triple d

      Толпа шумит и волнуется. Хёнгу оттесняют к краю зала, так что он теряет из виду макушки друзей, но хотя бы может видеть сцену. Его глаза неотрывно следят за плавными, но сильными движениями Джинхо. Хёнгу переполняет гордость: их лидер танцует самозабвенно, отчаянно даже, словно растворяясь в музыке, невесомый и стремительный, как весенний ветер. Кан тоже растворяется – в каждом звуке, в расплавленном от накала страстей воздухе, в горящем взгляде Джинхо. Кто-то из рядом стоящих наступает ему на ногу; Хёнгу не обращает внимания, но вот когда видит на секунду перекошенное лицо Джинхо, пугается не на шутку. Такого просто не должно быть. Всего миг – и старший снова светится улыбкой, машет зрителям на прощание. Кан хочет верить, что ему показалось, но продолжает вслепую пробиваться к выходу, невзирая на возмущенные окрики тех, в кого ему не повезло врезаться.       За кулисами тоже не протолкнуться. В конце коридора мелькает неестественно бледное лицо Чо за спинами других выступающих, и Хёнгу срывается на бег, чтобы подхватить еле стоящего на ногах лидера. – Хён! – младший протягивает руку, но его отталкивают, – тебе нужна помощь?       Джинхо не отвечает, однако одаривает таким тяжелым взглядом, что Хёнгу невольно отступает назад. Слова застревают в горле от незаслуженной обиды, когда на новую попытку поддержать его лидер тихо и очень недобро просит отвалить и вместо чужого плеча хватается за стену. Ненадолго. Старший шипит от боли, стоит ему ступить на правую ногу, и, кажется, собирается потерять сознание.

***

– Как он? – задремавший прямо в коридоре больницы Хёджон вскакивает с места на звук шагов и цепляется за плечи подошедшего Хвитэка. – Заснул после обезболивающего, – Ли растягивает уголки губ в слабой улыбке и гладит Хёджона по беспорядочно растрёпанным прядям. – Не переживайте, всё будет в порядке, – он подмигивает Хёнгу, который в прострации смотрит куда-то вглубь коридора. Перед ним до сих пор глаза Джинхо, полные злости и ещё чего-то, чему младший не может подобрать определение. Сожаление? Мольба? Ненависть? – Ага, Джинхо-хён тоже так говорил, – язвит Хёджон, – и где мы теперь?       Хвитэк шумно втягивает носом воздух и опускается на одно из сидений рядом с Хёнгу: – Врач послал меня, когда услышал о фестивале танцев, и поинтересовался, каким чудом он вообще мог ходить с такой травмой, – говорит он в пустоту, рассматривая свои ладони. – Почему я не удивлён?       Хёджон кладёт голову на плечо Ли и вздыхает: – Не вини себя, ты же не знал. Никто из нас не знал, что всё настолько серьезно. Хорошо ещё, что конфетка оказался рядом вовремя. – Ты молодец, малыш, – Хвитэк обнимает Хёнгу свободной рукой, – прости, что на тебя столько свалилось сегодня. Мы ведь собирались просто развеяться немного...

***

– То есть как хён не прошёл в финал?! – Чжихун от удивления роняет пачку печенья и охает в попытках собрать его с пола, прижимая телефон плечом к уху, – о боже, ясно... Нет, у нас всё в порядке. В порядке же? – Ким оглядывается на забившегося в угол своей кровати Инсона и Хиджуна, уткнувшегося в экран смартфона на полу.       "Зачем я только притащил его с собой?" – думает Чжихун, пихая младшего пяткой в бок. – За что, что я опять сделал? – ноет Хиджун, не отрываясь от экрана. – Ты невозможный, – Ким затыкает его вовремя засунутым в рот печеньем, садится на кровать и осторожно трогает Инсона за плечо, – мне нужно уйти сегодня, посмотрите с Хиджуном какую-нибудь комедию и ложитесь спать, хорошо?       Чон высовывается из-под одеяла, в которое замотался до самого носа, и кивает. Чжихун ещё раз для профилактики пинает Хиджуна (очень даже любя, просто чтоб на полу не сидел) и идёт собираться на работу. Не то, чтоб он доверял О, но оставлять Инсона одного жуть как не хочется. – Веди себя прилично, – напутствует он Хиджуна перед выходом, – и отлепись уже от телефона, никто тебя не потеряет.       Младший цокает языком, демонстративно прибавляя громкость на телевизоре.