Ершистый нянь

Спина Драко практически одеревенела, пока он поднимался к себе — так он был напряжен; в какое-то мгновение ему показалось, что Поттер все-таки выкрикнет какое-нибудь заклинание, и все закончится. Но святой Гарри этого не сделал. Впрочем, ничего нового. Когда это он шел против своей рыцарской чести? Однако, пока Драко поднимался к себе, он и думать забыл о своем давнишнем заклятом враге. Мозг его напряженно работал помимо воли, хотя слизеринец и хотел бы оставаться равнодушным. Перед глазами невольно вставал образ маленькой девочки в синем платье. Ее волосы непослушными кудрями лежат на плечах, в недетских глазах — строгость и хитринка. В ней есть что-то непосредственное, искреннее, но при этом решительное и прямолинейное. А главное — живое. Пусть она была занозой, пусть слишком много брала на себя, пусть лезла во все, во что не имеет право лезть такой маленький ребенок! Но сколько в ней было чистоты, сколько участия, открытости… Неужели Гермиона Грейнджер — такая? Вряд ли. Но если во взрослой Гермионе есть хоть капелька Гермионы маленькой, она стоит того, чтобы за нее бороться. Драко, не зажигая света, сел на постель и уставился куда-то на стену, не в силах отогнать тревожные мысли. Нечто эгоистичное внутри него требовало тут же воспользоваться бумагой Поттера и уехать на море, в одинокий коттедж; ладонь жег заветный документ с магической печатью. Но тревога не отпускала, она не давала забыть о настырной девчонке, о том, что ее судьба сейчас так плачевна. Он не знал, что может сделать для нее, но не был в состоянии отделаться от мысли, что необходимо хотя бы попытаться. — Ты боишься за малышку? — Цицерон, как всегда, появился неожиданно, из оконной рамы, и тут же вальяжно разлегся на круглом прикроватном столике. — Признай, она ведь неплоха. Драко вздрогнул и поморщился. Уж что-что, а исповедоваться он не собирался. И чего это Цицерон в последнее время такой распущенный? — Иди уже, — махнул на него слизеринец рукой, поднимаясь и снимая мантию. Кот даже не дрогнул, снисходительно фыркнув: — Перед Поттером выделываться будешь. А я-то знаю, что ты хочешь ей помочь. — Это все из-за Непреложного обета. — Сказки опять же ему рассказывать станешь. Если уж об этом речь зашла, то тебе бы только на руку сыграло, чтобы ее всю жизнь берегли и прятали. Не-ет, ты спасти ее хочешь, только вот вечно ершишься. — Никому моя помощь не нужна, — рыкнул Драко, яростно отбрасывая мантию на стул, — вот, — он ткнул на лежащую на постели бумагу, — получил и расписался, свободен, так сказать. — А ты думаешь, они от тебя добра ждут? — разозлился и кот. Рыжий хвост его заходил ходуном. — Да и странно было бы, если б ты со своей благотворительностью полез. Ты ж эту даму, когда она взрослой была, по-моему, терпеть не мог. — Я и сейчас к ней симпатией не пылаю, — огрызнулся в последний раз Малфой и снова уселся. Льдинки пропали из серых глаз, на их место снова пришла мутная тревога. — И ребенком она мне не нравится. Только жизни мне ее жаль. — Это так мило, — мерзко прыснул кот, за что был чуть ли не огрет по маковке. — А если серьезно, берись за книги. Больше ты ничем сгодиться им не можешь, а так — хоть какая-то польза, — кот изящно встал со столика. — И не ной на десятом фолианте, — и тут же растворился в воздухе. *** Гермиона не скучала в Норе, там было некогда скучать, и воспоминания о Малфой Меноре с его холодными залами и пустынными коридорами улетучивались, как сон. Немного было жаль прощаться с Джиной, она добрая, но всего боится и ничего не разрешает, и с мистером Малфоем, хотя он чаще всего не в духе, но особенно жалко прощаться с Цицероном. Он-то больше всех понимал Гермиону. Хотя был тем еще прохвостом. Иногда Гермионе казалось, что все ей только приснилось: и Малфой, и кот, и пустой печальный замок, и удивительное путешествие в Министерство магии… Нора была совсем другой — светлой, теплой, уютной. И тетя Молли — радушная женщина, а не какой-то холодный аристократ, и Джинни не шалит, как плутоватый кот… Здесь пахнет выпечкой и много солнца, в саду снуют гномы и шелестят грушевые деревья. И все-таки! Все-таки чувствуется тонкое, страшное напряжение. Будто все что-то скрывают, что-то недоговаривают. Взрослые так странно замолкают, когда Гермиона неожиданно входит в комнату. Они шепчутся и почти раздосадованно поджимают губы, когда она просит поделиться своими секретами. Просит только сначала. Потом пытается подслушать. Но на то они и взрослые, чтобы пресекать детское любопытство. Гермиона впервые начинает тосковать, ей как никогда хочется к родителям, домой. Или хотя бы к несносному мистеру Малфою: пусть он и вредный, зато не врет и не шушукается за ее спиной, как Джинни и Гарри. Иногда они ругаются, и Гермионе становится почти совестно. — Что-то не так? — Рон ласково улыбается ей, и девочке хочется обнять его за эту всегда неподдельную грустную улыбку, но она только пожимает плечами. Горько, когда все думают, что ты ничего не понимаешь. Гермиона поняла бы, по крайней мере, постаралась. Вот например мама разговаривает с ней как со взрослой девочкой и всегда старается все объяснить. Ах, мама!.. Где ты сейчас? Наверное, очень и очень далеко… Девочка чувствовала себя чужой и только из участия к добрым людям, окружающим ее, старалась скрыть свою печаль. Это удавалось просто, ведь в Норе было много интересных мест и много самого настоящего волшебства. Раньше она и подумать не могла (она не какой-то там глупый ребенок!), что на свете есть гоблины, летающие метлы и самовыбивающиеся ковры, однако быстро к этому привыкла. Еще бы! Взрослые просто скрывали, что на свете есть такие чудеса, иначе бы дети наверняка совсем перестали их слушаться. Уж Гермиона точно. Она бы села на первого же встретившегося ей дракона и пролетела над всей Англией, а то и дальше! Но это все мечты, которые греют лишь иногда, в особенно грустные минуты. Время тянулось медленно-медленно. *** Малфой просматривал фолианты в кабинете отца, когда внизу раздался страшный шум, напоминающий звук бьющегося стекла и падающей мебели. Тут же возникла трясущаяся Джина: — Ми-мистер Малфой, — проквакала она, тряся своими тоненькими ручками. — Там, там… — Что такое? — вскочил юноша. — Преследователи, — шепотом выдохнула она, чуть не рыдая. — Вам нельзя туда, нельзя, они явились за вами! Она знают, что это вы загнали в ловушку мистера Скраутера, вам нужно бежать! Драко бросило в жар. Бежать. Бежать, пока не поздно. Слава небу, замок — надежная защита для всех Малфоев. Но что будет за его пределами? — Джина, немедленно разыщи Гарри Поттера и скажи, что Гермиона в опасности, а я в бегах, — Драко судорожно принялся открывать один за другим ящики письменного стола отца. Найдя нечто маленькое и блестящее, слизеринец сунул находку за пазуху. Грохот повторился ближе. — Дай ему вот это, — в ладошке эльфихи оказались тоненькие песочные часы. — Время — восемь часов. И ничего не забудь! — рявкнул юноша и с легким хлопком исчез. За ним пропала эльфиха. *** — Мистер Поттер? — Гарри опешил, когда на пороге Норы оказалась старая эльфиха. Она была вся исцарапанная и выпачканная, но голос ее звенел от радости. — Мистер Поттер, я от мистера Малфоя. Впустите меня, это разговор жизни и смерти! Гарри ошарашенно попятился. Естественно, эльфиха не смогла трансгрессировать прямо в Нору, вот и прибыла в таком жутком состоянии. Или случилось что-то по-настоящему ужасное? — Мистер Поттер, маленькая мисс… то есть Гермиона в опасности! — жалобно всхлипнула эльфиха, садясь прямо на пол от усталости. — За мистером Малфоем объявлена охота из-за того, что он помог вам. Если с ним что-то случится, Гермионе не жить. Вот, — домовик протянул Поттеру серебряные песочные часы. — Хозяин попросил передать это вам и сказать «Восемь часов». — Что — восемь часов? — тупо переспросил все еще плохо соображающий мужчина. — Я не знаю, — затрясла головой эльфиха, и ее огромные уши заколыхались, а из глаз покатились крупные слезы. — Вы должны ему помочь, иначе они оба погибнут! Гарри нахмурился. На обдумывание нет времени. Он взглянул на кухонные часы: семь тридцать три. Что случится в восемь? — Джинни! — позвал Гарри, и в кухню вошла девушка. Она с недоумением уставилась на сидящую на полу эльфиху. — Потом объясню, немедленно вызови Рона и не отходи от Гермионы ни на шаг. Джинни кивнула и опрометью бросилась вглубь дома. Часы немилосердно торопились. Когда Рон, взмыленный и взъерошенный, с набок съехавшей черной мантией, забежал в дом, стрелки указывали семь пятьдесят четыре. — Что случилось? Джинни… — с порога начал Уизли, но Гарри перебил его и вкратце рассказал то, что передала ему эльфиха. Рон с беспокойством посмотрел на часы. Оставалось две минуты. — Но что мы должны сделать? — он поднес точеные часики к самым глазам и сощурился, стараясь увидеть в них хоть что-нибудь необычное. — Неужели?.. Догадка на миг отразилась на лице Рона, но портал уже сработал. Уизли исчез. Серебристые часики остались в его руке.