***
— Сегодня мы разнесем этот концлагерь к чертям! — восторженно тараторит Аманда, размахивая руками, и Тодд невольно подмечает, как хорошо она вписывается в компанию Роуди 3. Такая же шумная и неконтролируемая, такая…живая. Боже, как же хорошо, что она нашлась, и она рядом, и они все вместе едут в чертовски опасное место на угнанном фургоне с заложником. Несмотря на степень безумия происходящего, Тодд неимоверно рад тому, что они с Амандой все еще могут вот так сидеть и болтать, будто ничего и не случилось. — Так странно, — говорит он наконец и ловит ее недоуменный взгляд: — Что именно из всего этого тебе кажется таким странным? Аманда смеется. Тодд же — нервно посмеивается, периодически кидая взгляд на передние места фургона, где мистер Прист под прицелом пистолета ведет машину до пункта назначения, который они все так давно искали. Действительно, что из всего этого можно назвать наиболее странным? Какое из совпадений? Их концентрация в последние дни превышает все допустимые нормы, так что же? Барт в их номере поздней ночью, котенок-акула на обочине? Аманда и Вогл в соседней комнате мотеля? Тодд надеется, что все это действительно приведет к чему-то хорошему, а не как всегда. Вселенная же не настолько жестока, чтобы направлять их до конечной точки, чтобы потом показать средний палец. — Хочешь взорвать базу? — уточняет Тодд, понимая, что упустил большую часть сказанного. — А ты не хочешь? Мне кажется, даже Дирк это одобрит, — не унимается Аманда. — Это будет весело! «Ну да, очень, хотя можно обойтись и без голливудских взрывов за нашими спинами в конце», — совсем невесело думает Тодд. Он все же рассчитывал на котенка и Барт — как показал недавний опыт (буквально полчаса назад…), они и так неплохо справляются. Фургон подъезжает к железным воротам, которые медленно открываются и пропускают машину на территорию, запуская необратимый процесс разрушения.***
А коридоры все не заканчиваются. Тодд с Фарой проходят этот лабиринт поворот за поворотом, вскрывая камеры одну за одной в надежде, что в какой-то из них будет Дирк. От воя сирен голова идет кругом, а в глазах рябит от бесконечного количества дверей и мерцания тревожных огней. Система блокировки дала сбой, и все камеры теперь открыты — отличная возможность побега, думает Тодд, когда замечает нескольких типов в одинаковой форме с условными обозначениями в виде знаков. Похоже, кто-то уже воспользовался возможностью. Он автоматически толкает дверь в очередную камеру, но она кажется ему необычной — слишком темной и маленькой, не такой, как предыдущие. Тодд заглядывает, почти ни черта не видит и уже собирается продолжать поиски дальше, но Фара буквально заталкивает его в комнатку, налетев сзади. Она вскрикивает: — Смотри! Тодд смотрит в угол и, как только его глаза привыкают к сумраку, замечает там очертания человека, сжавшегося в комок. Приглядевшись, он растерянно роняет: — Боже. Что они с ним сделали. Дирк смотрит на них испуганно; он вжимается в угол, обхватив себя за плечи, будто стараясь защититься, и молча вглядывается в их лица. Этот пристальный недоверчивый взгляд пугает — Тодд никогда не видел, чтобы Дирк так смотрел, ему кажется это противоестественным, нереальным — это ведь все еще их Дирк, настоящий, живой… — Вы пришли забрать меня? — сипит детектив не своим голосом, и взгляд мгновенно меняется — надежда оживает в нем, Тодд с облегчением выдыхает: — Да, скорее! Пойдем! Он помогает ему подняться, стараясь не думать о тонких пальцах, отчаянно впившихся в плечо, о выпирающих ребрах и обострившихся чертах лица. Дирк слишком слаб даже для того, чтобы идти; Тодду приходится поддерживать его, перекинув руку на свое плечо. На пороге Дирк вздрагивает — его дрожь будто электрическим разрядом задевает Тодда, тот едва успевает подхватить друга, когда того неизбежно заносит, шатает; костлявые руки сжимают грубую ткань куртки Тодда с неожиданной силой. — Ты настоящий? — в голосе нескрываемая мольба, которая так же легко читается во взгляде: пожалуйста, будь настоящим, пожалуйста. — Это…это все по-настоящему? Тодду хочется закричать. Он медленно снимает руки Дирка со своего воротника и успокаивающе сжимает его ладонь — холодную, как лед — может быть, чуть дольше нужного. — Да, Дирк. Все по-настоящему. Они выходят — и мир Дирка приобретает ярко-красный оттенок.***
(для полного погружения рекомендуется включить queen — all dead, all dead)
И снова коридоры — одинаковые, повторяющиеся, в них легко потеряться, если бы не Фара, уверенно шагающая впереди. Тодд пялится ей в затылок, чтобы не оглядываться и не смотреть по сторонам; он смотрит на подпрыгивающую копну темных волос, на куртку; он не хочет смотреть назад, потому что за ними — ад. Крики смешиваются в протяжный вой несмолкающих сирен, и всюду кровь, кровь, так много крови, что трудно представить, из скольких человек она могла вытечь. Решиться на операцию по спасению Дирка было нетрудно — там, за стенами базы, это представлялось совсем иначе, да и люди… почему никто не подумал об этом? Никто никогда не думает о жертвах, когда все они — условно враги. Взгляд случайно натыкается на красную полосу, тянущуюся вдоль стены — она обрывается там, возле двери. Тодд не смеет оторвать взгляда от тела, распластавшегося внизу — вид покойника не вызывает у него тошноты и головокружения, хотя, Тодд, ты просто в состоянии аффекта, и это скоро закончится. Надо держать контроль, и держать Дирка, чтобы тот не упал. — Это скоро закончится, — уверяет его Тодд, хотя по большей части это попытка успокоить себя. — Осталось совсем немного. Дирк невнятно бормочет что-то, опустив голову. Он едва переставляет ноги. Они проходят через лабораторию, усеянную трупами, где Тодд едва не спотыкается о чьи-то ноги, где Тодд опирается рукой о стол, чтобы не упасть, и вляпывается ладонью в вязкое, темное, липкое, и продолжает идти, идти, фокусируя взгляд на затылке Фары, и ни на чем больше. Заляпанные кровью халаты, изогнутые, переломанные фигуры на столах, возле столов, под столами — все это побочный эффект, своеобразная плата за спасение, неизбежная цена, которую пришлось заплатить за гарантированно прекрасное будущее, цена, о которой никто не подумал. Лжец. Он прекрасно знал, на что они идут, но предпочел не думать об этом. — Сколько еще, Фара, — отчаянно стонет он, совершенно запутавшись в переплетениях коридоров — ему кажется, они идут уже целую вечность. — Шесть минут, — быстро отвечает она, не сразу уловив суть вопроса. Исправляется: — Два поворота — и на свободе. Тодд поражается ее сдержанности и хладнокровности. Он восхищается ее смелостью. Фара аккуратно перешагивает через тело охранника, даже не глядя под ноги. Тодда пугает ее спокойствие. В соседнем коридоре выстрелы и короткие вскрики. Тодд видит фигуру Барт в этой мясорубке, видит ее равнодушное лицо (снова, снова перемазанное кровью) и четкие, размеренные движения. Она напоминает индийскую богиню разрушения — кажется, Кали? — беспощадно сносящую головы в полной уверенности, что так нужно. Так задумано Вселенной. Хреновое оправдание сотне смертей в этом месте, думает Тодд. Когда они добираются до лестницы, а потом видят дверь наружу, Тодд уже ни о чем не думает, даже повиснувший на плече Дирк не так беспокоит, как отчаянное желание наконец выйти отсюда, вдохнуть воздух без стойкого запаха железа, увидеть что-то, кроме этих бело-красных стен. Свобода встречает их сгустившимися сумерками и прохладным ветром в лицо. Знакомый фургон в отдалении, и их марафон продолжается — надо успеть покинуть эту территорию, пока все не рухнуло к чертовой матери. Барт еще там?.. — Тодд, скорее, скорее! — кричит Фара, помогая дотащить почти бессознательного Дирка, и в этот момент их всех встряхивает — земля под ногами будто подпрыгивает, раскатистый грохот вторит взрыву за их спинами. Тодду кажется, что почва под ногами разверзлась, и он падает прямиком в кипящую адскую лаву, но падает он всего лишь в траву, и сверху его осыпает градом мелких комьев и камушков. Мир переворачивается с ног на голову — черт разберет, где небо, а где земля, и все оно кренится набок — или это он перекатывается на бок? И куда пропал звук? Звук обрушивается на него тяжелой волной, так даже хуже, чем было. Сквозь треск, гул и стихающее громыхание где-то вдалеке, Тодд слышит голос Фары. Или Аманды. Сейчас сложно разобрать. Мир снова переворачивается — от этого чуть подташнивает, а может, вовсе и не от этого. С трудом разлепив глаза, Тодд пытается подняться, но может только сесть, стараясь при этом удержать взгляд на чем-то и не плыть в темноту. Его поднимают и заталкивают в фургон, тот самый фургон Роуди-3 — и снова голос Аманды (все же Аманды!) звучит прямо над его ухом, но он уже не слышит, что она говорит.