***
Сорок третий кабинет находился в тёмном закутке третьего этажа, приходясь на самую угловую комнату. Зимой в нем всегда было промозгло-холодно, а летом – ужасно-уныло. Внутри, кроме полутора десятков парт, учительского стола и доски, не было ничего – всё остальное имело дурную привычку портиться от холода и сырости, что всегда обитали в этом кабинете. А ещё здесь работал Николай Андреевич Стольников, прозванный за глаза Капибарой. Чем чопорный, вечно всем недовольный учитель мог напоминать милого зверька – неизвестно, но, данное много лет назад прозвище прижилось. Выпускались классы, сменялись ученики, а в сорок третьем кабинете, самом угловом и неприятном, всё так же брюзжал Капибара, читающий основы права. Николай Андреевич демонстративно захлопнул допотопные карманные часы, которые всегда таскал с собой на посеребрённой цепочке и с торжеством уставился на трёх учеников, пытающихся отдышаться в дверном проёме. Ритка, будучи довольно раскормленной, хрипела, приваливаясь к косяку, и мысленно прикидывала на сколько калорий похудела, выполняя марш-бросок до нужного кабинета через три этажа. Берта тоже стояла, упёршись руками в колени и с плохо скрываемым раздражением смотрела на довольного учителя. И только Велен, которому в принципе были не чужды вынужденные марафоны, уже почти спокойно дышал, одёргивая толстовку. – Потерялись? – почти ласково спросил Капибара, пряча часы в нагрудный карман. Троица промолчала. О том, чем они занимались на перемене не догадался бы только слепой – красноречивее расцарапанного лица Велена был только огромный синяк, бодро разрастающийся под глазом Берты, и её разодранная куртка. Одноклассники, привычно подметившие следы очередной драки, зашушукались, прикидывая кто остался победителем в этот раз. Впрочем, вариантов было не так уж много – Велен имел привычку довольно быстро сдаваться, уступая более напористой девчонке. – Н-нас задержали, – бодро соврала Ритка, колени которой до сих пор дрожали так, будто она пробежала не три этажа, а пару десятков. – Мы как раз с-собирались идти на урок и… о, боже, что ж так плохо-то?.. и нас окликнули и… – Вы опоздали на две минуты, – раздражённо перебил Николай Андреевич, отмахивая рукой все неловкие объяснения Ритки. – Это отвратительное отношение к одному из важнейших предметов, который только может существовать! Тём Тёмыч, их многострадальный староста, пользуясь тем, что учитель обернулся на опоздавших, с возмущением вскинул руки: «серьёзно, Велен?!» Велен сделал вид, что не заметил пантомимы товарища. – Уходите, – наконец, закончив отчитывать нарушителей, припечатал Капибара. – Вернётесь только в компании с директором или его… – Прошу прощения. Маленькая пятилетняя девочка с двумя косичками – неспа учителя права, – испуганно взвизгнула, когда прямо перед ней посреди стола, материализовалась сильно уменьшенная директорская неспа, выглядящая сейчас как очень длинный и тонкий червяк с крыльями. Ладон немного виновато покосился на испугавшуюся товарку, но снова перевёл взгляд на притихшего Николая Андреевича: – Эти дети были задержаны мною, – сказал драконо-червяк, сплетая своё длинное тело в клубок и высоко поднимая крошечную головку. – По очень важному вопросу. Приношу извинения за задержку и прошу пустить их на урок. «Дети», каждому из которых уже стукнуло по семнадцать лет, а Велен даже был на пару сантиметров выше Николая Анатольевича, закивали, подтверждая слова Ладона. – Да, конечно. Пусть заходят, – кисло буркнул Капибара, смотря, как директорская неспа, исчезает в яркой вспышке перехода в Сеть. Правда, стоило только Ладону покинуть холодный кабинет, как Капибара снова гневно встрепенулся, обнаружив новое нарушение порядка: – Уваров, немедленно снимите капюшон! Вы ведь не на панель пришли, а на урок правоведения! По классу пошли шепотки, перемежающиеся тихим хихиканьем, но Велен сделал вид, что не услышал учителя. Он доковылял до парты, за которой сидел Тёмыч в компании с Гекко и сильно опередившей хозяина Валькирией, плюхнулся на скамью, опустил голову на руки и зло уставился на учителя: – Нет. Николай Андреевич с готовностью взвился укушенной капибарой. Он прекрасно знал, что ему ответят именно так, так что гневно раздуваться начал ещё до того, как Велен открыл рот. – Уваров! Может быть у вас в семье… – Алкашей и зеков, – с готовностью вставила Берта с задней парты. Николай Андреевич пропустил уточнение мимо ушей. – …положено вести себя как дикари, но здесь, в цивилизованном обществе, принято, как минимум, снимать головные уборы при входе в здание! Пальцы истерично дёрнулись, впиваясь обломанными ногтями в кожу. Сзади, за спиной, Валькирия медленно вздыбила шерсть и распушила перья, становясь огромной на фоне своего щуплого хозяина. Тёмыч пихнул того коленом под партой, призывая к спокойствию. «Помнишь, о чем мы говорили сегодня утром?» – зашипел Тём Тёмыч, грозным взглядом пытаясь одёрнуть глухо рычащую Валькирию. О, конечно же Велен помнил. Разговор произошёл за несколько минут до звонка на первый урок, когда Тёмыч за шиворот затащил Велена в туалет и буквально швырнул его на раковины, в гневе едва не покалечив более мелкого друга. Пока Велен, упираясь в холодные края умывальников разбитыми в кровь пальцами, пытался приподняться, Тём Тёмыч заметался в тесном тёмном помещении, от полноты чувств размахивая руками и пинками расшвыривая мелкий мусор из-под ног: – Черт бы тебя подрал, Велен! – шипел Тёмыч, пока его Гекко дружелюбно придерживал рычащую Валькирию от необдуманных поступков и выкриков. – Какого черта ты сцепился с дебилом из параллели? Тебе мало было прошлой выволочки?! Толкнули его, видите ли. Не разошлись два идиота на гребаной улице! Велен с трудом согнулся над раковинами – пацан из параллели здорово треснул его затылком об асфальт и теперь мир вокруг залихватски кружился, вызывая острые приступы морской болезни. Зашумел кран с холодной водой, полной отвратительного привкуса синтетических очистителей и хлопьев не растворившихся дистиллятов. Стало чуть-чуть легче. – Однажды тебя прикопают прямо здесь, на территории школы и будут правы! – продолжал Тёмыч, заходя уже на сотый круг. – В мои обязанности как старосты входит, в том числе, и присмотр за такими психами как ты! А если тебя в следующий раз ударят головой сильнее? – Тогда придёт мой храбрый рыцарь на грёбанном коне и снова вытащит меня из драки за шкирку, – буркнул Велен, пытающийся отмыть трясущиеся руки от крови – своей, в основном. Тёмыч взбешённо замер на полушаге, а потом, подскочив к Велену, схватил за шею, сдёрнул капюшон и, ни грамма не церемонясь, сунул того головой под ледяную воду. Велен задёргался, пытаясь вывернуться из захвата Тёмыча, но последний был на полголовы выше и в два раза тяжелее костистого и худого товарища, что сводило на нет все попытки сопротивления. – Ты на себя-то давно в зеркало смотрел?! – продолжал нравоучительно шипеть Тёмыч. – Похож на бомжа с района, а вид как у избитой дворняги. Куда ты вечно с кулаками бросаешься, идиот? Тебя же даже девчонки – и те головой в мусорку способны запихать! Велен, наконец, смог выдраться из цепкого захвата Тёмыча и закашлялся, отплёвывая воду, которую успел вдоволь наглотаться. Мокрая чёлка облепила лицо, мешая видеть хоть что-нибудь, затылок нестерпимо жгло – видимо, всё же рассадили в пылу драки. Ручьи ледяной воды бодро поползли под толстовку, заставляя ёжится и злобно коситься в сторону подуспокоившегося Тёмыча. Бросаться на друга и вымещать обиду Велен даже не пытался. Тёмыч уже несколько раз охлаждал пыл драчливого товарища, ловя того в болевой захват или отправляя пинком отлежаться и одуматься. Против Тём Тёмыча с его каким-то-там разрядом по боксу Велену было противопоставить совершенно нечего, кроме разве что вечно разбитых кулаков, да почти животной ярости. – Синяк-то где уже получил? – уже в разы миролюбивее спросил Тёмыч, останавливая взгляд на огромной ярко-лиловой гематоме, которую не могла скрыть даже разметавшаяся длинная чёлка. – Шёл, шёл и на мусорке нашёл, – просипел Велен, не разжимая зубов. Он только что обнаружил, что ухитрился измазать свою незаменимую толстовку в крови и был от этого не в восторге. Не то, чтобы его кофта до этого была хоть сколь-нибудь чистой или аккуратной – застиранная, когда-то бывшая темно-серой с белыми вставками, сейчас она была просто равномерно-серой, с огромными заплатами и швами, наложенными вкривь и вкось, как получится. Разбитыми руками шить неудобно – это Велен понял ещё в детстве. Хотя, в таком виде она прекрасно дополняла его разношенные безразмерные штаны с уродливыми заплатками на коленях, которые держались на Велене только благодаря честному слову, да широкому задубевшему армейскому ремню. – Велен, – Тёмыч со вздохом присел на корточки возле выхода, позволяя уже своему товарищу спокойно отмыться от грязи. – Осознай ты уже, что единственное, что пока ещё защищает тебя от вылета из школы – это благосклонность директора и моё клятвенное обещание, что я буду держать тебя на коротком поводке. Ты ведь не хочешь вылететь отсюда, не правда ли? Он не хотел. Велен зло тёр свою толстовку, пытаясь хотя бы как-то высветлить пятна крови – одни из многих, покрывающих когда-то темно-серую ткань. Тёр и старательно закусывал губу, пытаясь обуздать пощипывания в носу и ком в глотке. Школа, как бы парадоксально это не звучало, была единственным местом, где сам Велен чувствовал себя в условной безопасности, несмотря на грёбанную Берту. Здесь он мог спокойно ходить, не вздрагивая от шума чужих шагов, спокойно сидеть, не вжимаясь в стул каждый раз, когда слышал чужой голос. Спать, точно зная, что выспаться «дома» точно не получится. Здесь, за высоким стальным забором, на территории, нашпигованной камерами и электронными маячками, контролирующими каждый шаг учеников… здесь было тихо. – Я стараюсь, – едва слышно сказал Велен. – Я, черт бы всех побрал, очень стараюсь. Тём Тёмыч фыркнул где-то за спиной. – Просто помни о том, что если ты не закончишь одиннадцатый класс и не поступишь хоть как-нибудь на бюджет в какой-нибудь институт, то с твоим послужным списком черта с два тебя возьмут на нормальную работу. Так и будешь всю жизнь со своей семейкой мучиться. «Ты ведь не хочешь вылететь из школы?» – Снимите капюшон, молодой человек! Велен только больше ссутулился, глубже прячась в спасительную тень капюшона. – А он не может, – снова подала голос Берта, с сочувствием, плавно перетекающим в издевку. – Почему это? Велен скосился и столкнулся взглядом с глазками Берты, вызывающе и без малейшего налёта вежливости буравящих его спину взглядом. Девчонка оскалилась, сощуриваясь и голосом, наполненным медовыми нотками злобы и презрения, проворковала: – Наша принцессочка потеряла свой розовый бантик, которым она закалывала свою чёлочку. И, Велен был готов поклясться, в её руках мелькнула разогнутая скрепка, которую сам Велен пользовал как невидимку для поддержания своей чересчур длинной чёлки. – Сиди, – прошипел сквозь зубы Тёмыч и только это удержало вспыхнувшего Велена от очередной глупости. – Уваров, – зашипел Николай Александрович. – Последний раз повторяю, если ты не снимешь капюшон, я отправлю тебя к директору. – А чего не к мэру сразу? – искренне веселилась Берта, которой, казалось, было неизвестно сама слово «субординация» или «последовательность». – Или прямо на коврик к Тцалю. Я вам отвечаю, этому говнюку есть за что отвечать перед высшей сетевой программой! – Куликова! – и Николай Андреевич соблаговолил обратить своё внимание на кого-то кроме Велена. – Если ты сейчас не закроешь рот, я поставлю тебе штраф… – Нифига! – почти радостно перебила Берта. – Мой лимит на этот месяц достигнут, так что до октября вы не можете проставлять мне штрафы. Терпите, господин Капибара, терпите. Николай Андреевич покраснел, возмущённо выпучивая глаза, но Берта уже равнодушно отвернулась от него, снова нацеливаясь на сгорбленного Велена: – Так где же ты потеряла свой розовенький бантик, принцесска? – засюсюкала она, состраивая самое сочувствующее лицо из всех возможных. – Наверное, забыл дома у своего «прекрасного принца на грёбанном коне»? «Как она?.. – Велен перевёл взгляд на скромно ухмыляющегося Серафима за спиной Берты и презрительно скривился: – Ну конечно». Валькирия злобно клокотала. Обычно именно в её обязанности вменялось следить, чтобы нигде в обозримом пространстве, в том числе и в Сети, не мелькали любопытные головные стабилизаторы неспа Берты. В этот раз, очевидно слишком занятая защитой Велена от Тёмыча, она не заметила торчащий из Сети длинный нос Серафима. Тём Тёмыч, последние пять минут копавшийся в сумке, рассеянно поднял взгляд, смутно уловив, что имели в виду именно его. – Эй, Берта, – насмешливо влезла Дана, одна из близнецов Трутневых, которые обычно предпочитали держаться в стороне, потешаясь даже не над Веленом, а над ситуацией в целом. – Ты так уверенно декламируешь про принца… Лично, что ли, свечку держала? – Представь себе! – с готовностью откликнулась та, насмешливо смеривая Данку глазами. – И, если тебе нужно будет узнать насколько маленький дружок у Велена, можешь смело обращаться, распишу в самых ярких красках. Дана неожиданно покраснела и торопливо отвернулась, кидая опасливые взгляды на кипящего Велена, который, надо признать, из-за клокочущей ярости с трудом разбирал суть чужого диалога, но интуицией понимая, что говорят именно про него, даже не обращал внимание на другую одноклассницу. Берта осталась довольна. Тёмыч, наконец, нашёл то, что искал в сумке. Швырнув на парту перед Веленом обычную чёрную женскую невидимку, он поднялся на ноги и с силой хлопнул ладонями по столу, разом прерывая все шепотки и смех в полный голос, которому не мог помешать даже верещащий Капибара. Класс, включая притихшую Берту и зло сопящего Велена, послушно заткнулся, преданно уставившись на своего старосту. – У нас урок права, народ, – жёстко сказал Тёмыч, смеривая взглядом Берту как главную нарушительницу дисциплины. Потом крайне-вежливо обратился к Николаю Андреевичу: – Велен сейчас приведёт себя в порядок, так что, думаю, мы можем начинать проверку домашнего задания. Класс едва слышно застонал. – Откуда это? – мрачно спросил Велен, когда Тёмыч соизволил опуститься обратно. – У малой стянул, – едва слышно буркнул Тёмыч. – У неё куча подобного дерьма, а ты со своей скрепкой таскался. Велен осторожно поднял длинную чёлку и затолкал под капюшон, на ощупь расправляя и закрепляя на макушке. Капюшон он стянул с головы только удостоверившись, что всё более или менее ровно. – О, да, лысина в семнадцать лет – это довольно грустно, – со своего места прокомментировала Берта. Велен, поймав предупреждающий взгляд Тёмыча, сделал вид, что не услышал одноклассницу. – Итак, – Капибара вернулся к своему столу и, раскрыв журнал, быстро и почти не глядя, отметил отсутствующих. – Итак, кто мне скажет, что было задано на дом? Тём Тёмыч, как порядочный староста и зубрила в одном флаконе, поднял руку и, дождавшись поощрительного кивка Капибары, поднялся: – Вы сказали решить несколько задач по праву наследования электронного имущества при неоднозначных ситуациях. – Верно, – Николай Андреевич умиротворённо сложил руки на впалом животе. – Первая звучала как: «После смерти господина Фролова, который не оставил завещания касательно своей неспа, пришёл его товарищ г-н Анисов и принёс заверенную у нотариуса расписку в том, что г-н Фролов, проиграв в карты, обязуется передать управление своей неспа г-ну Анисову. Кому по законодательству будет принадлежать неспа?» Тёмыч мгновенно поднял руку. За ним с небольшим опозданием неуверенно приподнялось ещё несколько рук школьников, точно не до конца уверенных в том, хотят ли они отвечать или нет. А может, вообще за компанию подняли, понадеявшись, что вызовут именно Тём Тёмыча. Капибара поморщился и снова вернулся взглядом к Велену: – Уваров, кому будет принадлежать неспа? Велен равнодушно передёрнул плечами. Валькирия за его спиной виновато шмыгнула носом – вечером, пока Оператор спал, забившись в угол своего разбитого дивана, она пыталась копаться в законах, чтобы хотя бы как-нибудь подготовится к уроку. К сожалению, её оперативка с огромным трудом воспринимала все эти хитросплетения, исключения и канцелярщину, подвисая на особо закрученных фразах. Так что, промучившись с полчаса, она забросила это гиблое дело и вернулась к чуткому бдению, чтобы не пропустить возвращение домой семейки хозяина. – Титова? Ритка, которая усердно тянула руку, розовым мячиком подскочила с места, дрожа от нетерпения выдать всё, что она выучила. Её обучающая неспа-кошка гордо распушилась, сидя прямо посреди стола, даже не скрывая, чьей заслугой в первую очередь была подготовка домашки. – Согласно пункту 147.2 законодательства нашей страны, неспа не отвечает за действия своего хозяина после смерти оного, так что расписка, не исполненная сразу же, пока Фролов ещё был жив, не имеет юридического давления на электронного помощника. Опираясь же на статью 150.1, можно с уверенностью утверждать, что неспа будет всё ещё принадлежать семье Фролова, если сама не решит иначе. – Правильно, – Капибара милостиво поставил точечку в журнал, как напоминание о том, чтобы в течении урока ещё поспрашивать Ритку и после поставить ей оценку. – А что у нас со второй задачей? Рука Ритки снова было метнулась вверх, но до того, как учитель успел даже просто заметить эту руку, голос подала Берта, которой, судя по всему, быстро наскучил стандартный урок без препирательств: – А если у Оператора вообще не осталось родственников, то неспа нужно удалить к чёртовой маме. Николай Андреевич хмуро перевёл взгляд на ухмыляющуюся Берту. Судя по этому взгляду, он с удовольствием прогнал бы эту конкретную ученицу не то что из класса, но вообще, из страны. – Это незаконно, – холодно заметил он. – Зато милосердно, – фыркнула Берта. – Эти ваши неспа крышей едут после смерти Операторов, какое уже им там право выбора? Когда это самое право дают, они слишком радуются свободе, чтобы согласиться на удаление, а потом, когда они захламляют сеть своими депрессивными жопами, все охают и начинают строить многоступенчатые планы, как же им очистить Сеть от хлама! – Берта откинулась на спинку стула и беспечно передёрнула плечами. – Как результат, куча всякого осознающего себя дерьма в Сети, жиреющий на глазах Крысиный Король, пожирающий отчаявшихся неспа пачками, и полная уверенность окружающих, что так будет лучше. Ни хрена не будет. Если уже и пропагандировать милосердие, то хотя бы уничтожать бесхозные неспа сразу же, не дожидаясь их съезда по роликам, и пожирание их живьём Крысой. Другими словами, – одноклассница брезгливо поморщилась: – неспа нужно отстреливать… как беспризорников. Вот так, – она навела палец на сгорбленную спину Велена и дёрнула рукой, эмитируя отдачу от выстрела: – Пуф! – и нет кучи проблем. Вот так. Капибара открыло было рот, чтобы одёрнуть Берту, но его снова перебили – с места неожиданно подорвался Тёмыч, гневно сверкая глазами и нависая над одноклассницей с высоты своего почти двухметрового роста: – Берта, – гремел взбешённый Тёмыч, мало заботясь, что его слышно не только в кабинете, но ещё и на всем этаже. – Это чёртов закон! Ты не можешь просто вертеть законодательством как тебе угодно тупо для того, чтобы чесать своё ЧСВ! – Могу, – мурлыкнула Берта, подпирая щёчки руками. – И, как видишь, до сих пор спокойно верчу. – Плохо закончишь, Куликова, – прошипел Тёмыч. – Попомни мои слова! Через пару лет ты уже будешь отключена от Сети, без неспа, возюкать грязной тряпкой в сортирах и всё это только потому, что слишком уж заигрываешься с законами. Берта рассмеялась. Серафим за её плечами тоже ухмыльнулся. Кто знает, что будет через пару лет? Через пару лет кто-нибудь, возможно, свергнет Тцаля с его электронного трона. Кто-нибудь, возможно, растерзает Крысиного Короля на мелкие куски кода. Кто-нибудь начнёт очередную мировую войну. А может быть, всё останется как раньше. Всё так же будут ходить на уроки ученики, хреново генерироваться столовская еда старыми печами, а технички будут всё так же кричать во след разыгравшимся детям? Кто вообще может знать будущее? – Хорошо, Тёмыч, – сказала Берта, хитро улыбаясь. – Я запомню. А под конец урока в очки задремавшему Велену прилетела короткая записка от IP, принадлежащего Берте и её Серафиму: «Я принимаю твой вызов, – гаденько подрагивали буквы в записке. – После уроков в старой котельной. Постарайся сделать так, чтобы твоя псина не отлетела в первые же минуты боя, иначе мы будем очень разочарованы…»***
Высокие побеги борщевика лениво покачивались под проливным дождём, пришедшим на смену мороси. Твёрдые ветки иссохшими остовами, черными напоминаниями об ушедшем лете, зло цеплялись за одежду, путались в ногах. Большой пустырь за школой был их территорией и появление на ней подростков растения восприняли личным оскорблением. Теоретически, этот пустырь принадлежал школе и лежал на её территории. Практически же на нем, кроме старых развалин не то котельной, не то сарая, не было ничего. Ничего не росло, ничего не строилось, да и само место предпочитали обходить стороной. Поговаривали, что когда-то здесь нашли одну из учениц, покончившую жизнь самоубийством, в компании с двинувшейся от страха и одиночества неспа. Другое дело, что на подобные слухи внимание обращали только младшие классы, которые боялись даже в окна смотреть на чёрный пустырь, поросший борщевиком и репейниками. Те же, кто постарше, пользуясь размерами растений, заполонивших территорию, и прикрытием старых кирпичных стен, приспособили небольшую полянку в центре для выяснения отношений. Чаще всего – для виртуальных поединков боевых неспа. Чуть реже – для банального мордобоя. Берта ругалась на чем свет стоит, продираясь сквозь побеги растений, толщиной едва ли уступающим молодым деревцам. Велен флегматично передвигал ноги следом за ней, пользуясь траншеей, которую прокладывала психующая одноклассница. Он собирался пойти первым, но Берта, высокомерно вздёрнув нос, обогнала его, и Велен, передёрнув плечами и рассудив, что так даже лучше, покорно пошёл следом. И Валькирия, и Серафим сейчас витали в Сети облаками кода, торопливо залечивая последние царапины на щитах и ожидая пока хозяева позовут их самих. Велен лично позаботился лёгкой проверкой кода Валькирии на мелкие ошибки, которые почти всегда возникали в небольших количествах из-за конфликтов заданного кода и реалий подсети. Берта же привычно пихнула в руки собственной неспа «печенюхи», выполненные у него в форме простых шариков неаппетитного буро-зелёного цвета, и насильно отправила в Сеть. По её утверждению, Серафим был взрослым мальчиком и мог самостоятельно подлатать свой код. Следом за Веленом шёл Тём Тёмыч, привычно шипя на ухо, что ничем хорошим их бой не закончится, и рано или поздно им всем впаяют по огромному штрафу: Велену и Берте – за несанкционированные бои, Тёмычу – за то, что недоглядел. Последней пыхтела Ритка. Она вообще увязалась за ними в последнее мгновение, когда вся толпа уже выдвинулась в сторону пустыря. Нагнала, нагло вцепилась в локоть Тёмыча и пообещала нажаловаться на него, как на очень плохого старосту, не справляющегося с растаскиванием Берты и Велена в разные углы. Так что, вдобавок к уже привычному бубнежу старосты, они все были вознаграждены ещё и десятиминутной лекцией на тему того, что вменяется в обязанности старосты, а что нет. Предсказуемо, но обязанность «пасти дебилов» была исключительно во второй части лекции. Как и предполагалось, в такой ливень развалины котельной пустовали, встречая школьников тоскливым завыванием ветра в трещинах и острым запахом прелых тряпок, которые сюда натаскали вездесущие бездомные. Правда, последние здесь редко появлялись – мало кому из них хотелось связываться с обнаглевшими детьми, свято считающими эту территорию своей. Гекко, как неспа, не участвующая в поединке, а значит и не обязанная свято блюсти целостность щита, быстро прошерстил все закоулки, выгнав из тёмных углов особо обнаглевшие вирусы, затаившихся здесь в надежде уцепиться за какую-нибудь прогу без щита, и убедился, что никого лишнего на территории действительно нет. – Пусто, – констатировал Тёмыч, отзывая свою заигравшуюся неспа, погнавшуюся за стаей вспугнутых голубей. – Только несколько прорвавшихся в подсеть вирусов. Берта выругалась, вытряхивая из волос остатки тёмных веток. Потом повернулась к Велену: – Я выбираю поле. Велен моргнул. Сощурился. Минутку. – С чего это? – Потому что это ты ведь вызвал меня на поединок, – Берта ухмыльнулась. – Что такое? Уже не помнишь кому вызов бросал? Да, шизофрения, она такая. Смешно сказать, но он правда не помнил, чтобы бросал ей вызов. То есть, вообще. Вполне возможно, он что-то такое и брякнул в запале, примерно за пару мгновений до того, как наградить её ударом в под дых. Наверняка, поддался бешенству и допустил оплошность, лично вручив Берте и её неспа огромное преимущество в поединке. Валькирия так же прислала растерянное сомнение в ответ на запрос – она тоже не помнила, чтобы они первые бросали вызов. – К чёрту, – наконец сплюнул Велен, натягивая капюшон своей толстовки ещё глубже, практически полностью скрываясь за тканью. – Выбирай. Какая разница? Берта широко улыбнулась, вытаскивая рукой виртуальное окошко с полем. Полыхнула яркая вспышка, на мгновение ослепившая уже привычно зажмурившихся зрителей, и прямо поверх их дождливой реальности, наполненной запахом прелости и шумом капель по остаткам крыши, вверх устремились тонкие длинные скалы, похожие на кривые пальцы, вонзающиеся в небо. Холодные пики своим основанием вспахивали землю, разбрасывая в округе глыбы растрескавшегося камня. Рядом вскипело ледяное море, с воем разбивающееся о высокие камни и порождающем почти ураганный ветер. И дождь, перекочевавший туда не иначе как из реального мира. Берта гордо надулась и кинула взгляд на Велена, надеясь, что он оценил всю глубину её подлости. Он оценил. По законам виртуального поединка, эмуляцию поля боя и погодных условий выбирает вызываемая сторона, и уже на этом этапе большинство боёв начинающих Операторов можно смело считать законченными. Серафим имеет большое преимущество в воздухе, он быстр и проворен, легко лавирует между всеми препятствиями на своём пути, точно сам состоит из зыбкого воздуха. Да и его умение проходить сквозь стены тоже весьма полезно на подобном поле. Для него компенсировать ураган – как нечего делать. С другой стороны Валькирия – более медленная, тяжёлая и неповоротливая. У неё мощные удары, но смысл в них, если она не сможет выцепить соперника среди высоких скал? Не говоря уже о сильном ветре, который попросту будет прижимать её к земле, не давая расправить единственное крыло и оторваться. Даже если и взлетит, тот же ветер с удовольствием размажет её о камни. Подло, Берта. Подло, но предсказуемо. – Валькирия, – негромко позвал Велен и, дождавшись живого отклика программы, тяжело вздохнул. – Сама справишься? Глаза болели нестерпимо. Казалось, что под веками перекатывались мелкие песчинки, ранящие слизистую и заставляющие мученически тереть глаза. Да и изображение, подаваемое на старые повреждённые очки, двоилась, раздражая и без того усталого Велена. Что он в таком состоянии накомандует, не видя даже статов собственной неспа? – Справлюсь, – мстительно прошипела Валькирия. Он и не сомневался. Вывод на призрачно колеблющуюся арену производился мгновенно – встроенная программа-судья дала отмашку и прямо посреди скального плато, прямо наперекор ураганному ветру, возникли две неспа, перенёсшиеся из подсети на Арену. Теперь они были неосязаемы не только для своих Операторов, но и для других неспа, оставшихся в подсети. Маленького Серафима мотало и качало из стороны в сторону и, чтобы удержаться на ногах, он был вынужден ухватиться за указывающий перст утёса. Валькирия оказалась немного устойчивее, но даже ей приходилось сильно отклоняться в сторону, чтобы не дать ветру сбить её с ног. Интересно, Берта вообще задумывается о том, что теперь Серафиму будет гораздо сложнее и, что самое главное, дольше взлетать? Его превосходство в скорости достигается не мгновенно и за те секунды, что он потратит на отрыв от земли, Валькирия вполне успеет нанести ему удар. Велен нахмурился, скрещивая руки на груди и старательно игнорируя издевательский взгляд Берты. Нет. Берта, при всех своих заскоках, тварь умная и хитрая, пусть и жестокая. Она не может настолько бездарно подставить Серафима или… может? Черт бы побрал эту стерву с её умением чередовать предсказуемость и нелогичные выходки. – Ну так что? – нетерпеливо подал голос Тёмыч. – Вы драться-то будете? – Будем, – огрызнулась Берта. – А если не заткнёшься, то драться мы будем уже с твоей жабой! Тёмыч счёл ниже своего достоинства отвечать на подобное заявление, а вот Гекко обиделся. Жабой он не был, да и при определённых условиях сам мог прекрасно надрать стальную задницу Серафима. Все же, здесь не только Серафим с Валькирией были боевыми неспа. Прога-судья, выглядящая как молодая женщина с незапоминающейся внешностью и отсутствующим взглядом, вежливо кивнула обоим соперникам и, повернувшись к Операторам, механическим голосом вопросила: – Тип поединка? – До снятия щита, – торопливо ответил Велен, опережая подобравшуюся уже Берту, за что и был награждён злым взглядом. Нет уж, он не намерен терять свою неспа из-за глупого поединка, на который они даже ставки не делали! – Принято. Противники, займите противоположные стороны Арены и выслушайте краткий свод правил, обязательных к исполнению на территории кибер-арены. Серафим с Валькирией обменялись последними взглядами, полными тихой ненависти, и послушно поползли в разные концы, преодолевая порывистый ветер и временами морщась от солёных капель океана. Тихо гудел ветер, разрезаемый скалами, шептал океан, с шипением разбиваясь о водорезы, и только ровный механический голос судьи перекрывал этот шум: – Бой длится до того момента, пока одна из неспа не лишится всех единиц щита… Велен хмыкнул. У его Валькирии было семьсот единиц, у Серафима – сто пятьдесят. Вот только это всё равно не было показателем, и у Валькирии были примерно равные шансы с противником: попасть по последнему временами было непосильной задачей. – Во время боя запрещено использовать восстанавливающие архивы или иным способом поднимать значение своего щита, – тем временем равнодушно вещала судья. – На время боя отключена возможность выхода в Сеть, а также запрещён полный доступ другим неспа, не участвующем в бою. Во время боя вы обязаны соблюдать правила безопасности и не допускать обнуления противника. В случае нарушения этих правил, Оператора нарушителя будет ждать денежный штраф в размере… Программа неожиданно засбоила, выдала непонятный звук, похожий на искажённый вскрик, и растворилась в мутном небе арены. Серафим медленно опустил руку, запуская анимацию сворачивания миниатюрного арбалета. – Много болтает, – равнодушно пояснила Берта. Ответить никто не успел – над полем, реагируя на исчезновение проги-судьи, был запущен отсчёт. Десять секунд. Ровно десять тактов, десять щелчков, раздающихся над воющим ветром. И паника, подгоняемая отсчётом. Что Серафим будет делать, как только секунды закончатся? Попытается взлететь или, зная про увеличенное время и осложнённые условия взлёта, всё же атакует первым? Валькирия сжала кулаки так, что пальцы больно впились в собственный код. Присогнула ноги, перенесла центр тяжести немного вперёд. Если Серафим атакует, она успеет рухнуть на четвереньки, уходя с траектории, но… но что если он решит взлететь? Что если она потеряет время, не успев накастовать одну из запрограммированных атак? Или всё же начать каст, прикрывшись щитом, и атаковать прямо сразу за противником, получив срезанный урон от его атаки? Что делать? Секунды утекали прямо сквозь оглушительные щелчки невидимого метронома. С каждым щелчком – меньше воздуха, меньше спокойствия. Что делать, черт подери?! На мгновение метроном замолк, а потом разразился громогласным гудком. Едва заметно, почти нежно по телу прокатилась прохладная волна повального снятия блокировок. Два счётчика щита, два – целостности кода и издевательская вражеская эмблема, изображающая стилизованную голову сокола – всё это на краю обзора, не загораживая основную область. И раскалённая, удушающая ненависть, поднимающаяся из самого ядра личности. Матчу был дан оглушительный старт.