Черно-синий

- Майя, а у тебя нитки есть? – спросила я, вспомнив кое-что. - Были где-то. Сейчас поищу, - потерев переносицу, она полезла в свой рюкзак и через несколько секунд выдала мне катушку с черной нитью. То, что надо, крепкая и не слишком толстая. – Только много не трать, а то заканчиваются. - Конечно. Спасибо. - Ай, е-мое, иголку-то забыла! - У меня есть, - сказала я ей, и тоже полезла в свой рюкзак. Так, иголка, где же ты? Неужели, потерялась? А, не, вот она! Следом я достала из рюкзака плюшевого щенка, что нашла сегодня днем в развалинах. Будем зашивать его. Работа шла хорошо, швы ложись аккуратно и ровно. Поражаюсь, как так выходит? Особенно учитывая, что я сегодня вся побитая, а после лечения рагнитом у меня еще не восстановились полностью тактильные ощущения, да и общее самочувствие тоже не из лучших. Но, случается и такое. Затянув узелок, я перекусила нить зубами. Иголку убрала назад, а моток ниток вернула владелице. - Что это за чудо-юдо? – Майя кивком указала на плюшевую игрушку, что я усадила на свой рюкзак. - Это Сэймур. Нашла его сегодня среди развалин, хе-хе. Красавец, а? - Ты в детстве, что ли не наигралась, Зинка? Взрослый ведь человек уже, - Майя прикрыла лицо рукой. Никак не могу понять, нотки чего прозвучали в ее голосе. Осуждение? Безысходность? Насмешка? Чего это она так? Завидует, небось? Хотя, я бы на ее месте тоже завидовала – плюшевые игрушки с фабрики Бергера были мечтой каждого ребенка. Ну, по крайней мере, когда детьми были мы. Вот, сбылась еще одна мечта. Спустя каких-то лет двадцать. Ну, как обычно все в жизни – желаемое ты получаешь лишь тогда, когда оно уже давно не нужно. Возможно, я преувеличиваю, и у кого-то все нормально, но у меня подобное не впервой. Если это такая шутка от жизни, то, спешу сообщить, что чувство юмора у нее довольно скверное. Что-то меня опять начала разъедать хандра – снова всякие невеселые мысли в голову лезут, да так, что аж делать ничего не хочется, лишь лежать да пялиться в небо. Кстати, вон уже первые звезды начинают виднеться. Растянувшись на полу, я убрала под голову рюкзак и, сжимая в руках плюшевую игрушку, смотрела на упомянутое небо. Через почти полностью обвалившуюся крышу на него открывался хороший вид. Темнело. Сидящие недалеко от нас группки солдат все также разговаривали возле костров, которые сейчас горели еще сильнее. Опрометчиво, хотя они и сами понимают, ведь темное время суток – это такая пора, когда солдату надо быть еще более осторожным. Но что поделать, раз они тоже люди, которым порой тоже нужно менять обстановку. Иначе, можно сойти с ума еще сильнее нынешнего. Лежа на полу, я глядела в небо, наблюдая за тем, как оно темнеет, а на фоне этой темноты появляются все новые и новые звезды. Рядом трещал костер. По бумаге шуршал карандаш – это что-то рисовал в своей тетради Вильгельм. Лора, напевая неизвестную мне песенку, зашивала свою шинель. А я все лежала, смотря ввысь. В голове словно образовался вакуум – ни одной мысли. Краем глаза я заметила пронесшуюся мимо редких облаков белую черту. Всем известно поверие, что когда видишь падающую звезду, то надо загадывать желание, мол, сбудется. Я много чего хочу, но, если бы из всего этого пришлось бы выбрать что-то одно, то я бы пожелала… А, в прочем, все равно не сбудется. - Госпожа, взгляните, - ко мне подполз Вилли, показывая свою раскрытую тетрадь. На слегка мятой странице красовался рисунок, достойный агитплакатов: женщина-солдат, зовущая за собой в атаку менее детально прорисованных товарищей. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что той «зовущей» была я – черты лица и прическа схожи. Ужасный рисунок. Нет, рисовал Вилльгельм неплохо, было видно, что он посвятил развитию этого навыка не один год, но вот то, что он изображает, мне не нравится. - Да, неплохо у тебя получилось, - кивнула я. - Благодарю вас, госпожа, у вас очень фотогеничная внешность. Лучше б ты рисовал другие вещи. Стоял бы ты, вот такой симпатичный дарксенский парниша, где-нибудь на городской площади, да изображал бы за пару дукатов любого желающего. Не даром говорят, что все творческие люди не от мира сего. *** Вскоре приехали грузовики «снабженцев». Солдаты вновь начали выходить на улицу и выстраиваться по отрядам. На это ушло немного времени. А вот толпиться в ожидании, пока подойдет наша очередь получать еду, пришлось долго, опять кто-то какие-то списки потерял, пришлось еще и ждать, пока пропажа найдется. Народу за это время успело набраться прилично. Всего пяток снарядов, и всю ту толпу, что мы устроили тут на полуразрушенных улицах, можно переселять на кладбище. Вчера, мне, кажется, все было организовано лучше, без подобных толкучек. Ну, на то оно и было вчера, когда враги, считай, под боком сидели. А как стало чуть безопасней, без вражин, так вновь начала проявляться черта, присущая, наверное, всему населению Империи – распиздяйство. Да, конечно, по миру ходит много разных забавных историй, когда оно всячески приносило пользу, но ясно же, что, на самом деле, от таких черт характера лучше избавляться. Кстати, а что за еду нам сегодня выдают? Прям из мешка на руки что-то высыпают. Картошка? Сырая, нечищеная картошка? Вы издеваетесь, да? Сегодня что, какой-то особый день, или со снабжением все стало настолько хреново? И, если хреново, то только у нас, или у всех войск Империи? В любом случае, если оно так, то это очень плохо. Но, судя по настроению остальных солдат, такие мысли никто со мной не разделял, все выглядели довольными. - И я говорю, - весело рассказывал один из бойцов, получая на руки свою порцию картофелин. – Зачем жрать капусту, если есть картошка, ха-ха-ха! – стоявшие рядом его коллеги тоже засмеялись. Не знаю, в чем тут заключается шутка, но звучало оно и впрямь забавно. - Дядь, а дядь, - спросила я у «снабженца», когда подошла наша очередь получать еду. Это, кстати, был тот же немолодой сержант, что выдавал пайки и вчера. – А чего сегодня такую вот картошку выдают? - Что дали, то и привез, - хмуро ответил мне тот. – Мне-то откуда знать? Ты, мать, не тяни лучше, говори, на скольких вам. - Ну, вот эти четверо рядом – все мои. Так что, на пятерых. Не знаю, существует ли какая-то норма выдачи, но картофелин каждому из нас отсыпали по-разному, поэтому кто-то нес охапку побольше, кто-то поменьше. Народ, в основном, готовил это добро зарыв в золу и подбросив в костер дровишек, и решили не оригинальничать, поступив также. Для того, чтобы развести нормальный костер, пришлось отправить своих подчиненных искать по окрестностям что-то, чего можно было бы пустить на растопку. Минут за пятнадцать они натаскали всяких деревяшек, остатков мебели и деревьев. Часть этого я сразу же побросала в огонь, чтоб горел лучше. Рассевшись возле костра, мы какое-то время только и делали, что смотрели на него. Вид пламени словно загипнотизировал нас, приковав к себе все внимание. - Эх, жаль, выпивки подходящей нету под все это, - вздохнув, мечтательно сказал Мартин. – Пивка какого-нибудь сейчас было бы хорошо выпить. - Почти в рифму, - ответила я, возвращаясь к гипнотическому созерцанию пламени. – Пиво, мне кажется, это не самое подходящее к картошке. Тут что-нибудь солененькое надо, воблу там вяленую, кальмара, или что-нибудь другое – не менее вяленое и соленое. - Женщины, что еще с вас взять, - махнул рукой теперь уже поморщившийся радист. – К холодному пиву нужны горячие закуски, чтобы сыграть на контрасте температур. Жареная картошка, колбаски, или просто какой-нибудь кусок мяса – вот что нужно к такому напитку. А сушеные солености – это слишком просто. - Ничего ты не понимаешь, Мартин, - взяв дощечку, я чуть разгребла ею золу, надо бы посмотреть, не превратилась ли наша картошка в угольки. – Тут смысл не в пиве, а в том, какова на вкус закуска после него. И солености тогда такими обалденными становятся, что аж язык проглотишь. И никаких гурманств после такого не надо. Зря вспомнила об этом – теперь мне захотелось еще и пива с чем-нибудь соленым. Но, за неимением ни того, ни другого придется пускать слюни лишь на воображаемый образ. - Ну вы и пивные философы, - хихикнула в ладошку Майя. – Говорите словно завсегдатаи пивных ресторанов, из разных клубов. - Знаешь, Май, а я и не против, чтобы оно так было. Да вот только, кто ж в Империи дарксена в подобное заведение пустит? Тут даже обычным рабоче-крестьянам был открыт вход далеко не во все такие места. Некоторые пивные рестораны были закрыты для людей низкого материального достатка, принимая в свои стены лишь особо отожранных «избранных». Но, вне зависимости от статуса постояльцев, все такие заведения принадлежали так называемым «клубам», располагающим своими правилами распития, предпочитаемыми сортами выпивки и их совмещением с закусками. Можно сказать, это была целая небольшая культура со своими направлениями-ответвлениями, и их приверженцами, часто вступающими в споры друг с другом. Порой, некоторые такие дебаты не уступали разборкам любителей разных спортивных команд. Возможно, пиво и не та вещь, ради которой стоит устраивать громогласные яростные дебаты, но порой это действительно занятно. Возможно, после войны нам тоже стоит организовать пяток подобных пивных клубов? - А я больше вино люблю, - сказала Майя. - А по виду не скажешь – выглядишь, как раз, словно пивная душа, - надеюсь, эта моя шутка прозвучит не обидно. Как обычно, сперва ляпну что-то, и только потом думаю. - Да, есть такое, - кивнула она. – Ты, Зинка, не первая, кто мне говорит это. Знаешь, у меня вообще мечта такая, с детства еще – виноградник свой держать. Хотела вино свое изготавливать. Но, это уже надо куда-нибудь южнее перебираться, где зимы не столь холодные. А на это ни денег ни знакомств нету. Во всяком случае, пока что. - Хех, возможно, я бы даже заглянула в гости, прикупить бутылочку, если, конечно, вся эта война… Ну, сами понимаете, - протянув руку к огню, я взяла из золы картофелину. Она обжигала пальцы и ладонь. Вот теперь, прожарилась-пропеклась хорошо. Жаль, соли нету. – То, что надо. Разбирайте, пока в угольки все не превратилось. Только руки не обожгите. Ели прям так, нечищеную – кожура хрустящая была, вкусная. Да и, вряд ли какая-нибудь микроскопическая дрянь выжила после подобных температур. Руки только все себе перепачкали, они стали черными, словно у негров. Вымыть их было негде, и потому пришлось вытирать об себя, но черное на черной ткани все равно не видно. Вот причитала я поначалу, что картошку нечищеную привезли, а в итоге, вон как хорошо поужинали. Сейчас бы, полежать-полениться после такого, да вот, приспичило присутствующим сержантам устроить собрание, на которое, согласно присвоенному званию, следовало явиться и мне. Дискуссия затрагивала меры безопасности, дескать, слишком уж мы быстро расслабились, чем можем навлечь на себя беду, и, следовательно, надо бы охрану на ночь согласовать. Вот и обсуждали, кому чего сторожить, куда глядеть и что в случае чего делать. Я была среди тех, кто настаивал на усиленной охране – не покидало ощущение того, что грядет нечто нехорошее. И если мы это нечто нехорошее проспим – то проснемся уже в аду, у черта на сковородке, если такие вещи вообще существуют. *** От нашего отряда требовалось охранять лишь одно направление – дорогу, ведущую куда-то на запад, за пределы города. Надо было лишь сидеть у пролома в стене и смотреть в нужную сторону, там уже местность была более-менее открытая, в основном поле, на котором стояли редкие маленькие одноэтажные домики. Если пойдут танки, или еще какие-нибудь железяки, то их-то мы точно заметим. Таиться особого смысла не было – рядом, на дорогах, стояла бронетехника, которая своим видом говорила, что здесь находятся наши позиции. Я решила, что для нашей задачи двух человек хватит сполна, поэтому отправилась нести пост сама, вместе с Мартином. Если я буду спать, то в случае начала заварушки вряд ли сумею быстро разобраться в ситуации и сделать хоть что-то. Поэтому, лучше проведу ночь без сна, но буду наготове. По той же причине я взяла с собой и радиста – чтобы сразу смог выйти на связь с командованием. Время, как и положено, тянулось медленно. Видно в темноте было плохо. Воображение вновь начало рисовать в темных закоулках несуществующих врагов. Или, там действительно кто-то затаился? По логике, надо бы сходить проверить, да вот только есть большая вероятность остаться лежать в тихом уголке, с аккуратным таким разрезом горла. Вслушивание во все это также пугало – невозможно было различить среди звуков те, которые говорили бы об опасности. Это страшило куда сильнее чем попадание под пулеметный обстрел. Уж лучше пусть и впрямь стрелять начали, так хотя бы точно будешь знать, что враги неподалеку, а мозг вместо гадания станет думать о том, что надо делать. На помощь мне пришли сигареты. Вкус табачного дыма заставлял мыслить о других вещах, куда менее страшных. Но, как оно обычно заведено, нужных вещей никогда не бывает столько, сколько нужно. Мой и так малочисленный запас курева быстро подошел к концу. Достав из пачки последнюю сигарету, я долго рассматривала ее, прежде чем закурить. Хорошо, хоть добрые коллеги спичками поделились. Окинув меня мимолетным взглядом, Мартин продолжил всматриваться куда-то в темноту. Кстати, раз уж обстоятельства позволяют, то, надо бы, переговорить с ним кое о чем. - Слышь, Мартин. - Чего? - бросив всматриваться во мрак, он перевел взгляд на меня. В линзах его очков отражался огонек от моей сигареты. - Поговорить о кое-чем надо. - Так говори, чего тянуть? - Видел ту девку, что сегодня днем Берга убила? - Нет, не обратил внимания, - сложно было понять, правду ли он сказал или нет. По голосу было непонятно, а лица радиста из-за темноты я разглядеть не могла. – А что с ней? - Напомнила мне она одну нашу давнюю знакомую. Помнишь ту пленницу, из штрафников, которую мы еще весной поймали? Кажется, у ней еще был номер «тринадцать». Если меня не подводит память, то, по твоим заверениям, она уже месяца как три покоится в лесу. Я хорошо помню те события. После очередной операции мы взяли в плен эту курву. Вся бледная, заплаканная, хотя на жалость давить не пыталась. Она-то нам и рассказала, какие порядки в галлийских штрафных отрядах. Мы после такого даже предложили ей присоединиться к нам, но та отказалась. Потому, сказали нам расстрелять ее, а вызвался на это Мартин. Тогда я толком и не знала, что он за человек, и потому решила, что все в порядке. Ушел в лес, через минуту два выстрела, и вернулся назад. Вроде, все сделано, можно забыть и жить дальше, а сегодня выясняется, что девку ту он отпустил. - И да, Мартин, можешь не вилять, очень уж у той «подруги» внешность приметная была, хрен спутаешь. - Ага. И что дальше? Не такой реакции я ожидала от радиста. Говорил он так, словно речь шла о каких-то незначительных рутинных событиях, которые случаются с людьми каждый день. - Она же враг. Сержанта вон, сегодня завалила. А будь мертва, то, возможно, он был бы жив. - А возможно, и не был бы, и на месте той девчушки оказался бы кто-то другой. Зина, мы уже недостаточно молоды, чтобы мучиться от подобных вопросов. Какая разница, что «было бы», если мы не можем вернуться назад во времени и увидеть все сами? - Резонно. Но я уверена, что будь сержантом не Берг а ты, она бы не стала задаваться подобными вопросами милосердия и выстрелила бы без колебаний. Не стоит быть слишком добреньким. Ну, или, не к каждому встречному-поперечному: обычно это не заканчивается ничем хорошим, ведь, скорее всего, те, кому ты вчера помогал, либо сожрут тебя с потрохами, либо сделают вид, что впервые видят тебя, когда сам окажешься на помойке. Мы же не персонажи детских сказок, у которых все заканчивается долгой-счастливой жизнью. - Мне ты это можешь не объяснять, - радист поправил сползшие очки. – Не хуже тебя все знаю. Война-войной, но есть вещи, которые не хотел бы совершать. Помнишь, в том же бою мы сожгли еще танк? - Ту ржавую развалюху, что на мине подорвалась? - Ага, она-самая. Сколько было тем парнишам, которые танкисты? - Да хер их знает. Я уже плохо помню, что там было и как. К тому же, все равно вражины ведь. - Сам знаю, что вражины. Тут дело в другом – это мы с тобой уже пожить успели, а они, можно, сказать, жить только-только полноценно начинали. Вот за что и обиднее всего. Потому и ту «Тринадцатую» я решил спасти. - Ага-ага, на сиськи ее, небось, повелся? – моя сигарета уже подходила к концу и начала обжигать губы. Пришлось ее выбросить и затушить сапогом. Теперь темнота окутала нас еще сильнее. – Ну да, они у ней хорошие, даже под униформой было видно. Везет же некоторым. - Получше придумать ничего не могла? - Могу, если хочешь. - Не хочу. - Ну ладно, коль без шуток – она и в правду не дала тебе ничего взамен? - Правда. Вот скажи, у тебя детей ведь нету? - Нету. А у тебя есть дочка, знаю – сам говорил не раз. - Верно, - радист закурил. Специально, что ли, дразнит меня? Зато теперь я могла получше разглядеть его лицо: все то же привычное флегматичное выражение, по которому сложно понять, о чем думает Мартин. – Это ведь не просто еще один человек, который будет жить с тобой. Это результат твоих усилий: воспитание, обучение, защита, походы ко врачу среди ночи, поиски подходящих подарков на праздники… Не хотелось бы однажды узнать, что все усилия и переживания окажутся напрасными. И другим родителям я тоже этого не желаю, но сама понимаешь, как эта жизнь устроена. Я и сам осознаю, к каким последствиям могут привести такие мои действия, но не могу поступать иначе. Мне сложно обращать в ничто усилия других людей. - Н-да, Мартин, что ж ты вообще на эту войну пошел? - Также, как и ты, Зина, хочу лучшего будущего для нашего народа. Как и ты, и много кто еще…