35-15

— Отец заберет тебя из школы сегодня, — Тацу задумчиво покручивал карандаш между пальцев и бездумно смотрел в окно, пока я переписывал конспект прошлого урока с его тетради. Дремоту никто не отменял, а записи должны были быть. — Меня? — только лишь спустя полминуты до меня дошел смысл его слов, хотя как только он сказал это, я кивнул на автомате. — И разве мы сегодня договаривались что-то делать? — вскинув брови, но не видя никакой реакции на свой вопрос, я тронул его за плечо, пытаясь развернуть к себе. — Мне нужно в больницу после этого урока, — пожал плечами Сузуки, откладывая карандаш в сторону и расслабленно растягиваясь на стуле, наверняка неудобном. — Он сказал, что все равно на обед едет через нашу школу, — даже попытавшись скопировать интонацию своего отца, произнес Тацуя и вздохнул полной грудью. — Я могу самостоятельно доехать на метро, — попытался возразить, однако безуспешно – он только помотал головой. — Он сам предложил забрать тебя. К тому же, на метро очень долго, да и давка днем неимоверная, — без какого-либо интереса произнес он. Я, поджав губы, глубоко вздохнул и вернулся к своему переписыванию. Ничего не имею против того, чтобы меня забрали после школы, но уверен, что буду чувствовать дикое неудобство, от того, что напрягаю отца Тацуи. Мое молчание Сузуки расценил как согласие, а после снова отвернулся к окну. В любой другой раз мне стало бы неприятно; насторожило бы такое его поведение, но сейчас я понимал его как никто другой: в такую погоду сидеть за партой и пытаться сконцентрироваться на учебе было сущей пыткой. Я чувствовал себя овощем в теплице, смотрящим на солнце сквозь стекло. Хотелось распластаться на стуле и, закрыв глаза, не думать ни о чем, но звонок, оповещавший о начале урока, был категорически против этого. Захлопнув конспекты, я поспешил пройти на свое место, как только в класс вошел преподаватель. К концу учебного дня солнце скрывалось за массивными густыми облаками, они заполонили собой все небо, оставляя лишь кривые щели голубых кусков, и от этого становилось как-то темно. С другой стороны, то, что весенняя жара спала хоть немного, меня радовало, и я держал школьный пиджак в руке, стоя в одной рубашке. Тацу ушел из школы сразу же, как закончился четвертый урок, а я, досидев еще два, как мне и сказали, остался ждать Сузуки-сана возле здания школы. Я знал, как выглядит его машина, мог выцепить ее взглядом из всех снующих вокруг: она была большая, с высоко поднятой подвеской, черная и начисто вымытая, поэтому мысль о том, что я могу пропустить Сузуки-сана, меня не посещала. Одноклассники по одному и группами покидали школьный двор, кто-то прощался, кто-то нет, кто-то спрашивал, зачем я остаюсь, а кто-то интересовался делами урочными. Мне повезло, что никого уже не было рядом, когда возле тротуара остановилась знакомая мне отполированная вороная иномарка. Стекло незамедлительно опустилось, и Сузуки-сан махнул мне рукой, я поспешил подойти. — Извини, час пик, — как только я открыл дверь заднего сиденья, произнес он, и улыбка, с которой он говорил, хоть я и не видел, тут же почувствовалась. — В пробках можно простоять всю жизнь, — хохотнул Сузуки-сан, и я закивал, соглашаясь. — Здравствуйте, — запоздало и невпопад поздоровался, и он снова засмеялся, заводя мотор и смотря на меня через зеркало заднего вида. — Да-да, привет, — взгляд его сконцентрировался на дороге, когда он выезжал с пришкольной площадки, а потом снова метнулся в мою сторону. — Не забудь пристегнуть ремень. И я пристегнулся. Эластичная ткань сдавила грудную клетку, создавая неудобство, но я поспешил отвернуться к окну и только сжал пальцами ремень своей сумки на коленях. Солнечно не становилось. Облака только сгущались, и мне казалось, что вот-вот они начнут тяжелеть и перерастать в тучи, а Сузуки-сан поднял солнцезащитный козырек. Я это заметил краем глаза. В салоне у него приглушенно играла музыка, машина работала тихо, и то, что она движется, можно было понять лишь по некоторым неровностям дороги и проносящемуся за окном городу. Именно поэтому звучание было отличным, и я почему-то концентрировал свое внимание на включенной композиции. Что-то зарубежное и, вероятно, довольно старое. — Извините, что вам пришлось забрать меня, — все еще чувствуя неловкость за это, попытался выразить свое сожаление. — В следующий раз я доберусь на метро, — добавил, мельком глянув в зеркало и совсем случайно поймав спокойный взгляд карих глаз из-под уложенной высветленной челки. — Пустяки. Если бы мне было сложно, я бы не поехал сюда, — остановившись на светофоре, он пожал плечами и слегка обернулся ко мне с приободряющей улыбкой, от которой мне, признаться, действительно стало легче. — Не беспокойся об этом, — Сузуки вернулся к дороге, когда спереди стоящие машины проехали дальше, и я постарался кивнуть в ответ, хоть и знал, что он этого уже не видит. — Спасибо, — пробормотал я, снова отворачиваясь к слабо тонированному окну. За время дороги я, как и в предыдущие разы, привык к резкому запаху освежителя воздуха. С Акирой мы больше не разговаривали, и я, наверное, был рад этому. — Мать Тацу возвращается через неделю, а может, чуть дольше задержится, — задумчиво произнес Сузуки, когда мы поднимались в лифте. — Сможете работать у него дома, — закончил он, а я по инерции поднял голову. — Прости, — когда заметил мой непонимающий взгляд, Акира-сан засмеялся, слегка вскинув подбородок, — я не имел в виду то, что вы мне мешаете. Да кто такие вещи говорит? Звучало именно так, будто ему в тягость мое присутствие и наша работа с Тацуей. — Подумал о том, что Хотару живет недалеко от тебя, и тебе так было бы проще в плане разъездов туда-сюда, — пояснение было логичным, и я слабо кивнул. — Да, пожалуй. К слову, насколько я помню, мать Тацуи – видел ее на собраниях и иногда в школе, нам еще представляли ее как члена родительского комитета – это была деловая женщина, выглядевшая лет на сорок так точно. Может быть, минус год или два, но она была явно старше Акиры. Я бы никогда не представил то, что такие люди могут быть вместе и иметь вдобавок общих детей. Почему-то с того момента, как только я подумал об этом, мне стала интересна их история. Ведь Сузуки-сан был не таким, как отцы моих одноклассников, не был таким как мой отчим и тот, кого я называл отцом в детстве. Когда мы вошли в прихожую, я не обнаружил там ни обуви Тацу, ни его легкой ветровки, в которой он иногда ходил. В квартире было тихо, и явно не было кого-то, помимо нас. — А Тацуя… — У врача, он же говорил тебе? — скинув с себя обувь, Акира-сан прошел дальше, а я, осматриваясь, будто впервые, продолжил топтаться в прихожей. Думал, когда приеду после школы, он уже будет здесь, а в итоге его прием затянулся дольше, чем два наших урока. — Может, ты голоден? — послышался голос, кажется, с кухни, и, раздевшись, я выглянул туда из-за угла. — Нет, спасибо, я обедал в школе, — соврал, хотя не ел я часа три точно, и в животе уже урчало. Просто не хотелось снова напрягать взрослого человека в его же квартире, да и к тому же – есть в гостях у знакомых при их родителях я не шибко любил. — Если вам несложно, не могли бы вы… наш проект. Я хочу начать без Тацу, — неловко попросил я, топчась в арке на входе в кухню, и Сузуки-сан обернулся через плечо, закрывая холодильник. — Попробуем найти. На самом деле искать ничего не пришлось, и наш ватман с некоторыми наметками расположения фигур покоился на полу в стороне от окна. Все необходимое горкой лежало рядом, и я присел на пол перед работой, оценивая наши труды за прошлые разы. Сейчас все это казалось сделанным немного хуже, чем я представлял себе это в момент действия: тогда я был уверен в том, что вкладываю всего себя в каждый штрих, каждый мазок краски, а теперь это было похоже просто на разукрашенный лист с иероглифами, которыми мы обозначили местоположение фигурок. Гуашь подсохла, и, когда я проводил пальцами по листу, чувствовал эту легкую шероховатость расслоившейся, наверное, краски. — У тебя хорошо получается рисовать, — раздалось над самым ухом, отчего я едва ли не подпрыгнул, но резко обернулся через плечо. Он склонился надо мной, упираясь руками в свои колени, и смотрел на работу будто бы сквозь меня. — Занимаешься этим? — взгляд угольно-карих глаз, которые я мог рассмотреть сейчас вблизи, он медленно перевел на меня, и теперь, казалось, работа его не волновала совсем. — Р-рисую… — запнувшись, пробормотал я. Сузуки-сан слишком нарушил мое личное пространство, отчего я занервничал, ведь он стоял за моей спиной, а его подбородок был в сантиметровой близости от моего виска. На таком расстоянии я ощущал, как щедро он поливает себя каким-то терпким, колким парфюмом, и от этого пощипывало в носу. — Я рисую иногда для себя, — поспешил добавить, чтобы хоть как-то развить эту беседу, а тем самым – развеять собственную неловкость перед ним. — М… — задумчиво промычал Акира, снова возвращаясь к работе и будто бы оценивая ту мазню, что была изображена. Я рисовал море, кораллы, рифы и подводные камни, песок и какие-то водоросли, но все это было лишь основой и не было тем, что я люблю рисовать для себя. — Может быть, ты где-то занимался? — снова спросил он, а я не смог ему ничего ответить – только помотал головой в отрицании и снова отвернулся к листу бумаги. Он молчал и по-прежнему стоял за моей спиной, такое ощущение, что дыша мне в затылок. И мне показалось, что я действительно чувствовал это. — Я нигде не занимался, — все-таки дал ответ на предыдущий вопрос. — Думаю, ты не должен останавливаться на этом, — хмыкнул Сузуки-сан и, видимо, выпрямился. Я облегченно выдохнул, но так шумно, что он, наверное, это услышал. Действительно, пока он стоял рядом, я зачем-то задержал дыхание, все же обуславливая это тем, что в моем личном пространстве, в моей зоне, находился посторонний человек. Это всегда сбивает с толку, когда кто-то находится так близко возле тебя. — Я еще думаю об этом, — снова соврал я. — Впереди только старшая школа, я успею определиться с занятием, с которым захочу связать свою жизнь, — протараторил нечленораздельно, и он, скорее всего, меня не понял, но это не волновало совсем. — Я в свое время так же думал, — снова его голос над моей головой, и по этому я сообразил, что Сузуки снова склонился надо мной. Я не заметил, как пальцы скомкали уголки рубашки и как те стали влажными оттого, что я теребил их. — И теперь вот занимаюсь тем, что не люблю. Не допусти этого, Таканори, — закончил он, а мое имя было произнесено так звеняще, что я чисто рефлекторно отпрянул в сторону. — Спасибо за совет, Сузуки-сан, — выпалил я, и тогда он снова поднялся в полный рост. — Не благодари за него, — в его голосе я слышал усмешку, беззлобную, но это была она. По отдаленным шагам я понял, что Акира покидает комнату, и тогда я позволил себе снова выдохнуть. — Тацуя должен скоро подойти, — оповестил он меня уже из коридора, и я кивнул самому себе. Возле меня до сих пор витал запах его духов или одеколона, менее яркий, чем тогда, когда ко мне наклонялся сам Сузуки-сан, но я продолжал его чувствовать. Как будто он въелся в слизистую носа, не перебиваемый никакими другими запахами. Только когда его присутствие послышалось на кухне, я сообразил, что мне чертовски не по себе: кончики пальцев дрожали, да и находился я в каком-то зажатом положении. Теребил края школьной рубашки, низко опустил голову и смотрел в одну точку. Я не понял, откуда это взялось, почему его присутствие так повлияло на меня, но я по-прежнему ощущал эту нервозность вокруг себя, как будто Акира-сан все еще стоял рядом. — Я вернулся, — дверной хлопок и звонкий голос Тацуи послышались из прихожей спустя какое-то время, и я, поднявшись, прошел в сторону выхода. — Еще бы немного, и я бы опоздал на работу с обеденного перерыва, — когда я вышел в коридор, то сразу же столкнулся с улыбающимся взглядом одноклассника и отражением его отца в зеркальной двери шкафа-купе. Сузуки-сан по новой завязывал галстук, и я заметил, что он сменил рубашку. — Как все прошло? — обратился он к сыну, но я в этот же момент уловил его взгляд, направленный на меня через зеркало. Выручило то, что тогда же ко мне подошел Тацу, и я переключил свое внимание на него. — Выписали направление еще к нескольким врачам, — устало протянул он, закидывая за плечо свою школьную сумку. — Извини, — он обращался теперь ко мне, — что тебе пришлось ждать меня, — Сузуки почесал затылок, пытаясь своей добродушной улыбкой разрядить атмосферу, но та ведь не накалялась. Разве что… я до сих пор чувствовал, что на меня смотрят. — Ничего, я уже начал без тебя.