***
— Мам… Как понять, что ты влюблён в кого-то? Мама смаргивает удивление, выключает только что зажжённую плиту, присаживается на стул напротив Изуку, накрывает его напряжённые руки своими ласковыми ладонями и понимающе улыбается. — Это то, что на самом деле волновало тебя в последнее время, да? — мягко спрашивает она. Не дожидаясь очевидного ответа от сына, она садится поудобнее, слегка облокачиваясь на спинку стула, но не разрывая контакта их рук, и задумчиво смотрит в потолок: — Так, дай-ка подумать… Изуку робко исподлобья смотрит на родителя. От волнения в горле как будто разверзлась пустыня, а на лице словно сконцентрировалось палящее солнце самой Сахары, таким горячим оно ощущается в этот момент. По цвету оно, наверное, может сравниться с алым маминым передником. — Я, конечно, не эксперт в таких в-вопросах… — мама смущенно запинается. — Н-не то чтобы никогда не влюблялась, но эти тонкости… — Она бегло смотрит на краснючего сына, кажущегося сейчас таким беззащитным и растерянным, и чуть сильнее сжимает его пальцы. Инко вдруг ясно понимает, насколько важно одному из них сейчас быть сильным, и чувствует внезапный прилив смелости. Да, сейчас ей по плечу эта роль. Она сможет ради Изуку. — Я могу рассказать тебе про нас с твоим отцом! — радостно извещает она, вдохновлённая собственной идеей. Изуку слегка оживляется. — С отцом? — неуверенно переспрашивает он. Не то чтобы эта тема была под запретом в их доме, но Изуку всегда предусмотрительно избегал её, боясь причинить маме боль. В нём ещё живы те смутные, совсем детские воспоминания, как мама глухо плакала, лёжа в двуспальной кровати и прижимая к себе подушку с той стороны, где раньше спал его отец. В их доме не было ссор или криков перед тем, как он уехал на заработки за границу, поэтому ещё совсем незрелый ум Изуку не осознал момента, когда затянувшаяся командировка отца стала перманентной. Мама продолжала смеяться и оставалась такой же улыбчивой и ласковой, но сейчас он понимает, что она держалась ради него. Пусть он не осознавал, почему мама плакала украдкой, думая, что он не замечает это, но он помнит то ощущение тоски, что вилось вокруг неё, пока она лежала одна на двухместной кровати. Прошло немало времени, прежде чем это место перестало быть алтарем её одиночества. Но Изуку известно, что та вторая, отцовская, подушка в несменённой с тех самых пор старой наволочке по-прежнему хранится на антресолях в бельевом шкафу. — Ах, я помню всё, словно это было только вчера, — восторженно вздыхает мама, прижимая ладони к порозовевшим щекам. — Мы были такими молодыми, я только-только поступила в колледж, а Хисаши учился там же на старшем курсе и был лучшим студентом на своём потоке, и он был из тех, кто привлекает к себе, хоть он не вёл себя вызывающе, но его манера держаться на публике… Ах, я сразу же обратила на него внимание одним зимним вечером, когда совсем поздно возвращалась с дополнительных занятий. Он стоял там со своей привычной компанией, а я шла мимо совсем одна, и он окликнул меня, а я прежде с мальчиками даже не разговаривала толком, а тут он… Мидория улыбается, глядя на щебечущую маму. Воспоминания зажигают в её глазах яркие огоньки и это словно сбрасывает с неё десятки прожитых лет, легко обнажая в ней ту совсем юную студентку, что едва не теряет сознание от волнения, когда понравившийся ей паренёк предлагает проводить её до станции. Изуку подпирает голову рукой и улыбается ещё шире, когда мама едва не подпрыгивает на стуле, всей своей бурной жестикуляцией показывая буйство одолевавших её переживаний. — …и моя электричка опаздывала из-за снегопада, а я к тому времени уже совсем окоченела, стоя на станции, и тогда Хисаши просто взял мои руки в свои и стал согревать их дыханием, и знаешь, эта его огненная причуда смотрелась в тот момент очень эффектно, а я только и могла, что пялиться на него, как дурочка, ведь, ах, его глаза были такими глубокими, и он смотрел прямо на меня, боже, это был такой романтичный момент, правда, так было пока варежки на моих руках не загорелись… Изуку прыскает от смеха, и мама прерывается, а потом смеётся вместе с ним и снова берёт в свою ладонь его, стирая из уголков глаз выступившие слезинки. — О да, потом он так дико извинялся, ляпнул, что потерял над собой контроль от моей красоты… — Она застенчиво смотрит в стол, и её щеки алеют ещё сильнее, но потом уголки её губ опускаются, а она добавляет совсем тихо: — Мне вечно недоставало уверенности в себе, но те его слова… сделали меня счастливой. — Она поднимает на Изуку взгляд, полный затаённой печали и одновременно нежности. — В тот момент я действительно почувствовала себя красивой. — Мам… — Мидория сжимает её руку, желая хоть чуть-чуть разделить с ней её боль, но не успевает подобрать никаких слов, потому что мама делает короткий собранный выдох и нарочито бодро улыбается. — Ах, не переживай, родной, со мной всё в порядке. — Она шмыгает носом и промакивает глаза краем передника. — Так на чём я остановилась… — Папа поджёг твои варежки своей причудой, — со смешком напоминает Изуку, позволяя ей самой решать, куда вести этот разговор. Сейчас он видит в ней тот внутренний стержень, который она смогла пронести в себе сквозь все невзгоды и который не позволил ей прогнуться под тяготами после расставания с мужем. Пусть Инко часто плакала и была робкой, как и сам Изуку, но также он видел, что это именно она подарила ему ту скрытую решительность, которая помогает ему и сейчас идти к своей заветной цели. Он знает, кто дал ему силу, и речь вовсе не о причуде Всемогущего. — Д-да… Ну… он пригласил меня на следующий день в кафе, чтобы загладить свою вину, а я и ответить-то толком ничего не смогла, не помню даже, возможно, вообще в тот момент я несла какую-то несусветную чушь… — Она немного хмурится, и Изуку снова хихикает, примерно представляя, как сам вёл бы себя на её месте. — Но, кажется, Хисаши и сам был так смущен, что смутить его ещё сильнее своим поведением я просто не могла. Так что как-то так я и оказалась с ним на нашем первом свидании. — Мама с гордостью улыбается, будто для неё это сродни подвигу. — Ну и… — Её улыбка становится гораздо более робкой. — Так всё и закрутилось… — Здорово… — восхищенно выдыхает Изуку. Он впервые слышит историю о том, как познакомились его родители, и рад, что мамин рассказ не был похож на лирическую трагедию. Да, сейчас в воздухе витала едва уловимая дымка тоски по ушедшему, но то было светлое чувство, и мама действительно выглядела… свободной от него. Мидории хотелось верить, что так оно и было. — Так, а как вы… то есть ты… — неуверенно начинает он, тщательно взвешивая, что сказать. — Как ты поняла, что, ну… это… — То самое чувство? — подсказывает мама, и Изуку кивает. Она ненадолго задумывается, а потом, наконец, ровно отвечает: — Думаю, я осознала это, когда поймала себя на мысли, что мне ни с кем не было так уютно, как с Хисаши. — Она видит, что её слова не дали сыну той ясности, что он ожидал, и перегибается через стол, чтобы легонько потрепать его по голове. — Послушай, Изуку. — Её мягкая ладонь оглаживает его щёку и возвращается на его пальцы. — Нет никакого универсального способа, чтобы понять, что ты на самом деле чувствуешь к человеку. — Он немного напрягается от этих слов, но она продолжает, вся светящаяся нежностью и поддержкой. — Но я не сомневаюсь, что ты сам всё поймешь, когда придет время. Это часто бывает непросто, но… — мама глубоко вздыхает и опускает ресницы. Её голос становится очень тихим. — Возможно, однажды ты поймаешь себя на мысли, что этот человек для тебя — особенный. Что именно с ним ты можешь оставаться самим собой, и он принимает тебя такого, несмотря на твои слабости и недостатки… Возможно, мысли о нём будут сопровождать тебя, когда ты засыпаешь, и первыми будут встречать тебя, когда просыпаешься… Или его запах будет казаться для тебя самым чудесным и родным запахом на свете, и тебе захочется, чтобы его руки обнимали тебя даже во сне. — Её плечи напрягаются, а голос едва уловимо дрожит, и Изуку вспоминает, как мама прижимала к себе отцовскую подушку со слабым, почти выветрившимся запахом мужского одеколона, исходящим от нестиранной наволочки. Ему щемит сердце и нестерпимо хочется податься к ней, когда она открывает свои зелёные, блестящие, но лишённые слёз глаза, и договаривает: — Каким бы трудным и запутанным не казалось тебе это чувство, ты поймёшь, что оно то самое, Изуку. Твоё сердце само подскажет. Он срывается со своего места и заключает привставшую маму в крепкие объятия, не говоря ни слова. Она гладит его по спине и, несмотря на то, что он выше ростом, сам себе в этот момент он кажется совсем маленьким. — Я всегда буду здесь, чтобы поддержать тебя, милый, — негромко говорит мама, и Изуку шмыгает носом, едва сумев выдавить из сжавшегося горла тихое «спасибо». Она похлопывает его по спине и отстраняется. — Это кто-то близкий тебе, да? — внезапно лукавым голосом спрашивает мама, и Мидория теряется, остолбенело моргая в ответ. — Ч-что? — Ну… тот, кто… — Мама резко теряет задорность и смущается. — Тебе ведь нравится кто-то, и я подумала, что… Ну, что скорее всего это кто-то из твоего близкого окружения… Изуку краснеет, потом бледнеет, снова краснеет, и мама поспешно принимается успокаивать его: — Ах, милый, конечно нет никакой нужды говорить об этом прямо сейчас! П-просто раз уж мы подняли эту тему, я могла бы… Ох, нет, не бери в голову, это только твоё дело, говорить мне или нет, я не собиралась давить на тебя… И-извини, мне не стоило… Лучше, если мы просто… — Она мечется взглядом по кухне. — Завтрак! — громко объявляет она, и Изуку чуть не подпрыгивает от неожиданности. — Я приготовлю завтрак, а ты пока можешь посмотреть телевизор, если хочешь, конечно, я ни к чему тебя не принуждаю, нет, конечно же, нет… Она продолжает бормотать себе что-то под нос, возясь у плиты, и Мидория на деревянных ногах удаляется в свою комнату, предпочтя оставить всё как есть. Он отправляется на утреннюю пробежку, не забыв крикнуть из прихожей предупреждение маме и получив в ответ лишь грохот какой-то кухонной утвари. Овевающий лицо утренний воздух выветривает из головы все мысли, и Изуку впервые за очень долгое время позволяет себе просто отдохнуть от вечного роя своих переживаний. Сейчас у него по-прежнему нет никакой ясности в собственных чувствах, но мама подсказала ему ориентир. Всё, что ему требуется — это слушаться своего сердца. И он готов довериться этому маяку.***
Ладно, хорошо. Изуку ложится на спину, складывая руки на груди. Просто довериться своему сердцу оказывается не так уж просто, как ему показалось поначалу. Что вообще из всего этого потока чокнутых мыслей в голове — голос его сердца?! Тот, который говорит, что Тодороки-кун для него больше, чем друг, или тот, который отговаривает его от того, чтобы считать адекватной эту идею? Может ли быть, что у него просто какой-то вид… помешательства, или типа того? Как одержимость Всемогущим? Насколько нормально в его-то ненормальном положении рассматривать ворох этих переживаний в качестве влюбленности? — Арргх! — сквозь зубы устало рычит Изуку, пару раз припечатываясь затылком о подушку. — Ну почему в моей жизни ничего не бывает просто?! Небо в окне, к которому он воздевает руки в вопрошающем жесте, ожидаемо остаётся безмолвным. — Ну да, так мне и ответили, — ворчит Мидория, зарываясь головой под подушку и сворачиваясь в клубок. — Не удивлюсь, если окажется, что вся моя жизнь это один большой дурацкий розыгрыш. Он умудряется проспать звонок будильника, не услышав его из-под толщи наброшенных сверху подушки и одеяла. На ходу завязывая галстук и жуя поспешно собранный для него мамой бутерброд, он выскакивает за дверь, едва не теряя ботинок. Практически залетев на станцию, Мидория видит в окне отъезжающей электрички — его электрички! — самодовольно ухмыляющееся лицо Кач-чана, посылающего ему неприличный жест. Он успевает заприметить мелькнувшую за плечом Катсуки знакомую красную шевелюру и смутно припоминает, что Киришима-кун, кажется, живет в совершенно противоположной стороне. Зависнув на этой мысли, он едва не проворонивает следующий поезд.***
Новость о том, что весь класс в полном составе отправится в летний лагерь, подобна взрыву гранаты: сильнее всех вопят, едва не плача, Ашидо с Каминари, которые, кажется, рады этой новости больше, чем факту того, что они смогли сдать письменный экзамен будучи на последних местах по успеваемости. В конечном итоге всеобщее ликование и озабоченность поездкой выливаются в предложение совместного похода по магазинам, и что-то щёлкает в голове Мидории в тот момент, когда Киришима пытается уломать Бакуго пойти с ними. Идея мамы о том, что он мог бы предпринять что-то… Когда-то он уже решился позвать Тодороки-куна к себе в гости, правда, пока никак не выдавалось возможности воспользоваться этим приглашением, их загруженный учебный график вкупе с экзаменами не оставлял свободных выходных, но ведь мама была права — впереди каникулы, и до летнего лагеря у них есть несколько свободных дней, а общий сбор для похода по магазинам представляется довольно удобным предлогом для того, чтобы, наконец, провести время вне Академии с человеком, который ему… Мидория ловит себя на уходе в Бредоляндию до того, как на это обращает внимание кто-либо из окружающих. Он вылавливает взглядом красно-белую макушку стоящего неподалёку друга и на выдохе просто решается. — Тебе тоже стоит пойти с нами, Тодороки-кун! — с улыбкой и затаённым ожиданием зовет Изуку. Тот, не моргая, переводит взгляд с препирающегося с Киришимой Бакуго на Мидорию и легонько качает головой. — По выходным я навещаю маму в лечебнице, — негромко поясняет он. Изуку чувствует укол совести: он ведь ни разу даже не поинтересовался у друга, как у того обстоят дела на этот счёт. То есть, он знал, конечно, что Тодороки-кун теперь вновь общается со своей мамой, но это всё, на чём оканчивалась его осведомлённость. Наверное, тема была слишком деликатной, чтобы вот так просто приставать с ней, но это не умаляет того, что Мидория был невнимательным другом. Он чувствует себя паршиво от этого. — Оу… — это всё, что он успевает сказать, прежде чем рядом от отказов ещё пары учеников Минета взрывается возмущением. — Вы что, помрёте, если пройдетесь с нами по магазинам разок?! К Ииде подскакивает взбудораженная Ашидо, нарушая зрительный контакт между Тодороки и Мидорией и отгораживая их собой друг от друга. Ученики постепенно начинают расходиться по домам. Спустя пару минут, уже на улице, Изуку замечает вдалеке удаляющуюся спину Тодороки-куна и как никогда сильно жалеет о том, что их дороги домой не совпадают. Но, может быть, та близость с Тодороки-куном, что он ищет, должна начинаться вовсе не с совместных походов куда-либо?.. — Хэй, Деку-кун, ты идёшь? — окликает его Урарака, и он, с трудом оторвавшись от созерцания одинокой фигуры Шото, поспешно догоняет друзей. — Думаю, завтра будет очень весело! — в радостном предвкушении восклицает Очако. — В первую очередь мы отправляемся за покупками стратегически важных предметов, обозначенных в списке, выданном нам учителем Айзавой. Это не развлечение, — строго одёргивает её Иида, и Урарака насупливается. — Вечно ты всё делаешь занудным, Иида-кун, — бурчит она и поворачивается к Мидории. — И всё равно это не помешает нам всем хорошо провести время вместе, верно, Деку-кун? — Конечно! — охотно соглашается Изуку, и они вместе прыскают со смеху вопреки сердито сведённым бровям старосты. Знали бы они, как сильно заблуждаются.***
Изуку покидает полицейский участок в тот момент, когда его телефон жужжит принятым сообщением. Он не успевает проверить входящие, замечая идущего ему навстречу Всемогущего, а затем отвлекаясь на принявшую его на поруки взволнованную, заплаканную мать. Почти всю дорогу до дома Изуку старается успокоить её, держась как можно правдоподобнее в своих заверениях, что в реальности грозившая ему опасность была не такой уж катастрофической, хотя он до сих пор ощущает на своём горле хватку цепких пальцев Шигараки. Они подходят к дому, мама продолжает тихо всхлипывать, но, по крайней мере, из её раскрасневшихся глаз больше не текут слезы, и Мидория тихонько поглаживает её вцепившиеся в его предплечье пальцы, пока они не останавливаются перед дверью. Инко нервно переступает с ноги на ногу, её хватка крепнет, словно ей страшно хоть на секунду потерять физический контакт с сыном. Изуку наклоняется к ней с понимающей полуулыбкой, сжимает её пальцы, показывая, что он сам достанет ключи, и лезет свободной рукой в карман. Мама благодарно кивает ему, особенно громко хлюпает носом и шагает следом за ним в дом. Только когда дверь за ними закрывается, она, наконец, позволяет себе разжать хватку и неуверенно мнётся в прихожей, пока Мидория скидывает с себя ботинки и рюкзак. — Не хочешь перекусить чего-нибудь, милый? — слабым голосом интересуется мама. — Ты наверняка проголодался после того, сколько времени они продержали тебя в этом уч… уч… участке… Она издает задыхающийся звук, и Изуку шагает к ней, прижимая к себе бережно, но крепко. Он знает, что ему стоит быть мягким с мамой сейчас, но так же знает, что не стоит позволять ей углубляться в свои переживания, дабы предупредить развитие у неё новой волны слёз. Поэтому он чуть отстраняет её от себя, чтобы поймать её взгляд и говорит негромко и уверенно: — В участке мне предложили кофе и пару пончиков, поэтому я не голоден, спасибо. Всё в порядке. — Мама часто моргает, но уже не кажется такой потерянной, и Изуку ещё раз прижимает её за затылок к своему плечу. — Я в порядке. Материны пальцы мнут его футболку пару секунд, а затем женщина издаёт вздох облегчения, и на этот раз сама отстраняется от сына, награждая его слабой, но спокойной улыбкой. — Тогда отправляйся скорее спать, дорогой. Ты, должно быть, измотан. Изуку отвечает на её улыбку, целует маму в лоб и, пожелав спокойной ночи, отправляется в свою комнату. Когда перед ним оказывается кровать, остатки сил покидают измученного мальчика, и он падает на покрывало с изображением Всемогущего, отметая промелькнувшую мысль о необходимости сначала принять душ. Мысль взбрыкивается было в последний раз, когда он стягивает с себя буквально пропитанную потом футболку и с трудом выпутывается из джинс, но эти нехитрые манипуляции расходуют оставшиеся резервы его способности шевелить хоть одной конечностью. Мидория почти проваливается в сон, кое-как накрывшись уголком покрывала и раскинувшись на животе, однако вбитая годом тренировок привычка не даёт его сознанию отчалить в царство Морфея: он не позволял себе пропускать тренировки даже в те времена, когда любое движение почти парализовывало перенапряжением ещё не привыкшие к нагрузкам мышцы, и уж тем более не позволит себе пропускать тренировки теперь. Мидория пытается вслепую нащупать будильник на тумбочке и страдальчески стонет: он сбил его на пол, когда бесцеремонно отбрасывал грязную футболку в сторону. Титаническим усилием он подтягивается к краю кровати и нашаривает на полу джинсы, выуживая из кармана телефон. Яркий экран бьет по глазам; щурясь, Изуку снимает блокировку и с удивлением видит непрочитанное сообщение, о котором позабыл на выходе из участка. Урараке и остальным, с кем они были в торговом центре, он успел отписаться в общем чате ещё когда ожидал появления следователя Токаучи в допросном кабинете, кратко заверив всех, что с ним всё в норме. Иида ревностно пресёк все попытки разговорить Мидорию от особо любопытствующих, вроде Каминари и Ашидо, и одноклассники сошлись на идее, что обсудить подробности удобнее и проще будет уже на следующий день в Академии. Изуку видит имя отправителя и сердце совершает радостный кульбит. От кого: Тодороки Шото Видел вечерний выпуск новостей. Отпишись о своём состоянии, если будет удобно. Если неудобно, поговорим завтра. Они и раньше обменивались короткими сообщениями по учебе, но в этот раз Мидория чувствует приятное волнение. Это сообщение было личным. Хотя нет, тут же одергивает себя Изуку, присаживаясь в кровати на колени, возможно Тодороки-куна просто интересуют подробности произошедшего. По договорённости с полицией СМИ должны были осветить инцидент лишь поверхностно, дабы не вызывать паники среди населения. За пару часов и без того были получены десятки сообщений о том, что подходящего под описание Шигараки человека замечали одновременно в абсолютно противоположных концах города. Конечно же, все наводки оказались ложными, но полиции пришлось потратить время и ресурсы на их проверку. Было логичным, что Тодороки-кун наравне с остальными хочет узнать подробности от первоисточника. Он почти убеждает себя в этом, но набирающие ответ пальцы всё равно чуть дрожат, и Изуку дважды пользуется автоисправлением, чтобы привести слова в грамотный вид. Кому: Тодороки Шото Шигараки ушёл, и полиции не удалось найти ни одной зацепки по горячим следам. И опрашивавший меня следователь сказал, что я не сообщил им ничего нового о подозреваемом, поэтому, по сути, я был бесполезен. Изуку не уверен, что написанное им не выглядит как жалоба, и ему быстро становится стыдно за это, но на его глазах статус сообщения сменяется с «доставлено» на «прочитано» всего за пару секунд, и самобичующие мысли испаряются из его головы. По идее, Мидория не присылал своего ответа несколько часов, но выглядело так, словно Тодороки-кун всё это время ждал его, не выпуская телефон из рук. Может, так оно и было. Или он держал телефон рядом по любой другой подходящей причине. Изуку встряхивает головой, гоня непрошеные рассуждения. Он не должен выдумывать никакие признаки, ничего, что могло бы заставить его ложно убедить себя самого в том, что существует какое-то особенное отношение Тодороки-куна к нему. Иначе он рискует увязнуть в собственных фантазиях, а потом, рано или поздно, его выбросит в суровую реальность. И это будет гораздо более болезненный опыт, чем мог бы быть. Жужжание телефона возвращает внимание Изуку на экран. От кого: Тодороки Шото Я спрашивал про твоё состояние, а не состояние полицейского расследования. Выходит, Тодороки-кун волновался о нём? Пузырящееся внутри глупое счастье не удается задавить никакими рациональными доводами, и Изуку не может совладать с растянувшей его губы улыбкой, пока пальцы порхают над виртуальной клавиатурой. Кому: Тодороки Шото Со мной всё в норме, я не пострадал. Ну, разве что моя гордость :) Он заменяет смайлик на подмигивающий, потом вовсе стирает, в последнее мгновение перед отправкой вновь возвращает обычный и тут же успевает пожалеть об этом, боясь показаться легкомысленным в глазах обычно серьёзного товарища. Ответ приходит почти сразу. От кого: Тодороки Шото Думаю, ты повёл себя на уровне Про героя, если учесть, сколько потенциальных жертв было вокруг. Уверен, немногим на твоём месте хватило бы самообладания. Мидория игнорирует поднимающийся по скулам жар и пишет ответ. Кому: Тодороки Шото Спасибо, в полиции мне сказали примерно то же самое :) На самом деле я даже по-своему рад, что в качестве жертвы он выбрал именно меня. Не уверен, что смог бы рационально мыслить, окажись на моих глазах в опасности кто-то другой. А теперь он словно бахвалится. Он посылает вдогонку еще одно сообщение. Кому: Тодороки Шото Но вообще мне было до чёртиков страшно. Не знаю, чем бы всё закончилось, не вмешайся Урарака-чан. Она спасла меня. По сути, это она герой дня :) О боже, он шлёт слишком много смайликов. От кого: Тодороки Шото Да, Иида в кратце рассказал мне о том, что её появление спугнуло Шигараки, хоть и не смог поведать большего. В новостях об этом не было ни слова. Кстати, Иида запретил писать тебе ради подробностей. Изуку со смешком поджимает к себе ноги, поплотнее закутываясь в покрывало. Кому: Тодороки Шото Я не выдам тебя Ииде-куну ;) Странно, что он сам не сообщил тебе, что я не был ранен. На самом деле добавить мне особо-то и нечего. Я и сам не понял, почему злодей, не побоявшийся в открытую напасть на ЮЭй и Всемогущего, отступил перед парой учеников Академии, один из которых и вовсе был его заложником. От кого: Тодороки Шото Он сообщил. Но я решил, что ты вряд ли стал бы в открытую жаловаться на полученные ранения. Скорее всего, ты уверил бы окружающих, что с тобой всё в порядке, даже будь это не так. Изуку разрывается между пристыженностью за свою привычку халатно относиться к своим ранением, странным неуютным чувством за то, что он скрытен касательно реального положения дел (пусть он и делает это дабы уберечь окружающих от беспокойств за себя), лёгким мандражом перед тем, как хорошо успел его изучить Тодороки-кун и фактом того, что он готов пробиваться наперекор двум первым пунктам в попытке выяснить реальное состояние Мидории. От кого: Тодороки Шото И я написал не ради подробностей произошедшего. Тут нечего сдавать Ииде. Изуку со смешком кусает нижнюю губу. Кому: Тодороки Шото Как скажешь ;) Почти мгновенно одно за другим приходят ответы. От кого: Тодороки Шото Я серьёзно. От кого: Тодороки Шото Я ведь спрашивал о твоём самочувствии. От кого: Тодороки Шото Этого Иида не запрещал. Изуку почти смеётся в голос, представляя себе суперсерьёзное лицо друга в этот момент. Мидорию изнутри подбивает рискнуть написать кое-что и, поборовшись с собой пару минут, он всё же печатает. Кому: Тодороки Шото А если бы запретил? Ох нет. Он действительно спросил это. Изуку почти дурнеет от содеянного, и он судорожно вцепляется себе в волосы. Тодороки-кун может подумать… да что бы он ни подумал, это совсем не то, что Мидория имел в виду! То есть, не то чтобы у него был какой-то скрытый умысел… Чёрт, конечно же он сделал это из скрытого умысла и это ведь просто ужасно! — А-агх, — выдыхает Изуку, роняя телефон на кровать и почти вырывая себе волосы. — Дурак, дурак, какой же я дурак! — вполголоса причитает он, раскачиваясь на месте. Тодороки-кун обязательно разозлится, ведь он побеспокоился о состоянии Изуку, а тот вместо благодарности, словно давит, требуя к себе сверх того какого-то повышенного внимания. Прежде, чем Мидория и впрямь лишает себя пары прядей, экран телефона прорывает мрак комнаты ярким светом. Жёлтый конверт принятого сообщения призывно подпрыгивает, и Изуку, как загипнотизированный, тянется к телефону. Непослушными пальцами он тыкает на значок, сразу же зажмуриваясь, а когда, наконец, решается пугливо приоткрыть глаза, его веки поражённо распахиваются, и в груди растекается густое тепло. От кого: Тодороки Шото Я всё равно написал бы тебе. Мидория сжимает телефон и расслабленно откидывается на кровать, раскинув руки. — Я действительно дурак, — шепчет он сам себе и улыбается. Кому: Тодороки Шото Спасибо :))) Слишком много смайликов, думает он, но ничего не может с собой поделать. От кого: Тодороки Шото Не знаю, за что ты благодаришь, но пожалуйста. Изуку трёт веки, зрение слегка размывается от усталости, и приближает к себе телефон, поворачиваясь на бок и печатая последнее сообщение. Кому: Тодороки Шото Я рад, что ты мне написал. Спокойной ночи, Тодороки-кун :) От кого: Тодороки Шото Я рад, что ты в порядке. Спокойной ночи, Мидория. Изуку прижимает телефон к себе и, свернувшись калачиком, убаюканный теплотой в своём сердце, проваливается в мягкий сон.