Carpe mori

      Ацуши создавал иллюзию активности, пытаясь хоть как-то скоротать время до конца рабочего дня — он перебирал бумаги, сортировал папки и даже прибирался в шкафах, хорошенько протирая их от пыли, но все это вызывало невероятную скуку, полную тягучей тоски. Поручения на сегодня, данные ему Куникидой, Накаджима выполнил, и где-то в глубине сознания теплилась крохотная надежда, что его отпустят пораньше, но, скорее всего, Доппо об этом даже не подумает, и придется сидеть до победного конца. Парень устало бухнулся на диван за ширмой, размышляя, чем бы ему еще заняться, как в заднем кармане брюк завибрировал телефон — пришло сообщение.       «Ацуши-кун, ты еще в Агентстве?»       Невольно улыбнувшись, Накаджима быстро настрочил положительный ответ: «Да». Дазай был на задании и обещал написать, как освободится, но кто бы знал, что это случится раньше, чем освободится сам Ацуши? Было бы неплохо сбежать, встретиться с Осаму и пойти вместе с ним домой, намереваясь хорошо провести вечер, но парню было слишком совестно нарушать правила, пусть на работе больше не было никаких занятий.       «Отлично. Ты должен пойти в туалет прямо сейчас».       Накаджима опешил, нервно сжимая в руке телефон, а сердце его забилось быстрее — Дазай ждал его там? Или были на то какие-то другие причины? «Хорошо», — ответил парень, убирая телефон обратно в карман, и поднялся с дивана, невольно озираясь по сторонам. Ацуши покинул офис, тихо прошмыгнув за входную дверь, и прошел по коридору в мужской туалет, заглядывая в него с излишней настороженностью, но помещение оказалось пустым. Это даже было немного грустно — что Осаму не пришел за ним и не уговорил поскорее уйти из Агентства — но Накаджима все же вошел, плотно закрыв за собой дверь. В кармане вновь мягко завибрировало.       «Встань перед зеркалом и делай, что я говорю, хорошо?»       Глядя на экран с открытым диалогом, Ацуши почувствовал, как лицо затопило жаром — он прекрасно понимал, что все это значило. «Ты хочешь... Поиграть?» — решил убедиться он, и ответ не заставил себя ждать:       «Да».       Румянец запылал на щеках с новой силой, и Накаджима стыдливо вжал голову в плечи, нервно кусая губы — прямо сейчас? Прямо здесь? Они уже давно занимались такими вещами — подчиняться воле Дазая в постели оказалось очень приятно и возбуждающе, однако обычно такие игры проходили дома, и их сюжет пара обсуждала заранее, что исключало неприятные последствия. Конечно, вне общежития Осаму тоже нередко проявлял властность, но в основном это были взгляды, садистские ухмылки и тихие обещания «наказать за оплошность позже», сказанные на ушко — в общем, то, что находилось в рамках относительного приличия. Конечно, порой они все-таки переходили границы: например, однажды Дазай не стал ждать до дома и заставил Ацуши отсосать у себя прямо в подсобке, но главным было то, что этим они никого не побеспокоили и не шокировали, потому что не попались. Накаджиме тогда даже понравилось. Пусть он долго не хотел это признавать.       И все же парень сомневался — ему не хотелось подвергать себя ненужной опасности быть пойманным за чем-то непристойным, но в то же время им двигал интерес, когда он отвечал: «Я... Что мне нужно будет сделать, хозяин?» Осаму написал ему на удивление быстро, словно заранее напечатал текст и выждал, когда его отправить:       «Посмотри на себя в зеркало. Мне столько всего хочется с тобой сделать... Погладь себя по щекам, коснись своих губ, полюбуйся собой — малыш, ты прекрасен. Возьми два пальца в рот и начни сосать их, не забывай внимательно наблюдать за собой, постарайся не отводить взгляд».       Ацуши прерывисто вздохнул, напрягаясь всем телом и бегая глазами по пикселям иероглифов на экране — Дазай хотел... Хотел его... Чтобы он сделал с собой это... Парень положил телефон на столешницу и сполоснул дрожащие руки, торопливо ведя ладонями по лицу, сгоняя наваждение: он должен подчиняться. Он хочет этого. Пристально всмотревшись в свое отражение, Накаджима неуверенно и медленно начал исполнять приказы один за другим: вот он накрыл пальцами свои щеки и погладил их, вот большой палец скользнул по нижней губе, за ним и указательный, проталкивающийся внутрь вместе со средним. Парень принялся их сосать, изо всех сил стараясь не отводить взгляд от собственных чуть прикрытых глаз, было очень стыдно, но в то же время до безумия распаляюще. Жарко. Слюна чуть похлюпывала, язык проскальзывал между губ, и Ацуши стал вылизывать свои пальцы усерднее, немного расслабившись, поддавшись собственной ласке и жажде угодить хозяину. Интересно, чем Осаму занимался прямо сейчас?.. Накаджима знал — тот испытывал невероятное удовольствие, когда его приказы беспрекословно исполнялись, чужая покорность была для него даже приятнее оргазма, и отчасти это немного льстило, что именно он, Ацуши, мог удовлетворить его так, как никто до него. Ласкал ли Дазай себя, зная, что парень не сможет смухлевать и только сделать вид, что подчиняется? Или улыбался, почти так же нежно, как всегда, но более темной, властной улыбкой — той, от которой Накаджима сходил с ума?       От возбуждения Ацуши толкнул бедра вперед и уперся пахом в край столешницы, чувствуя, как по спине побежали мурашки от соприкосновения горячей ноющей плоти с твердой поверхностью через ткань брюк и белья. Телефон завибрировал. Не вытаскивая пальцев изо рта, Накаджима взял гаджет в свободную руку и посмотрел на его загоревшийся экран. «Как ты себя чувствуешь?»       «Мне... — начал писать Ацуши, сбиваясь и порой промахиваясь по клавишам, но стараясь не допускать слишком много ошибок. — Очень хорошо. Я... возбудился, и мне жарко, и я готов сосать свои пальцы ради вас сколько угодно. Я смотрю на себя, хозяин, мне так вас не хватает... Приказывайте мне еще, пожалуйста, пожалуйста...» Накаджима начал тереться о столешницу пахом, прекрасно понимая, что ему еще не разрешали этого, но... этого ведь так хотелось! Влажные от слюны пальцы чуть примяли язык, толкаясь к горлу, а потом скользнули по губам и плотно стиснулись на шее, вдавливаясь подушечками в артерии и вены. Осаму ударил бы его сейчас, увидь он, что Ацуши сейчас творил без его ведома. Телефон завибрировал прямо в руке, возвращая парня в реальность, и тот ослабил хватку на шее, вчитываясь в слова хозяина.       «Мой нежный мальчик... Я хочу увидеть тебя. Сфотографируй, как усердно ты сосешь, и отправь мне».       Накаджима закусил губу, ощущая себя беспомощным и... ведомым. Парень снова засунул пальцы в свой горячий влажный рот, продолжая то, что начал, и вскоре из уголка губ стекла струйка слюны — так сильно он был увлечен своим занятием. Ацуши сфотографировал себя — нижняя половина лица, блестящие, обхватывающие подушечки пальцев губы, уголок рубашки и темное влажное пятнышко на ней; он действительно был очень усердным. И грязным. Извращенным... Желающим подчиняться. Дазай не отвечал с минуту, что казалось довольно долгим, но наваждение не схлынуло, лишь осело в низу живота приятным теплым комком, а от нового сообщения сбилось дыхание и часто заколотилось сердце:       «Ты такой хороший. Такой нежный, милый, ласковый. Как я тебя хочу... Ты же сделаешь себе приятно? Сделаешь, ради меня?»       Осаму прикрепил фото. Распахнутая измятая рубашка, сбившиеся бинты, обнажающие кожу, спущенные вместе с бельем штаны и ладонь, обхватившая влажный твердый член. Накаджима чуть ли не заскулил, выпуская пальцы изо рта, обтер их от слюны о свои брюки и написал: «Конечно, хозяин! Как мне это сделать?» Накаджима лихорадочно облизнул губы и бросил короткий взгляд на дверь — он ведь даже не запер ее — но сдвигаться с места не хотелось, поэтому парень вопреки своим страхам к двери не дернулся и щеколду на ней не задвинул.       «Трогай себя. И кончи. Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты немного замарался, испачкался в слюне и сперме, но мы же не хотим, чтобы кто-то понял, чем ты занимался в туалете Агентства?»       Ацуши закусил губу, с глухим стуком положил телефон на столешницу и торопливо расстегнул молнию штанов, запуская руку в белье. Было влажно и горячо, напряженная плоть скользнула по ладони, пальцы обхватили под головкой и стали часто двигаться, размазывая предэякулят. Парню было очень приятно от того, что это постыдное желание удовлетворить себя в таком неподходящем месте было не его собственным, а вызванным Дазаем, хотелось угодить ему, хотелось награды, похвалы, внимания, и Накаджима не сомневался — он их сполна получит. В туалет действительно мог зайти кто-нибудь, но это больше не пугало, только распаляло еще сильнее — нужно быть быстрым, тихим и осторожным. Кончать в раковину казалось верхом бестактности, в белье — слишком грязно и мокро, Ацуши не знал, как ему быть, но знал, что это нужно сделать. Это приказ. Это приказ его хозяина. Парень сорвал пару бумажных полотенец из диспенсера и невольно зацепился взглядом за свое отражение — раскрасневшиеся щеки, блестящие от удовольствия глаза, рука, обтянутая перчаткой и двигающаяся между складок натянувшихся брюк...       Он принадлежит своему хозяину, всем телом и душой.       Шумно вздохнув, Накаджима опустил взгляд, невольно засматриваясь собственными манипуляциями со своим телом, контролировать себя он больше не мог, поэтому все же излился, едва успев подставить бумажные полотенца. В глазах поплыло и заплясали цветные мушки. В висках отчего-то зазвенело, но это быстро прошло, как и мурашки, как и общая слабость во всем теле. Обтеревшись и выкинув бумажку в урну, Ацуши не преминул отчитаться: «Я кончил, хозяин». Ответа снова пришлось долго ждать — почему-то жалкая минута казалась действительно долгой — но сообщение пришло:       «Я тоже».       И фотография. Белесые капли спермы на забинтованном животе и тонкая влажная ладонь, касающаяся кончиками пальцев головки. Боже, он тоже это сделал... «Х-хозяин», — написал Накаджима, невольно кусая губы, даже не оправив и не застегнув брюки. Осаму, чертов дьявол, что же он с ним делал...       «Давай, быстрее заканчивай с делами в Агентстве и дуй домой. У меня на тебя есть планы».       Ацуши предвкушающе заухмылялся, глядя на новое фото: ошейник, висящий на пальце, лежащий под боком у Дазая кляп и моток веревки, а еще стек — со шлепком в виде сердца.       «Да, хозяин».