шерлоковской" манере свалил объяснение на соседство и прочее. Джон медленно прикрыл глаза, не желая продолжать эту тему. Собственно, никто из них не испытывал желания ее обсуждать. Но еще больше не хотелось затрагивать именно такие небольшие открытия, которые на каждом шагу демонстрировали, каким человечным на самом деле был Шерлок. По своему. Это только казалось, что надо очень сильно напрячься, чтобы углядеть в нем это.       — Я никогда не понимала, зачем он подыскивал себе соседа, — продолжала миссис Хадсон, и Джон исключительно из уважения к ней открыл глаза. — Ему никто не требовался, чтобы платить аренду.       Джон вздохнул и с нежностью взглянул на домовладелицу. Та отвела руку и взяла со ступеньки чашку. О чем-то задумавшись, она стала медленно потягивать чай, глядя в пространство. Осознавая полученную информацию, Джон не мог над ней не задуматься. А действительно, зачем? Зачем Шерлоку понадобился сосед по квартире? Теперь этого уже не узнать. Можно только до бесконечности строить предположения. Было ли Шерлоку одиноко? Или просто скучно? Или это было лишь прикрытие, чтобы миссис Хадсон не догадалась об отсутствии у него необходимости снимать эту квартиру?       — Джон... я знаю, мы об этом еще не говорили. Наверное, потому что оба не знаем, что сказать и... вообще стоит ли этого касаться. Но для меня очень много значит, что вы здесь живете. Надеюсь, вы не уедете.       — Миссис Хадсон... вы из-за этого так переживаете?       Домовладелица быстро и печально ему улыбнулась и снова уставилась в чашку. Джон понял ее ответ.       — Я не уверен, что смогу потянуть полную стоимость, мэм... но я не хочу никуда уезжать. Так что пока останусь.       Плечи миссис Хадсон расслабились, словно с них сняли незримый груз, и на ее губах заиграла теплая улыбка.       — С этим я могу согласиться. Мы со всем разберемся, ладно?       Джон невольно улыбнулся, услышав в ее голосе вернувшийся энтузиазм.       — Конечно.       — Замечательно. Просто замечательно. Спасибо, Джон, — миссис Хадсон подхватила чашку, собираясь подняться на ноги, но внезапно ее улыбка увяла, и она снова оглянулась на Джона. — Ох... я же хотела еще сказать... моя сестра сейчас очень больна...       — Мне жаль...       — Спасибо, дорогой... но она давно болеет. В последнее время у меня все не получалось к ней выбраться. Была занята, сами понимаете... и... в общем, она сейчас сильно ослабела, и я решила ее навестить. Я поеду к ней послезавтра, — миссис Хадсон на мгновение умолкла, не будучи уверена, что следующее предложение так уж необходимо произносить. — Я не хочу пропустить похороны.       — Да, конечно, — Джон внутренне содрогнулся, но постарался не выдать этого миссис Хадсон.       — Вы ведь поедете со мной на поминальную службу?       — Разумеется. Иного и быть не может, — стараясь утешить, Джон тепло ей улыбнулся, хотя в душе знал, что превращается завзятого лицедея.       — Хорошо... — пожилая дама встала со ступеньки, наконец продемонстрировав свой истинный возраст, и стала подниматься по лестнице. — Доброй ночи, Джон... я оставила вам чай... вы знаете, где.       — Спасибо...       — Что вы... не стоит благодарности, — она сразу юркнула в свою квартиру, стремясь покончить с неловкостью разговора и радуясь, что он наконец закончен.       Джон дождался, пока в старой двери щелкнет последний затвор, и стал медленно подниматься в пустую квартиру — к своему остывшему чаю и беспокойному сну.       Джон стоял в одиночестве на кусачем холоде. Ветер утих, но бывший солдат все равно чувствовал нарастающую в воздухе сырость. Она пронизывала его до костей, но он не двигался. Его место было сейчас здесь.       Он проводил миссис Хадсон до ближайшего раскладного стула из тех, что стояли вокруг гроба, но сам остался стоять — как солдат при первой поверке. Руки и ноги у него занемели от нервов и неласковой атмосферы, но он, как кремень, простоял так всю небольшую поминальную службу. Шерлок никогда не был религиозен. Будучи человеком науки, он не имел потребности или интереса в обретении веры, поэтому Майкрофт организовал лишь небольшое поминание на могиле: краткие речи и торжественное прощание.       И то, и другое быстро закончилось, и вот теперь Джон стоял у могилы в одиночестве, чувствуя себя очень неуютно и продрогнув с головы до пят. Пытаясь согреть руки, он сжимал и разжимал пальцы в карманах плаща и смотрел, как гроб медленно опускают в холодную землю, забирая остатки его надежды.       Потом он осознал, что находится все же в не полном одиночестве. Не только он стоял караулом, здесь был еще один "наблюдатель". Но тот стоял не ради Шерлока Холмса. Не ради самого блестящего и уникального человека, которого Джон когда-либо встречал и которого сейчас опускали в землю. Не ради человека, который помог Джону преодолеть психосоматическую хромоту и вернуться к жизни. Нет... этот человек стоял здесь ради самого Джона. И пусть доктору сейчас хотелось одиночества, но ему становилось немного легче от мысли, что рядом есть кто-то, кому он небезразличен до такой степени, чтобы проследить за ним и убедиться, что он благополучно доберется домой.       Майкрофт со своей семьей давно уехал. Он первым покинул кладбище, и на то были основания. Джон даже и не знал, что Шерлок был дядей. Он искренне не представлял друга в общении с детьми, какого бы то ни было возраста. Но тот определенно до него снисходил — ради мальчика и девочки, которые стояли сегодня со своим отцом и открыто оплакивали потерю дяди. Как только все закончилось, Майкрофт увел детей в длинную черную машину и медленно поехал прочь.       Да, Джон много чего не знал о своем соседе.       И не представлял, как Майкрофту удается справляться. Погиб его родной брат. Один из немногих, кого тот старался защитить изо всех сил. Конечно, Майкрофт показывал свою любовь и заботу очень своеобразно. Например, пытался подкупить Джона, чтобы тот приглядел за Шерлоком.       Какая странная семья.       Но сегодня он видел и ее человечную сторону — видел, как у Майкрофта текли слезы, оставляя на дорогом пиджаке следы влаги. Видел, как тот ласково кладет руки на плечи детей и, наклонив голову, что-то утешающее им шепчет.       Ну... может, и не такая странная, как ему думалось.       Раздавшийся глухой стук вырвал Джона из размышлений. Гроб уже покоился на дне могилы, и рабочие приступили к завершающей стадии похорон. Джон судорожно втянул в себя воздух и, повесив голову, медленно выдохнул.       Он больше здесь не нужен. Все кончено.       И, наверное, пора показать, что он знает о присутствии стоящего за его спиной человека.       — Вам не обязательно было здесь оставаться.       — Я знаю...       Джон помедлил, собираясь с духом, и обернулся к инспектору Лестрейду.       — А миссис Хадсон?..       — Я попросил Донован отвезти ее домой.       Джон кивнул.       — Спасибо.       — Джон, вам нет нужды кого-то благодарить. Для этого и нужны друзья.       — Друзья, — прошептал Джон. Он начинал ненавидеть слово. Казалось, именно оно было главной ошибкой в его жизни. Скольких из них он потерял на войне, а те, кто был до Афганистана, сейчас оказались просто не способны его понять. И вот теперь... он потерял еще одного друга. Того, кто понимал его лучше всех... даже лучше его самого. — Это так... неправильно.       — Я знаю... но со временем все снова будет как надо.       Джон даже рассмеялся.       — Какая чушь. Ничто "как надо" уже не будет. Можно только стараться жить дальше, ожидая, когда все снова полетит к черту.       — Джон...       — Не берите в голову... я... я не хочу продолжать разговор, — Джон понурил плечи и в последний раз оглянулся. Рабочие как раз пошли за лопатами, и он, как можно быстрее, отвел глаза.       — Хорошо... я понимаю, — Лестрейд отступил в сторону и осторожным жестом показал на последнюю машину, застывшую на обочине гравийной дороги. — Домой?       — Спасибо.       Джон больше не оглядывался. Лестрейд завел мотор и повел машину прочь от Шерлока Холмса.       Инспектор всю дорогу молчал, и Джон был ему за это очень благодарен. В голове шумело, и он не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Он понимал только одно: что он пока не готов вернуться в квартиру. Его нервное состояние привело к тому, что в двух кварталах от Бейкер-стрит он пробормотал:       — Остановите.       — Мы почти приехали...       — Да, знаю... но я хочу пройтись.       — Но там холодно, а у вас плащ совсем тонкий...       — Мне надо зайти в магазин.       — Джон, пожалуйста, позвольте мне довезти вас до дома. Я могу подождать. Никаких проб...       — Нет-нет, не стоит, — прервал Джон излияния инспектора. — Остался всего квартал. Я хочу пройтись пешком, — он наконец повернул голову к Лестрейду, надеясь, что тот не сможет прочесть по лицу его эмоции.       — Ладно. Ладно, хорошо... — Лестрейд съехал к тротуару и включил нейтралку. — Может, вы и правы. Есть даже примета, что не стоит делать остановок, если побывал на похоронах...       — Да, как бы то ни было... Спасибо. — Джон понимал, что инспектор пытается смягчить ситуацию, но его собственной сосредоточенности хватало только на то, чтобы выбраться из машины: схватиться за ручку, одним движением распахнуть дверцу, выбросить наружу ноги, целиком выбраться на тротуар.       — Джон... Если вам что-то понадобится, пожа...       — Конечно. Я позвоню... Спасибо, — с этими словами Джон развернулся на каблуках и захромал в направлении небольшой семейной лавки в квартале отсюда. Не то, чтобы это был прямо побег, но организм явно оценил перемену: тревожное состояние стало стихать, а спокойная ходьба помогла справиться с паникой.       Джон проболтался в лавке почти час: бродил меж рядов и набирал какие-то ненужные ему покупки, чтобы не привлекать к себе внимание. На деле единственное, чего ему хотелось, это расслабиться и унять страх собственной бесполезности и одиночества.       До кассы он добрался только с двенадцатью покупками и сделал вид, что не замечает любопытных взглядов пожилого мужчины за прилавком.       Он медленно прохромал оставшиеся до Бейкер-стрит два квартала и вслух выругался, обнаружив перед домом машину Лестрейда. Сам инспектор стоял, прислонившись плечом к входной двери и скрестив руки на груди.       — Помощь нужна?       — Сам вполне справлюсь.       — Хорошо... — Сунув руки в карманы, Лестрейд смотрел, как Джон открывает ключом дверь, и пытался придумать, что сказать. В этой части своей работы он никогда не был на высоте. — Как вы... вообще?       Джон сунул ключ обратно в карман брюк и скованно нагнулся, чтобы поднять с земли покупки.       — Отлично. Спасибо, что спросили.       — Я серьезно, Джон. Я беспокоюсь и хочу удостовериться, что с вами все хорошо...       Джон повернул к нему голову и выпустил изо рта струйку пара, взрезав холодный вечерний воздух.       — Как я уже сказал: я справлюсь.       — Джон... мне очень жаль. Я знаю, что вы были друзьями...       — Коллегами, — но едва это слово сорвалось с губ, как Джон сразу понял, что это неправда. Они были не только коллегами. Его мысли на мгновение вернулись в прошлое, напомнив выражение лица Шерлока, когда тот срывал с Джона набитую взрывчаткой куртку. Оно выражало тревогу и беспокойство. Джон тогда осознал, что испытывает то же самое. Они были друзьями... они понимали друг друга. В последние минуты своей жизни Шерлок Холмс показал... открыл тайну своего живого, небезразличного сердца.       — Да... ну, у вас были близкие отношения. Поэтому... примите мои соболезнования. Он был удивительно талантлив. Нам всем будет его не хватать.       — Уверен, Донован и Андерсон как раз зажигают свечу в его память       Лестрейд едва сдержался, чтобы не закатить глаза на эту детскую реакцию.       — Да, это правда, они его не любили... но, в основном, потому что он сам их высмеивал. Им тоже будет его не хватать... позже.       — Конечно...       — Ну, отпускаю вас к вашим покупкам. Если что-то понадобится — я в одном телефонном звонке.       — Спасибо.       Джон прошаркал в холл и захлопнул ногой дверь. Постоял несколько минут, пытаясь успокоить кипевший внутри гнев. Нет, надо сделать несколько глубоких вдохов и постараться мыслить здраво. Его задело не само нежданное появление Лестрейда, а то как инспектор при этом на него смотрел. В его глазах была жалость? С чего бы кому-то жалеть Джона Ватсона? Кто он такой, чтобы его жалеть?       У Шерлока осталась семья, родные. Почему детектив-инспектор не пришел со своими соболезнования на порог к Майкрофту?       О... С точки зрения Лестрейда, именно Джон был семьей Шерлока.       Ноющие кости доктора пронзило ледяной дрожью, и он рассердился на свою последнюю мысль... по крайней мере, пока.       Подхватив покрепче сумки с продуктами, он затопал по лестнице в 221Б.       Он был уже в четырех ступеньках от цели, как вдруг заметил впереди на полу нечто, заставившее его застыть на месте и похолодеть.       Нога.       Нога в элегантной брючине и явно дорогой мужской туфле...