***
Таджима вместе с отрядом направлялись в деревню. После успешно выполненной миссии, заключавшейся в сопровождении ближайшего родственника одного феодала, шиноби Учиха торопились вернуться домой. Все, кроме командира отряда. Будь на это его воля, Таджима вечно оставался бы на заданиях за пределами родной деревни. Сыновья в нем не нуждались — они давно привыкли к постоянному отсутствию отца в их жизни, а один вид дома заставлял вспоминать то, что хотелось бы забыть навсегда. В клане Таджиму очень ценили. Его умения в искусстве ниндзя приравнивали к умениям Главы Клана, а преданность к своему роду служила примером для многих молодых воинов. Всю жизнь Таджима ставил интересы клана выше своих и никогда не изменял своему выбору. Никогда, пока уже в солидном для воина возрасте — двадцати восьми лет — не встретил прекрасную юную девушку, которая заставила посмотреть на жизнь не только как на беспрерывную борьбу кланов. И Таджима поверил ей. Наверное, верил бы до конца, но в один миг — её не стало, а вместе с ней и всего мира который она несла. Все в одночасье потеряло смысл.***
Связка выпала из рук, и дрова тут же с глухим треском ударились о деревянный пол и разлетелись в разные стороны. Мадара сделал шаг, но старая знахарка остановила его решительным жестом руки. Тихий ужас и шок застыли в глазах подростка, не смевшего пошевелиться. Тело отца покоилось на футоне посреди ближайшей ко входу в дом комнаты. Хотя, Таджиму со всех сторон окружали склонившиеся над ним люди: члены его отряда, кто-то из местных жителей и пара знахарей клана, а в комнату еле проступал дневной свет, Мадара сумел разглядеть колотую рану в области живота раненого. Рана продолжала сильно кровоточить, несмотря на усиленные попытки остановить кровотечение. Таджима прерывисто дышал. Обнаженная грудь то высоко вздымалась, то с приглушенным хрипом опускалась вниз. Выражение невыносимой боли на обескровленном лице и выступивший на всем теле холодный пот свидетельствовали о том, что дышать становилось все труднее. Однако ни единый звук не вырвался из плотно сжатых губ воина. — Как это произошло? — все ещё не веря своим глазам спросил Мадара. — Засада, — отозвался один из членов отряда Таджимы. — Нас поджидали. — Уже почти у самой деревни, — добавил другой участник сражения, сжимая кулаки. Почему-то в самый первый миг, оказавшись в нагнетающейся атмосфере с тяжело раненым отцом посередине комнаты, Мадара ощутил чисто человеческий интерес со стороны присутствующих. Пожалуй что все, за исключением знахарки — полуслепой и глухой старейшины клана, просто не были способны затаить тот интерес и неверие в то, что происходит. Они были сравнимы с людьми обнаружившими, что и боги бывают смертны. Радости, допустимая смерть не вызывала, но и необъяснимое любопытство к тому, что непобедимый воин в одночасье мог быть повержен, затмевало весь ужас и скорбь на лицах собравшихся. Все наблюдали и ждали. Осознание печальной правды помогло Учихе быстрее отойти от шока, который для остальных проявился лишь связкой выпавших из рук молодого Мадары палений. Юноша быстро опустился на одно колено перед футоном и смотря лишь на отца, уже совсем собравшись с мыслями, спросил: — Его можно спасти? — Кто его знает? На то она воля небес, знаешь ли, — противно проскрипела старуха-знахарка, и Мадаре показалось, что эта «старая ведьма» и не мыслит, где сейчас находится и что происходит. Но Мадара не собирался полагаться на волю небес и уже через секунду стоял в дверном проеме, готовясь исчезнуть. Обернувшись напоследок, ко всем присутствующим в комнате лицам, Учиха добавил: — Я прошу всех оставить моего отца, когда вернётся Изуна, — бескомпромиссно бросил Мадара, собираясь покинуть свой дом. Юноша уже успел отвернуться, но неожиданно, задержавшись в проёме добавил. — Раз вы не можете спасти моего отца — я не желаю вас видеть.***
Прошла уже неделя с момента, когда Сакура и братья Учиха простились и оставили девушку в старой хижине недалеко от лесной реки. Несмотря на тишину и покой, которые Харуно обеспечивала лесная чаща, в душе ее пылал страх и буря эмоций. Сакура пыталась честно занять себя любыми делами, чтобы не сорваться на истерику. Она подолгу ловила рыбу, собирала травы, обустраивала новое жилье, выкидывала хлам и мыла каждый угол, буквально каждый сантиметр старой лачуги. Пыталась делать все, лишь бы поток мыслей не шёл так быстро. Та решимость, что девушка нашла в себе ранним утром после кошмара, часто играла с ней в прятки — то появляясь, то снова исчезая. И с каждым днём исчезновения этой решимости длились дольше и происходили чаще. Сакура пыталась рассуждать логически. Она не могла в одночасье изменить убеждения Мадары, которые, возможно, лишь только возрождались в нем. Не могла сблизиться с ним, стать его другом, когда они даже не виделись, и девушка не имела понятия, когда может состояться их встреча. Часто, сидя на берегу реки или зачаровываясь играми пламя в очаге, Сакура рисовала себе картины их встречи. Девушка прокручивала множество сценариев у себя в голове, прежде всего спрашивая, так стоит ли подстроить их встречу или отдаться на волю судьбе. Порой бездействие сильно давило, и Харуно действительно была готова отправиться прямиком к Мадаре. Что она скажет? Под каким предлогом будет его искать? И тут логика кричала, что он должен сам придти к ней. Мадара не может забыть ее, она обязательно должна была остаться в его памяти, хотя бы как человек, которого спас Учиха — что вряд ли было в его духе, или как та, что спасла его брата. Сакура была уверена, что знание биографии Мадары Учиха, осведомленности о той жизни, которая ему предстоит, тех падений и предательствах, что молодой воин переживет, были ее преимуществом. Друзей кроме Хаширамы у Мадары не было. Конечно, могло быть и то, что не входило в толстые тома книг о жизни первооткрывателей Конохи, но Сакура специально старательно закрывала глаза на эти возможные пробелы. Они хорошо расстались и были откровенны друг с другом. Харуно могла поклясться, что также заинтересовала его очень мелким эпизодом их встречи — когда упомянула от Хашираме. Девушка перевела взгляд со звездного неба на полянку прямо перед входом в ее забытое жильё. Все также вокруг расстилалась тишина, нарушаемая лишь ночным ветром, ласково и почти незаметно играющим с листвой. Природу вокруг освещал слабый свет отбрасываемый единственным источником тепла внутри хижины. Все вдали было покрыто мраком и почти сливалось со столь же темным небом. Сакура печально вздохнула, последний раз вдохнула свежий ночной воздух и, сделав шаг назад, потянула за собой ненадежную дверь, вновь ограждаясь от всего мира. Пора было засыпать, и только старая хижина в лесу снова будет свидетелем ее кошмаров. Теперь они снятся каждую ночь и ещё больше давят на девушку. Розоволосая уже приняла эти сны, как ещё одно бремя свалившееся на неё. А может эти сны нужны, чтобы не забывать? Сакура прикрыла глаза и устало коснулась лбом и кончиком носа деревянной двери перед собой. Теперь так страшно засыпать. И вообще, это одиночество сводит ее с ума! Одиночество и неизвестность. — Он опять не пришёл… — лишь губами прошептала девушка. «А должен ли?», — отозвалось в голове.***
— Какая эта потеря для всего клана, — театрально произнёс Карасу. Две из его наложниц ухаживали за своим господином расположившимся на мягком футоне в центре зала, где совет собирался для совещаний или празднеств в честь побед и торжественных событий. Некий подиум из трёх ступенек, на одной из которых, у самых ног Главы, располагалась одна из наложниц, составлял своеобразный трон. Рядом с небольшим возвышением двое из клана склонились в уважительном поклоне к Карасу Учиха. С прибытием к нему с докладом воинов из отряда Таджимы, Карасу заметно оживился. Особенно, когда узнал о серьезном ранении их командира. Одна из наложниц покорно обмахивала главу гунбаем*, другая, что находилась у ног своего господина, с завидной периодичностью наполняла его чашу сакэ. — Так насколько серьезна рана, ты говоришь? — отпивая свой сакэ полюбопытствовал Карасу обращаясь к старшему из докладчиков. — Очень серьёзна! — сразу отозвался член команды Таджимы. Он отвёл глаза и с сожалением добавил. — Боюсь, спасти его не удастся. Знахари молчат. И снова этот наигранный с сожалением и с какой-то издевкой голос: — Очень жаль! Это большая потеря! А что сыновья Таджимы? — Карасу почти в голос ликовал. Глава и сам неуспех заметить, как жгучая ненависть ко всему, что связано с Мадарой Учиха, пропитала его насквозь. «И почему этот сопляк не даёт мне покоя?». — Изуна с отцом, а старший Мадара куда-то делся. Он настроен не дать отцу умереть. Карасу прищурился. Ему показалось, или в голосе докладчика была надежда? Надежда, что Таджима выкарабкается? Вера в этого сопляка Мадару? Его левая рука, подле которой трудилась девушка с веером, взметнулась вверх в миг остановив обеих наложниц: — Пошли вон. Эта неожиданная перемена удивила только воинов снова склонившихся в поклоне к своему лидеру. Девушки же, привыкшие к такому отношению, уже через несколько секунд исчезли унеся с собой будуарную расслабленную атмосферу зала. Глава вновь сделался жёстким. Его манерность и театральность исчезли. Карасу немного склонил торс вперёд и процедил сквозь зубы не меняясь в лице: — Как он посмел? — войны нехотя переглянулись, а Карасу словно не им продолжил. — Он должен находиться у постели умирающего отца. Вернуть его в деревню! — и чуть расслабившись, откинулся назад добавив уже менее жёстко. — Пусть проводит отца в последний путь.***
Мадара летел сквозь все преграды с молниеносной скорость. Его связь с отцом… Была ли связь? Мадара очень уважал отца. Он точно хотел сохранить жизнь Таджиме. Это Мадара знал наверняка. Он не хотел, чтобы Изуна лишился ещё одного родителя. Не переводя дыхание Учиха с небывалой силой и злостью оттолкнулся от ветки. Эти взгляды! Он вспомнил то, как смотрели на мучения его отца. Были ли в этом его собственные страхи? Все боятся и чтут при жизни, но при возможности с интересом наблюдают твой конец. Может это ребячество, юношеский максимализм, но ещё в тот самый первый миг в его доме, когда он осознал, как смотрят на его отца — поверженная угроза! Учиха ухмыльнулся — он не даст отцу умереть всем назло! Он даже притащит эту розоволосую. Ему плевать, что скажут в клане. Она отлично помогла Изуне. Она поможет и отцу. «Почему я вновь о ней вспомнил?» — не вовремя, но все же этот вопрос прозвучал в голове. Может услышав про небеса от старой знахарки он вспомнил о девушке, что с жаром доказывала своё умение общаться с духами?! Мадара тряхнул головой и разозлился на себя. «Ее духи тут не при чем! Она просто хорошо лечит раны». Сосредоточив эту мысли в голове, Мадара и не заметил, как прибыл на место. Парень приземлился на ровную поляну. Небольшая и плохо выделяющаяся на фоне темного леса хижина утопала в тишине ночи. Мадара спешил, но не понимал, почему при каждом шаге старается ступать ещё тише. Что именно он боялся наделать шумом и своим внезапным появлением? Напугать Сакуру? Спугнуть ее спиритический сеанс с духами? Нагнать на себя их гнев? «Бррр…». Учиха мысленно высек себя за глупые мысли. Почему он раньше не замечал, что слова про духов произвели на него такое сильное впечатление? А может не духи тому виной, а боязнь не обнаружить в маленьком доме девушку? Мадара старался не думать об этом во время своего пути, но сейчас его начали одолевать сомнения. С какой кстати Сакуре оставаться в это жалкой лачуге? В дали от цивилизации, нормального поселения, где в конце концов есть люди, а не только белки скачущие по деревьям. Мадара уже был в метре от входа в хижину. Оставалось вытянуть руку и коснуться двери. Почему заминка? Сейчас или никогда. Или он потратил время отца, которого у него не оставалось, в пустую или надежды на спасение станет чуть больше. Мадара уже открывал дверь, когда услышал стон доносившийся из глубины хижины. — Саске! Саске! Нет! Бегите! Наруто! Я прошу вас…БЕГИТЕ! — волосы растрепались во все стороны, кожа покрылась холодным потом и чуть переливалась в лунном свете. На лице отразилось неподдельное чувство боли и отчаяния. Из закрытых глаз текли слёзы. Даже через закрытые веки было видно, как бешено бегают зрачки. Мадара влетел внутрь и оказался в залитой лунным светом комнате. С секунды не решаясь он опустился на футон и взяв Сакуру за плечи начал трясти девушку, призывая очнуться от кошмара. Сакура только сильнее напрягалась, а на лице, казалось, изобразился ещё больший ужас: — Нет!!! — буквально в голос кричала девушка, бешеней мотая головой из стороны в сторону. — НЕТ! Он убьёт вас! Он опять убьёт… «Сакура! Сакура!» — чей-то такой знакомый голос звал ее! Она стоит посреди кровавого поля. Весь ужас рвёт сердце. Она понимает, что опять не может, опять не смогла спасти их. Эта изнурительная война, которая длится каждую ночь, порядком подкосила ее. Сражаться больше нету сил, как вдруг, голос — до ужаса знакомый голос пытается вырвать ее из этой кровавой бойни. «Сакура! Сакура, очнись!» Голос, словно эхо раздаётся в тишине. Раздавшись однажды, он больше не хочет затихать. Его так много! Он повсюду! Сакура с силой закрывает уши, пытается давить на голову сильнее. Лучше раздавить свою голову заживо, в своих же руках, чем слышать это глубокий голос, беспрерывно зовущий ее, пытающийся вырвать из собственного кошмара. Кошмар! Это сон или явь? Кажется она слишком сильно сдавила свой череп, голова начинает кружиться, а земля уходит из-под ног. Больше нету сил кричать. Да и она кажется охрипла. Все что вырывается из груди это не верящее в происходящее: — Нееет! Нет! Нет! Нет… — Нет! Нет! Нет! — уже жалобно, как в бреду умоляла Сакура своего невидимого врага. Мадара был искрите удивлён — такое он видел впервые. Он сильнее начал трясти девушку. Сакура открыла глаза, и на лице отразился ужас, который сложно было представить. Она вскрикнула и попыталась с силой ударить Учиху, еле успевшего захватить обе руки в плен. Такого он не ожидал. Сакура резко села. Грудь до сих пор тяжело вздымалась, дыхание не пришло в норму. Учиха все еще держал руки девушки за запястья. Прошло около пары минут, прежде чем Сакура окончательно пришла в себя и успокоилась. Молодые люди смотрели друг на друга с недоверием. Первым тишину нарушил Мадара: — Может, когда-то мне будет интересно узнать, что это было, но сейчас я тороплюсь и мне нужно, чтобы ты пошла со мной. Все ещё медленно соображая со сна, Сакура лишь дважды моргнула. — Ты меня слышишь? — уже более сердито спросил Мадара. Не хватало ещё приводить в чувства человека, который ему сам был необходим сейчас. — Д-да! Ты напугал меня! — неуверенно, но с долей недовольства произнесла Сакура. — Отлично! Тогда сейчас ты должна быстрее начать соображать. — Учиха видел, что розоволосая окончательно пришла в себя и поэтому продолжил. — Моего отца ранили. Я хочу, чтобы ты осмотрела его раны. — Но Мадара, я не медик, — тут же вспомнились слова Рикудо о том, что здесь она не может решать кому жить, а кому умереть. Она не может вмешиваться в их судьбы, — я не могу никого выле… — Просто взгляни на него, — резко перебил ее Учиха. Во взгляде не было и намёка на мольбу или просьбу, но было в нем что-то, что заставило Харуно неуверенно качнуть головой в знак согласия. И вот уже через несколько минут Мадара с Сакурой на спине во всю нёсся в родную деревню. Тогда ни он, ни девушка не могли знать, что своими решениями положили начало новой истории. Начался новый поворот.