В которой ваша доброта приносит плоды и беды
***
Пустота. Зрение здесь совершенно бесполезно, слух не улавливает ни малейшего звука, даже на осязание полагаться нельзя, ведь прикоснуться абсолютно не к чему. Этот безграничный покой… он успокаивает. Соблазняет к тому, чтобы прекратить цепляться за своё бессмысленное существование и позволить этому миру идти своей дорогой, оставив вас позади, словно временного попутчика. Манит в бездну, дабы раствориться в ней и стать одним целым со вселенной. … И всё же, что-то не даёт вам упокоиться с миром. Что-то за пределами этого места не может позволить вам отринуть тяготы жизни и остаться здесь на веки вечные. Кто-то нуждается в вас. «Санс», — единственная мысль возникает из ниоткуда, словно искорка от костра на фоне беззвёздного ночного неба, а следом за ней приходят и другие. — «Папирус», «Азгор», «Андайн», «Альфис», и так продолжается, пока вы просто не сбиваетесь со счёта… Все эти имена, подобно разноцветным воздушным шарикам, тянут вас из вязкой пучины небытия. Вы обязаны вернуть их к жизни, вы обязаны стать для них настоящим, верным другом, а для этого вы обязаны возвратиться обратно. Ярчайший всполох красного зарева пронизывает пустоту. Буквы и строки парят повсюду, окружая вас со всех сторон, сплетаясь в чёрно-белом месиве. Их не поддающийся никакой логике танец создаёт странные завихрения и узоры, причём некоторые из этих «рисунков» отдалённо напоминают вам лица или маски, застывающие на пару секунд, а затем исчезающие в очередном вихре букв. Вы вновь ощущаете себя как нагую душу, но на сей раз в вашем состоянии явно что-то не так. На вас нарастающей волной накатывает слабость, которая лишь усиливается с каждым условным мгновением. У вас нет лишнего времени в запасе. Вы не можете быть уверены, что служит причиной такой стремительной потери сил, но вам необходимо выбраться отсюда, пока не станет слишком поздно. Концентрируя всю свою решительность, вы тянетесь к реальному миру. «ухтыж… так вот, каково это?..» — к вашему глубочайшему удивлению вы слышите пронизанный изумлением голос Санса прямо перед тем, как переворачиваете страницы и заново отматываете мир. Вы вернулись на страницу номер один. Каждая клеточка вашего тела испытывает странное, не поддающееся описанию чувство. Ваша голова идёт кругом, а в глаза бьёт мерцающий мягкий свет, застилающий ваш взор. В то время как вы постепенно приходите в сознание, к вам так же приходит нечто незваное, что заставляет желать лишь одного – вернуться к тому моменту, когда вы были мертвы. Боль. Адская боль сжигает вас изнутри, распространяясь, словно лесной пожар, от вашей души и прямиком к воспалённому разуму. Вы не можете выдержать и секунды этой пытки, мгновенно рухнув на землю. Свернувшись в агонизирующий комочек, вы пытаетесь ухватиться за прикрытую футболкой грудную клетку, в отчаянной попытке облегчить свои страдания. «бог ты мой, приятель. как тебя так угораздило… — вы едва ли способны осознавать, что Санс также находится здесь и что-то говорит. — с какого перепугу тебя приспичило это сделать… так ведь можно было и души лишиться…» — сейчас с его стороны доносится целая какофония эмоций. Как жаль, что вы не в том состоянии, чтобы ответить ему. «просто… угх… просто держись, окей? мой б-бро… — голос Санса в какой-то момент запинается, словно он сам не до конца верит в то, что говорит. — он будет здесь… он будет здесь с минуты на минуту». Вы ничком лежите на холодном снегу, уткнувшись лицом в землю, беззвучно хватая ртом студёный воздух. Ваше «всё» словно пытается вывернутся наизнанку. Несколько минут проходят для вас в борьбе с попеременными приступами острой и тупой боли. По прошествии того, что показалось вам вечностью, проведённой в пыточных казематах, резь, капля по капле, начинает отступать. Это даёт вам возможность частично вернуть контроль над своим голосом, и вы начинаете скулить, словно несчастный, потерявшийся щенок. Как ни странно, в какой-то мере это вам помогает, и переносить боль становится самую малость проще. В таком паршивом состоянии вас и обнаруживает Папирус. — САНС! — застоявшийся воздух пронзает громкий голос, заставляющий вас вздрогнуть. Этот небольшой испуг возвращает вам способность соображать, и вы понимаете, насколько сильно не хотите, чтобы Папирус обнаружил вас в таком виде. В какой-то момент в вашем сознании проскакивает вариант попытаться телепортироваться подальше отсюда, но уже слишком поздно. — САНС, БОЖЕ МОЙ! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ НА ЗЕМЛЕ? — высокий скелет бросается к вам, о чём вы можете судить по звуку его стремительно приближающихся шагов. — ЭТО ОЧЕРЕДНОЙ ТВОЙ РОЗЫГРЫШ? ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ?! С каждым словом беспокойство в его голосе всё нарастает, и вам бы очень хотелось ответить ему, что с вами всё в порядке, вот только это было бы откровенной ложью, да и к тому же сложновато членораздельно говорить, когда ваше лицо впечатано в снег. Без всякого предупреждения окружающий вас мир взрывается вихрем света и красок, заставляя небо и землю поменяться местами. Поначалу вы думаете, что вас снова настигает смерть, но это всего лишь Папирус, перевернувший вас на спину. Теперь вам открывается вид на его обеспокоенное лицо со сведёнными к переносице надбровными дугами. Вам неприятно видеть, какой сильной тревогой полнятся обычно такие весёлые глазницы, но в то же время вы так безмерно счастливы. Счастливы знать, что вам удалось это сделать. Он снова жив. Все живы. «папс… боже… бро, как же я рад снова тебя видеть», — бормочет Санс в глубине вашей головы, и сколько же облегчения слышится в его голосе. Внезапно, всё пережитое обрушивается на вас как рояль, обронённый незадачливыми доставщиками. Печаль, страх и стресс, испытанные в предыдущей временной линии, боль и страдания, через которые вам пришлось пройти, и всё то облегчение и счастье, которое вы чувствуете в настоящий момент. Каждая эмоция из всего доступного спектра переполняет вас и, будучи не в силах сдерживаться и дальше, вы начинаете плакать. — Па… Пап… пи…, — попытки сказать хоть одно связное слово безрезультатны. Вы не можете отыскать свой голос среди громких всхлипываний и вспышек сильнейшей боли. — ОХ, БОЖЕЧКИ… ЧТО С ТОБОЙ СЛУЧИЛОСЬ, БРАТ?!! — Папирус так потерян и пребывает в такой панике, что для вас это просто невыносимо. «С-Санс… — даже ваш внутренний голос сейчас слабый и дрожащий, но вы через силу заставляете себя думать твёрдо. — Я сейчас об-обниму его… Надеюсь… ты не в-возражаешь…» «я… не возражаю?.. — Санс, кажется, пребывает в полнейшем замешательстве. — погодь, что? дружище, хорош дурить, ты даже двигаться не можешь!» «Мне в… всё равно!» — и это действительно так. Вы решительно настроены заключить в объятия скелета перед собой, даже если это будет последним, что вы сможете сделать в этой жизни. Собирая каждый, даже самый крошечный остаток своей силы и всю свою волю, вы вкладываете их в один рывок, позволяющий вам сесть прямо. — ПОСТОЙ, ЧТО Т… — вы застаёте Папируса врасплох, потянувшись к нему и прижимая его к себе, стискивая его в объятиях таких крепких, на какие только способны ваши подрагивающие руки. Пускай его костюм жёсткий и холодный, но в данный момент для вас нет ничего теплее и мягче. Поначалу он замирает, не зная, как ответить на вашу внезапную вспышку симпатии, но затем, медленно и аккуратно, он обнимает вас в ответ. Воздух пахнет костями, а ещё – едва уловимо – чем-то сладким. Вы чувствуете себя настолько замечательно, что слёзы прекращают течь из ваших глазниц, и даже боль выдерживать становится как-то легче. Обнимашки с этим крутым парнем обладают поистине волшебным эффектом. — Ты лучший… никогда не меняйся… — вам удаётся тихо прошептать эти слова прямо перед тем, как ответная реакция вашего организма в виде нахлынувшей слабости снова заставляет вас вырубиться. Последним, что успевает ухватить ваше расплывающееся и мутнеющее сознание, оказывается Папирус, осторожно поднимающий вас с земли и несущий куда-то на своих руках. Медленно, невероятно медленно вы снова начинаете приходить в себя. В вашей груди по-прежнему гнездится плотно обосновавшееся там жжение, но оно уже не столь сильно, как прежде. Вы приоткрываете глаза и безучастно смотрите в уже ставший знакомым потолок комнаты Санса. «ну привет, — встречает вас голос соседа по голове. — как ты там?» Вы, на всякий случай, ещё раз мысленно пробегаетесь по своему состоянию, прежде чем дать ответ. — «Я могу чувствовать что-то помимо боли, поэтому, можно сказать, неплохо». «умеешь же ты напугать. мы с братом сильно переживали… — медленно произносит Санс. — прояви немного милосердия к моему несчастному сердечку и никогда больше так не делай». «Ты – скелет, у тебя нет сердца», — вяло хихикаете вы. «ах, да. я же бессердечный монстр. звиняй, совсем из черепушки вылетело», — задорно фыркает он в ответ, но в настоящий момент вы совсем не расположены к шуткам. «Н-нет… — ваш внутренний голос сбивается, поскольку внезапно вам становится очень, очень плохо. Боль у вас внутри начинает ворочаться, словно просыпающийся зверь. — Так назвать можно только меня…» «не, пост…» — Санс пытается что-то сказать, но вы не даёте ему закончить, подтягивая колени к груди и продолжая беззвучно бубнить. «Моим промахам уже счёт нужно вести… Из-за меня ты потерял контроль над своим телом. Из-за меня ты злился и грустил. Из-за меня Папирус вне себя от беспокойства. Из-за моей лажи провалилась попытка собрать больше душ. По моей вине все умерли… ТЫ умер ДВАЖДЫ по моей вине!! — вы беззвучно кричите, и с каждым словом ваши очень даже звучные всхлипывания заставляют ваши плечи трястись всё сильнее. — И в конце я… я… чёрт… Мне пришлось… Мне пришлось убить ре-ребёнка… потому что мне не у-удалось н-н-найти др… другое решение…» «не-не-не. дружище, приятель, пожалуйста, только не плачь, — исходящая от Санса волна тревоги настолько сильна, что вы ощущаете её даже сквозь свои боль и сожаление. — тут нет твоей вины. у тебя ведь и в мыслях не было намеренно захватывать моё тело, верно?» Вы вынужденно киваете, не прекращая всхлипывать. «вот видишь? и мы… э-э… остановили… не просто ребёнка. это был безжалостный убийца. и, да, МЫ. не приписывай все лавры себе, — он одаривает вас вялым подмигиванием. — мы теперь – две кости одного скелета, помнишь?» Вы снова киваете, начиная чувствовать, что вам понемногу легчает. Видя, что его слова возымели должный эффект, Санс прикрывает глазницы и невесело усмехается. — «хе-хе… знаешь, с каждым разом тебе удаётся удивлять меня всё больше и больше. в смысле… то, как ты реагируешь на всё. как ты относишься ко мне, моему бро и всем, кто тебя окружает. как ты поступаешь… — из него вырывается тяжёлый вздох, и во взгляде, которым он смотрит на вас, читается нечто новое. — я и впрямь думал, что в этот раз ты умрёшь окончательно и бесповоротно». Вы задаёте вполне закономерный вопрос: — «П-почему?» «то, что произошло после того, как на тебя пришёлся тот удар… — он качает головой. — могу только предположить, что тебе каким-то образом удалось использовать собственную магию, ведь в моём теле её не оставалось даже на донышке, и у тебя, гм… получилось из кожи вон вылезти. это крайне опасно – перенапрягать магию своей души». «а ещё тот нож… — Санс поворачивается чуть в сторону. — даж не знаю… у меня просто… очень дурное предчувствие в отношении той штуковины». Взгляд печальных, зарёванных глаз упирается в иллюзорного скелета, вызывая у него усмешку. — «всё ещё винишь во всём себя? какой же ты, всё-таки, забавный, странный человечишка. что, если я скажу тебе… — тут он снова вздыхает, но в этот раз, к вашему глубочайшему удивлению, вы чувствуете волну тёплых эмоций, исходящих от него, — что я благодарен за то, что ты здесь?» «Н-но…» «позволь мне закончить, лады? — он бесцеремонно прерывает вашу попытку возразить. — я благодарен, потому что ты охотно делишься информацией и способностями, которые иным способом я бы никогда не смог заполучить. и… хех… поверить не могу, что и впрямь говорю это, но… вместе мы, возможно, сумеем сделать всё как надо». Ваша душа на секунду замирает. Это самые драгоценные слова, которые он когда-либо говорил в ваш адрес. «насколько я могу судить, ты – хороший человек. так что я рад, что мне довелось застрять тут именно вместе с тобой, а не… с кем-нибудь другим. и ещё… я… гм…» — видно, что последние слова даются Сансу с некоторым трудом. «я верю тебе… — наконец, быстро произносит он и неловко отворачивается. — просто подумал, что стоит тебе об этом сказать». «Ох, Санс… — вы шмыгаете носом, и теперь ваши глаза окончательно превращаются в два фонтана из слёз. — Это… это так много для меня значит. Спасибо. Спасибо тебе…» «хех, — он лишь закрывает глазницы и пожимает плечами. — всегда пожалуйста». Вы продолжаете молча лежать на матрасе, собирая пытающиеся разбежаться мысли и постепенно успокаивая себя, когда что-то в стороне привлекает ваше внимание. Что-то, что очень приятно пахнет. Быстренько оглядевшись, вы обнаруживаете большую тарелку, заваленную картошкой фри и бургерами, а также бутылёк кетчупа. Со стороны Санса раздаётся смех. — «ага, можешь в это поверить? папирус в самом деле сходил к гриллби и притащил еды оттуда. твой номер его прям до костей пробрал». «Прости. Мне не хотелось волновать твоего брата», — печально вздыхаете вы, глядя на прямо-таки соблазняющую вас пищу и осознавая, насколько же вы голодны. «всё пучком. просто скажи ему, что это был «розыгрыш, зашедший слишком далеко». да, он позлится некоторое время, но потом простит меня. так всегда происходит», — Санс так легко об этом говорит, но вас не покидает уверенность, что ему просто не хочется, чтобы вы лишний раз переживали. «Что ж… Почему бы нам не перекусить?» — приподнявшись со своего места, вы берёте тарелку с комода. «уверен, ты знаешь мой ответ. я всегда готов снизойти до хорошей еды», — скелет подмигивает вам, и его иллюзия оказывается сидящей на полу рядом с вами, отчего вы невольно хихикаете. Еда оказывается действительно очень вкусной. Солоноватая и жирная, она исчезает у вас во рту, даря вам вкусовые ощущения, кажущиеся сходными с пищей, которую вы ели, будучи человеком, но также и несколько отличающиеся. Немножко волшебные. «хе-хе», — Санс не прекращает посмеиваться. Похоже, он уловил ваши размышления и счёл их весьма забавными. Всё содержимое тарелки достаточно быстро пропадает в недрах вашего организма, и теперь вы чувствуете, что ваше тело вновь полно жизни. Даже боль ушла, что кажется вам странным, но уж точно не чем-то плохим. «похорошело?» — интересуется Санс, когда вы заканчиваете трапезу. «Да, благодаря тебе, — вы посылаете ему извиняющуюся улыбку. — И, ох… прости за этот концерт». «в этом, как бы, и моя вина имеется. та шутка была довольно… дурной», — тихо кается Санс, неловко потирая затылок. «Дурной до мозга костей? — вы выдаёте столь же дурацкий каламбур, пытаясь поддержать его. — Да нет, она была неплоха. Пожалуй, мне просто необходимо было выплеснуть всё это наружу». «здесь может быть и ещё одна причина…» — задумчиво протягивает Санс. «Что ты имеешь в виду?» «можешь… гм… ещё разок показать мне свою душу? — неожиданно спрашивает он. — может, я просто брежу, и там ничего нет, но…» «Ну. Конечно. Почему нет», — вы пожимаете плечами, гадая, о чём он темнит. На сей раз высвобождение души даётся вам достаточно просто. Знакомое ощущение крошечной птички, порхающей внутри вашей грудной клетки, а следом – слабое тянущее чувство, и две объединённые души зависают прямо перед вами. Вам хватает одного лишь взгляда на них, чтобы совершенно оцепенеть. «Какого…» — нервная дрожь электрической дугой проскакивает по каждой косточке в вашем теле. Вам слышны тихие ругательства Санса на задворках вашего разума, в то время как сами вы просто застыли без движения, потрясённые и в крайней степени испуганные. Ваша душа… Она выглядит как обычно. Красная, яркая, полупрозрачная, с маленьким, белым, перевёрнутым сердечком, заключённым в её толще. Единственным изменением оказывается появившийся на её поверхности белый шрам, прямо на том месте, куда пришёлся удар остро заточенного лезвия в последние моменты предыдущей временной линии. Порез настолько глубокий, что почти достаёт до души Санса. Каких-то несколько миллиметров, и его бы тоже задело. — Н-н-но… КАК?! — из вас вырывается паникующий возглас. — Этого быть не может! Как он мог остаться после сброса?! «чего?» — переспрашивает Санс, недоумённо нахмурившись. «Ну… Уфф… — вы почти безуспешно пытаетесь сгрести в кучу разбегающиеся, кто куда, мысли. — Вроде как, когда мне приходится перематывать мир, все возвращается к своему изначальному состоянию. Воспоминания, ошибки, раны… всё это исчезает. Прямо как в игре. Чёрт, да в игре душа вообще разлеталась на кусочки во время каждого проигрыша! — думаете вы, вызывая в памяти эту крохотную деталь. — Но как это могло…» Тут на вас снисходит внезапное озарение. — «Вот ведь… Санс, ты прав. Там, в пустоте из букв, на меня накатила слабость, а потом боль… Это была моя душа. И она всё так же болела и кровоточила, или как ещё это можно назвать. И… О боже. Если бы Чаре удалось разрезать наши души пополам, словно яблочко… это был бы конец. Всамделишный конец…» — вы чувствуете, что ваши колени слабеют, и это вынуждает вас снова присесть. Неотрывно глядя на эти два слитых воедино сердечка, вы теряетесь в потоке мыслей. Как же, всё-таки, просто играть героя, сохраняя непоколебимую уверенность в том, что вы не можете умереть взаправду. Конечно, боль – это отнюдь не то, что вы хотели бы причинять другим или через что вам приходилось бы проходить самолично, но, тем не менее, идея того, что никаких последствий не будет, была невероятно заманчивой. Всерьёз задумавшись об этом, вы осознаёте, что умудрились позволить себе обманываться, действуя так, будто вы бессмертны. Не планируя ничего наперёд, не воспринимая общую ситуацию, тренировку или бой достаточно серьёзно. Но этот шрам… он словно служит ведёрком освежающего снежка, который кто-то очень добрый засыпал вам в штаны. Вы можете умереть по-настоящему. А что ещё хуже, вы можете утянуть Санса за собой, и ему придётся разделить ту же судьбу. Эти мысли наполняют вас первозданным ужасом. «временами я ненавижу оказываться правым, — произносит Санс, прерывая затянувшуюся тишину, после чего протяжно вздыхает. — теперь всё, что нам остаётся – это ждать».