triple d

      Хёнгу во все глаза смотрит на открывающиеся впереди километры бескрайнего шоссе, удобно расположившись на заднем сидении машины. От бесконечного ярко-голубого неба ломит в висках с непривычки, хочется спрятаться обратно в дождливые вечера, чтобы не видеть это буйство красок посреди самого неподходящего для них времени года. Как будто природа в кои-то веки решает смилостивиться и подарить уставшим от вечной серости людям пару ясных деньков. Пастельно-жёлтые поля на горизонте напоминают Хёнгу о родном городе, и нет, не заставляют затосковать; но под рёбрами ноет и Кан замолкает посреди оживленного диалога с сидящим за рулём Хвитэком. Ли не спрашивает, почему младший внезапно выпал из реальности. Вместо этого предлагает: – Хочешь послушать песню, которую я написал прошлой ночью?       Заявление, настолько неожиданное для Хёнгу, что он мгновенно забывает обо всём и подаётся вперёд с удивлённым возгласом: – Хён, ты не говорил, что пишешь музыку! – Не просто пишет, он ей живёт, – смеётся Хёджон с пассажирского сидения.       Хвитэк пожимает плечам, мол, какая ерунда, но выглядит довольным донельзя. А Хёджон поскорее переключает плейлист и оглядывается назад, приложив палец к губам: «Никому не рассказывай, её пока никто не слышал». – Но она ещё не закончена, – предупреждает Ли, прежде чем начать подпевать своему же голосу на записи. Дорога уходит за горизонт, лучи солнца приятно греют затылок сквозь стекло, мощный вокал старшего заполняет собой всё пространство салона. Хёджон на месте пританцовывает в такт мелодии, трясёт головой под заедающий припев, а Хёнгу так и застывает с приоткрытым ртом – не слушает, чувствует каждой клеточкой бренного тела. Вспоминает, что надо дышать, только когда песня обрывается: – Это потрясающе! Лучше, чем я мог представить, – словарный запас вдруг оказывается ничтожно маленьким, чтобы передать всё, что всколыхнулось под действием чужой музыки. – Да ничего особенного, – говорит Хвитэк, и торжество в голосе выдаёт его с головой, – но я рад, что тебе понравилось. – Там в припеве... Это ведь переводится как «побег»? – Хёнгу мечтательно улыбается, – прямо как мы сейчас, как будто тоже сбегаем от всего. – Можешь считать, что это так, – Хёджон снова оборачивается и легонько щёлкает донсэна по носу, – повезло, что Джинхо-хёну удалось выбить для нас бесплатный проход на фестиваль.

***

      После долго стояния в очереди им, наконец, удаётся добраться до зала, который организаторы предоставили в качестве гримёрки для танцоров, и выловить лидера из толпы остальных участников. Уже успевший переодеться в костюм для выступления и бледный от волнения, он выглядит совершенно иначе, чем привык видеть Хёнгу. При виде друзей Джинхо улыбается немного менее потерянно, сцепляет руки на шее подлетевшего к нему с обнимашками Хёджона и ерошит его длинные волосы. – Всё в порядке, хён? – интересуется Хвитэк, с беспокойством рассматривая обмотанную эластичным бинтом лодыжку старшего.       Тот быстро поправляет задравшуюся штанину и уверяет, что просто немного подвернул ногу на репетиции, но «это пустяки, на качестве выступления никак не скажется». Ли качает головой неодобрительно, но ничего не говорит. Если лидеру нравится делать вид, что всё нормально, переубедить его не сможет никто.       Джинхо говорит, что ему надо ещё раз прогнать танец и торопит их занять места поближе к сцене. Прошедших очередь зрителей оказывается и правда уже порядочно, так что вперёд они протискиваются под недовольные восклицания, изредка останавливаясь поздороваться со знакомыми из других команд. – Та-да! – Хёджон с гордостью разворачивает собственноручно нарисованный баннер, – устроим хёну небольшой сюрприз. Он столько делает для группы, мы просто обязаны его как следует поддержать. – Так чего ж ты цветы не принёс? – Хвитэк с сомнением изучает продукт чужого творчества. – Чёрт, надо было... – сникает Ким, – а вдруг бы он не так понял? – Это было бы всё равно не так стрёмно, как плакат с надписью «Джинхо-оппа, женись на мне», – хихикает Ли, утыкаясь в плечо Хёнгу.