***
— Взять ее с собой?! — возмущенно шипела Фара, чуть превысив оптимальную громкость их разговора, за что и получив от Тодда укоризненное «тсс» и кивок в сторону Барт — та сидела на кровати, подальше от них, и уже громко хрустела яблоком, взявшимся неизвестно откуда. И все-таки стоило вести переговоры аккуратнее и не провоцировать ее. — Тодд, ты совсем свихнулся? Тодду очень хотелось согласиться с этим, потому что именно так он и чувствовал себя в этот момент. «Полное безумие, Фара. Это точно.» И все же отказываться от этой идеи он не собирался: — Но подумай сама — она же просто идеальная убийца, неуязвимая… — Вообще-то, — перебила его Фара, чтобы напомнить о том, как ей однажды уже удалось ранить Барт, но Тодд остановил ее: — Я знаю, знаю, но она пыталась убить Дирка — а Вселенная ясно дала понять, что этого делать не стоит, вот и все! Сейчас у нее другая цель, и если предположить, что главная миссия как раз в том, чтобы спасти его… — Она ищет Кена. Мы без понятия, где он. — безапелляционно возразила Фара, сложив руки на груди и этим жестом ясно дав понять, что разговор окончен. На это Тодду нечего было возразить. Наступила долгая пауза. Тишину прерывал равномерный хруст со стороны кровати, но вскоре и он затих. — Так вы знаете, где Кен? — все вернулось на прежнюю позицию. Барт отбросила огрызок куда-то в сторону. Тодд пытался срочно придумать причину, по которой холистическая убийца согласилась бы с ними поехать. Сказать ей, что Кен там же, где и Дирк? Это было бы слишком рискованно — после успешного (или нет) налета на базу факт вранья раскроется, и вот тогда-то Барт явно будет в ярости и тогда уж точно пристрелит их всех к чертям. Вселенная в этот раз вряд ли на их стороне. Но ведь они не просто так столкнулись в этом мотеле? — Барт, как ты нас нашла? — решил уточнить Тодд, поглядывая на Фару. Та смотрела неодобрительно. — Владелец мотеля стучал на вас в полицию, — невозмутимо ответила убийца, не прекращая рыться в карманах своей толстовки. Фара подскочила. — Черт! — Расслабьтесь — я его уже грохнула, — все так же спокойно объяснила Барт, хотя это никак не подействовало — Фара уже заметалась по комнате, нервно складывая вещи в сумку. Тодд же остался на месте и продолжил импровизированный допрос: — Он успел сообщить адрес? — Да хрен его знает, мне было не до этого. Просто имена показались знакомыми, вот и все. Из кармана толстовки показался пистолет. Тодд напрягся — выглядело это опасным жестом, но Барт только осмотрела оружие и засунула обратно. Фара тем временем уже приготовилась к очередной вылазке — когда ты в бегах, останавливаться на одном месте нельзя, нужно постоянно куда-то двигаться, а теперь это было более чем необходимо. — Тодд, нам пора. — Куда? — подорвалась с места Барт, и Тодд, еще раз прокрутив в голове мысль о том, что все, черт побери, взаимосвязано, повернулся к ней и выпалил: — Нам нужно найти базу ЦРУ, проект «Черное крыло». Там находится Дирк и…и, возможно, Кен, — игнорируя свирепый взгляд Фары, буквально означающий «что ты творишь, идиот», он продолжил, — если хочешь, ты можешь… — Я с вами. — Барт не стала дожидаться продолжения. Она вдруг обратилась к Фаре, хотя до этого предпочитала игнорировать ее в разговорах: — Я пока не решила, стоит ли тебя убивать, — с сомнением выдала маньячка, глядя на нее исподлобья. — Вроде как пока не стоит. И еще я типо стараюсь исправиться, — последняя фраза была обращена больше Тодду — Барт была более дружелюбна именно по отношению к нему. Обойдя Фару, она вышла из номера и направилась к машине, оставляя их наедине. — Не буду это комментировать, надеюсь, ты понимаешь, что сейчас натворил. Тодд развел руками — в последнее время он делал все, что только приходило в голову, будучи уверенным в том, что это приведет их к Дирку. Может, потому что раньше, в их совместных расследованиях, это работало, а может потому, что особого выбора не было. — Это был знак, Фара. «Только вот хороший или плохой?» Он покинул мотель последним, рассеянно думая о том, насколько легко было соврать, и насколько тяжелыми будут последствия от этой маленькой лжи. Рассвет близок — непроглядная тьма уступает место холодному туманному утру.***
Ему кажется, что время остановилось — времени больше нет, не существует в этой реальности. Утро приходит со скрежетом механического голоса; ночь наступает, когда в камере выключают свет. Отрезок времени между этими событиями кажется то непомерно долгим, то чересчур коротким — в какой-то момент приходит осознание того, что самостоятельно определять время он уже не в силах. Ночью Дирк сидит, прислонившись плечом к двери, бестолково постукивает пальцами по холодному металлу. — Эй, — шепчет он в который раз, безуспешно пытаясь отыскать хоть маленькую щелочку наружу, разглядеть хоть тонкую ниточку света по ту сторону. Бесполезно. Дверь плотно прилегает к стене. — Эй…я знаю, вы там. Снаружи должен кто-то быть — вряд ли коридоры Черного Крыла никем не охраняются. — Пожалуйста. Не молчите, — сипит он и не узнает собственный голос. Да, в последнее время он много говорит — сам с собой, с механическим голосом из динамиков, с воображаемым Тоддом и с несуществующим молчаливым охранником по ту сторону железной двери, но когда он успел сорваться на хрип — вчера, когда увеличили силу тока, или после очередного эксперимента на прошлой неделе… На прошлой неделе? Или раньше? Когда это было?.. Раньше — ему кажется, что давным-давно — он надеялся, что все быстро закончится. Успех в последнем раскрытом деле (Вселенная ведь на его стороне, разве нет?), глуповатый Фридкин, который вряд ли бы все предусмотрел и наверняка упустил бы его, ложная гуманность здешних исследователей, это все давало какую-то надежду в первое время. Но позже ситуация только ухудшилась. Методы генетиков и ученых ужесточались. Фридкин будто бы вовсе исчез — Дирк не слышал и не видел его еще с момента захвата. Сейчас надежды почти не осталось. Все, что у него теперь есть — сны. Цветные, почти настоящие, они рассыпаются практически сразу, и Дирк успевает запомнить только щемящее чувство радости, теплоты. Сквозь иллюзию счастья просачивается надоедливый голос, вечно раздающий приказы. Дымка рассеивается — пора вернуться в свою монохромную реальность, Дирк, не забывай, где ты на самом деле. И Дирк возвращается раз за разом в жизнь, где осталось всего два цвета — черный и белый. Белые стены и черные потолки. Люди в белых халатах. Черная темнота камеры после отбоя. Белый свет лампочек в операционной и черная пелена тумана перед потерей сознания. Иногда в его жизнь вторгается красный. Красный — это «неправильно» на экране, это резкая боль до помутнения в глазах и капельки крови на форме. Красный — это всегда плохо. — Поговорите со мной, — в пустоту. Раньше это было возмущенное «вытащите меня» и «помогите», что ж, со временем запросы мельчают. Хоть одна фраза. Хотя бы пару слов. Еще немного — и он сойдет с ума от одиночества и страха. — Пожалуйста. Снаружи тихо. Дирк обреченно вздыхает, поворачивается к двери спиной и смотрит в зловещую темноту перед ним. Ему страшно — так страшно, что руки мелко дрожат, и он зажмуривается. Все так же темно и пусто. Никакой разницы. Когда долгое время не видишь перед собой ничего, кроме темноты, начинаешь сомневаться в том, что вообще существуешь. И Дирк уже не чувствует себя настоящим — он полностью растворяется в темноте… …Пока не слышит тихое ответное «хей» по ту сторону двери.