triple d

      Чангу отлавливает Йенана в коридоре после пар, и предлагает пойти в зал вместе. – У твоей группы вроде ещё есть занятия, – подозрительно косится на него китаец, лавируя в потоке студентов к выходу.       Ё с хитрой улыбкой разводит руками, красноречиво объясняя, куда могут отправляться пары по философии и задумчиво добавляет: – Но если ты хочешь, мы можем навестить Юто с первого курса и узнать, как переводится это безобразие с японского.       Йенан громко выражает свой протест, утаскивая друга подальше от глаз злополучного препода по философии. – Я правда удивлен твоим выбором песни для соло, – говорит Чангу, когда опасность оказывается позади. – Она же классная... И сложная, – Йенан мечтательно улыбается и вздыхает, – не уверен, что справлюсь.       Чангу уверяет его, что всё обязательно получится, и ему не терпится посмотреть на результат. Он вовсе не кривит душой, потому что танцующий Йенан красивый до боли, его хочется спрятать куда-нибудь от глаз посторонних, чтобы слюни зря не пускали, и увезти подальше от сеульских осенних дождей, чтобы не ходил в университет с вечной простудой, а спокойно занимался любимым делом. Только бы не видеть, как он засыпает прямо в студии на полу и ходит с красными глазами на переменах, со страдальческим видом листая учебник.       До зала от универа недалеко, поэтому они идут пешком под не замедлившим начаться дождём. Звонит Хёджон: обещает занести ключи и просит закупиться кофе. – На всю ночь остаёмся? – Скорее всего. Весёлый вечер пятницы будет, – Йенан сворачивает в сторону супермаркета, прикидывая, что можно купить поесть, чтобы не умереть с голоду и в то же время не быть придавленным к земле под тяжестью желудка.       Когда они с полным пакетом вкусностей заваливаются в зал, Хёджон уже ждёт их там, врубив музыку на все колонки и устроившись на зеркально блестящем полу с телефоном в руках. – Я тут прибраться успел, – говорит он, с серьёзным видом инспектируя купленную младшими еду, – нуна разрешила репетировать хоть до утра, так что студия наша.       Чангу не знает, радоваться или нет такому повороту событий: он мог бы зайти домой и даже поспать немного, но не оставлять же Йенана страдать одного?

***

      К концу недели Чжихун в ущерб своей личной жизни, но добивается того, чтобы Инсон выучил хореографию и собрался на тренировку. Что у Чона с работой и давно ли он заходил в больницу младший старается не спрашивать, только следит, чтобы тот вовремя принимал лекарства и ел что-нибудь помимо чипсов и быстрорастворимой лапши. Он позволяет обнимать себя по ночам и закатывает глаза на чужую ревность: как объяснить, что у Инсона с его болезнью либидо колеблется на уровне минусовой отметки, и со стороны Чжихуна это всё равно, что присматривать за маленьким ребёнком. Ким старательно избегает слова «жалость» – он херовый друг, раз позволил этому зайти так далеко, но не настолько. – Привет, – Инсон заходит в студию, готовясь сразу же получить нагоняй за пропуски от лидера, но тот оказывается занят разбором хореографии вместе с Йенаном. Хёджон с порога душит его приветственными обнимашками, а Хвитэк предлагает выпить кофе, пока «не началось». Инсон с лёгкой завистью смотрит, как Ли со смехом и шуточками разливает кофе и дерётся с Хёджоном из-за печенья, которое тот утаскивает из рук оглушённого Чона. – Тебе вредно, – Хвитэк прячет отобранное печенье за спину. – Но тебе же нравятся мои щёки, – хнычет Ким, изворачиваясь, чтобы поймать его за руки.       Инсон с растерянной улыбкой наблюдает за этой странной парочкой, надеясь, что одногруппники не заметят ничего необычного в нём. Какая-то часть него кричит, что лучше бы заметили, поняли, сделали вид, что не наплевать, но эту часть себя Чон старательно и методично затыкает. Ему не нравится чувствовать себя уязвимым. Особенно, когда Хиджун с криком радостного удивления прыгает ему на шею, а у Инсона выбивает воздух из груди от тяжести и не только. – Наш Инсони-хён вернулся, – у Хиджуна улыбка на пол лица и ни грамма совести за душой: он радуется так же легко, как забывает; и этому Чон тоже немного завидует. – Ночь обещает быть долгой, – говорит Чангу, наблюдая, как Йенан медленно опускается на пол под последние аккорды.