Из глубины (De profundis)

Телефон Джона начинает звонить. Они оба смотрят на него, затаив дыхание — Шерлок весело, а Джон с тревогой. — Так, это что… убийца? — Должен быть, нет? Варианты таковы: либо убийца избавился от телефона так же, как и от чемодана, либо телефон всё ещё у него. Маловероятно, что кто-то перезванивает тебе со дна мусорного бака, равно невероятно, что убийца был с ним ещё более небрежен чем с чемоданом, так что он не мог просто потерять его, таким образом, все шансы за то, что это убийца. — Может быть, это не связано с расследованием? — сомневается Джон. — Мне звонят, знаешь ли. Иногда. — Правда? — спрашивает Шерлок с ухмылкой. — Куча звонков со скрытых номеров в такие подходящие моменты? Джон смеётся. — Эм, ну… Нет. Полагаю, что нет. Что означает… ты только что дал убийце мой номер. Спасибо за это. — К счастью, он не убивает людей при помощи телефонов. В конце концов — сложно послать яд по смс. Уверен, с тобой всё будет в порядке. Долю секунды ему кажется, что Джон воспринял это серьёзно, но потом они оба заходятся смехом. Шерлок замечает, что когда Джон смеётся, у него своеобразно морщится лицо — поднимаются щёки, но глаза остаются огромными, любопытными и бесспорно заинтересованными. Однако сквозь хихиканье Джона отчётливо слышится стук наверху — должно быть проснулась Бет Давенпорт. Шерлок быстро трезвеет. Без сомнения, через пару минут она поковыляет вниз по лестнице, и он серьёзно сомневается в её способности быть хоть вполовину такой же проницательной, как Дженнифер Уилсон. Шерлок подпрыгивает и хватает своё пальто — определённо пора вытаскивать Джона Ватсона из квартиры. — Пошли ещё одно сообщение, — приказывает он. — Сейчас, когда мы знаем что телефон у убийцы, мы можем это использовать, чтобы привести его к нам. Пошли ему сообщение: Нортумберленд-стрит, 22. Пожалуйста, приезжайте. Джон набирает текст. Шерлок не может не отметить, что он делает это ужасно медленно. Его должно раздражать наблюдение за тем, как Джон набивает каждую букву, но вместо этого его сосредоточенный вид превращает это зрелище в невозможно привлекательную картину. — Почему не сюда? — Потому что я не особо жажду принимать у себя в квартире серийного убийцу, — легко отвечает Шерлок, отчего Джон снова смеётся. — Послал? — Послал. А что там, на Нортумберленд-стрит, 22? Полицейский участок или что-то вроде того? Шерлок как раз надевает шарф, когда Джон поднимает на него взгляд и залипает на его шее, отчего Шерлок чувствует головокружение, чувствует себя пузырьками шампанского, чувствует себя смешным. — Четверо уже мертвы, на полицию нет времени, — отвечает он, а во рту внезапно становится сухо. — Нортумберленд-стрит прямо за углом, мы доберемся туда намного раньше убийцы. — Мы? Мы собираемся устраивать засаду на серийного убийцу? — голос утверждает, что это плохая идея, но ноги уже подобрались, Джон сидит на краешке кресла, и Шерлок не упускает то, как его руки сжимаются на трости, как он держит её — как будто собирается использовать как оружие. — Ну, — тянет Шерлок, не в силах сдержать ухмылки, — полагаю, ты мог бы просто посидеть здесь и посмотреть телевизор, если хочешь, — он машет в сторону телевизора, стоящего позади кресла в котором сидит Джон, затем разворачивается на каблуках и лебедем выплывает за дверь, начиная медленно спускаться по лестнице — достаточно медленно, чтобы Джон смог его догнать. И, разумеется, не проходит и секунды, как он слышит очень тихое «чёрт!» и шебаршение, а затем появляется Джон и топает по лестнице вслед за ним. В груди Шерлока становится легко, улыбка расползается по лицу, и он ведёт Джона в лондонскую ночь. * По мнению Шерлока, вечер определённо становится лучше. Лондон — красивый город: небо чистое и хрусткое; свет, источаемый витринами, яркий и многоцветный. Улицы достаточно заполнены, чтобы это было интересно, но не настолько, чтобы нарушать анонимность нахождения в толпе, и хоть раз Шерлок может идти рядом с Джоном Ватсоном и не беспокоиться, может ли кто-то ещё его видеть. Джона определённо стоит видеть — в полушаге позади Шерлока, трость касается земли, но он не опирается на неё, а шагает совершенно ровно. Шерлок видит что-то новое в развороте его плеч, в линии его спины — нечто, что говорит «солдат», говорит «готовность», говорит «приключение». — Это, — величественно произносит Шерлок, простирая руки к пиршеству, накрытому городом, — его охотничьи угодья, Джон. Прямо здесь, в сердце города. Сейчас, когда мы знаем, что он похищал жертв — это меняет все, верно? Все его жертвы исчезли с оживлённых улиц, из толпы, но никто не видел, как их уводят, никто не видел борьбу. Как у него это получается? — Не знаю. Почему ты считаешь, что их похищали, если не было борьбы? Шерлок, нахмурившись, смотрит вдаль. — Её туда привезли, это очевидно. Как ещё можно куда-то приехать? Джон пожимает плечами. — Так же, как все ездят — в такси. И не важнее ли вопрос, с кем она бы села в такси? Дженнифер Уилсон была не отсюда, верно? Так кому бы она доверилась? И как кто-то умудрился усаживать и выводить её из такси так, чтобы таксист ничего не заметил? Схемы перед мысленным взором Шерлока внезапно перемешиваются, линии освещают другие пути, как будто Джон переключил железнодорожную стрелку и перенаправил маршруты, просто размышляя вслух. Без борьбы — не отсюда — увезены с оживлённых улиц — в такси — никто ничего не видел — таксист ничего не видел — ох, ох, ох! Шерлок останавливается посреди тротуара и пялится на него. — Джон, вот оно. Вот оно! — Окей, — произносит Джон, явно не понимая. — Что «оно»? Ты… ты знаешь, кто это? — Нет…нет, я знаю, что он! — он вжимает в виски края запястий, стабилизируя взаимосвязь улик в своей голове, встраивая детали, отмечая недостающие подсказки. — И ты тоже знаешь, если подумаешь об этом. Дженнифер Уилсон, которая приехала в Лондон, которая планировала остаться всего на одну ночь — как она оказалась в такси с убийцей, а водитель этого не заметил? — Не знаю. Как? — Убийца и водитель — это тот же самый человек. Один и тот же, Джон! Нам просто нужно отыскать правильное такси, и мы его поймаем! — он смеётся, и у него кружится голова от возбуждения, и он продолжает путь к Нортумберленд-стрит. Это не подсказка — это решение — большое, красивое, блестящее решение. Это конец, это ответ на каждый вопрос, над которым Шерлок сходил с ума с того момента, как Джеффри Паттерсон впервые появился в его квартире несколько месяцев назад. Это развязка, которую так ждали Джеффри Паттерсон и Джеймс Филлимор, развязка для Бет Давенпорт, для Дженнифер Уилсон, для их семей, для их друзей, для их страниц на Фейсбуке, наполненных скорбными отзывами. Для их призраков. Шерлоку просто нужно найти правильное такси. — Там… такси тут повсюду, — протестует Джон, следуя за ним. — Как ты узнаешь то, которое нам нужно? — Только одно остановится возле номера 22, не так ли? — зовет его за собой Шерлок. Он отстранённо отмечает, что трость Джона уже даже не касается земли; Джон должно быть, так же как и Шерлок, вибрирует от энергии. — Нам просто нужно подождать, пока там не остановится такси, и это будет наш человек. Вперёд! * Они останавливаются у ресторана Анжело и принимаются ждать. Шерлок хотел бы посидеть с Джоном внутри — в конце концов, снаружи холодно, а Анжело радушен, дружелюбен и щедро наливает вино, но, учитывая положение вещей, ему кажется это не самая мудрая идея. Вместо этого они устраиваются на черной металлической скамье возле входной двери, трость Джон вешает на подлокотник, чтобы оставить свободными руки, и они сталкиваются плечами, как двое людей, нервно ожидающих столика на своём первом свидании. Шерлок хотел бы оказаться в этом месте одним из таких двоих. С Джоном. С вином и приглушённым светом, с долгими взглядами и поведанными шёпотом секретами. Ему кажется, что Джон тоже хотел бы оказаться одним из таких двоих. По крайней мере, он надеется на это. Но этому придётся подождать, пока они не закончат расследование. И пока не раскроется тайна Джона Ватсона. Он задумывается о том, что существует вероятность, что ему всё равно никогда не привести сюда Джона, и Шерлоку приходится прочистить внезапно стиснувшееся горло и вернуть своё внимание Нортумберленд-стрит. Мертвец с ожогами на руке терпеливо ждёт автобуса на остановке. Женщина, с кровью, засохшей ручейками на лице, изучает своё отражение в окне аптеки и, по-видимому, удовлетворившись тем, что видит, продолжает свой путь, чуть не столкнувшись с парнем, выгуливающим свою собаку. Кажется, он никогда не видел мёртвое животное. Определённо не мёртвых собак. Возможно, люди говорят правду — все собаки попадают в рай. — Расскажи мне о призраке, — внезапно произносит Джон. Шерлок чуть не спотыкается, несмотря на то, что вообще-то сидит, и Джон протягивает руку, чтобы выровнять его. Джон что, собирается обзавестись привычкой удивлять его? Шерлок не уверен, радоваться этому или волноваться. — Что? — Моём призраке, — повторяет Джон, окидывая Шерлока странным взглядом. — Та штука, которая произошла в моей квартире? Тебя это даже не удивило, но подобные штуки — летающие вещи и всё такое — они не происходят в реальной жизни. — Не происходят? — слабым голосом переспрашивает Шерлок и пытается придумать убедительное объяснение, которого нет. — А что тогда происходит в реальной жизни? На самом деле, его еще ни разу не спрашивали о призраках — даже Лестрад об этом не спрашивал, несмотря на то, что Шерлок прекрасно знает, что когда они впервые начали работать над расследованиями, ему нанесли визит, очень похожий на тот, которого удостоился Джон. Он просто сделал то, что делает большинство людей — проигнорировал, притворился, что этого не было и, в конце концов, забыл об этом. Шерлока никогда не спрашивали напрямую, и он чувствует, что категорически не готов к внезапному вранью. — Много разного, — говорит Джон. — Но не летающие по воздуху вещи и не включающийся и выключающийся сам по себе свет. Вообще-то я подумал, что это имеет отношение к месту преступления, вот почему… и твоё сообщение гласило, что там что-то было опасным, и я беспокоился за тебя. Я просто хочу убедиться, что с тобой всё в порядке. Он выглядит искренним, понимающим и терпеливым, как будто подбирается к тайне так мягко, как это возможно, и Шерлок осознаёт, что он не хочет врать Джону Ватсону. Но стоит ли это риска? Он думает о Джоне, рассматривающем его стол, заваленный заметками; и о Джоне, наклоняющимся над телом Дженнифер Уилсон, его сосредоточенности и энтузиазме. Он думает о Джоне, доверяющем ему, о Джоне, воспринимающем его всерьёз; о неподозрительности Джона и выражении интереса на его лице, когда Шерлок начал объяснять, каким образом он нашёл розовый чемодан. Он думает о Джоне, посылающем сообщения на неизвестный номер и смеющегося, когда он узнаёт что писал серийному убийце; о тепле его плеча, прижимающегося к плечу Шерлока, и о том, как это тепло, похоже, перетекает из плеча прямо в грудь. Он думает о том, мёртв Джон или жив, и сколько ещё сам Шерлок может притворяться и не замечать, что Джон либо одно, либо другое и — может быть — не то, чем Шерлок хотел бы, чтобы он был. Но ещё он думает о вещах, которые он видел и об историях, которые он слышал и о страхе, который он испытывал и думает о том, как сильно он иногда желает, чтобы ему не приходилось заниматься этим в одиночку. Он думает о Майкрофте — единственном другом человеке, который знает, на что это похоже, который понимает, находясь вне досягаемости по другую сторону невозможной завесы. — Ты можешь рассказать мне всё, — тихо произносит Джон. — Если ты в беде, или если есть что-то… это не важно. Шерлок, ты можешь рассказать мне. Шерлок наблюдает за улицей и подбирает слова. Как сказать невозможное? Как признаться в единственном… рассказать единственный секрет, который когда-либо имел значение? — Я не в беде. Я просто не хочу, чтобы ты подумал, что я сумасшедший, — признаётся он, пытаясь успокаивающей улыбкой смягчить напряжение. — Я и так думаю, что ты слегка сумасшедший, — говорит Джон, легко возвращая улыбку. — Так что, почему бы тебе меня не испытать? Мимо проезжает несколько такси. Шерлок теребит бахрому своего шарфа. Джон терпеливо ждёт, с прежней улыбкой на лице. — У тебя когда-нибудь бывало ощущение покалывания на загривке? — в итоге спрашивает Шерлок, устремив взгляд в сторону дома под номером 22, не решаясь смотреть на Джона. — У тебя когда-нибудь вставали волосы на руках без какой-либо причины? Джон подвигается ближе, его мягкая улыбка нерешительно подрагивает от неуверенности и беспокойства. — Да. — А ты знаешь, — продолжает он осторожно, прощупывая почву, — почему тебе страшно, когда ты один в темноте? Я знаю, Джон. — Он осмеливается поднять взгляд. Джон смотрит на него совершенно серьёзно. — Я знаю. — Я так понимаю, ты не ПТСР имеешь в виду, — говорит Джон, и это не совсем шутка, и они оба это знают. Это то, что говорят люди, когда им нужно сказать хоть что-то, ибо в груди вдруг становится слишком тесно и им нужно это как-то выпустить наружу. Шерлок его не винит и не позволяет себе отступить. — Из глубины,. — произносит он, воспроизводя слова воспоминания, которого у него не должно быть. Из разговора, которого никогда не должно было произойти, с братом, который уже был мёртв. Бережная колыбельная уличных звуков смягчает хриплость его голоса. — Ты знаешь этот псалом? Из глубины взываю к Тебе, Господи. Джон качает головой. — Нет. Я перестал посещать службы ещё в детстве. Шерлок кивает. — Это стенание по мёртвым. Плач о милосердии, мольба к вере. — Не подумал бы, что ты религиозен. — Я не религиозен, но религия на протяжении веков массу времени уделяла смерти. Они уже подобрали наилучшие слова, чтобы сказать о ней что угодно. На мгновение воцаряется тишина, и они сидят вместе на краю скамейки. Джон так близко, что Шерлок слышит его дыхание, но они не смотрят друг на друга. Шерлок так долго смотрит на двадцать второй дом, что вряд ли его уже видит — это как смотреть слишком долго в зеркало, пока черты лица не начинают растворяться в темноте. Шерлок делает глубокий вздох и произносит это — то, что он никогда не осмеливался озвучить прежде. То, что кажется, обязано быть неправдой, пусть даже он и живёт в этом. — Я вижу мертвых. Такси выворачивает на Нортумберленд-стрит и не останавливается. На углу улицы замедляется пара, сливаясь в поцелуе, а Джон не смеётся в тишине, воцарившейся на скамейке. Не даёт задний ход шуткой, или злостью, и Шерлок думает, что возможно, тишина — это тот звук, который появляется, когда вы влюбляетесь. — Ты не о тех, что на местах преступлений, — произносит Джон. Шерлок чуть не смеётся в ответ на это. — Да. Не тех, что на местах преступлений. — Во сне? — Нет, не во сне. — Шерлок рискует искоса взглянуть на лицо Джона, на линию его челюсти, наклон подбородка, и снова отводит взгляд. — Вообще-то, только во сне я их и не вижу. — Я не понимаю. — Когда я бодрствую. Они просто. Просто ходят вокруг, как обычные люди. Они просто не осознают, что они мертвы, так что они продолжают заниматься тем, чем должны были заниматься. «Пожалуйста, поверь мне, — думает Шерлок так громко, как только может. — Мне жаль, что ты их видишь по-другому в своих снах, в своих воспоминаниях. Пожалуйста, поверь мне несмотря ни на что. У меня раньше никогда не было кого-то, кому я мог рассказать. Раньше у меня не было кого-то, подобного тебе. Ты такой, такой… просто такой. Пожалуйста, будь чуточку больше». — Как часто ты их видишь? — спрашивает Джон. — Всё время, — отвечает Шерлок и неожиданно у него выходит это шёпотом. Рука Джона дёргается рядом с его рукой. Шерлок думает о том, чтобы взять её. — Они повсюду. Джон смотрит на него, и Шерлок невольно смотрит в ответ. Он чувствует себя… не пришпиленным, не бабочкой, разложенной для изучения, но всё равно замершим. Скорее, как фотография, наклеенная на альбомный лист, так, чтобы оставаться всегда в памяти. Чтобы никогда не забыть. — Вот почему ты стал детективом, так? — Я… — Шерлок опускает голову, чтобы уклониться от силы его взгляда, не уверенный, затопило ли его застенчивостью (из всех вещей на свете) или чем-то совершенно иным. — Я не мог быть никем другим. — Когда мы перед этим были на месте преступления, — начинает Джон. — Да. Дженнифер Уилсон. Она пришла ко мне всего за несколько минут до тебя. Её стошнило на перила, можешь в такое поверить? Джон фыркает. — Полагаю, ты просишь меня поверить во многое, так что это, вероятно, самое простое. Шерлок не может удержаться от вопроса. — А ты веришь? — Не знаю, — отвечает он беззаботно. По крайней мере, он не считает Шерлока сумасшедшим, и Шерлок полагает, что в чём-то это плюс. — Думаю, я просто рад, что ты не сказал мне, что у тебя есть подружка. Такт сердца, и Шерлок ухмыляется. Это очевидный ход, чтобы выиграть время, дать себе миг, чтобы оценить невероятную вещь, которую ему только что рассказали, но подружка?!  — Это менее вероятно, чем видеть мёртвых? — спрашивает он, слегка сбитый с толку. Джон пожимает плечами. — Показалось, что, возможно, подружки не твоя сфера, — спокойно отвечает он, но Шерлок слышит, как улыбка рвётся на его губы, слышит, как смех булькает в его словах. Шерлок решает выложить всё. — Они не моя сфера, но всё в порядке. Дружка у меня тоже нет. — Только призраки? — Только призраки. Ещё одна долгая пауза, пока слова оседают между ними, а потом они смеются, пофыркивая, как будто заходятся в кашле — неэлегантно и смущающе, крепко прижимаясь плечами, и Шерлок знает, что Джон ещё не уверен, верить ему или нет, но он так же знает, что Джон не не верит ему, и это, наверно, справедливо. Большую часть времени Шерлок не уверен, верит он сам во всё это. Наконец, Шерлок собирается, а хихиканье Джона превращается скорее во вздохи, и они оба переключают внимание обратно на Нортумберленд-стрит 22. И там, прямо перед входом стоит такси. — Смотри, — зовёт Шерлок, вставая и двигаясь вперёд. — Что я тебе говорил? За весь вечер остановилось только одно такси. Нам пора! И когда Шерлок оглядывается на Джона, посмотреть, остаётся ли он с ним, следует ли он за ним, то замечает, что трость по-прежнему висит на ручке чёрной металлической скамейки возле ресторана Анжело — совершенно забытая. * Когда Шерлок бежит рядом с Джоном Ватсоном, ему кажется, что он мог бы бежать так вечно. Город — это лабиринт, но каким-то образом присутствие Джона, бегущего в шаге от него, заставляет улицы освещаться как взлётно-посадочные полосы, яркие в лиловой тьме ночи и кажется, нет ничего легче: поворот направо — одностороннее движение — дорожные работы. Он чувствует себя более быстрым, более сильным, он чувствует себя более, чем когда-либо. Он чувствует себя непобедимым. Джон следует за ним, и от этого город наполняется волшебством. Он желает, чтобы вместо того чтобы огибать здания, они могли бы проходить их насквозь или поверх, и прямо перед ними открывается дверь. Он желает, чтобы они могли летать, и спиральная лестница возникает из теней, чтобы провести их на крыши. Сегодня Лондон его, а Джон ровно бежит рядом с ним, с безусловной верой в то, что Шерлок приведёт его туда, куда им нужно, и Шерлок делает это. Наконец они выбегают из переулка на улицу, Шерлок по инерции движется вперёд, прямо под машину — такси — водитель ударяет по тормозам, а Шерлок падает на капот. «Полиция», кричит он, уже засовывая руку в карман за удостоверением, которое он спёр у Лестрада, но как только он выпрямляется, чтобы направиться к дверце водителя, такси снова двигается, педаль вжимается в пол, и Шерлоку достаётся только мелькнувшая в окошке широкая ухмылка, а водитель на всей скорости удаляется прочь. Они его так никогда не догонят, отчаявшись, думает Шерлок, но, по крайней мере, теперь они знают, что они правы, и рано или поздно у них будет ещё один шанс. В конце концов, убийца хочет, чтобы его поймали. — Я записал его номер, — говорит Джон, пытаясь отдышаться. Он смеётся, дышит и снова смеётся, недоверчиво и взволнованно одновременно. — Ты только что кинулся под колёса серийного убийцы. Шерлок смотрит на него, но смех Джона настоящий, сияющий и понимающий. — Оно того стоит, — ухмыляется он. Джон кивает, пытаясь отдышаться. — Что это? — он протягивает руку, пальцы скользят по краю Шерлоковой ладони, пропуская сквозь него ток, отчего Шерлок аккуратно роняет удостоверение в руку Джона. Джон хихикает, когда видит там имя. — Детектив-инспектор Лестрад? — Я обчищаю его карманы, когда он меня раздражает, — объясняет Шерлок, и ток от ладони Джона перебирается в позвоночник. — Можешь оставить себе, если хочешь, у меня в квартире их полно. — Однако, ты на него не похож, — отмечает Джон. Он и впрямь опускает удостоверение себе в карман, но для того ли, чтобы оставить себе, или вернуть Лестраду — Шерлок не знает. — Жалко. Было бы полезнее, если бы был похож. Джон ухмыляется ему, и что-то безрассудное проступает в его улыбке. — Вообще-то мне совсем не жалко, — говорит он, и тело Шерлока наполняется свежей порцией адреналина, позвоночник искрит и светится от жара. — Я думаю, это очень удачно, что ты выглядишь… так как выглядишь. Боже. Шерлоку нужно срочно что-то сделать с лишней энергией, не то он начнёт целовать Джона Ватсона прямо посреди улицы. Он ищет буквально любую вещь, на которой он может сфокусироваться, и видит прохожих, смотрящих на них и напряжённо говорящих что-то в свои телефоны. Он кивает в их сторону, но Джон уже видит потенциальную проблему. — Восстановил дыхание? — Готов, когда ты готов, — отвечает Джон, и они снова бегут навстречу ветру, бегут навстречу ночи. * Когда они добираются до Бейкер-стрит, они хихикают и с трудом ловят воздух, а тело Шерлока наполнено звучанием собственного пульса. Они вваливаются в прихожую 221, захлопывая за собой дверь, и приваливаются к стене у подножия лестницы рядом друг с другом; грудные клетки взрываются и ходят ходуном от напряжения и смеха. Плечо Джона, — тёплое, — прижимается к плечу Шерлока, и Шерлок глотает воздух и запрокидывает голову, закрывает глаза, упиваясь этим теплом. — Это, — задыхаясь, произносит Джон, — была самая безумная вещь, которую я когда-либо совершал. — И ты вторгся в Афганистан, — подхватывает Шерлок, и они оба опять заливаются смехом. У Джона высокий и сводящий с ума смех, и Шерлок хочет ощутить его вкус, и плечо Джона сталкивается с его плечом, и рука Джона прямо тут, и когда смех замирает, а Джон поднимает на него взгляд, Шерлок смотрит в ответ, и смотрит, и смотрит в ответ. И Джон тянется к нему. Он тянется, и его дыхание у Шерлока на щеке, на челюсти, на губах, а за дыханием и сам Джон; и на его губах и пальцах жар, и звук и затяжная прохлада ночи. Их рты подходят друг к другу, прижимаются друг к другу, толкая Шерлока спиной к стене, и он чувствует, что его держат, а не обладают, и Джон целует его, а Шерлок целует его в ответ, и ему интересно, как это выглядело бы для постороннего взгляда, как это выглядит, когда тебя целует кто-то, кто может оказаться призраком, но это неважно, потому что Джон тёплый, а его руки прижимают, его грудь, его дыхание, его бёдра, всё это… — Твой загар, — задыхаясь, произносит Шерлок промеж поцелуев, тающих у него во рту как мёд, как солнечный свет, но это важно — чтобы он это сказал, чтобы Джон узнал. Это важно, потому что Шерлок рассказал ему обо всём — всё, что он может видеть. Шерлок рассказал, но Джон всё ещё тут и теперь он должен узнать, что Шерлок увидел, посмотрев на него; он должен узнать, что Шерлок видит и его тоже. — У тебя загорелые кисти рук, но не запястья, — где-то, где солнечно, но не на отдыхе, — у тебя армейская стрижка, и ты стоишь, — он кусает губы Джона, хватает его за плечи, — ты стоишь, как солдат, как будто ты готовишься к чему-то. — Готовлюсь к тебе, возможно, — стонет Джон и снова целует Шерлока, топя остатки дедукции своими губами, и его руки у Шерлока на шее, в волосах, и он притягивает задницу Шерлока ближе, ближе и… Шерлок, тяжело дыша, запрокидывает голову, и Джон прослеживает линию его шеи влажными и горячими губами. — В Бартсе ты ходил, как будто место тебе знакомо, то есть, у тебя была на это причина, вероятно, ты там учился, — но ты потерялся, не мог найти того, кого искал, то есть ты учился давно — ты сильно хромал при ходьбе, но ты оставил трость у ресторана Анжело. — Джон придвигается невозможно близко, и издаёт стон, вибрация которого отдаётся в обоих телах; и позвоночник Шерлока перегружен, он искрит фейерверками и пламенем, он жидкое золото внутри его тела, просачивающееся в рёбра, в бёдра, в пах, — и ты в порядке, ты в порядке, ты прекрасен, это просто психосоматика. Значит травмирующее ранение, значит армия, Бартс, загар — Афганистан или Ирак. В конце, когда губы Джона находят его плечо, голос уходит вверх. — Ты сказал, что мне нужно выбраться из моей комнатушки, — говорит Джон, и Боже — он слушает, он слушает и понимает, и он твёрдый там, где плотно вжимается в Шерлока, и бёдра Шерлока дёргаются, двигаются и вжимаются навстречу. — У тебя была психосоматическая хромота, разумеется, тебе нужно было выбраться оттуда, — Шерлока выгибает, и он возвращает губы Джона на свои. — Ты потрясающий, — произносит Джон, размазывая слова по нижней губе Шерлока, — ты невероятный, совершенно невероятный. И щёки Шерлока горят, ладони потеют, а член ноет и болит, и к нему приходит безумная мысль, что он никогда не видел прежде призрака с эрекцией, но это неверно, это неверно, потому что Джон целует его, как будто он живой, как будто он отчаянный от того, насколько он живой, как будто он переполнен этим, наводнён, как будто его сердце останавливается, а дыхание переполняет лёгкие, как будто он вытягивается, и тянется, и хватает, и он целует, целует, он целует Шерлока, как будто он не может не целовать Шерлока, как будто он держит свою жизнь в ладонях, и это Шерлока он находит в своих ладонях, в своих руках, на губах и на языке, и прижимает к груди, и Шерлок берёт его лицо в ладони и целует в ответ, и пытается сказать ему: «Я держу тебя, я держу тебя, я держу тебя…» — Ох, Шерлок, — произносит кто-то, кто совершенно точно не Джон Ватсон. — Что ты наделал? Шерлок замирает. Джон замирает. Руки миссис Хадсон взлетают к губам, приоткрытым от шока. Глаза наполнены слезами, щёки покраснели от расстройства и удивления. И она смотрит сквозь Джона Ватсона.